История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

«Рок-н-ролл — мой выбор, этот выбор неплох» (Эпилог)

Закончились история Свердловского рок-клуба, история Свердловска, история СССР. Началось время новой России, Екатеринбурга, нового уральского рока. Поначалу этот рок являлся естественным продолжением старого. Группы-лидеры по-прежнему колесили по пространству, вдруг ставшему называться СНГ. Волновали «Чайф», «Агату Кристи» и «Настю» не новые флаги на новых пограничных постах, а общая экономическая ситуация. Отпущенные цены взлетели вверх, и публика все больше думала о хлебе, а не о зрелищах. Гастроли перестали приносить прежний доход. Рокерам пришлось приспосабливаться к новым условиям. Многие подались в столицы, где и публика побогаче, и инфраструктура поразвитее, да и гастролировать из центра страны проще. В Питер вслед за Вячеславом Бутусовым перебрались Егор Белкин и Настя Полева, а затем и «серебряный состав» «Наутилуса» (правда, только временно). В Москве прописались «Агата Кристи» и «Собаки Качалова» Макса Ильина. В столицу переехали Любаня Трифанова из «Евы», Сергей Курзанов из «Флага», Андрей Балашов, Ольга Лебедева, позже — Алексей Могилевский. Впрочем, заделаться москвичами получилось не у всех. После нескольких лет безуспешных попыток покорить столицу вернулись на родину Александр Пантыкин и Сергей Кондаков.

Многих судьба забросила совсем далеко. Евгений Писак и Аркадий Богданович живут в Израиле, Альберт Потапкин — в Хельсинки, Ирина Ковтун из «Евы» играет рок в Пизе, а Александр Калужский учит детей в Сан-Диего. Свердловские рокеры густо рассеяны от Канады до Австралии. Из всех континентов только в Антарктиде не живут те, кто точно знает, чего не пьет Ален Делон…

Большинство тех, кто остался на Урале, вернулись к прежним профессиям — инженеров, архитекторов, музыкантов оркестров и ресторанов. Впрочем, рокерам легко давались и новые виды деятельности — они работают радиоведущими, программистами и организаторами фестивалей. Вот только с бизнесом не очень заладилось, хотя несколько успешных предпринимателей среди выходцев из СРК найдется.

Для большинства рок опять превратился в хобби, правда, теперь с сильным привкусом ностальгии по 1980-м. Некоторые не брали инструменты в руки лет двадцать, зато другие, даже работая дворниками, годами лелеяли мечту о создании произведения, от которого мир вздрогнет.

К середине 1990-х Свердловский рок-клуб превратился уже в городскую легенду. Вновь напомнила о славном музыкальном прошлом студия Александра Пантыкина «Tutti Records», выпустившая в 1996–1997 гг. «Антологию уральского рока». В серию компакт-дисков вошли записи «Урфина Джюса», «Трека», Егора Белкина, Насти Полевой, «Отражения», «Агаты Кристи».

К этому времени и в строю, и в родном городе остался только «Чайф». Через несколько лет к боевой ветеранской когорте присоединились «Смысловые галлюцинации», часто подчеркивавшие, что они еще из того, рок-клубовского поколения. Но где же племя младое, незнакомое, которое неизбежно должно вырастать за спинами передовиков?

Молодежи в начале 1990-х пришлось сложнее всех. Рок-клуб, предоставлявший репетиционные комнаты и возможность выступать, закрылся. Рок-Макаренко Рудольф Стерхов, возившийся с молодняком, занимался радио. Из комнат в домах культуры, закутков в общежитиях и уютных подвалов юных рокеров безжалостно изгоняли — любой свободный квадратный метр, сданный коммерсантам, стал приносить владельцам неплохую прибыль. В городе открывались клубы, но заточены они были совсем под другую музыку, и уж точно не под дебютантов. Музыкальным плюсом начала 1990-х можно считать вал самой разнообразной западной музыки, хлынувший на российский рынок. Этот поток многим расширил сознание и дал свежие и интересные источники вдохновения.

Единственным залом, где в Екатеринбурге можно было услышать местные молодые группы, был в середине 1990-х рок-центр «Сфинкс». Его организовал клавишник и менеджер одноименной группы Владимир Ведерников. Он охотно предоставлял сцену своего клуба в центре города для выступлений всех желающих, не делая особых различий между представителями разных стилей. Однако этого было мало. Молодежи не хватало постоянной помощи и консультационной поддержки.

Летом 1998 года Рудольф Стерхов предпринял попытку возродить СРК, причем на старом месте. Администрация бывшего ДК им. Свердлова, а теперь ДК УВД, встретила Рудика с распростертыми объятиями — учреждение культуры тихо загибалось и новому/старому арендатору страшно обрадовалось. Стерхов решил осовременить формат рок-клуба и занять под него малый зал на втором этаже, сделав там сцену, стоячий партер и сидячие VIP-места. Успели даже подготовить проект отдельного входа с наружной лестницы. Рудольф был готов идти с разработанным бизнес-планом в банк за кредитом, но решил отложить этот вопрос до сентября. В августе грохнул кризис…

В какой-то мере тем, кто стартовал в начале 1990-х, было не легче, чем их коллегам, начинавшим на десять лет раньше. Точнее, трудности у тех и других были разные. Да, «старикам» не давали выступать, но их грела мысль, что их талантам противостоит огромная государственная машина. Идеология рухнула, все препоны исчезли, но проблем, пускай и других, у молодого рокера не стало меньше.

Ты написал песни, сколотил группу, выступил перед толпой в двести человек. Они тебе похлопали, сказали: «Ты крут, чувак!» И что дальше? Ты убедил в своем таланте студию, записал альбом, ты держишь в руках свой CD, выпущенный тиражом 500 штук, твою песню слышали по местному радио все друзья! И что дальше? Как стать звездой или хотя бы заработать на жизнь своей музыкой? Почему все с понятием «уральский рок» ассоциируют этих треклятых «наутилусов» и «чайфов», а вовсе не тебя?! Через четыре года ты опять играешь перед теми же двумя сотнями тусовщиков, и половина дисков так и не продана, и разговоры о твоей крутизне тебя уже бесят, и вообще, пошло оно все…

Так и не сумели пробиться к всероссийскому зрителю многообещающие екатеринбургские группы «Ad Libitum», «Katherine’s Favorites», «Алетейя», «Веселые бонбондировщики»… У них просто кончились силы. Дело не в деньгах — группа «Black Cat Bones», которую возглавлял сын мэра Екатеринбурга Стас Чернецкий, никаких материальных проблем не испытывала, но и она известности за пределами города не добилась. Пробиться было просто невозможно. Механизмы, вытянувшие наверх провинциальный «НП», уже поломались, а для новых лифтов еще не натянули тросы.

Ситуация начала меняться только в конце ХХ века. Организованное в 1998 году Михаилом Козыревым «Наше радио» вызвало новый всплеск интереса к отечественному року, причем молодому. Столичные лейблы стали вкладываться в провинциальные таланты. Как пробка из бутылки, выскочила «Чичерина», упорным трудом пробились «Смысловые галлюцинации», начала неторопливое восхождение «Сансара».

Поменялась ситуация и в самом Екатеринбурге. Появились радиостанции «Пилот» и «Рок-Арсенал», ставящие в ротацию местные группы. Организованный в 2000 году Евгением Горенбургом фестиваль «Старый Новый Рок» с первых лет существования активно работает с молодежью. Каждый год в отборочную комиссию, куда входят Алексей Хоменко, Владимир Шахрин, Михаил Симаков, поступают около двухсот заявок от молодых уральских групп. «Треть из них вполне могла бы заменить нас тридцать лет назад, если бы нас не было, — считает Хоменко. — Свердловский культурный слой оказался таким толстым и плодородным, что до сих пор дает всходы. А так как на Урале бананы не растут, а растет только картошка, то даже сейчас, в эпоху глобализации, местные молодые музыканты чем-то похожи на своих предшественников. Если взять и стереть из памяти «Наутилус», «Чайф», «Смысляков», на их место встанут точно такие же по уровню нынешние молодые группы».

Свердловскую рок-традицию не задушишь, не убьешь ни идеологическим давлением, ни шоу-бизнесом, ни наисовременнейшими музыкальными технологиями. Она сохранится, пока уральцы не перестанут сочинять музыку и стихи. «Как бы молодые группы не хотели откреститься от старшего поколения, стоит им заматереть, и вдруг проступают в их музыке знакомые черты рок-клубовских времен. Появляются торжественность, основательность. Природа, архитектура, атмосфера города берут свое», — со знанием дела утверждает Сергей Бобунец.

«Сегодня в Екатеринбурге триста—пятьсот молодых групп, — говорит Владимир Шахрин. — Точно посчитать просто невозможно. Это здорово, что людям нравится играть, нравится творить, нравится сочинять. Когда я еду на машине по городу, я постоянно вижу ребят с гитарными кофрами. Я этому очень рад, потому что играть музыку — это здорово!»

И напоследок самый главный вопрос: почему все ЭТО случилось именно в Свердловске? В чем отличие столицы Среднего Урала от других городов, например, от соседнего и демографически очень похожего Челябинска?

Многочисленные герои книги отвечали на этот вопрос по-разному. Музыканты говорили о культурных традициях Екатеринбурга, архитекторы рассуждали об уральской готике и высоком природном радиационном фоне, журналисты вспоминали традиции вольнодумства.

Самую взвешенную и научно обоснованную гипотезу предложил Николай Грахов: «Свердловск — это крупнейший научно-интеллектуальный центр. Здесь большая концентрация как творческой, так и научно-технической интеллигенции, то есть было кому творить и было кому потреблять это творчество. Свердловск находился на оптимальном расстоянии от столиц. С одной стороны, нашей молодежи было проще съездить в Москву или Питер, чем сибирякам, то есть она была в курсе свежих культурных тенденций. С другой стороны, Урал находился от той же Москвы достаточно далеко, чтобы выпускники вузов не уезжали туда на ПМЖ. Москва не «высасывала» Свердловск, как, например, Горький или Казань. Огромное количество предприятий ВПК предоставляли выпускникам вузов работу. В целом на Урале 85 % городского населения, и у рока, который является городской музыкой, имелась обширная социальная база. Все это создало предпосылки для возникновения феномена свердловского рока».

Слова президента — идеальное завершение для книги в жанре «опыт исторического исследования». Но закончить почему-то хочется объяснением того же феномена от гитаристки «Евы» Любани Трифановой: «Все дело в Уральских горах. Неважно, что их не видно во время прогулок по городу. Магнетизм-то никуда не делся. Когда я подлетаю к Екатеринбургу, я ощущаю эту энергию всеми своими фибрами, они совсем по-другому вибрируют».