Италия: вино, еда, любовь

Глава 13

Создавалось впечатление, что у нас уже никогда не дойдут руки до дела. Мы проводили дни в праздности и неге. Времени на завтрак уходило все больше. Причем не у меня — я довольствовался кофе и кроссвордом. Но только не Джил с Каролиной. Процесс приготовления и поглощения завтрака у них превращался в настоящий спектакль по длинной, неспешной пьесе Чехова. От йогурта и персиков они переходили к сыру, прошутто, помидорам и panini,[17] затем следовали печенья в меду. Все это запивалось чаем. К тому моменту, когда они расправлялись с завтраком, уже наступало время ехать на встречу с Джоджо в хозяйственный магазин. Там мы десять минут покупали отвертку, после чего отправлялись на три часа обедать, причем поглощали пищу так, словно все утро вкалывали не покладая рук. После этого, если у нас еще был намечен ужин, о делах вообще лучше было не вспоминать. Всё, день прошел.

Впрочем, одним прекрасным утром мы решили все-таки взяться за ум. За завтраком зашла речь о том, что надо как-то решать проблему с языком — так сказать la problema con la lingua.

Мы пришли к выводу, что пока не можем похвастаться особыми успехами в итальянском. Перед отъездом мы с Джил ходили на курсы в Калифорнии, где попытались вспомнить кое-что из того, что учили двадцать пять лет назад. Каролина свободно владела немецким и французским, в результате чего она куда лучше нас понимала, что ей говорят. Но вот разговаривать на итальянском самой у нее пока не очень получалось. С нами она заниматься не желала, полагая, что мы уже ушли далеко вперед, а ощущать себя отстающей Каролина не хотела. Лично я считал, что из нас троих язык дается лучше всего мне. В ресторанах я уже практически бегло говорил. Проблемы начинались, когда итальянцы произносили что-нибудь в ответ. Короче говоря, работы еще было непочатый край.

Бруно, который как-никак занимался преподаванием английского языка, порекомендовал нам одного человека в Сполето, очень лестно о нем отозвавшись. Мы позвонили и оставили сообщение. Связаться с учителем так и не получилось — нам все еще не удавалось разобраться с инструкцией к нашему итальянскому автоответчику.

Потом Карен, жена Мартина, рассказала нам о другой преподавательнице, которая, по идее, должна была нам очень понравиться. Ее звали Паола, она была из местных и состояла в браке с австралийским архитектором по имени Кен. Мы звякнули ей и договорились о первом уроке. Каролина, естественно, заниматься отказалась. Она что-то пробурчала о том, что будет учиться сама, и буквально за несколько мгновений до того, как показалась машина Паолы, куда-то исчезла.

В отличие от всех остальных итальянских преподавателей Паола то и дело стремилась блеснуть своими познаниями в английском, на котором она, по ее собственным заверениям, говорила без акцента.

— Сеодня, — объявила она, — мы буйэм учица слова, который сначала приветствовать друг друга.

Мы скисли. В конце концов нам все-таки удалось уломать ее вести занятия на итальянском. Должен признать, она действительно прекрасно владела родным языком, за исключением маленькой особенности — местного говора. Паола вместо «с» произносила «ш», отчего слова в ее речи мерно перекатывались одно за другим, будто бы под аккомпанемент шелеста. В этом было свое очарование.

Для каждого урока выбиралась определенная тема. Например, когда мы проходили тему «Сад», то учили все слова, связанные с садом. В другой раз мы рассказывали о своих родных, в следующий — о том, где прошло наше детство, и так далее. На занятиях мы только и делали, что нарабатывали разговорные навыки. Мы начали входить в ритм. Каролина же во время занятий пряталась на втором этаже и подслушивала. Так продолжалось вплоть до того дня, когда речь зашла о мортаделле.

Мне кажется, я заговорил о ней, потому что мы как раз накануне прикупили в Норче шикарную мортаделлу. Я ее принес похвастаться перед Паолой. Как только Паола начала нам рассказывать о знаменитых итальянских копченостях и колбасах, дверь на кухню распахнулась и в комнату широким шагом вошла Каролина.

— Buon giorno, Paola, come stai?

Вот какую силу еда над людьми имеет!

— Никогда ничего в Норче не покупайте, — принялась наставлять нас Паола. — Вас обдерут. — Слово «обдерут» в ее устах прозвучало как «аптирут». — Даже итальянцев обдирают. Если вы не имеете местного акцента, вы будете платить doppio (вдвое).

— Но у них хорошая мортаделла, — робко возразил я.

— Кто может есть, когда вы платите так много? — Мы уже поняли, что, если речь зашла о еде, Паола не пойдет на компромиссы. — Я возьму вас найти лучшую мортаделлу.

— Когда?

— Мы вместе пойдем в магазин. Это будет урок. А потом мы будем вместе готовить.

— Scusi, Paola. — Мы неожиданно обнаружили, что Каролина довольно бегло говорит по-итальянски. — Dove il mortadella migliore? — Она спрашивала, в каком магазине можно купить лучшие мясные закуски.

— Лучший… il migliore… из моего детства.

Мы устроились втроем в беседке и предоставили Паоле слово.

— Утром, перед тем как я иду в школу, мама ходила к местному fornaio (пекарю) купить мне pane cotto a legna. — Это местная разновидность несоленого хлеба, только что приготовленного в традиционной печи. — Вы можете купить un kilo, — она показала руками сколько, — или un mezzo kilo. — Она показала вполовину меньше. — Потом мама покупала мортаделлу… trasparente… (очень тонко нарезанную) и клала между двумя кусочками хлеба, которые еще были горячими. Потом она плотно заворачивала все это в бумагу, и я несла это в школу. Потом в одиннадцать, час recesso, все дети доставать их panini из бумаги, и к тому моменту мортаделла и хлеб соединялись друг в друга, и вкус…

Вспоминая счастливые детские годы, она мечтательно покачала головой. Щеки горели румянцем, а в глазах стояли слезы.

— А на хлеб немножко маслица? — прошептал я.

— Burro! Нет!

И где же то мягкое выражение, которое я только что видел в ее глазах? Паола сурово смотрела на меня.

— Burro! Нет! — с силой и ожесточением повторила она.

— Значит, никакого майо…

— NIENTE. Pane из печи и мортаделла, нарезанная trasparente. Basta cosi. Вам, американцам, постоянно надо чего-то добавлять. Майонез — чтобы скрыть вкус плохого мяса.

Ну что ж, раз масла не надо, значит, не надо.

Два дня спустя мы отправились за покупками, рассчитывая вечером приготовить ужин. С нами отправились Кен (муж Паолы), а также Джейн с Фредди — наши друзья-англичане, с которыми мы познакомились в Апулии, когда гостили у семейства Макалпайн. Около десяти мы подхватили Паолу с мужем у Фонти-дель-Клитунно возле Фламинии, после чего направились в Сполето. Сперва мы заехали в feramente (хозяйственный магазин), где приобрели girarosto, специальную штуковину с вращающимся вертелом, которую ставят в камин и готовят на ней цыплят. Без этой вещицы не обходятся ни в одном итальянском доме. Мы накупили и других важных вещей, в частности табличку на итальянском «Осторожно, злая собака». Табличку мы собирались отвезти в Штаты. Потом мы отправились за мясом на ужин в macelleria.[18] Паола выбрала эту лавку сама, сказав, что лучше ее в Сполето просто нет.

Мясная лавка располагается на дороге, ведущей на железнодорожный вокзал Сполето. Лавка вылизана дочиста, ни пятнышка грязи. Никаких вывесок на ней тоже нет. Как и любое другое приличное заведение в Италии, эта мясная лавка — семейное предприятие. В ней всем заведует Лауро — владелец, отец, муж и мясник. Он флиртует с покупателями и поддразнивает их. С женой и дочерьми ведет себя строго, отдавая четкие, ясные распоряжения. Они принимают заказы и рассчитываются с покупателями. Лауро — настоящий король. Впрочем, Паола готова к встрече с ним.

— Un pollo, pulito.

Курицу, очищенную. Это означает, что курицу нам продадут ощипанную, без лап, головы, шеи и внутренностей. Лауро исчезает в соседней комнате и через мгновение появляется с чудесной курочкой. С виду она тянет килограмма на полтора. Из тушки все еще торчит несколько перьев.

— Anche il cuore, il fegato, e lardo. — Паола требует, чтобы ей принесли сердце и печень курицы и добрую порцию lardo, что значит «сало». Только не надо думать, что речь идет о похожем на мыло гидрированном жире, что продают у нас в Штатах в супермаркетах. Здесь мы покупаем настоящее, белое, свежее, свиное сало, взятое из-под ребрышек умбрийских хрюшек, — лучшее сало в мире. Лауро отвешивает нам грамм сто.

— Из этого мы приготовим batutto, — объявляет Паола. — Меленько порежем сердце, печень и lardo вместе с una testa di alio — головкой чеснока.

— E un ро di rosmarino, — добавляет Лауро.

— Si, certo, rosmarino. Anche sale, anche pepe.

Розмарин; еще соль; еще перец.

— Значит, все режем вместе? Целую головку чеснока?

— Что значит «головку»?

— Это значит целый чеснок. — Я показываю рукой.

— НЕТ! TROPPO! — Слишком много. — Только маленькую головку. — Она показывает мне размер, расставив большой и указательный пальцы.

Ага, значит, дольку.

— Мы режем вместе и… come si dice? — Паола делает яростный жест, сжав пальцы в кулак.

— Толчем?

— Si! Толчем. Пока не станет кашей. И этой кашей мы будем натирать нашу polio. Снаружи и внутри.

Потом мы просим Лауро принести нам costine di maiale — свиные ребрышки, нарезанные по два. Их мы зажарим в камине, пока курица будет «отдыхать» после сеанса в жаровне на вертеле. Паола и Лауро несколько раз настойчиво повторили, что ребрышки следует держать над углями не больше десяти-пятнадцати минут.

Потом мы приобрели шесть-семь толстых ломтей панчетты — мы их нарежем для макарон. Собственно, с продуктами на ужин было покончено, но Каролине захотелось мортаделлы, которую Лауро нарезал trasparente, в точности следуя инструкциям Паолы. Потом Лауро показал нам coralina домашнего изготовления — это нечто вроде копченой колбасы, только лучше. Мы ее тоже взяли, попросив нам взвесить двести пятьдесят грамм.

Я увидел в глазах Каролины блеск — это означало только одно: она вошла во вкус. Когда Лауро извлек из-под прилавка целую жареную свиную тушу и принялся нарезать ее на куски, Джил мягко начала оттирать Каролину к дверям.

— Assaggiate un pocchino. Попробуйте.

Мы попытались объяснить, что больше нам мяса не нужно, но у Лауро очень сильная харизма. Мы попробовали. Вкус оказался божественным. Свинина буквально таяла у нас во рту. Это не образное выражение, она действительно таяла. Свежая, правильно поджаренная, идеально приправленная — попробовав ее, я понял, что вплоть до сего дня вообще настоящей свинины не ел.

Силком утащив Каролину из macelleria, мы направились в Кампелло, где собирались докупить оставшиеся продукты: салат, лук, чеснок, макароны и вино. Я рассчитывал, что Паола составит нам компанию, а потом я подброшу ее до машины. Однако стоило мне выехать на Фламинию, как Паола скомандовала с заднего сиденья:

— Майк, СТОЙ!

Она произнесла это столь резко и настойчиво, что я понял: надо немедленно остановиться и плевать, что мы на автостраде и в обоих направлениях мчатся здоровенные грузовики.

— МАЙК, СТОЙ!

Мне удалось свернуть налево, проскочив между двумя фурами. Притормозив на маленькой стоянке, я повернулся, уверенный, что случилось нечто ужасное и Паоле срочно нужна медицинская помощь.

— Мне надо домой, готовить обед Кену. Уже почти час дня.

Паола приехала к нам примерно в полшестого, чтобы помочь приготовить пир. К этому моменту я уже успел сделать battuto, нарезав, а затем растерев куриные потроха, сало, чеснок, розмарин в однородную массу, которую приправил солью и перцем. Кроме того, мы положили свиные ребрышки в миску с оливковым маслом, добавив туда чеснок, розмарин, соль и перец (правда, звучит очень знакомо?). Проверив, как у нас идут дела, Паола велела Каролине, никогда прежде не засовывавшей руку внутрь курицы, взяться за приготовление цыпленка.

— Сперва берем vino bianco и моем курицу внутри и снаружи. Потом сушим. Очень осторожно. Потом берем battuto и втираем в кожу курицы и также внутри — повсюду.

Каролина зажмурилась, сморщилась и сунула руку в растертую массу из свиного сала и куриных внутренностей, тогда как Джил стояла с фотоаппаратом и снимала происходящее для будущих поколений. После того как курица была вся перемазана battuto, Паола велела Каролине проделать четыре отверстия в тушке, выбрав те места, где побольше мяса, и сквозь эти дырки затолкать battutо в нутрь. Потом Джил, которая ловко владеет иголкой и ниткой, связала крылышки и ножки курицы, чтобы они ни за что не цеплялись, когда мы будем ее жарить на вертеле.

Тем временем я развел в камине жаркий огонь. Наш камин, как и все приличные камины в Италии, также предназначен и для приготовления пищи. Там вполне достаточно места, поэтому, когда еда готова, ее можно оставить рядом с огнем, так, чтобы она не остыла. Также там имеется решетка-гриль, высоту которой можно регулировать — именно на ней мы и собирались жарить ребрышки.

С кухни меня окликнула Паола, велев установить шампур туда, где пожарче, чтобы он хорошенько прокалился. Подождав, когда он чуть-чуть остынет, мы закрепили курицу над irarrosto, перехватили веточками розмарина, вымоченного в оливковом масле, и стали вращать над огнем. Курица должна была готовиться два часа.

Теперь настал черед заправиться и самим поварам. Мы открыли бутылочку «Монтефалько Россо» — первую из тех, что собирались прикончить за сегодняшний вечер. Монтефалько — это городок на холме в паре километров от нас по виа Фламиния, он считается столицей виноделия центральной Умбрии. Самое известное вино, что там производят, называется «Монтефалько Сагрантино»; в Штатах за бутылку с вас легко сдерут полсотни баксов. «Россо» — попроще, здесь оно стоит примерно восемь евро бутылка. Как качество этого вина, так и цена меня вполне устраивают. Мы выпили за здоровье новых друзей и за нашу кухню, по которой начали расползаться чарующие ароматы готовящейся пищи.

Что касается макарон, то на ужин мы решили приготовить вариант спагетти карбонара, исключив из рецепта яйца, чтобы блюдо получилось не таким тяжелым. Поставив кипятиться воду, Каролина порезала ломтики панчетты на кубики размером по сантиметру — чем мельче, тем лучше. Затем она мелко нарезала маленькую луковицу и дольку (не головку, а именно дольку) чеснока и натерла целую гору пармезана. Заключительный штрих следует вносить в самый последний момент.

Наши друзья-англичане, Фредди и Джейн, привезли с собой еще несколько бутылок вина. Они провели день в Перудже, и теперь им не терпелось поделиться с нами рассказами об увиденном. Джейн занимается связями с общественностью, а Фредди спортивный журналист, освещающий в лондонской газете боксерские матчи. Их суховатый английский юмор оказался отличной приправой к нашему ужину. Потом к дому подъехал муж Паолы Кен. В отличие от говорливой, напористой Паолы он очень тих и застенчив. Как говорится, противоположности сходятся, и они идеально подходят друг другу. Впрочем, выпив вина, Кен разошелся и вскоре уже рассказывал нам, как они с Паолой познакомились и как он за ней ухаживал.

Джил и Джейн стали накрывать на стол. После того как за ним устроились все семь человек, у нас на кухне уже негде было яблоку упасть. Пока Каролина с Паолой заканчивали салат и готовили соусы, мужчины в соседней комнате следили за курицей. Когда мы сошлись на том, что курица готова, мы ее сняли и положили на тарелку. Теперь пришел черед ребрышек на гриле.

В этот момент Каролина опустила в подсоленную воду макароны и принялась готовить заправку — карбонара. Под неусыпным руководством Паолы она щедро плеснула на сковородку оливкового масла — так что его глубина составила около сантиметра. Сковородка нагрелась, и вслед за маслом отправились покрошенный лук, чеснок и грамм четыреста мелко нарезанной панчетты. Поджарив все это, она попробовала спагетти, чтобы узнать, не готовы ли они. Когда они были еще чуть-чуть жестковаты, Паола приказала слить воду, а сами макароны отправить в раскаленное оливковое масло и бекон. Сверху все посыпали тертым пармезаном, а затем свежемолотым перцем, благодаря которому карбонара и получила свое название,[19] после чего блюдо подали на стол.

Закончив с ребрышками, я выложил все мясо на блюдо, оставив его у огня, чтобы наше второе не остыло. После этого я присоединился к компании за столом, вдыхающей чудесный аромат спагетти карбонара, вина, жареного мяса. Мы говорили на разных языках и с разными акцентами, но благодаря смеху, то и дело звучавшему за столом, отлично понимали друг друга.