История сыска в России. Книга 2

НЕЧИСТЫЕ РУКИ ЛИТВИНА

Все предложения Красильникова были приняты Департаментом полиции и Министерством внутренних дел, и частное бюро Бинта-Самбена начало действовать вовсю, но Департамент полиции не удовлетворялся этим наблюдением за политическими эмигрантами и, как мы уже видели, посылал время от времени различные отряды филеров из России, чтобы знакомить их с русскими революционерами, живущими за границей. Мы уже знакомы с командировкой Петербургского охранного отделения. Теперь же приводим доклад Красильникова директору Департамента полиции Брюн де Сент Ипполиту от 31 марта 1914 года по поводу подобной же заграничной командировки агентов дворцовой охраны:

“Вследствие письма от 24 марта с.г. имею честь доложить Вашему превосходительству, что предъявление агентам дворцовой агентуры проживающих за границей революционеров представляется в настоящее время более трудным, чем это было в предшествующие годы.

В Париже Бурцев ныне проявляет усиленную деятельность, стараясь выслеживать ведущие наблюдения и устанавливать наблюдательных агентов, для чего сподвижники его, Леруа и другие, специально обходят улицы кварталов, где проживают эмигранты.

Вне Парижа наиболее видные революционеры проживают в Генуе, Кави, Нерви и Алласио, а в этих местностях, после бурцевских выступлений в левых итальянских газетах, русские эмигранты только и ищут случая вызвать какой-нибудь инцидент и установить ведущееся за ними наблюдение русской полицией, о действиях коей они стремятся вновь начать кампанию в печати.

Кроме того, в предшествующие годы сопровождение командированных филеров для указания им революционеров поручалось мною наблюдательным агентам заграничной агентуры, которым, конечно, делалось известным, что приезжие являются состоящими на службе русскими агентами. В настоящее же время являлось бы крайне нежелательным ставить агентов розыскного бюро. Бинт и Самбен в сношение с приезжими филерами, что давало бы им возможность фактически установить связь этого частного бюро с русской “охранкой”.

Ввиду сего ныне мне придется изыскать новые способы предъявления революционеров командируемым агентам и осуществлять оное особо осторожно и конспиративно, тем не менее, имею честь доложить, что во всяком случае, так или иначе, возложенная на меня задача будет мною выполнена и командированные агенты дворцовой агентуры будут ознакомлены с личностями видных революционеров как в Париже, так и на юге Франции и в Италии.

Позволяю себе только ходатайствовать, чтобы ввиду выше указанных трудных условий агенты дворцовой агентуры командировались бы самыми незначительными группами, во всяком случае, не более четырех человек, а во-вторых, чтобы, по возможности, не очень ограничивать их временем…”

Здесь кстати сказать несколько слов о дворцовой агентуре, точнее, о дворцовой охране. Эта охрана организована в начале 1906 года при дворцовом коменданте: целью ее была охрана царя, его семьи и бывшей императрицы Марии Федоровны путем внешнего, вооруженного наблюдения. Никогда дворцовая охрана не имела своих секретных сотрудников; охрана велась этой организацией лишь “физическая”, но, конечно, начальник дворцовой охраны состоял в постоянном контакте с начальником Петербургского охранного отделения и с заведующим Особым отделом Департамента полиции. Во главе дворцовой охраны с самого начала ее учреждения до августа 1916 года стоял жандармский офицер Л.И.Спиридович, до того заведовавший Киевским охранным отделением и арестовавший Григория Гершуни, а в конце 1916 года назначенный ялтинским градоначальником.

В дворцовой охране было 275 человек нижних чинов и 4 офицера (не считая начальника), кроме того, при ней состояла собственная канцелярия из 8 чиновников. Содержание дворцовой охраны обходилось несколько более 200 тысяч рублей в год; нижние чины ее вербовались почти исключительно из унтер-офицеров петроградских гвардейских полков, они носили особую форму и были вооружены револьверами и короткими тесаками, но, конечно, им часто приходилось во время своей службы переодеваться в штатское платье и не только “охранять”, но и “филировать”.

Отряды дворцовой охраны сопровождали царя, его семью и бывшую императрицу Марию Федоровну во всех их перемещениях по России. Когда царь уезжал за границу, то туда же командировался и филерский отряд дворцовой охраны от 10 до 30 человек Так, летом 1910 года в Наугейм было командировано около 20 агентов дворцовой охраны, во время итальянского визита их было гораздо меньше, но зато при свидании царя с румынской королевской фамилией в Констанце (1914 г.) их присутствовало, по настоянию румынского правительства, не менее 30 человек.

Во время заграничных путешествий царя и его семьи агенты дворцовой охраны передавались в распоряжение полиции данного государства (Германии, Италии, Румынии). Конечно, начальник дворцовой охраны во время пребывания царя и его семьи за границей стоял в непосредственном сношении с Красильниковым или его помощником. Сверх 200 тысяч, расходуемых на дворцовую охрану, в распоряжении дворцового коменданта отпускалось (по Высочайшему повелению) еще сто тысяч рублей на внутреннюю агентуру. На что тратились эти деньги, установить не удалось.

Хотя время вступления Красильникова в управление заграничной агентурой совпадало с началом ликвидации революционного движения 1905 — 1906 годов, но за границей именно вследствие этой ликвидации число политических эмигрантов непрерывно увеличивалось, соответственно с этим росло и число секретных сотрудников: русское правительство подготовлялось на всякий случай к новому революционному движению и стремилось поэтому к наиболее полному освещению всех революционных партий и кружков; с другой стороны — опасность террористических выступлений далеко не миновала, а этого и двор, и правительство, и Департамент полиции боялись пуще всего, особенно центрального террора.

Мы видим поэтому, что главные усилия и заграничной агентуры направлены прежде всего на освещение партии эсеров и особенно групп и лиц, террористическое умонастроение которых было особенно ярко выражено: число секретных сотрудников эсеров было двое больше, чем число сотрудников, “работавших” во всех других партиях.

Эсеровские провокаторы получали и наибольшие жалования: Загорская — 3 500 франков в месяц, барон Штакельберг — 1 300 франков, и никто не получал менее 500 франков в месяц.

С увеличением числа секретных сотрудников пришлось дать в помощь ротмистру Эргардту еще другого жандарма, и в августе 1912 года в Париж прибыл командированный Департаментом полиции помощник управляющего Варшавским охранным отделением (по району) бывший офицер корпуса жандармов, ротмистр армейской кавалерии Владимир Эмильевич Люстих, в ведение которого после смерти жандармского подполковника Эргардта в 1915 году и перешло большинство секретных сотрудников.

Затем 5 июля 1915 года в распоряжение Красильникова был послан прикомандированный к Петроградскому жандармскому управлению ротмистр кавалерии (бывшего корпуса жандармов) Борис Витальевич Лиховский; из Парижа он был направлен в Швейцарию, где и заведовал секретными сотрудниками: Долиным, Абрамовым, Санвеловым, Моделем и Шустером…

В конце 1912 года в распоряжении начальника заграничной агентуры был послан губернский секретарь Антон Иванович Литвин, которому за границей поручались различные деликатные миссии; затем на него было возложено заведование секретными сотрудниками, проживавшими в Англии, а именно: Бронтманом (Этер), Гудиновым и Селивановым. Между деликатными миссиями, которые поручались Литвину, отметим знаменитые переговоры его вместе с провокатором-анархистом Долиным с военным атташе немецкого посольства полковником фон Бисмарком в Берне.

Переговоры эти вначале были разрешены Департаментом полиции и касались организации забастовок и стачек на русских заводах и проведения в России взрывов железнодорожных мостов, заводов военных заготовок и супердредноута “Мария”. Конечно, переговоры эти велись под флагом военной контрразведки.

На того же Литвина Красильниковым возлагались иногда переговоры с лицами, предлагавшими свои услуги заграничной агентуре, или с теми революционерами, которые, по предположению агентуры, могли быть завербованы.

Таким образом, этому ловкому полицейскому чиновнику давались самые ответственные поручения, несмотря на то что петербургское и парижское начальство прекрасно знало, что Литвин — лицо, не заслуживающее никакого доверия. Для характеристики Литвина его начальством приводим следующую справку от 4 декабря 1912 года, найденную в делах заграничной агентуры: “Литвин, Антон Иванович, губернский секретарь, поступил на службу в Варшавское отделение 11 августа 1904 года; 12 марта 1906 года произведен в первый классный чин и 5 января 1907 года назначен на должность чиновника для поручений названного отделения.

Заведуя агентурой, Литвин, как обладающий смелостью и трудоспособностью, с выдающимся успехом провел ряд наиболее серьезных дел по террористическим выступлениям при обстановке, явно опасной для его жизни, за что по ходатайству и.д. Варшавского обер-полицмейстера в ноябре 1907 года был представлен варшавским генерал-губернатором к ордену св. Владимира 4-й степени, но означенное ходатайство уважено не было, и в Департаменте полиции последовало представление его к ордену св. Станислава 3-й степени. Впоследствии по статуту Литвин награжден был орденом св. Владимира 4-й степени.

В 1908 году на имя г. министра внутренних дел поступила телеграмма от еврейки Луцкой с жалобой о том, что Литвин с целью вымогательства тысячи рублей денег от ее мужа заключил последнего под стражу.

Подробное расследование по сему делу по приказанию бывшего директора Департамента полиции сенатора Трусевича было потребовано от помещика варшавского генерал-губернатора по полицейской части и поступило на обсуждение инспекторского отдела Департамента полиции для разрешения вопроса о предании Литвина суду. Однако инспекторский отдел в последнем заседании по этому делу, состоявшемуся 6 июня 1909 года, не нашел достаточных данных, изобличающих Литвина в означенном преступлении, и постановил: возвратить дело по принадлежности как не вызывающее никаких распоряжений со стороны инспекторского отдела.

Вместе с тем инспекторский отдел поставил через Особый отдел Департамента полиции сообщить помощнику варшавского генерал-губернатора по полицейской части, что Литвин, будучи чиновником для поручений охранного отделения, производил обыски и расследования по общеуголовному делу о хищениях и кражах, чем и нарушил основные правила деятельности охранных отделений.

Из доклада о проверке в 1910 году политического розыска при Варшавском охранном отделении усматривается, что Литвин проявил ряд неправильных действий по заведованию секретной агентурой и допустил своих секретных сотрудников к совершению провокационных действий, кроме того, от секретных сотрудников поступили заявления о недобросовестной расплате Литвина с ними.

Ввиду изложенного предложено помощнику Варшавского генерал-губернатора по полицейской части отвести Литвина от единения с агентурой и по истечении некоторого времени устроить его вне розыскных учреждений Привислинского края.

6 июня 1911 года от варшавского обер-полицмейстера получено письмо на имя директора Департамента полиции, в котором сообщается о том, что Литвину, за участие его в недобросовестной игре в карты в Варшавском русском собрании, предложено оставить службу в Варшавском охранном отделении.

Кроме того, по имеющимся в департаменте сведениям, Литвин при возбуждении вопроса о возможности оставления им службы в отделении и не рассчитывая после ухода из отделения на какое-либо место, высказывал, что он постарается о своем удалении против его желания возбудить дело судебным порядком и обнаружить при этом секретные дела, касающиеся его службы в отделении, ввиду чего сообщено было генералу Утгофу об учреждении за Литвином секретного наблюдения.

В июне 1911 года в департамент полиции явилась жена Литвина и заявила, что ее семья, состоящая из двух сыновей школьного возраста, за увольнением ее мужа обречена на голодание. Из дальнейшего разговора с г-жой Литвин усматривалось, что ее муж будто бы вел игру под давлением полковника Глобачева и что если ее муж не будет устроен, то, по-видимому, они намерены перейти на путь каких-то открытий.

По докладу, изложенному г. товарищу министра внутренних дел, Его превосходительство изволил приказать 16 августа 1911 года объявить Литвину, что он будет устроен в ближайшее время, что и было исполнено. С разрешения г. директора Литвин был принят в конце 1911 года на службу по вольному найму в Московское охранное отделение, но с условием, чтобы он ни под каким видом не был допускаем к личным сношениям с агентурой, о чем сообщено было начальнику Московского охранного отделения 23 декабря 1911 года.

В июле 1913 года Литвин откомандирован по распоряжению г. товарища министра внутренних дел за границу для исполнения секретного поручения, где и состоит по настоящее время”.