История Северной Африки (Тунис, Алжир, Марокко). Том 1. С древнейших времен до арабского завоевания (647 год)

Заключение. Пережитки римской эпохи

Взятие в 698 году Карфагена — этого последнего оплота византийского могущества — означало окончательное торжество ислама. Как и в пунический период, более или менее тесные узы на многие века связали Берберию с Востоком.

Но если арабское завоевание, рассматриваемое под политическим углом зрения, потребовало немногим более десяти лет, то наследие Рима, хотя и несколько обедневшее, не исчезло столь же быстро. Нельзя представлять себе Берберию наподобие 'тех индусских богов, которые при перевоплощении мгновенно меняют свой облик; но нельзя также и преуменьшать значение происшедших перемен. Конечно, источники крайне скудны. Победители сохранили воспоминания лишь о масштабах своей победы. Побежденные же отнюдь не бесконечно предавались бесплодным сожалениям, если допустить, что они у них были. И арабские, и латинские источники большей частью дают нам лишь случайные намеки, слабый свет которых лишь на мгновение освещает плотную массу тьмы. Данные археологии также недостаточны. Разумеется, берберские строители не могли сразу же после завоевания забыть все те навыки, которые привили им римляне и византийцы. Поэтому, относя целый ряд зданий, возраст которых нельзя определить на основании письменных свидетельств, к эпохе византийского господства или к предшествующим столетиям, ученые руководствуются порой весьма сомнительными критериями. Но кто сможет с уверенностью сказать, какие из этих зданий были построены после VII века? В конечном счете несколько эпитафий — единственное или почти единственное, что доносит до нас немой протест мертвых против тотальной неверности, в которой их обвиняют. Но даже эти скудные трофеи достаточно убедительно доказывают, что процесс дероманизации Африки потребовал многих веков.

Самое слово «руми» (мн. число «нсара») еще и сейчас означает европейца. Долгое время, однако, оно употреблялось в более узком и точном значении. Арабский путешественник аль-Якуби, которому принадлежит описание Берберии второй половины IX века, различал еще среди автохтонов (коренных жителей) наряду с берберами руми, потомков бывших подданных византийского императора, и афарик, потомков романизированных берберов. Аль-Бекри, живший в конце XI века, уже не проводил этого различия, что дает основание предположить, что слияние различных элементов населения, по крайней мере в основной его части, произошло на протяжении X и XI веков, то есть спустя три или четыре столетия после арабского завоевания.

Естественно возникает вопрос — каковы же те своеобразные особенности, которые позволяли этим различным элементам сохранять свойственную им индивидуальность. Воспоминание об их прошлом — это отнюдь не все, что их выделяло. Тем более не имели значения какие-либо соображения юридического порядка. Если в укладе их жизни сохранялись какие-то традиции минувших времен, то мы не знаем, какие именно. Иными словами, пережитки римской цивилизации доступны нашему восприятию лишь в двух ее аспектах, причем весьма существенных и, вероятно, неотделимых один от другого: язык и религия.

До конца I века хиджры продолжали чеканить монеты с легендой на латинском языке. Надписи ан-Нгилы в Триполитании, относящиеся к периоду между 945 и 1003 годами, и надписи середины XI века из Кайруана свидетельствуют, что в то время еще умели писать эпитафии на скверном латинском языке, а те, кто в них упомянут, носили еще латинские имена. Как правильно отметил В. Марсэ, тот факт, что на протяжении XI века римская курия направляла африканскому духовенству послания на латинском языке — последнее из них датировано 1076 годом — подразумевает «знание этого языка адресатом». Из сочинений аль-Идриси известно, что население Гафсы продолжало говорить на латинском языке еще в середине XII века. И сейчас некоторое количество слов латинского происхождения бытует как в арабском языке, так и в берберских диалектах.

Для угасания христианства потребовалось также не менее пяти или шести веков. Несомненно, что с первой половины VIII века основная масса берберов приняла ислам, хотя некоторые племена, очевидно, долго колебались, что выразилось, по свидетельству Ибн Халдуна, в двенадцати последовательных вероотступничествах, а впоследствии проявлялось в постоянном влечении к инакомыслию. Византийская Африка насчитывала еще несколько сот епископов. В начале VIII века их оставалось не более сорока. И тем не менее отдельные христианские общины существовали вплоть до эпохи Альмохадов.

История этих общин мало известна. Все же некоторые их черты можно довольно точно отметить. Это прежде всего их разбросанность. Христианские общины были во всех крупных мусульманских городах: в Фесе, Тлемсене, Тиарете, в Калаа Хаммадидов, Бужи, Тунисе, в Кайруане и Махдии. Затем их постоянное раздробление, что засвидетельствовано источниками во многих отношениях. Существовали христианские общины без епископов, да и во всей Африке во времена Льва IX в середине XI века насчитывалось не более пяти епископов, а двадцать лет спустя при папе Григории VII — лишь два. К тому же один из них был назначен незадолго до этого: Серванд, которого по требованию Хаммадида ан-Насира (1076 год) папа призвал на место епископа Бужи.

Как бы, впрочем, малы ни были эти общины, они сохраняли все свои дрязги. В конце IX века их лихорадила какая-то неизвестная схизма. В 1053 году при Льве IX епископ Гумми (Махдия) оспаривал первенство У епископа Карфагенского. Наконец, в 1073 году по почину самих христиан местный государь занялся делом епископа карфагенского Кириакоса, который вследствие этого разбирательства был побит палками. Христиане, несомненно, хотели заставить Кириакоса назначить епископа в Тунис, в нарушение канонических правил. Счастливое происшествие с точки зрения историка, так как без него мы бы совсем ничего не знали о последних христианских общинах в Африке, но столь же печальное свидетельство их окончательного упадка.

И в самом деле близился их последний час. Ислам был склонен проявлять терпимость, поскольку этот либерализм был на руку казначейству. Однако вмешательство пизанцев и короля. Сицилии в дела Берберии должно было пробудить дремавший фанатизм. Этому помогло альмохадское завоевание, напомнив магрибинцам суровые требования веры, и при Абд аль-Мумине последним христианам пришлось выбирать между обращением в ислам и смертью.

Следовательно, до самой середины XII века печать римской цивилизации сохраняла в берберском мире глубокий след. Шли годы, и с течением времени этот след становился все менее заметным, подобно тому как стираются в церквах надгробные плиты, по которым проходят толпы людей. Но еще долгое время оставался видимым его контур, а когда и он совсем исчез, то оставил после себя чарующий призрак, порождающий легенды.