Измена. Верни мне мою жизнь.

Once upon a time in the family

Глава 6

— Ну что ты придумываешь, Полин, — говорит свекровь и рассматривает меня со смесью печали и брезгливости. Как смотрят на подобранного щенка: вроде и жалеют, а в то же время гадко. Я прикрыла ладонью пятно от крови на рукаве пальто и повторила.

— Мне просто нужны ключи от квартиры моей бабушки… — Мария Львовна была активной женщиной, и после смерти бабули я так и не смогла пересилить себя, чтобы разобрать маленькую хрущёвку на окраине. Мама тоже не смогла, а вот свекровь помогла. И ключи как-то сами собой, второй дубликат, лежали у неё. За своим комплектом вернуться домой, который и домом-то назвать противно, я не могла.

— Полюша, ну что за вздор, ночь на дворе. Раздевайся и ночуй у нас, если с Макаром поругались… Завтра поедешь…

До свекрови я добралась на такси. Всю дорогу я старалась привести себя в порядок, но опухшие глаза, трясущийся голос и грязная обувь никак этому не способствовали.

— Пожалуйста, дайте ключи…

В моём голосе и мольба, и слёзы, и даже ноты истерики, но Мария Львовна как бульдозер упёрлась.

— Расскажи мне, что у вас случилось? — мягко попросила она, как будто разговаривает с сумасшедшей. Я хотела рассказать, закричать, потопать ногами, чтобы она узнала, какой у неё плохой сын. А потом между рёбрами сдавило, и я подавилась воздухом.

— Всё в порядке, мне просто надо в квартиру, — просипела я, приказывая себе окончить спор и уйти. Она не отдаст мне ключи… Не она.

Она в первую очередь мать, а для меня — чужая тётя, которую я даже на «ты» за все эти годы не смогла назвать.

Мария Львовна покачала головой и ушла в зал. Я опёрлась о стенку и обняла себя руками. Было холодно и слегка знобило. А ещё я боялась представить, что она там сейчас звонит или пишет Макару…

— Это, конечно, вообще не дело, — произнесла свекровь, возвращаясь и держа в ладони связку ключей. — Я бы не была так уверена, что Макар это одобрит.

Я протянула трясущуюся руку и ждала, когда Мария Львовна отдаст мне дубликат. Время растянулось, замедлилось, и в её глазах я заметила искру негодования. Она слетела с ресниц и ударила меня. Я пошатнулась…

— Видишь, ты еле на ногах стоишь… Что у вас происходит?

— Ничего, — с запинкой выдавливаю я. Почему так холодно? У свекрови балкон открыт?

Я ёжусь. Сжимаю пальцы одной руки на рукаве пальто, чтобы ощутить тепло, но не помогает…

— Ты знаешь, — её узкие губы поджимаются. — Вы такие странные. Сначала Макар звонит и говорит, чтобы я не отдавала тебе ключи, потом ты приезжаешь…

Меня словно в пропасть бросили. Я хотела завизжать, крикнуть, зареветь. Я не хочу сейчас видеть мужа. Я не могу! Он плохой! От него мне больно!

Слева в рёбрах что-то защемило. Я медленно опустила руку и потёрла бок, стараясь разогнать сгусток боли.

— Мы разберёмся, — призналась я, хотя ни черта мы не разберёмся. Я даже пытаться не хочу. Мне так больно, что это всё кажется нереальным, сюрреалистичным, как рисованный мультик, где персонажи замирают в середине сцены.

— Что у вас случилось? — с таким участием снова спрашивает Мария Львовна, что слова у меня вылетают раньше, чем я осознаю, кому и что говорю.

— Ваш сын мне изменяет.

На этот раз стального обруча на горле нет, и я целиком смогла произнести фразу. Но от этого она ядовитее быть не перестала.

В глазах свекрови просквозило порицание. Недовольство. И оно коснулось меня, подмечая и несвежий макияж, и одежду запачканную, и мои нервные отрывистые движения.

И её контрольный в голову.

Шаг до эшафота.

Удар, что совсем лишает меня сил.

— Ну ещё бы, это ведь ты его вынудила.