Измена. Верни мне мою жизнь.

Что-то чужое, старое…

Глава 5

— За всё, — кричит Ангелина, и в меня летит её кружка. Я вздрагиваю, отклоняюсь, но осколки всё равно касаются, и горячая жидкость задевает плечо. На меня смотрят безумные глаза. — За всё! За то, что ты вобла беспомощная! За то, что муж у тебя шикарный!

Её бьёт крупная дрожь, зрачки расширены, а меня бросает в какую-то бездну, которая соткана из предательства, лжи и боли. Я не понимаю, почему Ангелина так поступила со мной. Зависть?

— За то, что ты ныла: «Я не буду с ним спать до свадьбы», и получила предложение руки и сердца. За то, что ты отказала, сказав, что не будешь жить с ним в старой хрущёвке, и через год он купил апартаменты в элитном комплексе…

У зависти привкус абсента. Такой же полынный, и он пропитывает все стены, проскальзывает под одежду и покалывает острыми иглами. Моё сердце заходится в немыслимом темпе, дышать просто невозможно…

— За то, что выслушивала его нытьё, что: «Ах, моя Полли в рот не берёт, в зад не даёт!».

Ангелина нарочно подбирает такие слова, от которых меня начинает мутить. Она словно старается меня с головы до ног вывалять в дерьме. Её нервные отрывистые движения так и шепчут, что один шаг остаётся до того, как она бросится меня ударить.

А я…

В моей груди дыра. Бездонная.

И сейчас Ангелина старается её заполнить жёлчью, грязью, болью.

Сердце и до этого было разрезано на куски, и сейчас Геля медицинским скальпелям била, не зная пощады, чтобы совсем его у меня не осталось…

— За то, что он просто идеальный, а ты нос воротишь даже спустя десять лет. За то, что всё это время, пока он трахал меня, я продолжала вытирать тебе сопли… Забавно, правда?

Ничего нет забавного.

Больно.

Холодные пальцы смыкаются на кусочках сердца, сдавливая каждый, и я чувствую на его месте пустоту, которая как раковая опухоль захватывает все больше пространства. Вот лёгкие сбоят, воздуха им не хватает…

— Как ты могла? — я тихо вклиниваюсь в её монолог. И меня сносит волной её гнева, боли, отчаяния.

— Представляешь, легко и просто, — она взмахивает руками, и я отодвигаюсь, чтобы меня не задело, чтобы не испачкаться ещё больше. — Очень легко и просто ложиться в постель с мужиком, когда хочешь его. Но тебе этого не узнать, ты же у нас блаженненькая… ах, фу на ваш этот мерзкий секс…

Слова бьют как пощёчина. На коже саднит. Мне не хватает воздуха на этой кухоньке, я и встаю со стула. Ангелина заступает мне дорогу…

— Очень легко и просто я это смогла. Особенно когда у тебя жрать нечего, а мать больная в паллиативном отделении. И отец пьёт беспробудно… Я просто смогла лечь под твоего мужа…

— Неужели я заслужила? — мой голос хрипит, язык едва поворачивается…

— Ты ни черта не заслужила. И уж точно не его… — слова её — чистый яд.

— А кого? — в глазах жжёт, во рту вязкая слюна.

— Никого и ничего. Хотя… — она умолкает, словно решается. — Ты заслужила проклятия.

— За то, что выбирала с умом? — мой сарказм неуместен, и Геля, совсем обезумев, начинает кричать:

— За то, что из-за тебя, дуры, он меня заставил аборт сделать, потому что его ребёнок может быть только от жены. За то, что он просто бросил мне на это денег. За то, что он тебя, дуру, никогда не разлюбит…

Сердце. Его остатки. Они саднят, и меня шатает в сторону. Смысл фраз доходит болезненно медленно. Ангелина была беременна от моего мужа…

Предатели.

Палачи.

Оба.

Слёзы брызнули из глаз. Я дёргаюсь в сторону и хочу обойти Ангелину, но она хватает меня за руку, что-то кричит в лицо. А я не слышу!

В ушах стоит гул, и она не может его перекричать.

В носу щиплет. А потом на губах я ощущаю привкус крови. Провожу по ним рукой и понимаю, что кровь пошла носом. Вырываю руку из пальцев Ангелины. Добегаю до коридора, срываю с вешалки одежду, хватаю сапоги и уже в лифте, трясущимися руками, закапывая кровью пол, обуваюсь и одеваюсь.

На улице сыро, и я мгновенно замерзаю.

Удары раненного сердца отдаются в голове барабанным боем.

Я вытаскиваю телефон.

— Мария Львовна, здравствуйте, — заикаясь, произнесла я в трубку.

— Здравствуй, Полюшка. А что ты так поздно звонишь? Что-то случилось? Что-то с Макарушкой?

Что-то…