История следопыта

Джон Фишер

К тому времени, когда следопыт вышел из дома, солнце успело оторваться от горизонта и потихоньку набирало высоту. Проходя мимо соседей, сыщик увидел на заднем дворе незнакомого старика, который смотрел на него с нескрываемым любопытством.

— Доброе утро, — поздоровался Вуд, и Майк еле заметно кивнул в ответ. Потом старик нагнулся, и только в этот момент Вудроу увидел у его ног труп собаки, лежащий рядом со свежевырытой неглубокой могилой. Майк бережно приподнял тело и аккуратно положил в яму.

«Только б мои сегодняшние планы не похоронили, как этого пса…» — подумал Вуд и ускорил шаг.

Пройдя без лишних вопросов мимо двух стражников, охранявших вход в донжон, сыщик направился в темницу к Томасу Моранду. Несмотря на утреннее время, служивые уже выглядели уставшими. Их тяжёлые металлические доспехи вместе с грубым кожаным обмундированием, давали дополнительную нагрузку на ноги, отчего последние затекали, и их приходилось время от времени встряхивать, переминаясь с одной ноги на другую. Воины держали в руках щиты с копьями, и с раздражением смотрели на восходящее солнце, одновременно прощаясь со спасительной утренней прохладой, которая грозила исчезнуть с минуты на минуту.

— Доброго утра! — поприветствовал следопыт коридорного, спустившись в подземную тюрьму. — Я к Моранду.

— Доброго! — отозвался стражник с моложавым лицом. — Сегодня к нему что-то зачистили, — добавил он с улыбкой.

— У него уже кто-то был? — удивился Вуд.

— Да, приходил посетитель. Побыл, наверное, минут пять и ушёл.

В груди появилось недоброе предчувствие, которое усиливалось с каждым шагом по мере приближения к камере Томаса. Воображение начало рисовать разные варианты развития событий, и больше всего он боялся только одного из них — обнаружить в камере труп.

Скрежет засова заставил следопыта вернуться в реальность. Перед тем как войти, он сделал глубокий вдох и посмотрел по сторонам. Тёмный коридор освещался несколькими факелами, которые больше съедали кислорода, чем рассеивали тьму.

Выдохнув, он вошёл в тёмную камеру. Томас сидел, оперевшись спиной о сырую, покрытую мхом стену своей обители. Тот факт, что он был жив, позволило Вудроу облегчённо выдохнуть и немного расслабиться. Нахлынувшее поначалу недоброе предчувствие начало улетучиваться.

— Доброе утро, — поздоровался Вуд и попытался поймать взгляд узника, чтобы понять, на что ему сегодня рассчитывать.

— Ты считаешь?! — дерзко отозвался Томас.

Вудроу почувствовал, как изменился голос рыцаря. Теперь в нём не было тех ноток жалости припёртого к стенке зверя, готового на всё в обмен на свободу.

— Послушай меня, следопыт… Я сижу в этой клетке, словно грёбаная канарейка! И у тебя хватает наглости говорить мне, что это утро доброе? — Томас хмыкнул и презрительно сплюнул в сторону.

За секунду Вуд оценил ситуацию и понял, что ни на какую сделку Томас не пойдёт. Осознание своего поражения неприятно укололо. Построенный план и надежды на быстрое раскрытие всех деталей дела перед судом разрушались на глазах со скоростью ломавшегося от неосторожного касания карточного домика, причиняя в душе почти физическую боль.

— Один вопрос… — тихо произнёс следопыт.

— Задавай и проваливай! — рыкнул Томас, вызывающе смотря в глаза своему посетителю.

— Почему? Я думал, мы договорились…

Томас расхохотался в лицо гостю.

— Глупец, неужели ты…

Внезапно кашель прервал слова и заставил рыцаря согнуться. Когда он выпрямился, его глаза были полны ужаса. Старик схватился руками за горло в безуспешных попытках сделать вдох. С побагровевшим лицом он смотрел на следопыта не в силах что-либо произнести.

— Дьявол! — наконец, смог выдавить Томас, жадно глотая ртом пустоту, словно пойманная рыба.

Ему казалось, будто его шею кто-то сдавливает с нечеловеческой силой.

— Помоги… — прохрипел Томас и упал на колени.

В агонии он махал руками, закатывая глаза подобно умалишённому. На какие-то мгновения в его взгляде появлялась осмысленность, и он пытался что-то сказать, но изо рта вылетало лишь слабое сипение.

— На помощь! Коридорный! — закричал следопыт, выйдя из ступора.

За дверью послышались торопливые шаги, и мгновение спустя воздух подземелья очередной раз за утро пронзил скрежет металлического засова двери.

— Что случил…

— Зови лекаря! Быстро! — скомандовал следопыт, видя замешательство коридорного.

Поняв, наконец, чего от него хотят, служивый со всех ног бросился к выходу. Сохранять спокойствие, оказавшись наедине с бьющимся в агонии человеком, было нелегко. Вуд отдавал себе соответствующие приказы, но полностью взять под контроль собственное тело, которое дрожало от избытка адреналина, не получалось. Следопыт хотел хоть как-нибудь помочь умирающему рыцарю, но проблема заключалась в том, что он не имел даже малейшего представления о причинах происходящего.

Как ни странно, но способность рационально мыслить вернулась к Вудроу только после того, как Томас перестал биться в судорогах и затих. Коридорного с лекарем ещё не было. Глупо не воспользоваться этим, чтобы в спокойной обстановке не осмотреть место происшествия.

Первым делом он наклонился к трупу и начал осматривать оголённые участки тела, но кроме старых синяков ничего не увидел. Каких-либо подозрительных следов висевшие на трупе лохмотья тоже не сохранили.

Смерть от неизвестной болезни? Он слишком долго варится в этом деле, чтобы поверить в такие совпадения…

Но что это? Вуду показалось, что между сжатыми в кулак пальцами правой руки Томаса что-то сверкнуло. Он снова наклонился и с трудом разжал скрюченные в спазме фаланги.

Флакон…

В следующее мгновение в коридоре послышались торопливые шаги и испуганный голос стражника, который, запинаясь, пересказывал лекарю случившееся. Сердце забилось быстрее…

Показать лекарю флакон и надеяться на его помощь?

Пока Вуд взвешивал все за и против, потерялись ещё несколько секунд. Времени на раздумывание больше не оставалось. Следопыт выхватил из ладони трупа флакон в тот момент, когда в тёмном проёме показался силуэт стражника.

Следом вошедший лекарь наклонился к трупу и, прощупав на шее пульс, констатировал смерть Томаса Моранда.

Когда труп старого рыцаря уносили из темницы, Вуд готов был ручаться, что следующей остановкой похолодевшего тела будет «разделочная» местного лекаря. «Портал в преисподнюю» каждый день пополнялся новыми клиентами…

Сам же следопыт с бурлящим в нём негодованием, в сопровождении молодого воина отправился к командиру стражи. Пора получить ответы на острые вопросы… Главным из которых была личность загадочного посетителя. Наверняка это он передал Моранду тот флакон… Вторым, но, пожалуй, не менее важным вопросом, был сам факт появления убийцы в камере. По правилам, утверждённым союзом Семи королевств, только следопыт имеет право входить в камеру узника во время расследования. Здесь же эта норма была грубо нарушена. Его даже не поставили в известность, чёрт бы их подрал!

Мудрый Мэт рассказывал о таких случаях. За кругленькую сумму стражники закрывали глаза на подобные запреты. Такие тайные встречи с узниками были необходимы, чтобы в обход закона передать какую-то важную информацию. Но чтобы убить и без того обречённого на смерть… Нет, такое было впервые! Да и вообще, зачем убивать человека, которого и так должны были вот-вот повесить?!

«Чтобы он не сказал лишнего…» — сам собой всплыл в голове Вуда ответ, и злость на начальника стражи вспыхнула с новой силой. В том, что этого вояку подкупили, Вуд почти не сомневался.

— Как выглядел посетитель? — спросил взбешённый следопыт у стражника.

— Да кто ж его знает?! Он ведь это… в капюшоне был! Лица не разглядеть! — молодой воин заметно нервничал. О правилах посещения узников он знал не понаслышке и теперь боялся разжалования.

— Кто дал разрешение на его пропуск? — не отступал Вуд, и стражник окончательно похолодел.

— Так… это… сам Освальд Картер! Он приказал впустить! Конечно! А то я б сам никогда! Я ж знаю что…

Вуд окончательно убедился в своей догадке. Всё-таки Мудрый Мэт многое успел ему передать…

Когда они по каменным порожкам лестницы поднялись на второй этаж, который был как близнец похож на первый, Вуд уже закипел от злости. Халатность стражи сто́ила ему потерянной нити в расследовании. Появился ещё один неизвестный элемент в этом уравнении — загадочный посетитель. Информация, которую мог сообщить ему Моранд, стоила последнему его жизни. Но что это была за информация? О чём? Или, скорее, о ком…

Пройдя по коридору несколько метров, молодой стражник остановился около добротной двери из красного дерева. Пока воин собирался с духом, чтобы постучать, Вуд опередил молодца́, открыв её своей ногой.

Помещение, в которое влетел следопыт подобно осеннему сквозняку, было просторным и светлым. У стены под окном стоял деревянный стол с чернилами и пером. Там же лежала пергаментная бумага светло-коричневого цвета, на которой уже имелся какой-то текст, написанный корявым почерком. За столом сидел тучный хозяин сего кабинета. Ещё секунду назад под паутинкой глубоких морщин его небритое лицо выражало подобие сосредоточенности. Теперь же он подскочил со стула и переводил недоумевающий взгляд со следопыта на стражника и обратно.

— Какого дьявола?! — взревел опешивший командир.

— Это ты мне скажи! — заорал Вуд, сверля Картера бешеным взглядом. — Кто дал разрешение на встречу с Морандом?!

— Что?!

— Ты оглох?! У тебя мертвец в подвале!

Освальд выцепил вопросительным взглядом спрятавшегося за спиной следопыта гвардейца, который теперь напоминал приведение. Такое обращение с начальником стражи ему видеть ещё не доводилось.

— Это следопыт… — промямлил служивый. — Прибыл к нам в связи…

— Я спрашиваю ещё раз! — перебил Вуд. — Кто дал разрешение на встречу с Морандом?!

Поняв, наконец, с кем он имеет дело, Картер заметно успокоился. Выпрямившись, он грузной и уверенной походкой истинного хозяина зашагал навстречу.

— Если ты следопыт, то это не даёт тебе права разговаривать со мной таким тоном! — бросил в лицо Вуду Освальд. Из-за своих внушительных габаритов и налившихся кровью глаз он напоминал разъярённого быка. — Один мой приказ — и тебе сегодня же отрубят голову!

В ту же секунду Вуд уверенным шагом направился к столу, где под округляющиеся взгляды стражников принялся шарить руками под столешницей. Спустя несколько секунд он ловким движением выудил оттуда небольшой коричневый мешочек, после чего облегчённо выдохнул, ругая себя за необдуманный риск.

Уверенность в себе хозяина кабинета упала так же быстро, как и мешок, брошенный Вудом на деревянный пол. Под перезвон монет, выкатившихся через развязавшуюся горловину, Освальд окончательно побледнел и теперь смотрел на следопыта взглядом прижатого в угол человека.

— За это… — Вуд ткнул пальцем на рассыпавшиеся монеты, — ты сегодня же заменишь Моранда в темнице.

На минуту в помещении воцарилась тишина, в которой Освальд только судорожно глотал ртом воздух и беспомощно моргал, не в силах что-либо произнести. Вуд же повернулся к молодому гвардейцу и приказал сообщить о произошедшем королю.

На аудиенцию к королю Эдварду начальника стражи проводили несколько командиров отрядов. Брать подозреваемого под руки они не решились, тем более что пока ещё ничего не доказано. По этой причине своеобразный конвой Освальда Картера держался от него на некотором расстоянии.

О том, какое решение примет правитель по отношению к своей «правой руке», которой фактически был начальник королевской стражи, Вуд сейчас старался не думать. Как бы ни поступил монарх, это ничего не меняло. Вместо обретения прозрачности, расследование со временем, наоборот, всё больше обрастало новыми загадками и вопросами. Мудрый Мэт щёлкал такие дела, как орехи. Он же, словно дилетант утоп в расследовании подобно несчастному, угодившему в болотные топи… Однако бросать его было уже слишком поздно. Теперь только один выход — идти до конца, каким бы он ни был…

С раскалывающейся от боли головой Вуд направился к выходу из донжона, где его настиг королевский писарь.

— Тебе ещё чего надо?! — не выдержал следопыт, но тут же понял, что «перегнул палку», и извинился.

— Вам письмо, — неуверенно ответил молодой парень и дрожащими руками протянул его Вуду. — Из Эйзенхауэра…

В груди неприятно кольнуло. Вуд почти не сомневался, что это послание от Роберта, но почему так рано? Ещё недели не прошло с тех пор, как он покинул Эйзенхауэр. Что могло произойти за это время?

— «Да что угодно…» — сам собой всплыл ответ на собственный вопрос.

С конвертом в руке следопыт вышел на улицу, где облюбовал в тени одну из деревянных лавок. Красная круглая печать с изображением стоя́щего на задних лапах огнедышащего дракона натянула внутренние струнки ещё сильнее. Через усилившуюся головную боль Вуд посмотрел на свои изувеченные ожогами ладони, которые теперь неприятно покалывали, и шумно выдохнул. Спустя мгновение на свет появился свёрнутый в трубочку кусок пергамента.

Следопыт приступил к чтению, но сквозь призму нахлынувшей головной боли буквы предательски расплывались и прыгали, будто не хотели быть прочитанными. Вуд проморгался и протёр глаза, но результата не последовало.

Когда он уже хотел свернуть письмо, отложив его прочтение до вечера, взгляд зацепился за небольшую приписку, отделённую от основного текста. Сфокусировав зрение, Вуд прочитал:

«Да, и ещё… Я тут решил тебе помочь и выяснил, кто из гвардейцев участвовал в том налёте на Хардиен тридцатилетней давности. К сожалению, все они уже отошли в лучший мир, но один, возможно, ещё жив. Его зовут Джон Фишер. В последний раз его видели несколько лет назад в городской конюшне Вайминга. Если он жив, то ты его легко узнаешь по отсутствующей кисти на одной из рук».

Вуд снова посмотрел на сломанную им печать в форме дракона и с хмурым лицом поднялся с лавки. С горечью пришло осознание того, что после стольких потраченных сил и времени, единственной оставшейся возможностью хоть как-то продвинуться вперёд, теперь является старый работник конюшни, которого, вероятно, уже и нет среди живых.

Искать конюшню в черте города было глупо. Животным нужны пастбища и много травы, а не утоптанный грунт городских улиц. По этой причине следопыт пошёл в сторону выхода из поселения. У стражников он поинтересовался о её месторасположении, после чего отправился в нужном направлении. Пройдя несколько километров по выжженной солнцем сухой и потрескавшейся земле, Вуд вышел к зелёному лугу. Где-то поблизости была река. В центре этого оазиса располагался огороженный деревянными брёвнами загон и та самая конюшня…

Она представляла собой выкрашенное в тёмно-коричневый цвет внушительное строение с треугольной крышей и множеством окон. Вход был вымощен из камня, благодаря которому здесь в любую погоду было довольно чисто. Массивные двустворчатые деревянные входные двери были распахнуты, обнажая длинный коридор, по обе стороны которого располагались денники[1].

Внутреннее убранство было светлым и уютным. То тут, то там по всей длине коридора на полу лежали спрессованные кубики сена, от которых исходил соответствующий душистый запах. Однако у входа отчётливее всего ощущался аромат распаренной каши, доносившийся из кормовой комнаты, расположенной в начале коридора.

Вся эта радуга запахов — сена, соломы, лошадей и распаренной каши, сливалась в один цельный запах конюшни, который невозможно спутать ни с каким другим. Вуд часто его слышал, и он ему нравился.

Примерно в центре коридора стоял старик, который сокрушался на молодого работника.

— Я тебе что говорил, дурья твоя башка?! — кричал он низким прокуренным голосом. — Толщина подстилки должна быть не меньше пяти дюймов! А тут сколько?!

Работник стоял у входа в денник, опустив голову. К его мешковатым брюкам снизу доверху прилипли остюки соломы. Он что-то бормотал про себя, не в силах поднять глаза.

— Сколько мне ещё прикажете терпеть вас, олухов?! Хрот всемогущий, за что мне это?! — не унимался старик. — Чего стоишь? Бегом за соломой! Через пять минут проверю.

Мальчик моментально затрусил в сторону склада с соломой, а старик, кряхтя, уселся на скамейку. Он тут же достал курительную трубку и принялся отрывистыми вдохами раскуривать табак. Вскоре из чаши показалась тонкая струйка дыма.

В командире следопыт разглядел бравого старичка лет восьмидесяти, с коротким седым ёжиком на голове и недельной щетиной. После каждой затяжки тот бесшумно выдувал изо рта клубы серого дыма и крякал с неподдельным удовлетворением. В этот момент Вуд заметил отсутствующую кисть на правой руке.

— Вы тут главный, я полагаю? — спросил сыщик и мельком посмотрел на культю, но быстро отвёл глаза.

— Джон Фишер, к вашим услугам, — ответил старик прокуренным голосом и бросил на гостя оценивающий взгляд, — но чем может помочь старый калека следопыту?

— Как Вы догадались?

— После тридцати лет работы в конюшне даже слабоумный сможет отличить обычного путника от следопыта. Не обижайтесь, но уж больно любопытная у Вас физиономия.

Вуд нервно хмыкнул.

— Очень надеюсь, что Вы были таким же наблюдательным и тридцать лет назад.

— Тридцать лет? — прохрипел Джон и ухмыльнулся, удерживая губами мундштук трубки, — боюсь, что тридцать лет назад мои глаза замечали только две вещи: размер женского бюста и форму зада, так что сомневаюсь, что чем-то могу Вам помочь.

Джон саркастично улыбнулся, растянув на лице свою седую щетину.

— Хардиен… — неожиданно произнёс Вуд и Джон замер. Как по волшебству, его лицо разгладилось, и на мгновение он ушёл в себя.

— Я вижу, для Вас это не пустой звук, не так ли? — обратил внимание сыщик на резкую перемену в собеседнике.

Джон бросил беспокойный взгляд на гостя, после чего с трудом встал со скамьи, отряхивая от частичек соломы свою клетчатую рубашку и запылённые штаны.

— Пройдём со мной, — процедил он с какой-то удручённостью и не спеша пошёл вдоль денников по коридору.

Чем дальше они отдалялись от кормовой комнаты, тем запах распаренной каши становился менее заметным, уступая место сухому овсу и соломе. За крайним денником Джон повернул направо и прошёл через незапертую дверь в небольшое светлое помещение. Здесь имелся грубо отёсанный деревянный стол со стульями и парой лавочек. На стенах висели несколько подков и скрученный в круг плетёный кнут.

— Присаживайтесь, — предложил Джон и указал в сторону подпиравшей стену скамьи.

Сам он уселся на один из стульев. Единственной здоровой рукой он придерживал курительную трубку за чашу, а культю положил на стол. Обрубок невольно притягивал к себе взгляд, и как ни старался Вуд не смотреть на него, всё равно раз за разом поддавался этому искушению. Рука заканчивалась в том месте, где должна была начинаться кисть. Кожа там была страшно сморщена, буро-фиолетовые шрамы вызывали чувство тошноты.

— Никогда не произносите это слово! Хотя бы в моём присутствии… — вдруг прохрипел Джон.

Вуд уловил лёгкое дрожание пальцев здоровой руки, когда Фишер очередной раз взял ими чашу и вынул мундштук трубки изо рта. Белое облако табачного дыма медленно выплыло из его рта и не спеша воспарило к потолку. С каждым сантиметром его границы размывались всё сильней, пока, наконец, облако не достигло потолка, где окончательно рассеялось.

— Это слово проклято… уже как тридцать лет. Оно, и всё, что с ним связано.

Старик устремил взгляд куда-то вдаль, несмотря на то, что в двух метрах от него была стена.

— Проклято?! — вырвалось у Вуда. Он чувствовал, что напал на след, который уже считал потерянным. — Что произошло в Хар… — следопыт вдруг осёкся, поймав на себе недовольный взгляд Джона. — В той деревне?

— Много лет назад я поклялся больше никогда не возвращаться к тому дню! Ни мыслями, ни словами. Я бы не хотел нарушать свою клятву.

— Убито несколько человек, — вдруг с металлом в голосе произнёс Вуд. — Я считаю, что причина убийств сокрыта в событиях, произошедших тридцать лет назад в Хард… — он снова осёкся под гневным взглядом начальника конюшни. — У одного из трупов на лбу было выцарапано это слово. Я знаю, что вы были участником тех событий…

На целую минуту в комнате воцарилось молчание. Вуд услышал, как бешено застучало собственное сердце. Потерянная нить и возможная разгадка буквально витали в воздухе и зависели только от разговорчивости этого прокуренного старика.

— Хм, вот как… Ну ладно, следопыт, будь по-твоему. Великий Хрот — свидетель, я не хотел… — наконец, прохрипел Джон и Вуд внутренне выдохнул.

Фишер снова перевёл взгляд на стену, но его глаза ничего не выражали. Он смотрел будто сквозь неё, далеко-далеко и одновременно внутрь себя самого. Периодически он доставал здоровой рукой трубку изо рта и выдыхал клубы белого дыма, которые один за другим неминуемо разбивались о бревенчатый потолок и рассеивались в воздухе.

— Я тогда служил у Ричарда… — он хмыкнул, саркастически улыбнувшись, — тяжёлое было время. Постоянные стычки с группами недовольных властью, подавление мятежей… Кому понравится тиран?

Я был командиром небольшого отряда в десять человек. Никогда не забуду тот день… Мы сидели в казарме, когда пришёл наш главный и дал команду готовиться к налёту. Прямо как разбойники, да простит нас Великий Хрот… Сказали, что Ричард потребовал сровнять эту деревню с землёй, не щадить никого, даже женщин и детей. Но это ещё не всё… Особняком стояла задача показательной казни.

— Какой казни? — уточнил Вуд, догадываясь, о ком идёт речь.

— Старосты этого поселения. Был дан приказ отрубить ему голову на глазах у всех остальных.

Джон шестым чувством ощутил на себе вопросительный взгляд следопыта.

— Не знаю, за что… — старик пожал плечами, — наше дело было не спрашивать, а выполнять приказы. Этому безумцу не требовалось какого-то существенного повода, чтобы учинить расправу.

Джон тяжело сглотнул и опустил глаза.

— С годами приходит понимание, что есть границы, за которые нельзя переступать, иначе… — он поднял культю, помахав ей перед носом Вуда. — Иначе всё вернётся к тебе бумерангом. Видимо, это моя плата за тот день.

Нам сказали, что выступать будем глубокой ночью, чтобы на заре застать жителей деревни врасплох. Я дал команду своим солдатам отдыхать, а сам постарался выкинуть из головы возникающие мысли по поводу правильности предстоящего, так сказать, мероприятия…

Джон снова замолчал, пожёвывая мундштук трубки. Чем ближе его рассказ подходил к развязке, тем тяжелее ему становилось говорить. Порой его голос начинал подрагивать. Он по-прежнему сидел почти без движений и смотрел в одну точку, будто такая поза помогала ему лучше вспоминать.

— Подъём был назначен на три часа ночи. Мы быстро построились и уже через пятнадцать минут на лошадях выдвинулись к поселению, как в военный поход: мечи, стрелы, кинжалы… В полной экипировке.

К деревне мы подъехали аккурат перед рассветом. Я до сих пор слышу эту давящую тишину. Уже на тот момент день был проклят! Да, теперь я в этом не сомневаюсь… Великий Хрот будто хотел, чтобы мы это сделали. Никогда не видел, чтобы ночи были такими тихими.

Через пять минут поселение было взято в кольцо. Кто-то из наших поджог крыши, и деревня тут же загорелась. Люди выбегали из домов… круго́м дым, пламя, треск, плачь. А мы рубили. И я тоже…

На мгновение в комнате повисла тишина, после чего Джон тяжело вздохнул и продолжил:

— Когда треть населения была убита, кто-то нашёл среди выживших старосту. Не помню, как его звали… Его вытащили из хижины и поволокли к центру деревушки. В это время начался ливень. Просто стена из воды! Тогда мне он казался обычным дождём, но сейчас я думаю, что это небо плакало из-за того, что мы делали… Следом за старостой бежали два пацанёнка…

Голос Джона в этом моменте снова дрогнул.

— Одному лет пять, второй чуть старше. Они плакали, просили отпустить отца…

— И что же? — Вуд напрягся, будто весь этот ужас происходил на его глазах.

— Ему отрубили голову…

Джон замолк, и некоторое время оба сидели в тишине.

— Что стало с детьми старосты? — нарушил молчание Вуд, погружённый в мрачные мысли.

— Хороший вопрос… Я не знаю. Когда о них вспомнили, их уже не было.

Джон снова затих и принялся жевать мундштук трубки. Следопыт с бледным видом несколько минут переваривал полученную информацию.

— Ну что ж, спасибо… — выдавил из себя Вуд, испытывая противоречивые чувства к своему собеседнику. Он встал и уже дёрнулся пода́ть руку для рукопожатия, как вдруг вспомнил про инвалидность старика. На мгновение лицо залило краской, и он, опустив глаза, пошёл к выходу под заблестевшим взглядом Джона Фишера.

[1] Денник — отдельное закрытое стойло в конюшне, где лошадь стоит без привязи.