Истребление зла

Глава 9

Джим Гордон поставил полицейскую машину так, чтобы выйти сразу в грязный переулок, заканчивающийся уже через несколько метров баррикадой ящиков, тряпья и бочек. Ночью здесь размещались те нищие, что не соблазнились вступить в ряды армии Крока, и сейчас расползлись выпрашивать милостыню в рамках высокоразвитого нищенского бизнеса. А если кто и явился бы, то сразу же удрал прочь даже на костылях.

Не только из-за полиции, но и из-за замершего в переулке Бэтмена.

Джим подошёл к нему и поприветствовал; Бэтмен ответил на приветствие, но далее разговор несколько повис, пока комиссар не вздохнул и не снял очки, протирая их вынутым из кармана рубашки белым платком.

— Давай сразу, чтобы не мозолилось, — он вогрузил очки обратно. — Мне всё равно, кто ты. Уже давно всё равно. Брюс Уэйн, не Брюс Уэйн — плевать абсолютно. То, что ты делаешь, гораздо важнее того, кем ты являешься, и больше мне сказать нечего.

Бэтмен лишь слегка наклонил голову, и Джим улыбнулся.

— Ну а теперь давай обменяемся информацией, пока мою машину не вздумали угнать, — он сказал это шутливо; даже без Бэтмена под боком угонять остановившийся в таком подозрительном месте полицейский автомобиль мог лишь лишённый инстинкта самосохранения. — Мы ничего не нашли ни в капитолии, ни в Аркхэме. Конечно, их можно месяцами обыскивать при желании, но мы и следов не обнаружили. Так что либо нас серьёзно поводили за нос, либо они и не подумали что-либо там оставлять.

— Вам удалось выяснить, что за книга?

— Нет, — Джим посерьёзнел. — Нищие пришли в себя, но ты прав, они сидели на какой-то наркоте. Похоже, это «Журавль», хотя наши эксперты не до конца уверены, говорят о некоей модификации.

Бэтмен нахмурился. «Журавль» был создан непосредственно Джокером и влиял на нервную систему, заставляя человека замыкаться на чём-то. Идея, мысль, предмет, другой человек — под воздействием «Журавля» оно становилось единственным, что имеет значение.

— Выходит, их не удаётся допросить?

— Наркотик сам по себе ещё не выветрился из организма. Врачи выбрали нескольких, которым активно делают промывание, но даже так несколько дней уйдёт, — Джим покачал головой. — Они кричат про Крока и какую-то книгу, грозятся отомстить, но и всё. Думаешь, он основал среди них какую-то религию?

— Религию?

— Ну понимаешь… книга, лидер для презренных мира сего, их преданность с желанием отомстить, наркота, — Джим неопределённо покрутил пальцем в воздухе. — Вызывает определённые ассоциации.

— Нет, — Бэтмен даже повёл головой в отрицании. — Не думаю.

— А что тогда? И почему тебя вообще интересует эта книга?

Несколько секунд Бэтмен помолчал, а затем вновь повёл головой — на этот раз словно просто так — и сказал:

— Уэйлон Джонс в детстве любил читать. Думаю, чтение было одной из главных вещей, удерживающих его от превращения в зверя. В тюрьме он не смог читать, а когда вышел из неё, то скоро объявил себя как Убийца Крок. И я думаю, он добыл какую-то книгу, возможно, начал её читать. И, возможно, при соответствующей помощи мог бы вновь обратиться к человеческой стороне.

— Гм, — Джим выразил своё отношение лишь так. Однако Бэтмен продолжил:

— И я изучил дело Виктора Заса. Его лечащий врач утверждает, что у того наметился прогресс. Если бы он продолжил лечение, а не вышел под залог, то даже был бы шанс на полное восстановление.

— А вместо этого убил девушку.

— Мы не знаем точно, что там произошло. Но даже если Виктор действительно сам напал и нанёс смертельный удар, то всё равно смущают детали. Из рапорта патруля следует, что они высадили Нелли Торстон у её дома примерно за час до смерти. А Виктор предпочитал провожать жертву с работы до двери, дабы в полной мере прочувствовать предстоящее убийство. Ждать её возвращения неподалёку или спонтанно принимать решение напасть не в его стиле.

— Слушай, ты к чему всё это ведёшь? — нахмурился Джим.

— К тому, что я нашёл взаимосвязь. Убийца выбирает своей целью тех злодеев, что так или иначе встали на путь исправления. Даже если очень крохотным шажком.

Джим сразу же закачал головой, даже не дослушав.

— Нет, — говорил он с большой уверенностью. — Потому что тогда…

— Я думаю, что Джокер тоже подходит под эту взаимосвязь.

А вот сейчас Джима проняло, он аж пошатнулся и уставился на Бэтмена несколько исподлобья, словно приготовился таранить в ответ.

— Джокер? — голос умолял выставить сказанное шуткой. — Джокер встал на путь исправления?

— Я предпочту не говорить об этом… — начал Бэтмен, но Джим мгновенно перебил его:

— Не говорить об этом? Не говорить о том, что этот клоун может исправиться? Мне нужна причина не говорить об этом, Бэтмен! Очень, очень серьёзная причина!

— Джим, — Бэтмен напротив, стал тише и мягче. — Я прекрасно понимаю твоё состояние, но поверь: есть вещи, о которых пока лучше умолчать. Ты не останешься в неведении, обещаю, но сейчас я просто не могу ничего рассказать.

Ещё несколько секунд Джим смотрел с вызовом, надеясь получить хоть что-то — но затем приподнял подбородок и выдохнул.

— Я в это не верю, — пробурчал он. — Это мерзавца давно должны были посадить или казнить, но всё время что-то не так. Какие-то непонятные судейские ошибки, опечатки в документах, противоречия свидетелей. На него бросаются с ножом и промахиваются, стреляют из пистолета, но пуля проходит прямо под ухом. Он из упавшего и загоревшегося вертолёта сумел выбраться! Мне порою кажется, что его в самом деле бережёт хаос мироздания. И чтобы такой вот человек исправился?

— Не надо делать из Джокера сверхъестественное, Джим, — нахмурился Бэтмен. — Он всего лишь преступник.

— Мы с тобой видели дамочку, выращивающую огромные венерины мухоловки из рук, но про сверхъестественное ни слова, — усмехнулся Джим. — Хорошо. На этом у нас всё?

Пингвин не любил Брюса Уэйна — но больше потому, что он вообще никого не любил. А так определённая симпатия была, ибо Уэйн на своих званых вечерах никогда не превращал еду в балаган. Хочешь сразу подойти и умять в одиночку целое блюдо? Да пожалуйста!

Пингвину всё равно приходилось сдерживать себя — еду руками с чавканьем не одобрит никто — но так гораздо лучше, чем кружить около богатого стола целый час, максимально мило улыбаться болтающим о диете гостям и насыщаться мечтами о том, как чопорную хозяйку находят в грязном переулке с колбасой, торчащей из горла.

Хотя он не думал, что получит приглашение. А когда получил, то не думал идти. Брюс Уэйн до сих пор не давал никаких комментариев, но столь внезапно устроенный ужин мог означать лишь то, что все комментарии будут там. И как бы явившийся Пингвин не очутился в центре абсолютно ненужного внимания.

Конечно, всё это чушь. Кого только не записывали в Бэтмена и кто только не пытался записаться. Тот же Брюс Уэйн всплывал уже не раз. Но и у него, и у остальных всегда находилось какое-либо алиби — или, если незадачливый претендент попадал в руки преступного мира, Бэтмен после его гибели всё равно объявлялся. Слухи о его мистическом происхождении не утихали: даже те, кто соглашался, что костюм носит человек, добавляли, что Бэтмен это нечто большее. Некая идея, воплотившаяся в городе пороков для восстановления баланса.

Или дух.

Или демон.

Или ангел.

Или монструозная тварь, у которой во рту клыки для высасывания крови жертв.

В итоге Пингвин всё-таки решил ехать. Интересно послушать, что именно Брюс Уэйн скажет.

И так решил не он один: когда Пингвин выбрался из бронированного лимузина, то едва не залез обратно, столь много народу входило в особняк Уэйнов и сгрудилось около него. Паранойя взвыла зубной болью, но его уже заметили и подошли поздороваться. Побег стал невозможен. Пингвин натянул свою самую пристойную улыбку, поздоровался в ответ, сжал ручку верного зонтика-трости и зашагал, постоянно оглядываясь по сторонам.

И сразу же обратил внимание, что люди хоть и здороваются, но держатся в отдалении. Причём достаточно нарочито, поглядывая с любопытством. Омерзения на лицах нет, значит, от него не воняет опять рыбой. Страха тоже нет. Пингвин не постеснялся посмотреть в ответ, но все только вежливо улыбались, по-прежнему сохраняя дистанцию. Словно ждали, когда он снимет котелок и вытащит из него белого кролика.

Внутри лучше не стало: народу поубавилось и они уже не смотрели на него, но трещали так, что голова сразу разболелась. Кто-то утверждал, что всегда это знал, кто-то яростно доказывал, что Бэтмен на самом деле комиссар Джим Гордон, кто-то щебетал о том, как здорово было бы оказаться в постели с Бэтменом, кто-то возмущался тем, почему полиция не арестовала Брюса Уэйна по подозрению в вигилантстве, за что мы вообще платим налоги.

С последней фразой Пингвин был полностью согласен, но встревать в разговор не стал, уже увидев накрытый стол. Он быстро засеменил к нему, встал так, чтобы оказаться спиной к стене и лицом к миске с креветками, и вновь огляделся.

Стол, как оказалось, стоял совсем недалеко от импровизированной сцены, на которую уже были наведены прожектора. Пингвин нахмурился, огляделся пристальнее — в самом деле, Брюса Уэйна нигде не видно и не слышно. Обычно наоборот, значит, он где-то за сценой готовится выйти и, получается, сделать объявление?

Пингвин проглотил креветку целиком. Такие выходы не устраивают ради опровержения, а вот для подтверждения… может, Брюс Уэйн решил, что раз Джокер мёртв, то и в Бэтмене больше нет смысла? Это несколько обижало, будто Пингвин так, какая-то птичка певчая. И вообще, Бэтмен его защищать должен! Он что, собирается нарушить своё слово?!

Люди тем временем подтягивались к сцене — и заодно ко столу, Пингвину даже пришлось отодвинуть привлекательные блюда от глаз всяких обжор. Многие вслух высказывали его мысли: для опровержения хватило бы заметки в газете или официального текста, а раз заготовлена сцена под некую речь, то выходит…

Свет неожиданно погас — но прожектора сразу включились, залив сцену ясным светом. А откуда-то сверху пошёл многократно усиленный голос:

— Добро пожаловать, друзья мои. Меня зовут Брюс Уэйн и я, как все вы, также услышал эту потрясающую новость. Но поскольку я, как все вы, желаю жить в мире без лжи, то я решил, что хватит обманывать. Настала пора как следует признаться во всём! Я — Бэтмен!

Голос сменился заранее записанными аплодисментами, и Бэтмен выскочил на сцену.

Пингвин на целых десять секунд забыл о еде.

Костюм Бэтмена был голубым. Нереально голубым. Таким голубым, что стереотипно ясное небо казалось тусклым пятнышком. Он сиял голубизной, гордился ею, и единственным исключением сделал массивный золотой пояс, опоясывающий бёдра и без всякого стеснения опускающий к промежности золотой гульфик. Другим не-голубым пятном стали скрывающиеся под этим гульфиком чёрные трусы, натянутые прямо на костюм.

Вверху лучше не стало: на груди отпечатывалась отчётливо неестественная маскулатура, шею украшала цепочка с изображением мультяшной летучей мыши, а уши на маске были почти кошачьими.

Но самое главное — Брюс Уэйн выглядел так, будто гордился этим костюмом. Он выставил вперёд ногу, выпятил грудь (отчего рисунок маскулатуры вздулся до совсем идиотских размеров) и с широкой улыбкой смотрел в затихшую от гаммы чувств толпу.

— Я Бэтмен! — повторил он. — Днём я сплю в пещере головой вниз, а ночью вылетаю сражаться с преступностью!

Брюс подхватил полы такого же голубого плаща и замахал ими, одновременно неуклюже запрыгав. Кажется, это должно было означать полёт.

— И я никогда не устаю, потому что преступность не устаёт! — даже голос его был невероятно фальшивым, словно сошёл с экрана паршивого фильмеца о супергероях. — У меня невероятно много врагов, и каждый день они только прибавляются! Вот, например, человек-тряпичная кукла!

Брюс вынул из кармана костюма натуральную тряпичную куклу и помахал ею.

— Или же человек-кактус! Или человек-специи! Или… ох, это мой самый страшный враг! — Брюс, извлекая названные куклы, последней достал ярко-красную куклу пожарного гидранта и сделал комически испуганное лицо. — Человек-гидрант!

Он приблизил куклу к щеке, посмотрел вместе с нею на зрителей и заговорил, коверкая голос:

— Я создам особый газ, который заставит хозяев собак убирать за своими питомцами!

— Ох! — Брюс в ужасе уставился на куклу. — Но ведь тогда у мусорщиков будет меньше работы! Им будут меньше платить! Они устроят забастовку! Улицы в мусоре, коллапс экономики, крах общества! Нет, человек-гидрант, я остановлю тебя!

И он начал мутузить куклу, причём та в ответ стала мутузить его — и попадала куда чаще. В зале начали похохатывать, всё сильнее и сильнее, и даже Пингвин почувствовал, как его губы расползаются в улыбке — настолько клоунски вёл себя Брюс, настолько дикими были его ужимки и прыжки.

Ну нет. Он не может быть Бэтменом. Единственное, в чём сходились все — Бэтмен должен быть кто-то из богатых людей, из высшего общества в целом. Бедняки не могут позволить себе такой костюм, такие игрушки, такое умение драться. И он всегда был серьёзен, а серьёзные богатые люди терпеть не могут, когда над ними смеются. Пингвин сам прекрасно знал, как в такие моменты хочется убить шутника, чтоб заткнулся навеки. И даже если такие люди позволяли какие-то самокритичные шутки, то очень выверенные, нисколько не обидные и скорее возвышающие.

Брюс Уэйн же устроил целую клоунаду. Он наконец-то сумел победить гидрант, достав из пояса гаечный ключ, а затем начал доставать и другие вещи, громко их декларируя:

— Набор пилочек для ногтей, потому что чем ещё перепиливать прутья клетки! Свежий номер «Готэмского вестника» — некоторым хватит одних только заголовков! Свисток, чтобы подзывать дрессированных летучих мышей! И, разумеется, репеллент от акул! — он вновь уставился в зал. — Вы спросите «Бэтмен, зачем тебе репеллент от акул, если в Готэме нет акул»? А я отвечу, что когда акулы появятся, я единственный буду готов!

И он вновь заскакал по сцене, а кто-то из-за кулис начал кидать в него другие куклы, каждой из которых Бэтмен шугался как огня, не забывая громко представлять.

Это не может быть настоящий Бэтмен. Чтобы настоящий Бэтмен так себя вёл? Чтобы так несерьёзно относился к преступности? Несерьёзно относился к себе? Пингвин не мог в это поверить — и когда смотрел вокруг себя, то видел, что и остальные не верят. Большинство просто хохотали над представлением.

Не все шутки были удачными — Пингвин так и не понял «почему я летучая мышь? Потому что они сосут кровь, а я нет!» — но ужимки, игра голосом и прыжки Брюса заставили бы смеяться и без слов. Будто во взрослом мужчине проснулся ребёнок.

Совсем долго номер не продлился, скоро стало понятно, что Брюса утомили прыжки. Однако он и это обратил в свою пользу, вновь остановившись посреди зала и объявив:

— Борьба с преступностью утомляет, но Бэтмен никогда её не прекратит! Что бы ни случилось!

Сверху свалился кирпич и упал прямо ему на голову. Зал вздрогнул, кто-то даже успел вскрикнуть — но кирпич сразу же рассыпался белой пылью, и Брюс лишь важно поднял палец.

— Даже это неспособно остановить Бэтмена! — пафосно выкрикнул он, одновременно комично заперебирав ногами в сторону кулис. — Однако ему нужен здоровый сон головой вниз! До встречи и спасибо вам всем!

Толпа зааплодировала, когда Брюс практически рухнул за кулисы. Ноги его при этом всё ещё были видны и дёрнулись, после чего кто-то наконец втащил его внутрь, завершив представление.

Пингвин ушёл одним из последних.

Во-первых, стол оказался просто замечательный, других Брюс Уэйн и не держал.

Во-вторых, меньше людей собралось на выходе — легче паранойе. Пингвин и в этой толпе чувствовал себя неуютно, пусть даже все продолжали держаться от него поодаль.

Но еда едой, а лучшее время для ухода он знал прекрасно. Брюс Уэйн стоял неподалёку в окружении девиц, так что Пингвин лишь коротко кивнул ему. Облик нелепого Бэтмена, проигрывающего гидранту, заставил даже захихикать про себя. Теперь всегда при встрече с настоящим — хоть бы она никогда не состоялась! — будет вспоминать эту клоунаду.

Так, глядишь, и бояться перестанет.

Пингвин залез в бронированный лимузин, чью дверь швейцар уже держал услужливо открытой, и столь же аккуратно закрыл. Внутри было светло, просторно, и Пингвин самую малость расслабился. Дом, плотный ужин, горячая ванна, уютная кровать…

— Узнал что-нибудь?

Всю расслабленность мигом сняло, а паранойя взвыла от ужаса. Пингвин подхватил зонтик, дёрнулся в сторону голоса — и едва не заверещал подобно натуральному пингвину.

Бэтмен сидел рядом, невесть как пробравшись в закрытый лимузин, но его точно не было тут несколько секунд назад, Пингвин мог поклясться в этом.

На водительском сиденье услышали верещание — окошко между ним и остальным лимузином приоткрылось, слуга заглянул внутрь, выругался и мигом достал пистолет.

— Не стрелять! — вновь заверещал Пингвин, сразу представив, как весь салон будет вонять пороховыми газами, как пуля срикошетит невесть куда…

А самое главное — как Бэтмена всё это нисколько не побеспокоит. Он увернётся от пули или та опять-таки срикошетит от его доспешного костюма, в любом случае бессмысленно.

Лучший способ избавиться от него — выложить всё и сейчас.

Благо слуга послушался и даже догадался затворить окошко.

— Я узнал только то, что ничего не узнал, — Пингвин постарался унять страх. — Бэйн после капитолия, похоже, на дно залёг и своих людей утянул, их нигде нет. Скорее всего, спустились в катакомбы.

— Катакомбы?

— Ну ты же знаешь, если кто-то не на земле, то он в земле, — Пингвин захихикал над собственной шуткой, но Бэтмен никак не отреагировал. — Хотя я точно не знаю, учти! День всего прошёл!

— Хорошо, — Бэтмен выдержал секундную паузу и добавил:

— Ещё что-то?

— Там Брюс Уэйн тебя обсмеял, — Пингвин мотнул головой в сторону особняка. — Выставил клоуном. Не хочешь его за это вздёрнуть?

Он попытался опять захихикать, но теперь не вышло. Ибо Бэтмен молча смотрел на него, и от этого взгляда становилось неуютно.

Сильные мира сего не любят, когда над ними смеются. Но по-настоящему сильные просто не обращают внимания на подобное. У них есть важные задачи, есть свои дела, и если кто-то пожелает подсмеяться над ними, поддразнить, критиковать, спровоцировать — всё это уйдёт впустую. Такие люди позволяют любые, даже самые острые шпильки в свой адрес, потому что ничто не способно уколоть их по-настоящему.

Брюс Уэйн может хоть передвижной цирк открыть — Бэтмену будет всё равно. Фотографии голубого костюма разойдутся по всему городу — всё равно. Преступники будут глумиться изображением гидранта — всё равно.

Пингвин не понимал, как можно быть настолько толстокожим. Как можно настолько идти против правил. И это пугало его больше всего.

— Хорошо, — вновь сказал Бэтмен и вновь взял паузу. — До скорого.

Дым внезапно повалил от него во все стороны; Пингвин едва не свалился на дно лимузина и закашлялся, но осознал, что кашлять нечем. Дым не пах, не разъедал лёгкие и не лез в глаза, словно бутафория от и до. А когда он рассеялся, то вместе с ним рассеялся и Бэтмен.

Исчезнув из полностью закрытого лимузина.

Пингвин почувствовал, что у него дёргается глаз. Паранойя вопила как безумная. Он ткнул кнопку внутренней связи и сам заорал, чтобы водитель нажал уже на газ, после чего рукавом вытер запотевший лоб.

Чтоб его, этого Бэтмена. Срочно в особняк, только там он почувствует себя хоть в какой-то безопасности. Пусть даже не разобрался в том, что теперь накурочено с сигнализацией.

И искать Бэйна. Срочно бросить все силы.

Иначе Бэтмен не отстанет.