Измена. Бей на поражение

41

Лабрадор мокрым носом тычется в мою ладонь, и я, забыв о приличиях, опускаюсь на корточки, чтобы как следует почесать его за ушами и погладить по светлой шёрстке.

Меня тут же облизывают мокрым языком.

Класс! Настоящая живая собака. С ней можно носиться по траве. Она будет бегать за палкой и заглядывать в глаза вот так вот преданно и добродушно, как сейчас.

Блин…

Ну почему у Гроднева должен был оказаться именно лабрадор? Собака, дом за городом. Платон живёт жизнью моей мечты. Ну, почти. В моих мечтах домик всегда был маленьким и скромным. Я бы обязательно посадила рядом с крыльцом кусты роз…

- Я вижу, что ты уже подружилась с Балу, - раздаётся над моим ухом голос Платона.

- Осторожнее, - предупреждаю я, - не спускай глаз со своего милого пса, иначе я украду его у тебя… как думаешь, ему понравится в городской квартире?

Вздыхаю, вспоминая о том, что хозяин однушки, которую я снимаю, строго настрого запретил даже думать о том, чтобы завести животное.

Балу плюхается на пол и переворачивается на спину, позволяя мне почесать своё пузо.

Платон приседает на корточки рядом со мной, и когда я поднимаю голову, мы встречаемся взглядами. Он сейчас так близко. Зависаю на искорках смеха в его глазах. В комнате почему-то становится жарко. И сердце бьётся всё чаще.

- Тогда я лучше отведу этого парня во двор, - Платон подмигивает мне, - пускай побегает на просторе, пока мы тут разговариваем.

Ещё раз чешу лабрадора за ушком и с неохотой позволяю Гродневу забрать свою собаку.

Пока Платона нет, решаю осмотреть фронт работ в столовой.

Огромный стол представляет собой сплав дерева, смолы и чёрт знает чего ещё. Скатерти на нём нет. Значит, и работы для меня тоже.

А вот огромные панорамные окна оформлены в прекрасные струящиеся шторы из молочного бархата. Всё это великолепие вместе с аккуратными ламбрекенами держит резной карниз.

Очень красиво.

Сколько же тут ткани? Я насчитала десять портьер, каждая - метра три в ширину…

А в высоту?

Достаю из сумочки лазерный метр. Отличная вещь, специально с собой взяла. С его помощью легко можно измерить точную высоту потолка, ширину окон и длину стены.

Щёлкаю на кнопочку, производя нужные мне замеры, и записываю полученные цифры в заметки на телефоне.

Блин, да я, наверно, только к утру закончу, учитывая то, сколько в этом доме комнат…

Придвигаю к окну стул. Хочу поближе рассмотреть ламбрекены и крепления на карнизе.

В некоторых местах ткань успела выцвести. Платон прав - пора обновлять всё это великолепие.

Безупречная работа. Шторы сшиты настоящим профессионалом. Но и я смогу не хуже. В голове уже появились идеи о том, какую ткань лучше выбрать, и где её заказать.

Включаю на телефоне камеру, встаю на цыпочки, чтобы максимально близко поднести руку к верхнему краю штор, и пытаюсь сфотографировать крепления, на которых они висят.

А потом происходят одновременно две вещи.

Во-первых, неожиданно прямо за моей спиной раздаётся голос Платона:

- Что ты делаешь? – спрашивает он.

Во-вторых, внутри моего живота, в самом низу вдруг происходит какое-то трепыхание.

Я впервые чувствую шевеление своего малыша!

Всё это одновременно так сбивает с толку, что я пугаюсь, роняю телефон на пол и сама теряю равновесие.

Стул выскальзывает у меня из-под ног, и я начинаю заваливаться набок.

Хоп – и сильные руки ловят меня в воздухе.

- Полина, какого чёрта?! – я чётко слышу испуг в голосе Гроднева.

И смотрит он так встревоженно. Хмурится сердито.

Я и сама испугалась. Падать в моём положении нельзя.

Но страх вытесняется взорвавшимся в сердце счастьем. Я чувствую своего крошку! Он, правда, там!

Внутри живота снова происходит какое-то движение. Такое лёгкое. Словно внутри меня лопаются пузырики.

Я в полном кайфе от новых ощущений обвиваю шею Гроднева руками и улыбаюсь от уха до уха.

Как бы мне хотелось рассказать ему прямо сейчас свой секрет! Поделиться невероятной новостью, поразивший меня секунду назад до глубины души.

- Что ты делаешь? – голос Платона волнительно охрип.

- Работаю, - отвечаю я всё с такой же счастливой улыбкой на лице.

На руках у Платона так хорошо и спокойно.

- Не знал, что твоя работа заключается в том, чтобы свести меня с ума, - ворчит Гроднев. – ты могла упасть…

На пол он меня почему-то не ставит. Держит в объятиях и отчитывает.

- Если бы ты не подкрался и не напугал меня, - безмятежно замечаю я, - то никто никуда бы не упал.

- Я запрещаю тебе забираться на стулья, - Гроднев, наконец, спускает меня с рук на пол, но отойти не даёт – держит практически в объятиях.

От такого близкого контакта с его телом у меня начинает немного кружиться голова. Внизу живота приятно теплеет, и по всему телу волной пробегают мурашки.

- Как же я тогда буду проводить замеры? – спрашиваю я растерянно.

Мой голос тоже почему-то охрип.

- Значит, не нужно никаких замеров! – сердито заявляет Платон.

Он скользит по мне таким ласковым взглядом, что во рту пересыхает от волнительного предвкушения.

- Ты забыл, что нанял меня на работу? – напоминаю я.

- Забыл…

Мне кажется или Платон наклоняется к моему лицу? Его сильные ладони лежат у меня на спине. Давят на лопатки, не позволяя отстраниться ни на миллиметр.

- Будешь делать замеры со мной или Римом, - говорит Гроднев.

Опускаю глаза, не в силах больше выдерживать такой близости. Пожимаю плечами.

- Пойдём тогда в другую комнату, - предлагаю я. – Здесь я уже всё замерила.

- Завтра, - отвечает Платон. – Хватит на сегодня замеров. Уже поздно.

Вскидываю на него растерянный взгляд.

- Но… - возражаю я. – Я планировала закончить замеры сегодня. К тебе далеко ехать. Я не хочу тратить время на дорогу ещё и завтра.

- Разумеется, - Гроднев кивает, - большой глупостью было бы уезжать сегодня в город, чтобы завтра вернуться обратно. Я и не собирался так делать. Ты ночуешь здесь, если ещё не поняла. Поэтому сейчас идёшь отдыхать, а за работу спокойно возьмёшься утром.