Избранная. Пробуждение

Глава 2

Утро понедельника началось довольно рано со странного чувства, словно что-то изменилось. Я поднялась с кровати, все еще сидя под одеялом, потому что меня морозило. По всей видимости, погода была не очень хорошая, и, посмотрев в окно, смогла в этом убедиться.

Шел сильный дождь, да такой, что не было видно ничего в радиусе обзора, который сократился до трех метров. Ну вот, для ужасного дня только этого мне не хватало!

Ужасным он мог быть хотя бы потому, что мои опасения подтвердились. Родители посадили меня под домашний арест, как делали это каждый раз, когда считали, что достаточно сильно провинилась, чтобы провести половину своей жизни взаперти. В последнее время меня постоянно преследует ощущение, будто вот-вот получу арест ни за что.

Особенно невыносимо стало терпеть родительские замечания в мой адрес после того, как на свет появился младший брат Роберт. И, хотя ему уже было восемь лет, он все еще оставался маленьким задирой. Временами он и вправду казался забавным, однако в большинстве случаев бесил настолько, что так и подмывало закрыть его в шкафу на долгое время, пока вся назойливость не испарится в нем безвозвратно.

Только вот совесть не позволяла мне этого сделать, да и не хотелось сидеть под домашним арестом из-за перепалки с младшим членом семьи. Роб всегда мог нажаловаться матери, что его чем-то задела или обидела, даже если этого на самом деле и не было. И верили почему-то всегда ему. Конечно, он ведь младше, а значит, что все сойдёт с рук. Кто у нас любимчик? Правильно, милашка Роберт. Мне всегда казалось, что второго ребёнка родители ждали с большим энтузиазмом, нежели меня.

Ко всем этим несчастьям еще добавилась непогода. Дождь мне нравился, правда, только тогда, когда дело касалось посиделок у окна с книгой. Сейчас мне нужно было идти в школу, а ведь если такая погода продержится более пары дней, случится катастрофа — заболею и проведу две недели в страшных мучениях, это будет просто невыносимо.

Я начала бурчать себе под нос и нехотя вылезла из-под одеяла, отчего моментально продрогла. Чтобы не мерзнуть, решила как можно быстрее накинуть на себя одежду. Пижама в один миг слетела прямо на стул, и на замену ей пришли теплые колготы и черное шерстяное платье. Ненавижу, когда мне холодно.

Заплетая волосы в косу, посмотрела свое расписание, и показатель моего настроения с нулевого уровня продолжил опускаться все ниже, достигая отрицательных значений. Ненавижу, когда начинаю путаться в днях недели, странно вообще, что за семь месяцев учебы так и не выучила расписание. Первым уроком сегодня была литература, про наличие которой благополучно забыла.

К самому предмету претензий не имела, он мне даже нравился. Иногда. Чего нельзя было сказать о преподавателе, который вел эту дисциплину. Не знаю, у всех ли учителей литературы есть бзик открытого проявления ненависти к ученикам, но у нашего он был явно выражен.

И хотя складывалось впечатление, что только у учительницы по литературе шарики закатились за ролики, остальные представители педагогического коллектива нашего образовательного учреждения не хотели сильно отличаться от нее во время весенней аттестации, которой подвергались все школы.

На учебу не жаловалась, училась сносно, не была круглой отличницей, но и неуспевающей меня тоже не могли назвать. А все из-за нелюбви к углубленному анализу и заучиванию наизусть текстов и теорем. Прояви больше упорства — смогла бы добиться любой поставленной цели. По крайней мере, это мне твердили все преподаватели, которых успешно игнорировала, беззаботно витая в облаках.

Думая обо всем этом, начала собирать сумку в школу. По моему выражению лица с утра сразу можно понять — я ненавижу утро, понедельники, школу и все, что с ней связано. У всего были свои причины.

Учителя будто с катушек сдвинулись, и это, между прочим, мягко сказано. Каждый день они задавали такое количество заданий, с которыми ну просто невозможно было справиться за один вечер. От этого возникала мысль, что проще продать душу дьяволу, чем разобрать семь задач по физике, к которой с самого начала у меня не было ни способностей, ни проявлений интереса.

Я собрала все необходимые принадлежности и с неохотой поволокла свое полуживое тело на кухню, по дороге бесцеремонно швырнув рюкзак на пол в коридоре.

На столе меня уже ждал готовый завтрак, о котором позаботился отец перед уходом на работу. И пока мать пыталась разбудить моего незадачливого брата, чтобы собрать его на занятия, уселась за стол и начала лениво жевать бутерброды, успевая при этом просмотреть в телефоне все, что мне написали мои школьные подруги.

Одна из них пошутила, что из-за такой погоды ей придется в школу добираться на подлодке, другая жаловалась, что она придет на занятия лишь тогда, когда руководство выделит ей деньги на покупку обуви, которая не промокает, а третья сказала, что только проснулась и не понимает какой сегодня день. Вот они, те люди, которые не давали мне унывать в любое время и погоду и смешили своей причудливостью. И хотя я собралась достаточно быстро, а завтрак не занял у меня больше семи минут, все равно опаздывала.

Да, я умудрялась это делать даже несмотря на то, что жила в пяти минутах от школы. Это вошло у меня в привычку, ведь поняла, что старшим классам все спускают с рук. А не так давно стала входить в их число и чувствовала себя взрослой, наверное, а может попросту ничего не боялась. Так или иначе, это из ниоткуда появившееся бесстрашие осталось для меня загадкой.

Я уныло зевнула и решила, что скорее умру, чем пойду в место, где моему мозгу рады исключительно из-за любви к изощренным методам принижения моих умственных способностей. Однако мамины угрозы из соседней комнаты заставили меня избавиться от этих мыслей. Наскоро натянула поверх платья теплую кофту на пуговицах и куртку, зашнуровала ботинки, которые, к моему счастью, никогда не пропускали воду, закинула рюкзак на плечо и пошла в школу, заранее зная, что меня там ждет. Адская пытка.

Я быстро шла по мокрой дороге, по сторонам от меня сновали такие же недовольные подростки, которые, видимо, ненавидели понедельники, как и я. Мой большой зонт прекрасно защищал от дождя, но только не от велосипедистов, проезжающих мимо, которых сразу же возненавидела всем сердцем. Один из них проехал, обдав меня огромной порцией воды из близлежащей лужи. Сказать, что хотела его убить — ничего не сказать. И почему им вздумалось прокатиться с ветерком именно в дождь по улицам, где лужи имеют глубину по колено?!

Мало-помалу, но добралась до треклятой школы мокрая, грязная и обозленная на весь мир. На велосипедистов в особенности. И эта злополучная входная дверь школы так и кричала: «Не входи, тебе же хуже будет!», но хуже уже быть не могло. Я как всегда ошибалась.

Не успела зайти в школу, как прозвенел звонок, оповещающий о начале учебного дня, а с ним и первого урока, на который не следовало бы опаздывать, хотя бы из опасений остаться без души, которую из меня теперь-то точно высосет этот дементор. Проклиная день всеми плохими словами, какие знала, побежала на второй этаж.

С каждой секундой моя погибель становилась все более неотвратимой, ведь учитель литературы снимет с меня скальп живьем за опоздание. В ее классе действовало правило трех минут — кто заходил позже трех минут от начала урока, того она спрашивала весь академический час занятия, не щадя нервов подопытного.

Кое-как преодолела лестницу, успев дважды поскользнуться на ступенях мокрых от воды, стекшей с зонтов таких же мучеников, как и я. В коридоре второго этажа уже никого и не было, что предвещало беду — три минуты прошло. Но то, что была совсем одна, оказалось лишь очередным заблуждением из тех многих, что мне довелось допустить за сегодняшнее утро.

Позади послышался звонкий, переливистый смех, в чем-то даже смахивающий на совсем не свойственное такому заведению злорадное хихиканье. Медленно повернулась, чтобы отыскать источник странного выражения эмоций.

В начале коридора стояла девочка на вид пятиклашка, довольно высокая, хотя скорее назвала бы ее вытянутой. Черты лица подсказывали ее возраст — лет двенадцать, не более того, но внешность ее была не по годам удивительна.

Я никогда раньше не видела эту девочку у нас в школе, и была в этом уверена на сто процентов. Здесь училось не так много детей, поэтому не составляло трудности запомнить каждого ученика в лицо, особенно такого красивого как она. Она отражала великолепие естественной красоты, буквально сияя своей чистотой.

Любая модница могла бы позавидовать ее бледно-белой бархатной коже, которая излучала приятное молочное сияние, иссиня-черным волосам, волнами струящимся по спине до самой талии, длинным и густым черным ресницам, обрамляющим глубокие глаза. И при этом всем, на ней не было ни капли косметики. Я всмотрелась в ее проницательные глаза, в которых так хотелось утонуть, и поняла одну странную вещь: они были черными, темнее самой ночи с маленькими фиалковыми прожилками у зрачков. Я никогда не видела такого, и это завораживало.

Одета она была в белое платье до колен с коротким рукавом. При взгляде на ее наряд по коже пробежали мурашки. Хотелось накинуть на нее свою куртку. Ко всему прочему… она была босая. Это меня обескуражило, потому что при виде такого начинаешь задумываться об адекватности стоящего перед тобой человека. Хотя саму девочку, судя по всему, отсутствие обуви никак не смущало.

Она захихикала и поманила меня рукой. Куда и зачем, не знала. Меня удивил подобный жест, и на всякий случай огляделась по сторонам, дабы удостовериться, что он был адресован именно мне. Нормальный человек для начала хотя бы завязал диалог, но только не я.

Мое любопытство и притягательность этого совершенства во плоти затмили все остальные мысли, и я сделала пару неуверенных шагов в её сторону. Она ожидала. А мне уже не терпелось услышать ее голос, и была готова поспорить, что он был совершенен, как и ее внешность.

Где-то неподалеку скрипнула дверь, и я инстинктивно повернулась на звук, чтобы посмотреть, кто прервал эту связь, образовавшуюся между нами — это была моя учительница. У нее всегда была странная привычка проверять, не стоит ли кто за дверью.

Лишь на секунду обернулась, а когда мой взгляд мелькнул в начало коридора, где ожидала еще на мгновение встретиться глазами с незнакомкой, прежде чем меня отчитают, но никого не увидела. Она просто исчезла, растворилась.

После того злополучного вечера, когда уходила от погони, я не была уверена в чистоте своего рассудка, потому потрясла головой, чтобы проверить вернется ли незнакомка. Увы, ее не было, как бы сильно не мотала своей головой, видение прошло, и его нельзя было вернуть.

Возможно ли, что эта девушка мне всего лишь привиделась, уж и не знаю. От этой мысли по коже побежали мурашки. А что, если я схожу с ума? Я бы так и стояла в замешательстве, если бы учительница не обратилась ко мне:

— Почему ты все еще не в кабинете? У тебя припадок? — насмешливо-язвительным тоном спросила она, глядя на моё ритмичное потряхивание головой. — Быстро зайди в класс, — мерзким голосом произнесла учительница литературы, явно обрадованная тем, что ей будет на ком сорвать свой недостаток мужа.

— Да, мэм, — я, понурив голову, медленно поволочила ноги за своим надменным преподавателем. Ну вот, опять эта карга меня отчитает при всех, напишет в дневник кучу унизительных замечаний, что разочарует родителей и даст им очередной повод убедиться в том, какая я неспособная дочь. Ну и пусть, сейчас все это меня не так сильно волнует.

Мои мысли занимала девочка, и то, как она умудрилась исчезнуть за несколько секунд. У меня было две версии происходящего: либо я сошла с ума, либо в школе действительно появилась странная девочка, которая ходит босая по холодному каменному полу коридоров и умеет быстро испаряться в воздухе. Почему-то в вероятность второго варианта поверить было сложнее. И стало быть очевидно… я схожу с ума. Это даже немного меня позабавило, и пол урока слушала причитания старухи об уважении и каких-то там традициях, витая в своих мыслях о том, как выглядит психушка.

Наконец-то урок закончился. Я отнесла вещи в кабинет английского и могла отдохнуть от шквала смешков одноклассников. Они уже успели выбрать лучшие из оскорблений, что смог придумать преподаватель и опробовать как издевку на мне.

С детства была замкнутым ребенком с низкой самооценкой, было трудно дружить со сверстниками и находить с ними общий язык. Я отказывалась контактировать с внешним миром и все глубже заползала в свою нору комфорта.

В средней школе поборола страх перед крутыми ребятами, которые постоянно унижали меня. Как оказалось, они были «крутыми» лишь на бумаге, а их постоянные угрозы были словами, брошенными на ветер. Я начала давать отпор, отстаивать свою позицию и после этого меня стали уважать.

Но сегодня им все же удалось вывести меня из себя, и я просто выбежала из класса, чтобы не начать убивать или плакать. В коридоре в буквальном смысле столкнулась с Анной. Мы обе засмеялись, и она меня обняла. Проблемы сразу отошли на задний план, мы не виделись всего пару дней, а я по ней уже соскучилась, словно не виделись несколько лет.

Мы вместе прошлись по школе и разговорились, да так, что совсем забыла о той девочке, которая буквально весь урок до этого занимала все мои мысли. Звонок на урок разлучил нас, но до этого мы договорились о ночевке у меня на выходных. Я решила не тревожить сестру рассказом о девочке до тех пор, пока сама не разберусь с тем, что происходит у меня в голове.

Уроки тянулись мучительно долго, но все-таки учебный день закончился, и с облегчением вздохнула, выйдя из здания школы. Дождь прекратился, и выглянуло яркое солнце. Так намного лучше, улыбнулась себе под нос, выкрутив громкость музыки на максимум и надела наушники. Классика — вот что мне сейчас действительно нужно.

Я быстро пришла домой и начала делать уроки, чтобы успеть на дополнительные занятия в музыкальной школе.

Да, ходила в еще одну школу, но всё это лишь из-за страсти к музыке, без которой не могла прожить и дня. Если бы меня кто-то попросил избавиться от наушников хотя бы на час, не то, что на день, бы просто послала его куда подальше. Потому что слушать музыку — это не хобби, это — стиль жизни.

Мне просто необходимо было отвлечься от бесконечных мыслей о психбольнице, а музыкальная школа — то самое место, где это получается сделать в два счета.

Я закончила делать уроки, избавив себя от дел на вечер, собрала папку с нотами и снова нацепила наушники. Как всегда, мне пришлось искать ключи от входных дверей, потому что у меня нет привычки ставить их на место и, успешно обнаружив их, вышла в подъезд. Мое внимание привлекло нечто яркое на стене, что мне удалось заметить боковым зрением.

Это могло показаться безобидным граффити, если бы не содержание надписи. Одно слово, написанное ярко-красными буквами, с заметными свежими подтеками, напоминающими любому нормальному человеку надпись кровью. Всего одно слово, которое тем не менее смогло вызвать у меня беспочвенную, но сильную панику, заставившую мое дыхание сбиться и потерять над собой контроль. Я не могла знать наверняка, но почему-то была уверена в том, что данное послание предназначалось именно мне. Пять букв, и жуткий страх вперемешку с огромным количеством различных мыслей в одночасье охватили меня.