Изменить судьбу

Глава 3

3

Перед самым отъездом, когда наш автомобиль был полностью загружен, и я готов к выезду, дед вручил мне папку с документами, среди которых имелись две довольно интересные грамоты, ну или два патента, не знаю, как правильно назвать эти документы. В одной из этих красочно оформленных бумаг, значилось, что Педро де Пиментель дель Афонсо-Дельградо является законным сыном своих родителей и дворянином, и может претендовать на звание барона и испанского гранда. Бумага была снабжена всеми подписями печатями и смотрелась очень внушительно. Вторая, была несколько попроще, то тем не менее тоже была снабжена текстом, начертанным старомонгольским шрифтом, также снабженным многочисленными подписями печатями и даже оттиском печати на витом желтоватом шнурке на материале, чем-то напоминающем сургуч. Причем именно эта грамота была написана, на довольно странно выглядевшем листе. С одной стороны немного желтоватый лист был абсолютно гладким, с оборота несколько шероховатым. Я удивленно взглянул на деда, и тот поспешил мне объяснить мое недоумение.

— Это пергамент, Лень. То есть специально выделанная кожа молодой овцы, предназначенная для записи особо важных документов. Во всяком случае, в Монголии до недавнего времени, для таких грамот, что ты держишь в руках, употребляли именно этот материал.

Оказалось, что в этом листе записано о том, что моя бабушка, которую я знал всю свою жизнь относится к древнему Монгольскому знатному роду, и является чуть ли не последним потомком Чингисхана. Точнее не именно его, а одного из его братьев, но сути это не меняло. Впрочем, я утрирую. Сроду не зная об этом я спросил, правда ли это? И почему я об этом не знал раньше?

— А зачем тебе это было знать? — ответил дед. — Тогда это не имело никакого значения. Дворянские привилегии давно отменены, а сам дворянский институт канул в лету. К тому же объявлять об этом, значило подвергать себя опасности. Дворяне были да и являются сейчас, почти запрещенной кастой. Но это не главное.

И следующим на свет появился документ, говорящий о регистрации брака, и о том, что дед с бабушкой в браке нажили сына, и этим сыном являюсь именно я. Последняя новость вообще выбила меня из колеи.

— А разве моей матерью на самом деле является бабушка? — Изумленно воскликнул я.

— Ну, конечно же нет. Но послушай меня внимательно, это очень важно; Все эти документы, готовились на случай возможного побега, моего или твоего не суть важно. Патенты, которые ты видел вначале, говорят о том, что ты происходишь из старого дворянского рода. Причем мой брак с бабушкой ни один знаток дворянских обычаев не объявит Морганатическим, то есть не равноправным. Я Испанский гранд и барон, а твоя бабушка носит титул Сэцэн-ханум. Другими словами мужчины ее рода владели территорией сравнимой грубо говоря с Европой. Правда это было очень давно, но тем не менее сам титул сохранился, хотя наделы и исчезли. Возможно когда-нибудь, эти бумаги помогут тебе получить вполне легальные документы.

— Но ведь у меня уже есть монгольский паспорт?

— Да, это так, но он не особенно котируется в мире. Тем более, что Монгольская Народная Республика — социалистическая страна. Кто знает, как все сложится и вполне может произойти так, что тебе придется искать возможность получения других документов. И тогда эти бумаги, возможно смогут поспособствовать этому. О матери забудь. Она хоть и является твоей настоящей матерью, но на самом деле, бросила тебя оставив на наше попечение. А последние несколько лет, вообще не подавала никаких знаков о своем существовании. Так что я даже не знаю, жива ли она до сих пор, или нет? Поэтому поразмыслив, еще когда была жива бабушка, мы с нею решили переделать некоторые документы. Благо, что паспортный стол Шарагола, располагался в том же кабинете, что и мой милицейский участок. В общем возможность такая была. Поэтому было переоформлено свидетельство рождении, говорящее о том, что ты являешься нашим сыном. Именно поэтому твоя фамилия по советским документам звучит как Пименов, то есть переделанная на русский лад Пиментель. Об этом тоже в бумагах имеется справка из того лагеря куда меня отправили по приговору суда.

Все документы, переданные мне дедом, были сложены в плотную картонную папку для бумаг, и уложены под дерматиновую основу моего чемодана с вещами. Туда же легли и переданные дедом деньги в иностранной валюте. После этого мы поехали на заставу.

Выезжали мы этим же вечером, не став тянуть со временем, прекрасно понимая, что этим мы только усложняем мой побег. Сейчас, загрузив полностью наш автомобиль, мы выехали с подворья и направились в сторону пограничной заставы. Где нужно было договориться о проходе на другую сторону. Это просто говорят, что есть «дыра», а на самом деле, эту дыру нужно еще и обеспечить, другими словами, договориться с начальником заставы, оплатить переход, или же взять у него заказ, на поставку нужных ему вещей, купленных на той стороне, после чего, он даст указание доверенным людям, и те откроют нам проход, в определенном месте границы, а после тщательно скроют все следы перехода. И только после этого, а еще договорившись о том, когда именно я поеду обратно, и где я должен буду переходить границу в обратном порядке, и какие подавать знаки для этого, можно будет ехать дальше.

Командир погранзаставы, у поселка Лесной, не находил себе места. В общем-то подобное происходило почти каждую зиму, а в этот раз навалилось все и сразу. Во-первых, малолетняя, но от этого не менее стервозная дочка Катенька, выела все мозги, своими желаниями и запросами. С одной стороны, понятно, девочка хочет выглядеть хорошо, а для этого требуются хорошие качественные джинсы, блузки, да даже белье и то, требует денег. Это для него можно просто довольствоваться сатиновыми подштанниками или же теплым солдатским бельем, получаемым по разнарядке для роты. А женщинам нужно белое, тонкое, с кружавчиками. И ладно бы жене, той хотя бы есть кому его показать, капитан, разумеется думал в первую очередь о себе, но дочке-то зачем все это, в ее-то годы?

И тем не менее, его трясли как грушу, требуя, требуя, требуя… С одной стороны, конечно на капитанские сто пятьдесят рублей особенно не разгуляешься, даже со всеми дополнительными выплатами за выслугу, полевые условия, и так далее, с другой, возможность дополнительного заработка все же имеется. Да, это нарушение. Причем грубейшее, и если произойдет утечка, или хотя бы появится подозрение в том, ему несдобровать. Ладно если уволят, без выходного пособия, но ведь посадят, как пить дать посадят, и очень надолго. Но деваться некуда, всем хочется жить хорошо и начальству в том числе. А тут как назло ни одного «купца» на горизонте. А ведь сейчас самое время! Но все будто вымерли. А тут еще проверка ожидается, будь она не ладна. Хорошо хоть есть знакомый в штабе округа, который позвонил и предупредил, что завтра стоит ожидать гостей. В роте конечно порядок навели и вылизали все, что можно и нельзя, а так бы вообще дело швах. Сегодня из-за этого пришлось даже одного ходока на ту сторону завернуть, а это как минимум сотня рублей в карман, или же заказ вещей на эту же сумму, за ленточкой, что сразу же поднимает стоимость этой сотни, минимум втрое! Капитан, в досаде сплюнул на пол, растр плевок сапогом и взглянул в окно, заслышав шум подъезжающего автомобиля.

Во, еще один ходок, на этот раз на козлике, Петр Иванович, пожаловал. Но как бы не хотелось, а придется отказать. А тут еще Катюхин день рождения, и ей срочно понадобился магнитофон, да не обычный катушечник, а именно кассетный, да с записями, а где он его достанет. Конечно можно заказать за ленточкой, но даже там это дорого. А тем более сейчас, когда завтра проверка, хотя, если договориться с доном Педро, о задержке возвращения…. (Здесь Петра Ивановича за глаза называли и так, в основном те люди, которые знали о его происхождении). То вполне может и выгореть. Возникшая в голове капитана мысль, сразу же приподняла градус настроения.

И капитан Болдырев, завидев уважаемого в районе человека, тут же выскочил на крыльцо, где встретил дорогих гостей с распростертыми объятиями. Правда проводя их в кабинет, сразу же сделал грустную мину на лице, и разведя руками произнес.

— Увы, но завтра проверка из штаба округа, ничем не могу помочь. Хотя если Ленька, чуть задержится в своем улусе… — Капитан прекрасно понимал, что поедет именно внук. Последнее время Петр Иванович, практически не покидал поселка, больше занимаясь по хозяйству дома. Все же возраст, а как ни крути, каждая такая поездка — это нервы, причем немалые. Ладно граница, здесь договорился и перешел, а там степь, холмы, какая проблема с машиной, и найдут только по весне, и то если случайно наткнутся. А внук мало, что молодой, к тому чисто монгольский батыр, что на тело, что на рожу. От местного и не отличишь. Да и бабка родная — монголка, а, следовательно, родни в каждом улусе немеряно, уж в беде не оставят.

— Скажем на недельку, или дней на десять. Да, так будет даже лучше. Тогда проблем вообще никаких.

Дед с внуком переглянулись, как бы советуясь между собой. Предложение начальника заставы их более чем устраивало, не нужно было выдумывать причину долгой поездки, капитан сам ее назвал. А так считай еще навстречу пошли, что тоже в плюс, крепче молчать будет, когда все прояснится. А прояснится обязательно, а после дед произнес.

— Не проблема Николай Сергеевич, как скажешь. Нам тоже неприятности не нужны. Скажи, что нужно тебе, внук привезет.

Капитан взвел глаза к потолку, как бы раздумывая над заказом, а затем воскликнул.

— Катюшке, магнитофон вдруг понадобился, кассетник. К тому же день рождения, как отказать любимой дочурке? Ты бы посмотрел там Лень, не слишком дорогой, а.

— А может мне ей свой отдать, а дед? — Леонид повернулся к деду. — Я его как родичи привезли и не включал ни разу, а он считай новый: «Sony» — японский. К тому же я вернусь только через декаду, а день рождения у Катерины, послезавтра. Дарить подарки надо вовремя. Так пойдет?

Леонид повернул лицо к капитану.

— Да он стоит как твой газон, удивленно произнес капитан.

— Считай, подарок, от меня с дедом, не чужие ведь люди?

— Ну я не знаю.

— А вот сейчас меня проводите, и заезжайте к нам домой, дед и отдаст. Ты как дед?

— Твоя вещь, тебе и распоряжаться ею. — Произнес Петр Иванович.

На том и остановились. Капитан, тут же организовал машину, чтобы сопроводить «ходоков» и лично проводил их до перехода, немного подождав, пока дед даст внуку последние указания и попрощается.

— Ну, что же внук, не поминай лихом. Все что я мог, я тебе дал.

— Как доберусь, обязательно отпишу тебе!

— И как ты это представляешь?

— На родню в улус отправлю, они передадут.

— Да, так должно получиться. Ну прощай! Не забывай старика!

— Прощай дед! Ты для меня всегда был и остаешься самым родным человеком. Ты и бабушка. Прощай дед, и прости, что так вышло.

— Езжай, не думай о плохом.

На этом мы и расстались. О том, что дед, после расставания прожил всего несколько дней и тихо скончался во сне, я узнал в конце января этого же года, из записки, переданной мне одним из родичей улуса Джалсынбоу, моего двоюродного монгольского дяди. Утром его обнаружили мертвым в своей постели, приехавшие арестовывать меня менты. Так и вернувшиеся ни с чем, правда вынесли из дома все что попало им под руку, под предлогом вещественных доказательств. При этом не обращая никакого внимания, на толпу соседей, под взглядами которых они грабили дом моего деда. Забрали даже старенький дедов мотоцикл, купленный им когда-то у местного председателя охотничьего хозяйства, а из подвала выгребли все припасы.

«Дырка», предложенная капитаном Болдыревым, находилась, неподалеку от заставы и выходила прямо на левый приток реки Чикой, носящий название Худэр. Это было даже лучше, чем то, на что я рассчитывал. Худэр хоть и сильно извилист в нижнем течении, но зато за счет того, что он проходит между двумя довольно высокими горами, на нем практически никогда не бывает снега. Правда и по прямой там тоже не особенно пройдешь, потому как выход на берег довольно высок. Поэтому приходится идти вдоль русла реки, из-за чего двадцать два километра если считать по прямой, тут же увеличиваются почти вдвое. Но в принципе, это не так страшно, хотя в данный момент и не слишком хорошо. Все же хочется оказаться от границы как можно дальше и быстрее, но тут уж ничего не поделаешь.

Правда есть и приятный момент, стоит добраться до Монгольского поселка с таким же названием, как от него отходит, вполне приличная дорога, пусть не асфальтированная, таких в Монголии очень мало, но тем не менее вполне укатанная. К тому же сама река и мост через нее, который служит неплохим ориентиром, находится примерно в километре от поселка, и потому мое появление на той стороне со стороны границы, останется незамеченным. Так оно и вышло, пройдя по льду, слегка присыпанному снегом, около тридцати километров, я выполз на берег, благо, что возле моста имеется галечная отсыпка и повернув на запад, поехал по вполне ухоженной дороге в сторону поселка Дулаанхаан.

Все-таки как здесь красиво, хоть зимой, хоть летом. Хотя летом все же лучше. Бескрайние поля, зеленеющие сочной травой, редкие рощи, ручьи, пересекающие дорогу во всех направлениях, и воздух, чистейший воздух, наполненный свежестью и ароматом трав. Сейчас разумеется все несколько иначе, снег не толстым слоем, покрывает большую часть полей, деревья, сбросили листву, и уныло стоят, опустив свои подмороженные из-за ночных холодов и постоянных ветров ветви, и чувствуется некоторая грусть и опустошенность. Возле отсыпанного щебнем дорожного полотна, изредка встречаются дорожные знаки, ограничивающие скорость. Вообще-то чаще всего на них, указано число «Тридцать», но дорога мне прекрасно известна, да и сейчас редко можно встретить хоть попутчика, а хоть и встречный автомобиль. Зимой, особенно к вечеру, здесь жизнь почти замирает. В принципе и днем не особенно интенсивное движение, а к вечеру шоссе, если можно так назвать эту дорогу, на которой довольно сложно разъехаться двум встречным автомобилям, вообще пустынно.

По краям дороги, время от времени встречаются небольшие беленые столбики с красными полосками верхней части. Они обозначаю, что именно здесь, лучше не съезжать на обочину. Либо попадешь в канаву, из которой будет сложно выбраться, либо в топкое место, что в принципе, почти тоже самое. Но с другой стороны, эти же столбики. Совсем невысокие на вид, на деле оказываются довольно нужными. Однажды, не зная о том, я слегка подзастрял, на краю дороги, решив обогнать плетущуюся впереди телегу. И долго корячился, не зная, как выбраться из глубокой лужи. Подъехавший арат, которого я вроде обогнал, вначале грустно смотрел на меня, а потом все же решил помочь и спросил.

— Почему бы тебе, парень, не зацепиться тросиком за столб?

В свое время, дед снабдил нашу машину небольшой лебедкой, работающей от вала отбора мощности. Как оказалось, эти столбы, мало того, что подсказывают об опасных местах, так еще и способны помочь выбраться из них. Во всяком случае, зацепившись за один из них, я с помощью лебедки довольно быстро вытащил козлика из грязи, при этом, столбик, даже не шелохнулся. А другой раз я видел те же столбики, лежащие вдоль дороги, которые еще не успели поставить на предназначенное для них место. Оказалось, что они хоть и выступают из полотна не выше чем на полметра, примерно на столько же они и заглублены в грунт, да еще вдобавок к тому и забетонированы.

А вообще, что хорошо, так это то, что Монгольская письменность, совсем не отличается от русской. Здесь принята, та же кириллица. Есть конечно несколько специфических местных букв, но тем не менее, не нужно напрягать мозги, чтобы понять, что тут написано. Шоссе, по которому я сейчас еду направляется в сторону Сухэ-Батора. Именно туда мне не нужно, потому что чуть севернее города, находится пограничный переход, как раз в Кяхтинский район, откуда я недавно уехал. И вообще, сейчас я не Леонид Пименов, а самый что ни на есть монгол Пурэв Барлас. Причем по всем имеющимся у меня документам. Все что относилось к Советскому Союзу, осталось там, на той стороне реки, и уличить меня с объявив Леонидом Пименовым, практически невозможно, если конечно не сличать фотографии.

Кстати вспомнилась история с моим местным именем. По словам моего дяди Джалсынбоу, примерно за неделю до того момента как понадобилось сделать для меня документы, в улус заезжала кинопередвижка. Летом довольно часто такие грузовички мотаются по всем деревням и улусам. Обычно имея с собой какого-нибудь лектора, рассказывающего о преимуществах коллективного ведения хозяйства, или о чем-то еще. Помимо лектора привозят и один два фильма. Разумеется это не бесплатно, но когда изо дня в день у тебя на глазах только кони и овцы, ты будешь рад чему угодно. В тот раз это был фильм «Робинзон Крузо», и дядька настолько был воодушевлен этим фильмом, что решил назвать меня именем одного из героев. Вот только Робинзон в монгольском языке созвучно с неким ругательством что-то вроде «бестолочи», «Крузо» по словам лектора переводится как — Крест, и тоже не слишком приемлемо для приверженцев Будды. А вот «Пятница» звучащее на монгольском как Басаан, вполне нормальное имя. Да и словосочетание Басаан Балсан вполне благозвучно, по мнению монголов. Но поехавшая с Джалсынбоу бабушка, хоть и не видевшая этого фильма уперлась и стала утверждать, что я родился именно в четверг, и потому Пятницей назвать меня никак неуместно. Позже все конечно посмеялись над этим, а бабушка еще и надавала тумаков своему внучатому племяннику Джалсынбоу, за его неудавшуюся шутку.

С каждой минутой, я удаляюсь все дальше и дальше, от границ родных мест, и все это навевает на меня тихую грусть. Особенно переживаю за деда, которого я оставил совершенно одного на той стороне. Наверное, нужно было все же настоять на своем, и забрать его с собою, хотя бы до улуса Джалсынбоу. Там ему было бы все же веселее. Хотя, вряд ли мне это бы удалось, дед наверняка бы не согласился оставить построенный им самим дом, и все нажитое им имущество, а большую часть пришлось бы оставить на месте, да и уходить под старость лет нахлебником в чужую семью, он хоть и говорил, что сделает именно так, но наверняка поступил бы иначе.

Вскоре я оказался на перекрестке неподалеку от Дуланхаана. Здесь мне нужно сворачивать на юг. По сути, сейчас я, проделал огромный крюк длинной почти в сто пятьдесят километров, и оказался в шестидесяти километрах от таможенного перехода неподалеку от Кяхты. Выйдя из машины, приоткрыл капот, проверил уровень масла, осмотрел двигатель, хотя по сути ничего этого делать было не нужно, просто было очень жаль покидать места, в которых я прожил всю свою сознательную жизнь. Но иного пути просто не было.

Поэтому, посмотрев вдаль, в ту сторону, где находилась граница с Советским союзом, я решительно сел в машину, завел двигатель, переключил передачу, и тронулся с места свернув на юг. Впервые в жизни мне захотелось закурить. Впрочем, я отогнал от себя эти мысли, пустое это. Впереди было сто сорок километров пути до того места, где, по моим сведениям, должно было находиться стойбище моего дяди, возле реки Орхон.