Истребление зла

Глава 13

— Сначала отойди от неё, — потребовал Бэтмен. Джокер не стал возражать и протанцевал в сторону, позволяя Бэтмену склониться над Харлин и убедиться, что та жива.

— Эта сучка только что при мне убила человека, — Джокер протанцевал до пирамидки и там наконец-то остановился. — Я потрясен таким актом беззаконности и хотел бы сообщить о случившемся службам правопорядка, ибо опасаюсь за свою жизнь честного налогоплательщика.

— Не кривляйся, Джокер, — Бэтмен посмотрел на труп, но почти сразу отвернулся. Не на что было там смотреть.

— Это мне говорит богатенький мальчик, решивший от скуки нарядиться в костюм летучей мыши! — Джокер прижал руки к щекам в притворном возмущении. — Воистину, наше общество заражено лицемерием.

— Лучше сдавайся, — Бэтмен пропустил его слова мимо ушей. — Я уже вызвал подмогу. Скоро сюда явятся полиция и врачи.

— Намекаешь на то, что у нас не так мало времени потанцевать? — ухмыльнулся Джокер. — В таком случае, почему бы не начать? У меня тут припасена пара игрушек, так что если позволишь…

— Сдавайся, — повторил Бэтмен.

— Ой, да не будь таким торопыгой, Бэтси! Это же катакомбы. Пока все сюда дойдут, мы успеем раза три закружиться в ослепительном танго! — Джокер изобразил нечто среднее между пируэтом и ударом ногой. Бэтмен полностью выпрямился и шагнул в сторону, подальше от Харлин.

— В таком случае, ответь мне на один вопрос, — он закутался в плащ. — Почему ты убил Дженни и Агату Нейпир?

— Кого? — Джокер скривился. — Бэтси, я не знаю имён тех, кого убиваю. Зачем мне их знать? Чтобы потом найти на кладбище? — он захохотал, но Бэтмен лишь сказал:

— Зачем ты убил своих жену и дочь, Джек?

Хохот резко оборвался. Даже изорванная улыбка, казалось, уменьшилась. Джокер посмотрел на Бэтмена совсем пустым взглядом, а затем прошептал:

— О, так вот какой путь ты выбрал, Бэтси? Путь отмщения за всяких сучек? Неудивительно, что любят тебя очень избирательно. Даже я иногда чувствую, что хотел бы придушить голыми руками.

— Зачем ты это сделал, Джек?

— Джек? Что за Джек? — Джокер продолжал говорить тихо и без капли смеха. — Я не знаю никакого Джека. А если и знал, то этот Джек давно уже умер. Все умирают, Бэтси, такой закон природы. Если бы сучка не прибила эту куклу, — он резко дёрнул головой в сторону того, что осталось от убийцы. — То я бы сам его зарезал сегодня. Мерзавец забрал моё лицо и хвастался этим, сидя прямо передо мной.

— Это и не твоё лицо тоже, Джек.

— Мне не нравится твой тон, Бэтси. Ты что, разум потерял? Бэйн всё-таки двинул тебя по голове? Я Джокер. Я клоун преступного мира, а ты клоун правосудия. Мы оба надеваем маски и дерёмся на славу публике, чтобы разойтись и сойтись вновь, ибо представление никогда не заканчивается. Но то, что ты делаешь сейчас, невесело. Поэтому прекращай и начни метать в меня свои бэтаранги, Бэтси, а я буду уклоняться с весёлыми звуками, дабы все развлеклись.

Бэтмен вздохнул. Затем поднял руку и стащил с себя маску, сразу отбросив её в сторону. Одним движением расстегнул и также отбросил пояс. На пол полетели оставшиеся бэтаранги, дымовая шашка, крюк…

Напоследок сам костюм. Хватило пары быстрых жестов. чтобы чёрный доспех свалился, оставив хозяина в одних майке и спортивных трусах. Брюс Уэйн сделал шаг вперёд и посмотрел на Джокера.

Тот безмолвно наблюдал за раздеванием, даже не шевелясь.

— Я могу снять свою маску, Джек, — Брюс смотрел с откровенным вызовом. — А ты свою?

— Зачем? — тон Джокера не изменился. — Чтобы всё превратилось в унылую галиматью?

— Именно, — кивнул Брюс. — Не будет никакой искромётной битвы между Бэтменом и Джокером. Просто Брюс и Джек по-скучному набьют друг другу морды.

Джокер запрокинул голову и издал страдальческий стон — нарочито вычурный. Брюс воспользовался этим, сделал несколько шагов вперёд и в сторону, дабы оказаться как можно дальше от неподвижной Харлин.

— Значит, в этот раз развлекать публику буду лишь я, — Джокер вновь уставился на него. — Что ж… попробуем!

Он резко взмахнул рукой, и на пол упало что-то мелкое, мгновенно противно заскрежетавшее. Игрушечные челюсти запрыгали к Брюсу, и в их крохотных зубках заблестели покрытые ядом иглы, но каждой хватило одного меткого, даже неспешного удара ногой.

Однако на этом Джокер не остановился: в его руках появился автомат, из которого пулемётной очередью начали вылетать шарики. Они точно так же запрыгали к Брюсу, уже беззвучно, но тот вместо ударов начал активно отступать. Недалеко отступать: шарики быстро взорвались, выбросив каждый небольшое облачко мигом растаявшего газа.

Джокер снова сменил оружие: теперь он жонглировал бомбочками с красноречиво шипящим фитилем, и вслед за шариками начал кидать их в Брюса. Тот вновь уклонился, а пару перехватил и метнул обратно, но Джокер совсем лениво поймал их и кинул в потолок, лишь встряхнувшись от посыпавшейся крошки — на большее мощности взрывов не хватило.

— Скучно, — сказал он Брюсу. — Совсем не то. Надень обратно свой клоунский костюм, чёрт бы тебя побрал!

— Почему ты не можешь снять свой, Джек? — Брюс словно бы совершенно не запыхался. — Чего ты так боишься, что предпочёл убить свою семью, имея шанс вернуться к ней?

— Боюсь? — оскалился Джокер. — Ты не понимаешь, Бэт… Бр… тьфу! — он натурально сплюнул на пол. — Я Джокер! Я хаос и клоунада этого города! Его финальный хохот! И ради чего мне бросать всё это? Ради какой-то… семьи?

— Ты знаешь, что это не так, Джек, — Брюс шагнул вперёд. — Никакой ты не хаос. Ты очень изобретателен, тебе часто улыбалась удача, и ты легко обманываешь других, но ты сверхъестественен не более меня. Ты такой же человек, как и я, Джек.

— Человек, как и ты? — Джокер захихикал чуть оживлённее. — И много мы знаем людей, которые могут быть как ты? И много ты знаешь людей, которые носят с собой вот это?!

Он вынул стеклянный шар с синей жидкостью, размахнулся и швырнул его в Брюса. Тот не попытался отбить, сразу отскочил в сторону; шар упал на пол, но лишь покачался, даже не треснув.

А затем из него поднялся небольшой флажок, на котором той же синевой блестело крупное «БАМ!».

— Скуууууууука! — протянул Джокер на этот раз с нарочитой унылостью. — Устрой мне хоть что-нибудь интересное!

— Ты всё ещё можешь сдаться, Джек, — Брюс начал приближаться обратно. — Я заронил в комиссара Гордона зерно того, что ты способен исправиться. И если ты захочешь исправиться, захочешь избавиться от своей маски, то я сделаю всё для того, чтобы помочь тебе.

— Ты сошёл с ума, — теперь Джокер говорил с абсолютно натуральной злостью. — Ты что, решил, что я твой дорогой дружок-прокурор? Полежал в больничке, попил лекарств, вернул себе рассудок? Ну и куда его это привело — к дырке во лбу! Хочешь мне того же?

— Харви сам пошёл на риск и сам выбрал свою участь, — Брюс остановился. — А также создал дело, что переживёт его и принесёт немалую пользу городу.

— Да-да, перекупить шпану и всё будет в шоколаде, — Джокер скривился, однако очень внимательно наблюдал за движениями противника. — Ты что, уже забыл этого ссущего от страха смерти придурка? Он решил поиграть в законника и занялся истреблением зла, то есть всех тех, кто не подполз соглашаться с его великолепнейшим. А в порыве своей благородной миссии совершенно забыл посмотреть, кто именно подполз соглашаться. И твой дружок подложил Готэму такую же свинью. Вы не исправите шпану, вы просто дадите ей деньги и чувство важности! А потом, когда дерьмо выплеснется на улицы, будете обвинять всех подряд, только не самих себя! И ты предлагаешь мне участвовать в этом на своей стороне? Предлагаешь играть роль хорошего мальчика? Ну уж нет!

Джокер расхохотался, впервые за всю схватку. Он стоял, запрокинув голову почти острым подбородком к потолку, и хохотал. Брюс сделал ещё шаг вперёд, подойдя уже совсем вплотную.

— Ну уж нет! — Джокер опустил подбородок и продолжил столь резко, что Брюс замер. — Я хочу быть по другую сторону! Сторону хаоса! Хочу направлять, шептать на ухо, смешить и пугать до слёз! Потому что это весело! Потому что так я могу смеяться!

Ещё более резким движением Джокер взметнул руку и прижал ко лбу Брюса пистолет. Несколько секунд оба стояли, даже позабыв дышать, а затем клоун прошептал:

— Мы с тобой одно целое. Я веселюсь на преступной стороне, ты на стороне правосудия. Если один что-то делает, то второй вылезет из кожи вон, чтобы ему помешать. И даже когда в нашу игру вмешиваются другие, всё всегда заканчивается только так.

— Ты слишком поглощён игрой, которую сам же выдумал, Джек, — Брюс продолжал говорить ровно, хотя пистолет касался его лба. — Ты не различаешь реальность и устраивающую тебя картину. Сдайся, и я помогу тебе.

— Ну-ну, разве так разговаривают с безумцем? — почти промурлыкал Джокер, а затем скривился. — Нет. Всё равно не то! Твоя рожа должна быть скрыта за идиотской маской с ушками, а не торчать как с обложки очередного журнальчика! Ибо когда она так торчит… — голос за мгновение сменился с визгливо-кричащего на вкрадчивый. — Когда она так торчит, то я очень хочу выстрелить. Бах — и всё. Ведь знаешь, вполне возможно, что Бэтмен от этого не умрёт. Понимаешь ведь, о чём я, да? Бэтмен — это клоунский костюм. Кто угодно может надеть его и назвать себя Бэтменом. Так какая разница, если надоевший, скучный, унылый Брюс Уэйн умрёт? И освободит дорогу новому блестящему поколению, которое точно сделает всё правильно. Уж я-то об этом позабочусь.

Улыбка Джокера становилась более хищной с каждым словом. Он смотрел прямо в глаза Брюсу, и тот не отводил взгляд. Двое застыли на месте так, будто следующее движение, моргание, слово могло выстрелить само по себе.

Джокер шевельнул рукой.

Совсем легонько.

И выстрел тоже прозвучал совсем легонько.

Пуля не успела долететь до стены — а Брюс уже резко рванул руку Джокера вверх, лишая его шанса на ещё один выстрел. Затем столь же резко подался вперёд и впечатал широкий лоб прямо в острый нос клоуна; тот попробовал расхохотаться, но от этого удара подавился и закашлялся. Брюс не давал ему шанса опомниться, начав избивать почти в боксёрском стиле, чередуя руки и целясь исключительно в лицо. Первые удары Джокер ещё пробовал отбивать, но они сыпались с такой силой и монотонностью, что клоун постепенно начал отступать.

И похныкивать. Оба не говорили ни слова, а полоса на виске Брюса всё больше наливалась красным, но это нисколько не мешало ему наносить удар за ударом. В подбородок. В челюсть. По глазам. По носу. Даже по ушам. И от каждого удара Джокер всё больше отступал, всё больше хныкал, всё больше слабел. Он попытался вытрясти что-то из рукавов, однако новый замах кулака заставил руки бессильно дёрнуться. Попытался что-то сказать, но точное попадание выбило зуб; Джокер взвыл, схватился за челюсть и лишь пропустил следующую атаку.

Наконец он упёрся спиной в стену, поднял руки и скукожился, будто надеялся этим жестом прекратить избиение. И оно прекратилось: Брюс навис над ним, только сейчас тяжело задышав, а затем схватил Джокера за воротник и поднёс к себе.

— Всё это полная ложь, — прошептал он, глядя в лицо сопернику; теперь Джокер отворачивался и даже дрожал. — Наше равенство выдумано тобой. О каком равенстве можно говорить, если Джокер неспособен победить даже Брюса Уэйна?

Клоун всхлипнул — зло и униженно, как школьный задира, неожиданно получивший мощный отпор. Брюс же отвёл назад голову и вновь резко впечатался лбом в его нос. Теперь что-то хрустнуло. Джокер обмяк, а когда Брюс отпустил его, то сполз по стене вниз и затих. Капли крови мелко западали на пол, голова поникла, само тело будто скукожилось.

Несколько секунд Брюс смотрел на потерявшего сознание клоуна. Потом коснулся собственного виска, взглянул на окровавленные пальцы, развернулся и направился к костюму, даже не дёрнувшись обернуться.

Он уже слышал далёкие голоса. Вызванные медики и полицейские проникли в катакомбы, теперь их требовалось встретить, дабы сразу объяснить, что именно делать и кого именно арестовывать.

Когда Ричард вошёл в комнату, то сразу поднял руки — с абсолютно серьёзным лицом.

— Брюс, я готов принять наказание, — сказал он так же серьёзно. Сидящий в кресле Брюс посмотрел на него с искренним удивлением.

— За что, Ричард? — он кивнул на кресло напротив.

— Я должен был прийти тебе на помощь, — тот послушно сел. — Тогда всё не закончилось бы столь печально.

— Всё тогда могло закончиться ещё печальнее, — покачал головой Брюс. — Ричард, ты не видел этого парня в деле. Он убил бы тебя столь же легко, как убил людей Ра’с аль Гула. И там были ещё Бэйн и Джокер, не говоря про всех остальных. Джокер точно постарался бы вырубить тебя, и вряд ли стал церемониться.

— Хорошо, Брюс, я понял, — выдохнул Ричард. — Сейчас ты ещё и скажешь, что я вообще не обязан ничего делать. А я скажу, что сам решу, обязан или нет, и что мне не плевать на судьбу города.

— Альфред сейчас принесёт чай, — сказал Брюс вместо всего этого и улыбнулся. — Спасибо, Ричард, ты и так мне очень помог. Не надо рисковать жизнью.

— Но ты рискуешь, — Ричард посмотрел на висок Брюса, заклеенный белым пластырем. — Всё время рискуешь, Брюс. Когда мы вместе выбирались сражаться с преступностью, то ты всегда рисковал, прикрывая меня.

— Я рисковал тем, что вообще тебя брал, — кивнул Брюс. — Но иначе ты сам бы отправился, найдя способ сбежать. Так что из всех вариантов риска я выбирал тот, что посчитал более безопасным.

— Ну… — Ричард замолчал, когда Альфред вошёл с подносом и двумя чашками.

— Не желаете закусок, мастер Брюс, мастер Ричард? — чопорно поинтересовался он. — Мне удалось добыть весьма экзотическую лакрицу.

— Раз так, то грех будет её не попробовать, — Брюс слегка вытянулся в кресле; Альфред кивнул и вышел, отправившись за лакрицей.

— Будем праздновать? — взял свою чашку Ричард, однако Брюс покачал головой, и улыбка его почти растворилась.

— Праздновать нечего, — к своей чашке он не притронулся. — Слишком многие погибли.

Ричард проглотил «они все были преступниками» вместе с глотком чая. Во-первых, не все. Во-вторых, он знал, что для Брюса это не имело значения.

— Но мы можем надеяться, что это не будет напрасным, — сказал он, стараясь аккуратнее подбирать слова. — Инициатива Харви заработает. Ра’с аль Гул обескровлен. Бэйн и Джокер опять в Аркхэме. И, я так понимаю, мы теперь можем рассчитывать на Харли Квинн и Плющ?

— Думаю, они предпочтут рассчитывать только на себя. Если вообще останутся в Готэме. Так что простой нейтралитет, — Брюс наконец взял чашку. — А с Ра’с аль Гулом ещё не всё закончено. Я уверен, что он не оставит желания расквитаться с Джеком, и сомневаюсь, что в катакомбах собралась вся его Лига. Так что Аркхэму придётся ещё больше законопатить дыры в безопасности.

— Ты собираешься охранять Джо… Джека? Прости, Брюс, я не могу привыкнуть к тому, что у него есть имя.

— Ничего. Он сам не может привыкнуть и будет отрицать до последнего. Надеюсь, однажды всё-таки найдёт в себе силы признать очевидное.

Ричард поднёс чашку к губам, вновь скрывая слова. Он не представлял, как Джокер вообще может исправиться и отказаться от своей клички. С другой стороны, что-то там в катакомбах между ним и Брюсом точно произошло, ибо весь рассказ об их схватке Брюс представил лаконичным «Подрались».

За такой краткостью всегда что-то скрывалось.

Брюс остался один лишь когда за окном была уже глубокая ночь. Он взял чашку с остатками чая, засунул в рот лакричную конфету и подошёл к окну.

Особняк Уэйнов стоял на гигантской скале, и с неё открывался шикарный вид на город. Тот блестел разноцветными огнями, ещё ярче сияющими в лучах дирижаблей, и выглядел богатым успешным местом, жаждущим сделать каждого ещё богаче и успешнее.

Пока же стал самую капельку безопаснее.

Но даже эта капелька обманчива. Опустевшие места займут куда быстрее, чем хотелось бы. Скорее всего, в сетях паутины Готэма уже идут скрытые войны по дележу оставшегося бесхозным имущества, завтра придётся в разы внимательнее изучить донесения информаторов и летучих мышей-ботов.

Сейчас же Брюс поднял чашку и заговорил, глядя на город:

— Прости, Харви, — он перекатил лакричную конфету в зубах как сигару. — Даже без кислоты Джокера я бы не решился. Хотя и не знаю, правильно ли поступил. Но зависимость от Ямы могла превратить тебя в нечто хуже Двуликого, пусть и…

Он ненадолго прервался, но затем продолжил:

— Твоё дело будет жить. Я приложу все усилия для этого. И для того, чтобы слова Джека оказались такой же ложью, как и взгляды. Не будет хаоса, только искупление и перевоспитание. И, возможно, однажды…

Он вновь перекатил конфету.

— Однажды Бэтмен тоже умрёт.

Брюс улыбнулся своим же словам, втянул в себя лакрицу, развернулся и вышел из комнаты, оставив опустошённую чашку на столе.

Впереди ещё много работы.