Как мужик ведьму подкараулил. Народные рассказы и сказки о нечистой силе

КАК МУЖИК ЧЕРТА ПЕРЕХИТРИЛ[58]

ВОТ пошла одна женщина с ребенком. Идет и подходит к реке, хоть бы вот к (Иртышу, и говорит:

— Фу-ты, ни перевозу нет, ничего. Хоть бы черт перетащил, что ли.

Откуда ни возьмись является черт. Он ее через реку перетащил, а она не слазит. Везет, везет черт бабу. Глядит: мужик идет на базар лапти продавать. Догоняет его черт и говорит:

— Дяденька, миленький, столкни с меня эту бабу. И мужик спихнул ее.

— Ну теперь я тебя отблагодарю, — сказал черт. Приезжает мужик на базар. А черт уже заказал, чтобы у мужика лапти покупали подороже. Всем сразу понадобились лапти. Мужик все лапти продал, на ногах только остались. Прибегает офицер и говорит:

— Где же мне взять лапти? Давай сменяемся.

И променял сапоги на лапти.

Едет мужик, черт встречается:

— Ну как? Я еще награжу тебя. Вот приезжай к купцу, я буду душить его дочь, а ты вылечишь.

Ушел черт.

Слышит мужик через некоторое время — у торгаша болеет дочь. Все доктора собралися (лекари там больше, докторов тогда мало было). Пришел мужик, они лечат.

— Ну что вы лечите! Дайте я, — говорит он.

Ну вот, тогда он взялся. Дунул, плюнул — и черт слез (он черта-то видит, что он делает). Поправилась дочь — наградили мужика. Черт говорит:

— Я еще тебя отблагодарю.

Вот заболела у князя дочь. Приезжает она лечиться к мужику. Ну, мужик опять дунул, плюнул — черт слез. Поправилась дочь — мужика опять наградили.

Стал богатый мужик, выбрали его в церковные старосты, в церковь стал ходить. А черту не поглянулось это и говорит он:

— Я наградил тебя и дело дал — не ходи в церковь.

А мужик ходит и ходит. Черт захотел ему отомстить.

Заболела у царя дочь. Приезжают:

— Вылечи!

Поехал. (А он не знает, что черт мстить хочет). Обошел раз, дунул, плюнул — черт сидит. Другой раз обошел, дунул, плюнул — сидит черт и душит царскую дочь.

Тогда вышел мужик на крыльцо и крикнул:

— Эй, баба, которая ехала на черте, опять садись!

Черт испугался и бежать.

И сказка вся, мужик перехитрил черта.

СТАРУХА СИЛЬНЕЕ

ЖИЛИ-БЫЛИ мужик да баба. Дружно жили, никогда не ручались. Сколько черт ни старался разлад в семью внести, никак у него не получалось. И поспорил он с одной старухой, что никак нельзя мир и дружбу их разрушить. Старуха и говорит черту:

— Подари мне соболью шубу, поссорю их в один час.

Черт подарил старухе соболью шубу, а сам смотрит, как дело у нее обернется. Вот старуха пришла к бабе и говорит ей:

— У твоего мужика сивый волос на голове растет, ты ночью обрежь его тихонько, крепче любить будет.

А потом пошла к мужику. Тот поле пахал. Старуха ему и говорит:

— Остерегись, сегодня ночью, мужик, баба тебя зарезать хочет.

К вечеру пришел мужик с поля, поел и спать лег. Полежал, полежал и захрапел, вроде заснул. А баба взяла ножик и только-то тихонько потянулась к его голове, чтоб волос сивый отрезать, как мужик хвать ее за руку. Уж и поругались они тут, уж и подрались. Так старуха сильнее черта оказалась.

СКАЗКА О ЧЕРТЕ

ЖИЛИ мужик и баба. Жили они очень хорошо и дружно. Это не понравилось чертям, и они послали одного черта, чтобы он их поссорил. Ходил к ним черт три года, много обуви износил, но так и не заставил подраться бабу с мужиком. Идет черт и плачет, а навстречу ему баба:

— Что ты, чертик, плачешь?

— Как же мне не плакать, ходил я к мужику и бабе ровно три года, хотел, чтобы они подрались, но ничего не вышло.

Баба его утешила:

— Давай я тебе помогу, только ты мне купишь за это башмаки.

— Хорошо, — говорит черт.

Пошла баба на завод к мужику, стала говорить ему, что его жена любит другого. Мужик, конечно, не поверил. Тогда баба сказала, что жена хочет его убить.

— Вот придешь с работы, она захочет у тебя в голове поискать, а под... у нее будет нож.

Потом она пошла к жене и сказала, что муж ее не любит, та не поверила. Тогда баба и говорит:

— Вот придет он с работы домой и захочет тебя побить, а ты его приласкай и поищи в голове, да положи под... нож.

Жена так и сделала. Пришел муж с работы, она стала искать ему в голове да нечаянно дернула за волосок, мужик соскочил, полез на нее с кулаками, а нож выпал. Увидал его муж и стал бить жену...

Идет баба, увидала издалека черта и кричит, чтобы он отдал ей башмаки, а черт от нее убежал, повесил башмаки на березе и говорит:

— Бери их сама, я тебя боюсь, потому что я в три года не мог их поссорить, а ты в один день заставила подраться.

НЕОБЫКНОВЕННОЕ ЖИВОТНОЕ

ТОЖЕ с чертом один мужик захватились оба. Кто, говорят, зверя приведет, чтобы узнать. Черт говорит:

— Приведу зверя, ты узнай, — говорит.

Привел имана черт. Мужик взглянул.

— Да это иман, — говорит. — Сразу узнал. Вот я приведу зверя, ты узнай, — говорит.

Ведет мужик бабу, косы ее расчесал и ведет головой взад. И привел.

— Вот узнай моего зверя.

Она стоит на четырех костях. Черт подошел, глядит на етого зверя: "Что такое? Что за зверь?" Кругом ходит, не может узнать.

— Четыре ноги! Хвост! — говорит. — Головы нету!..

Не мог узнать этого зверя. Проиграл русскому.

ГРИШКА И ЧЕРТИ

У одного барина украл черт барыню, а у его — Гришка-холоп. Когда черт барыню украл, барин запечалился, а Гришка говорит:

— А чо, барин, дашь? Я барыню достану.

— Гришенька, только достань, я тебе дорого заплачу: на Матрешке женю и на волю отпущу.

— Ну, — говорит, — барин, только дай больше бичеву.

Взял бичеву и концы сростил, подошел к озеру, сел у озера, опустил в озеро ноги и кружит бичеву. Выскакивает чертенок:

— Что, Гришка, делаешь?

— Озеро морщу, вас чертей корежу.

Чертенок упал в воду, прибежал к дедушке:

— Дедушка, дедушка, Гришка хочет озеро морщить и нас чертей корежить.

— А у нас, — говорит дед, — озеро бездонно. Вот посылат черт чертенка постарше.

— Гришка, что ты делаешь?

— Что делаю? Озеро морщу, чертей хочу корчить.

— У нас озеро бездонно.

— А у меня без конца бичева.

— Черт упал в воду...

— Дедушка, Гришка хочет озеро морщить, нас всех корчить.

— Да ведь у нас озеро бездонно.

— Дедушка, у него без конца бичева.

Вылез сам черт.

— Чо, Гришка, делашь?

— Озеро морщу, вас чертей корчу.

— У нас ведь озеро бездонно.

А Гришка говорит:

— Хм, озеро бездонно, а у меня без конца бичева; озеро заморщу, а вас чертей всех выкорчу, а барыня мне достанется.

Черт упал в воду, посылает маленького чертенка, а Гришка все сидит кружит бичеву.

Чертенок выскакивает:

— А чего тебе, Гришка, надо?

— Отдайте барыню.

Черт юркнул в воду.

— Дедушка, Гришка просит барыню.

Чертенок опять вынырнул, говорит:

— А вот давай, кто кого обежит, тому и барыня.

— Ох, ты! У меня есть маленький братишка Ивашко-беленькая рубашка, дак и тот тебя обежит, а ты еще хочешь со мной бегать.

Ну вот и решили бежать. Гришка тряхнул мешок, выскочил заяц, он как гикнул — заяц пустился, как стрела. Чертенок бросился бежать за ним, а он вытащил другого из мешка да и гладит его и говорит:

— Ай да Ивашка, Ивашка, он уже давно у меня прибежал.

Чертенок опять упал в воду и говорит:

— Вот, дедушка, какой у него есть Ивашка, дак его из виду потерял.

Потом сидит опять Гришка, веревку перекручиват. Опять вылазит чертенок из воды:

— Ну, Гришка, ну скажи, чего тебе надо?

— Отдай барыню, а то озеро выморожу, а вас чертей всех выкорчу.

Чертенок опустился в озеро.

— Дедушка, он просит барыню, а то хочет озеро выморозить, нас всех выкорчить.

— Ну иди, скажи ему — кто кого поборет, тому и барыню.

Он выскочил и говорит:

— Давай поборемся, кто кого поборет, тому и барыню.

— Ах ты! У меня есть дед семьдесят лет, в роте зубов нет, и тот тебя поборет, а ты еще со мной хочешь бороться.

Подвел его к медведю, медведь как сцапал чертенка да принялся его мять, чертенок едва вырвался, упал в воду и говорит:

— Что ты, дедушка! С ним бороться! У него есть дед семьдесят лет, в роте ни одного зуба нет: да от него едва вырвался.

А Гришка все сидит, веревку перебират. Чертенок опять вылез.

— Чо, Гришка, тебе надо?

— Отдайте барыню, а то я все озеро выморщу и вас чертей выкорчу.

Он нырнул к дедушке.

— Дедушка, Гришка просит барыню.

— Ну иди, кто шибче свистнет, тому и барыня.

Вылез чертенок и говорит:

— А вот, — говорит, — кто шибче свиснет, тому и барыня.

— Ну, свистни ты первый, а то я не слыхал, как ты свистишь, да буду я свистеть.

Чертенок как свиснул, так у Гришки мурашки по спине забегали и с осины листья посыпались.

Гришка и говорит:

— Ты свистишь, да не так, а вот как я свистну, так ты глаза завяжи и на голову надень корзину, а то у тебя глаза выскочат, так я свистну.

Чертенок завязал глаза, надел на голову корзину. Гришка взял обух, да как свистнет его обухом, так чертенок в три переворота в озеро слетел.

— Вот, — говорит, — дедушка, как он свистит. Спасибо, велел глаза завязать да корзину на голову надеть, а то глаза бы вылетели.

Тогда старый черт сказал:

— Ну его к черту! Выведи ему барыню.

Вывели барыню, он привел ее к барину — он обрадовался. Гришке дорого заплатил: и на Матрешке женил, и на волю пустил. Гришка стал жить да поживать да добра наживать: стал он пашеньку пахать да детей распложать.

ЯМЩИК

ЖИЛ-БЫЛ богатый купец. Служил у него ямщик. Запряжет он тройку славных коней и долго катает купцову дочь по полям да лугам. Дочь у купца была неписаной красоты, доброй девушкой. Едет он однажды на своей тройке ретивых, видит: висит на дереве один сапог. Взглянула девушка из кибитки и говорит ямщику:

— Какой славный сапог, еще бы один такой же, эх ходил бы ты в них, щеголял перед молодыми девушками. Возьми его, может быть, пригодится.

Подумал ямщик и сказал:

— Зачем он мне один-то, я и так прохожу, в чем есть. — И хлестнул коней.

Поехали они дальше. Подъезжают к озеру, на берегу его стоит дерево, а на дереве том висит другой, такой же сапог. Тут девушка ему и сказала:

— Беги, ямщик, обратно за тем сапогом.

Почесал ямщик себе затылок, подумал немного, соскочил с облучка и побежал назад за сапогом. Пока он бегал за тем сапогом, вылез из озера черт, схватил дочь купца и унес в озеро.

Прибежал ямщик на место, видит, что нет дочери хозяина, а остался висеть сапог, и как прежде стояла тройка. Загорюнился он, запечалился: что скажет своему хозяину? Прилетела сорока, возле него села и спрашивает:

— О чем грустишь, добрый ямщик?

— Потерялась дочь купца, которую я вез. Что теперь буду делать? — отвечает ямщик.

— Не печалься. Я тебе помогу. Этот черт украл купеческую дочь, а живет он вот в этом озере.

Взял ямщик вожжи, опустил один конец в озеро, другим крепко привязал за куст и начал бультухать, приговаривая:

— Я вожжину замочу, всех чертей заворочу, отдайте девицу.

Услыхал главный черт, послал своего чертенка уговорить ямщика. Вылез чертенок из воды, но подойти боится близко и говорит:

— Что тебе надо и зачем ты пришел сюда?

— Я вожжину замочу, всех чертей заворочу, отдайте девицу!

Пуще прежнего кричит ямщик и вертит веревкой да так, что аж все озеро ходит. Испугался чертенок, прибежал к главному черту и рассказал ему все, что "хочет ямщик наш род искоренить". Задумался черт своими чертовскими мозгами и крикнул:

— Черти, черти, собирайтесь сюда, будем собранье делать: как нам быть?

Собрались черти в круг, долго думали-гадали, как спастись от этого человека, да так ни на чем не остановились. Ведь ямщик человек, а человек сильнее всех, даже черт главный боится его.

Послал черт главный чертенка проводить девицу, а сам не пошел, испугался. Обрадовался ямщик, что цела и невредима осталась дочь купца, стегнул тройку и мигом прилетел домой. Дома рассказали они купцу: что с ними было. Купец за остроумие и храбрость наградил ямщика, но не сапогами, а отдал ему в жены свою дочь, потому что они любили друг друга.

СИНГЕЙ ПОПОВИЧ

СИНГЕЙ ПОПОВИЧ жил у попа в работниках, ел помногу, работал за семерых. И вот, куда его поп пошлет, он пойдет, все сделат. Поп посылал его за медведем, думал: "Пойдет, так медведь его съест". А он, Сингей Попович, заставил медведя с чертом бороться.

Еще куда-то посылал, не помню, а потом послал руду просить у чертей. Поп говорит попадье:

— Пусть идет, его черти утащат в море, утопят, мы хоть избавимся от него.

А Сингей Попович пришел к морю, свил веревку и начал этой веревкой по морю хлопать, чертям спокой не стал давать. Черт взял чертенка послал, чертенок прибегат:

— Что ты, — говорит, — хлопаешь, нам спать не даешь?

—Вот давай руду-золото, так я не буду хлопать.

Черт испугался, что руду-золото отдавать. А у черта была трость, он посылат чертенка с тростью: если Сингей Попович выше бросит трость, то платить руду-золото, а если чертенок выше бросит, то не платить. Сингей Попович взял эту трость и поднять ее не может: вот такая тяжелая.

— Ну, бросай, — говорит чертенок.

— Так вперед ты бросай, высоко — нет бросишь. Чертенок бросил, трость поднялась кверху, что чуть видно. Пала и воткнулась в землю. Сингей Попович подошел и стоит, задумался над этой тростью: что делать? Ему не вытащить ее. А чертенок спрашивает:

— Чо не бросать, думать?

— А вон, — говорит, — облачко поджидаю и за облачко ее брошу.

Чертенок испугался, схватил трость и убежал.

Прибежал к старому черту и говорит, что хочет за облако забросить.

Ну он, этот старый черт, говорит:

— Ты иди, кто вперед из вас вокруг море обежит, если Сингей Попович, то придется платить, если ты, то не будем.

А море небольшо было, кругленько. Чертенок пошел к Сингею Поповичу, сказал ему слова черта. А Сингей Попович:

— У меня вон сынишка маленький, он побежит с тобой. Если ты опередишь его, то я побегу.

Выпустил зайца. И черт побежал. А у Сингея Поповича другой заяц был, он сидит, этого зайца разглаживает, таку беду. А черт живо обежал, прибегат. Сингей Попович ему:

— Уморился, а заяц-то вот у меня.

Чертенок упал в воду, рассказал. Черт послал его: кто выше подымает кобылу. Сингей Попович:

— А я меж ногами подыму.

Сел на кобылу, понужнул, она понеслась во весь мах. Потом соскочил и говорит:

— Ты сумеешь так? Вишь, меж ногами как быстро тащил ее.

Чертенок побежал, рассказал. Черт посылат его:

— Спроси, сколько ему руды надо.

Чертенок спросил, Сингей Попович отвечал:

— Одну шляпу принесите.

Чертенок побежал:

— Одну шляпу надо.

— У-у, из-за чего мы бьемся.

А пока чертенок бегал, Сингей Попович вырыл матерушшую яму, прикрепил сверху ямы шляпу с дырой. Вот таскали-таскали руду-золото — все не полна шляпа. Черт ругается:

— Куда столько таскаете?

— Да никак полну шляпу не наполним.

Сингей Попович на чертях привез руду-золото к царю.

КАК РАБОТНИК ПОПА ОБДУРИЛ

В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жили старик со старухой. У них было три сына: один Миша, другой Гриша, третий Ваня-дурачок. Они жили бедно. Вот отец им и говорит:

— Вы хотя бы, ребята, нанялись куда-нибудь в работники.

А Гриша говорит:

— Я пойду к попу в работники.

Пошел. Приходит к попу.

— Батюшка, найми меня в работники.

— Наймись. А сколько возьмешь?

— Сколько дашь?

— А дам тебе триста рублей в год. Если уйдешь раньше, хоть день не доживешь, не отдам деньги. А если откажу, хоть неделю проживешь, за весь год отдам. Лезь на полати.

Вот они сели ужинать. А Гриша лежит-полеживат, думат, что его позовут. А они отужинали и спать легли. Утром встает поп и говорит:

— Гриша!

— Чо?

— Надо пахать.

— А я, батюшка, пашен не знаю.

— А тебя собака отведет. Вот запрягай и поезжай. Собака добежит, там сядет. Там плуг, запрягай и паши. Пока собака домой не пойдет, не езди и ты.

— Ладно.

Он запряг, поехал. Собака бежала, бежала — села. Вот он запряг, вспахал загон, вспахал другой, а собака лежит на меже.

А они и в ужин не накормили его и ни кусочка на работу не дали.

— А чо я голодом буду?

Выпряг коней, привязал к березе, а сам домой. Приходит домой. Отец спрашивает:

— Ты чо, Гриша, пришел?

— А что, меня ужином не накормили, что я голодом буду работать!

Пошел к попу другой брат, Миша.

— Батюшка, надо работника?

— Наймись.

— Сколь, батюшка, дашь?

— А триста рублей дам. Хоть день не доживешь и уйдешь, не отдам денег. А как откажу, хоть неделю проживешь, за весь год отдам.

— Ладно.

— Лезь на полати.

Вот они сели ужинать, а Миша лежит-полеживат, думат, что его садить за стол будут. А они отужинали и спать легли. Утром встает поп.

— Работник, надо пахать.

— А я, батюшка, пашен не знаю.

— А тебя собака отведет. Вот запрягай и поезжай. Собака добежит и сядет. Там плуг, запрягай и паши. Пока собака домой не пойдет, не езди.

— Ладно.

Он запряг, поехал. Собака бежала, бежала — села. Вот он вспахал загон, вспахал другой, а собака лежит на меже. А ему есть хочется! Они его и ужином не накормили и кусочка не дали на работу.

— А чо я голодом буду?

Выпряг коней, привязал к березе, а сам тоже домой. Приходит домой.

— Чо, Миша?

— Чо я голодом?

Тут вызвался третий брат, Ваня:

— Я пойду.

— Хо, Ванька! Да ты каво?

Он все же пошел. Вот приходит Ваня.

— Батюшка, найми меня в работники.

— Наймись.

— А сколько дашь, батюшка?

— Триста рублей в год. Если хоть дня не доживешь и уйдешь, денег не отдам. А как откажу, хоть неделю проживешь, за весь год отдам.

— Ладно.

— Лезь на полати.

Полез. Садятся ужинать.

— А вы чо меня не садите?

— О, Ваня, мы забыли про тебя, слазь.

Вот он слез, наелся, залез на полати. Вот поспал, поспал — приходит поп.

— Работник!

— Чо?

— Пахать надо ехать.

— Хо, батюшка, пахать так пахать!

Поднимается и кричит:

— Стряпка, самовар!

Стряпка поставила самовар. Он наелся и отдыхать:

— После хлеба, после соли надо отдохнуть.

Опять батюшка приходит.

— Ну, Ваня, надо пахать.

— Ну пахать так пахать.

И кричит:

— Стряпка, самовар!

Та:

— Тьфу, что ты сдурел? Не поработал, а три раза поел. Ну, Ваня наелся и опять:

— После хлеба, после соли надо отдохнуть.

Вот поп приходит.

— Ваня, надо пахать.

Ваня опять:

— Пахать так пахать. Стряпка, самовар.

— Так ты докуль будешь есть?

— А чо?

После третьего раза полез на полати. Приходит поп.

— Ваня, надо пахать.

— Я пашен не знаю.

— Собака отведет. Там плуг — паши. А покуль собака домой не пойдет, ты не езди.

Вот он поехал, запряг в плуг коней, а собака легла на меже. Он проехал борозду, проехал другу, проехал третью. Собака лежит. Он хвать палкой ее. Она пересекла межу и домой. Он гужи с хомута обрезал и тоже домой.

— Ты чо так рано?

— Собака домой и я домой.

А собака полезла под ворота и во двор.

— Батюшка, куда коня?

— Туда, куда и собака.

Собака-то маленькая, подлезла под ворота, а лошадь не лезет. Он изрубил ее на куски и давай толкать. Вот собаки дерутся, кости гложут. Поп думат: "Что тако?"

— Ваня, ты куда коня-то девал?

Пошел поп, а там только кости собаки гложут.

— Ванька, ты каво наделал?

— Каво? Хы, собака-то маленькая, залезла, а лошадь-то как? Я изрубил да затолкал ее.

Вот поп и говорит:

— Матушка, куда нам работника деть. Прогнать — надо триста рублей отдать, а сам не уходит.

Она говорит:

— В лес надо отправить, там медведь задерет.

Вот поп посылат:

— Ваня!

— Чо?

— Да мы быка потеряли. Ты иди в лес, поищи.

— У вас все работать. То пахать, то быка искать.

— Ну так как же, Ваня, надо.

Пошел. Попал ему медведь. Ваня сгреб его за ухо и ведет.

— Куда, батюшка, быка?

"Ох, сукин сын, — думает батюшка, — достал быка".

Медведь ночь дерет коров, а поп говорит матушке:

— Большого, видно, быка привел: коровы рявкают, с быком дерутся.

Ну вот. Утром пошла стряпка коров доить, а их медведь всех задавил.

— Батька, да он медведя привел, сукин сын!

— Что ты!

— Он всех коров задавил!

Вот беда с работником. Сам не уходит, а отказать — надо триста рублей отдать. Куда его девать? Не рады работнику.

— Вот, батько, — матка говорит, — пошли его в лес сырнык рубить — его лесной задавит.

Вот опять:

— Ваня!

— Чего?

— Ступай-ка в лес за сырныком.

— У вас все работа да работа. Никогда не отдохнешь: то быка искать, то лес рубить.

— Ну так, Ваня, надо.

Поехал в лес. Выпряг коня, отпустил его домой. Конь прибегат домой. Поп говорит:

— Наверно, Ваньку лесной задавил: конь домой пришел. А Ванька начинает рубить сырнык. Лесной идет.

— Ты чо, Ванька, делашь?

— А чо, не видишь?

— Ты не этот рубишь.

— А тебе жалко, так сам руби.

Черт нарубил и говорит:

— Теперь клади.

— Жалко, так клади.

Черт склал.

— Ну, Ваня, вези.

— Тебе жалко, так сам вези.

Чертенок повез. Чертенок везет, а он сидит песни поет. Глядит поп: работник на черте едет.

— Батюшка, да он на черте едет!

А он приехал и спрашиват:

— Батько, куда коня?

— Ну тебя, с твоим конем.

Взял он, выпряг черта — и в баню. И медведя туда.

— О! Будь он проклят. Ну куда, матка, этого работника девать? Отказать надо, а триста рублей жалко.

— А пошли его, батька, на мельницу. Там его мельничный задавит.

— Ваня, поезжай на мельницу, смели мешка два.

— У вас все работа да работа.

— Да что ж, Ваня, надо.

Он поехал на мельницу. Приехал на мельницу, отпряг коня и отправил. Конь домой пришел. А Ванька направляет мельницу, молоть хочет. Чертенок прибегат:

— Ты чо, Ванька, делать?

— Молоть буду.

— А кто приказал?

— Сам хочу.

— Подожди, я дедушку спрошу.

Побежал.

— Дедушка!

— Чего?

— Ванька молоть хочет.

А дедушка говорит:

— Вот возьми палочку, и кто дальше бросит, тот молоть будет.

А палочка-то двадцать пудов. Прибегат чертенок.

— Вот, Ваня, как ты дале бросишь эту палочку, так молоть, а как я дале, так не молоть.

Ваня стал и глядит в небо. Чертенок говорит:

— Чо ты, Ваня, смотришь?

— А видишь облако? Там у меня кузнец. Я туда заброшу, она ему на расковку сгодится.

— Что ты, Ваня? Это дедушкина палка, а ты ее хочешь на облако забросить.

— Ну дак вот, не заставляй.

Чертенок взял и потащил эту палку назад.

— Дедушка, он хочет ее на облако забросить, да я ему не дал.

— А ты поди, и кто шибче свистнет, тому молоть.

Прибегат опять чертенок.

— Вот что, Ваня, давай свистеть, кто шибче. Если ты шибче, то молоть, а как я, то не молоть.

— Ну что, давай.

Чертенок говорит:

— Я как свистну, с березы сучья полетят.

— А я как свистну, — говорит Ваня, — так у тебя шары полетят.

Свистнул чертенок — с березы сучья полетели.

— Ну, а теперь завязывай шаренки, а то повылетят.

Вот чертенок завязал шаренки, стал к нему затылком и слушат. Ваня взял дубину, да ка-ак хватит по затылку, так чертенок и упал.

— О-о! Как ты, Ваня, свистишь!

— Дай-ка я еще раз свистну.

— Нет, Ваня, хватит.

Пошел чертенок к дедушке.

— Ох, дедушка, он свистит, боже сохрани. Говорит, давай я еще раз свистну, нет уж, не дай бог. Он как свистнул, у меня чуть шары не выскочили.

— Ну скажи ему, пусть мелет.

Прибегат чертенок и говорит:

— Ну, Ваня, засыпал, дак мели.

— Нет, ты со мной спорил, ты и мели.

Чертенок смолол.

— Ну, Ваня, выгребай.

— Ты смолол, дак и выгребай.

— Ну, Ваня, неси.

— А выгреб, дак и неси.

Снес чертенок муку в повозку.

— Ну, Ваня, вези.

— А снес, дак и вези.

Чертенок везет, а Ваня песни поет. Глянул поп и говорит:

— Ну каво делать? Смотри, матка, он опять на черте едет!

А Ваня выпряг черта — и в баню его. Поп к матушке:

— О-о! Будь он проклят! Полну баню напихал. Ну, матка, куда работника девать? Отказать — надо триста рублей отдать. Ну, каво делать?

— Пошли его к царю за знаменем.

— Вот он призывает Ваню и посылает к царю за знаменем.

— У вас все работа да работа.

— Ну поезжай, Ваня.

Вот запряг он пару чертей, медведя посадил кучером, сам сел и поехал. Народ смотрит: на ком он едет. А он на чертях. Приехал в город, отпустил чертей, а те давай народ путать. Кто пойдет куда — все заблудятся. Тогда Ваня едет к царю — его не пущают, а он:

— Пропустите меня, я чо-то знаю.

— Он, может быть, знат, отчего народ блудит по городу. Вылечит, может.

Пропустили его. Вот царь спрашиват:

— Поди, знашь, отчего народ блудит? Можешь ли вылечить?

— Могу. Давайте ваше знамя — вылечу.

Царь дал ему знамя. Запряг он своих "коней", медведя кучером. Приезжают. Поп глядит и говорит:

— Матка, он опять живой! Что делать?

— Вот что, батько, давай насушим сухарей да и уйдем. Он поживет, поживет да и уйдет.

Ваня услышал это. Вот уснули ночью, он встал, сухари высыпал, сам в мешок залез и сидит. Вот поп разбудился и говорит:

— Матка, Ванька-то ушел куда-то, пойдем.

Поп живо с попадьей схватились и пошли.

— Ох, матка, каких ты сухарей насушила!

— Ну, батько, дольше есть будем.

— Ох, матка, пристал. На, ты понеси.

Попадья схватилась.

— Ой, правда, как тяжело!

Понесла немного.

— Ой, батько, пристала. На, понеси.

Опять поп взялся. Шли, шли, а Ваня-то как свистнет! А поп думал, что он догонят.

— Ох, сукин сын, догонят.

И бежать. Бегут, а бежать не могут. Как он опять свистнет — поп бросил мешок, Ванька и выкатился из мешка.

— Ванька, да ты как здесь?

— А куда же я от вас деваюсь?

Пришли к морю. Поп и говорит:

— Давайте отдохнем.

Ну, сели. Те бежали, пристали. А Ванька, ну чо, он в мешке не пристал. Они уснули крепко. А Ванька встал, потихоньку попа отодвинул и тычет попадью под бок, говорит:

— Давай, матка, Ваньку бросим в море.

Вот попадья вскочила, взяла за ноги, Ванька за голову, раскачали и бух в море попа и побежали. Бегут, бегут, попадья и говорит:

— А что мы бежим, ведь Ванька нас не догонит.

А Ванька говорит:

— Матка, а как батъко-то догонит?

А попадья руками всплеснула.

— Ох ты, сукин сын, ты у меня попа утопил!

ЗМЕЙ И ЦЫГАН

ВОТ в старинны годы было, наповадился змей в одну деревню народ поедать. И вот как он пошел с первого краю и уже дошел до последнего. Из етой деревни остался только один человек, а то всех поел. Да, и подъезжает к етой деревне цыган, останавливатца и раскидыват свой шатер. Ковда раскинул шатер, и пошел по миру кусочки собирать. Вот заходит в первую избу — нет никово, во вторую, в третью — и так дальше. И так проходит всею деревню. Ковда доходит до последнего дому, и увидел в ем человека. Ну, человек етот от его прячетца. Цыган и говорит: — Что ты меня боишься? Я ведь с тобой ничего не сделаю. Мужик говорит:

— Нет, брат-цыган, ты лучше уходи отсюдова!

Цыган говорит:

— Зачем?

Мужик ему отвечат:

— Так как у нас наповадился змей — и вот он сожрал всею нашу деревню, и вот теперя остался я один, ожидаю я, он прилетит и меня съест — и тебе не уйти.

Цыган ему отвечат:

— Ну, что ж етово боятца? Может, съест, может, подавитца.

И остался у етово мужика.

Да, вот наступает вечер, видит: летит змей. Мужик и говорит:

— Вот сечас нам кончина будет с тобой.

А цыган говорит:

— Может быть, обои останемся живы — ни тово, ни другого не сумеет скушать.

Ковда прилетел змей, входит в избу, говорит:

— Врешь, чудовище проклятое, может еще подавишься. Видишь сладкий конфет, да скушать не сумей.

А он говорит:

— А что такое ты за птица?

А цыган говорит:

— Как же ты не испытал силы да хвалишься? Надо прежде побратоватца, а потом хвалитца будешь.

Змей говорит:

— Давай побратуемся.

Цыган и говорит:

— А, как же мы будем братоватца?

— Да вот у мельницы стоит большой жернов, так я его возьму в руку и раздавлю — песок посыпетца.

Цыган говорит:

— Ну пойдем.

Ковда оне пошли, цыган захватил у етово мужика творогу в карман. Ковда подходят к мельнице, змей взял ево на ладонь и раздавил етот жорнов. Цыган и говорит:

— Эге, дак ето не сила у тебя!

Взял с поля камешок и говорит:

— Вот бы ты етакий камешок с поля взял и придавил и вода пошла, товда бы сильный был.

Захватил в руку творогу и прижал етот камешок. Действительно, вода пошла. Змей думает: "Да, видно, силу имет!"

Потом змей говорит:

— А вот как я свистну, так в лесу листья повалятца:

Цыган говорит:

— А ну, свистни.

Вот змей как свистнул, действительно, лес затресся и повалилися листья. Цыган и говорит:

— Эге, его ты хвасташь! А как я свистну, у тебя глаза вылезут.

Змей отвечат:

— Ну свистни!

А цыган отвечат:

— Завяжи глаза платком, а то сейчас повылетят.

Змей завязал глаза, а цыган взял дровокольную палку да как дернет его по лбу — у ево искры из глаз посыпались. Товда змей испугался действительно и думат: "Надо цыгану подчинитца". И говорит:

— Дак вот что, цыган, быдь мой старшой брат и будем жить дружно.

Цыган говорит:

— Я согласен, но только не будешь больше народ жрать.

Змей говорит:

— Никовда не буду больше, только быдь мой старшой брат. Товда змей и говорит:

— А что же — пойдешь ко мне в гости?

Цыган говорит:

— Почему не так?

Ковда приводит в свой дворец ево, то змей говорит:

— Теперя нужно нам с тобой обедать.

Цыган говорит:

— Да не худо бы.

— Дак вот что, брат-цыган, вот видишь — стадо быков лежит. Иди-ка, одново быка ташши сюда.

Цыган пошел и начал быков связывать хвост за хвост. Сидит и связывает быков. Змей подождал, цыгана долго нет — побежал сам. Приходит: он сидит, быков связыват.

— Ты что, брат-цыган, делашь?

Цыган отвечает:

— Да вот, — говорит, — хочу десятка два-три связать да сразу сташшить, а то ходи тут каждый раз.

Змей и говорит:

— Да куда ж нам их много — хватит одново, — схватил быка за хвост и поташшил.

Ковда приташшил ко дворцу, ударил об землю, шкура лопнула, мясо вылетело. Змей и говорит цыгану:

— Вот видишь, брат-цыган, стоит колодец. Возьми ету кожу и приташши воды в ей.

Цыган берет кожу и едва простую ее ташшит. Пришел к колодцу и давай колодец кругом копать. Змей подождал-подождал, видит — цыгана долго нет с водой, и побежал сам к колодцу. Ковда прибегает и говорит:

— Ты что ж, брат-цыган, делашь?

Цыган ему говорит:

— Да вот хочу окопать колодец и нести его в дом, во дворец.

Змей и говорит:

— Да куда ж нам весь колодец? Хватит и одной кожи.

Зачерпнул змей кожу и уташшил. А цыган идет за ним простой.

Ковда приташшил, вылил в котел и говорит:

— Вот видишь, брат-цыган, дубняк стоит. Приташши-ка один дуб.

Цыган опять пришел, приходит в лес и давай лыко драть да веревку вить. Змей подождал, цыгана долго нет с дровами. Пошел сам, прибежал и говорит:

— Что ж ты, брат-цыган, делашь?

Цыган отвечает:

— Да, вот, — говорит, — хочу веревку вить да потом десятка два-три забрать и ташшить.

Змей и говорит:

— Экой ты, братец, что нам вековать тут что ли с дровами?

Выхватыват дуб, вместе с кореньями вырвал, приволок ево, нарвал, нащепал, наклал костер и давай обед варить.

Ковда сварил обед, и говорит:

— Ну, брат-цыган, садись, ешь вместе.

Цыган отвечает:

— Не сяду!

Змей говорит:

— Зачем? Да ведь никак ты исть хочешь?

Цыган отвечает:

— Ну что ж, хочу! Хочу да не сяду!

Змей говорит:

— Почто?

— Да по то, — говорит, — что тебе ни буду делать, все не ладно.

Змей смотрит, что цыган осердился, и прогневать цыгана боитца.

— Садись, брат-цыган, не сердись!

Цыган немножко помолчал и говорит:

— А поедешь ко мне в гости, так сяду.

Змей на ети слова сделался рад.

— Почему же, — говорит, — не ехать?

Сел цыган с ним есть. Оторвал маленький кусочек мяска, поел и будет. Змей и говорит:

— Что ж ты, братец-цыган, мало ел?

Цыган и говорит:

— Не как ты, обжора, жрешь много, а силы мало!

Ковда змей наелся, цыган и говорит:

— Ну, топеря поедем ко мне в гости.

Змей запряг тройку коней в повозку. Цыган садитца на козлы и повез змея к своей палатке. Ковда подъезжает к палатке, то цыганята узнали своево отца и кричат:

— Вот батька приехал!

Змей спрашиват:

— Ето кто бегают?

— А ето мои ребята бегают.

— Что оне говорят?

Цыган отвечает:

— А вот что говорят: вон наш батька едет, змея везет нам на съеданье.

Змей услыхал такие слова цыгана, испугался, выскочил из повозки — и давай бог ноги. А цыгану осталась тройка вместе с повозкой, и вот сейчас все ездит цыган на етой тройке.

ПРО ЗМЕЯ И ЦЫГАНА

РАНЬШЕ, в старину, была деревушка. Жил народ, потом начал летать змей и себе жертву искать. Вот прилетел к какому двору, людей поедает. Ну, один двор уничтожил, одну семью — опять через несколько время прилетает, опять начинает уничтожать, и так все село кончает. А на другом конце один только цыган со своей семьей, и до него доходит очередь. Цыган думал-думал, как змея обмануть, какой хитрости. Ну, додумался, на хитрость пошел.

Вот прилетает змей:

— Но я до тебя, — говорит, — очередь дошла. Цыган говорит:

— Я гляжу ты сильно силен, я хочу с тобой попробовать силу.

Тот и говорит:

— Ну что же, давай пробовать. Какой силы ты хочешь пробовать?

Цыган говорит:

— Ты шибко силен свистеть.

— Да, — говорит, — силен свистеть. Я свистну — с деревьев листья посыпятся.

А цыган ему говорит:

— А я, — говорит, — батя, свистну — глаза на лоб повыскочут.

Ну давай, кому вперед свистеть надо. Ну, жребий кинули, кому вперед свистеть. Змею досталось. Вот змей свистнул — затряслося все, с деревьев листья посыпались. А цыган говорит:

— А тебе надо глаза завязать, я когда буду свистеть, а то так останешься без глаз, глаза на лоб выскочат.

Змей:

— Ну ладно, — говорит, — завязывай глаза.

Цыган ему завязал глаза крепко-накрепко. У цыгана была припасена дубинка дубовая, под печей лежала. Он достал эту дубинку, размахнулся и ему в лоб закатал. У этого, конечно, от такого удара все потемнело в глазах, закружилось.

Цыган говорит:

— Еще свистнуть, что ли, раз?

Змей и говорит:

— Хватит, — говорит, — одного раза. Сильно свистишь, что у меня в глазах все потемнело и в ушах оглохло.

— Сейчас, — говорит цыган, — когда я буду слабее тебя, ты тогда уж меня съешь.

Змей:

— Ладно, — говорит, — я сейчас полечу к себе.

Потом прилетает опять, прилетает змей и говорит:

— А вот давай, — говорит, — камень лежит на полтонны... Вот кто через крышу перебросит этот камень.

Цыган говорит:

— Ну, бросай, — говорит.

Вот змей бросил камень через крышу, камень упал там. А цыган жаворонка поймал и в рукав посадил и говорит:

— А я камушек брошу, что до небес полетит. Скроется в небесах, ты его даже не увидишь.

Змей говорит:

— Ну, давай бросай, — говорит.

Цыган для блезира наклонился, как будто б камушек поднял: но и рукой размахнул и вверх бросил, как будто б камушек полетел. А жаворонок из рукава вылетел и понесся в высоту. Улетел, из виду скрылся, не видать. Змей и говорит:

— Ну, здорово ты бросашь, тоже силен. Но еще, как говорится, силой померяемся.

Цыган и говорит:

— Приезжай послезавтра.

Но у цыгана пустая мельница была — людей не было. Там жернова лежали из белого камня. Цыган один жернов убрал, спрятал, а на его место сделал из творогу. Жернов такой же белый.

Ну, потом приезжает к нему змей:

— Ну какой силой еще будем пользоваться?

Цыган и говорит змею:

— Я могу, — говорит, — этот камень, сейчас встану ногой — и из него вода польется даже.

А змей и говорит:

— А если я этот камень зажму, из него только искры полетят.

Цыган и говорит:

— Ну, давай бери жернов, делай из него чо хочешь.

Змей как зажал этот камень, из него искры полетели, рассыпались. А цыган на свой жернов бросил доску, прыгнул, давнул — с него побежала жидкость. Цыган и говорит:

— Вот видал — из камня и то пошла вода, выдавил.

Змей и говорит:

— Да, — говорит, — силен и ты. Прежде чем съись, надо все определить.

— Еще чего будем делать?

Змей и говорит:

— Вот чо, поедем-ка ко мне в гости, — змей приглашает цыгана.

У змея тройка лошадей достана. Ну, сели на коней, цыган в кучерах, правит лошадьми: известное дело цыганье, править лошадьми.

Ехали они, ехали, выехали к лесу. Подъехали. Змей и говорит:

— Давай здесь, — говорит, — переобедаем.

— А чо, — говорит, — будем обедать? — Цыган говорит.

Змей и говорит:

— Вон стадо целое ходит быков. Сейчас, — говорит, — вот пойду, одного быка притащу, нам хватит покамест.

Но змей пошел, подошел к быкам, одного быка поймал за хвост, дернул его — шкура слетела с него. Мясо приволок со шкурой и говорит цыгану:

— Иди-ко, возьми шкуру и ступай в колодец, вон там колодец, из колодца возьми воды.

А цыган взял шкуру, едва-едва до колодца дотащил. А как же воды принести в нее? Цыган говорит:

— Сейчас пойду вот в лес.

Ну и пошел, там начал лыки драть, лыко надрал, взял там корень вострый, заместо кайлы принес к колодцу и давай долбить, кайлить. Змей ждал, ждал: "Что долго нету?" Приходит:

— Чо ты, — говорит, — делаешь?

— Чо, — говорит, — делаю? Видишь — колодец окапываю.

— А зачем?

— Потому что сразу весь колодец поддену и притащу.

Змей и говорит:

— А на что нам целый колодец? Вот в шкуру налить, зачерпнуть, принести и хватит.

Ну, он говорит:

— Черпай! А я хотел колодец целый принести.

Змей взял шкуру, спустил, набрал целую шкуру воды, взвалил на себя и попер. А цыган взади идет, посмеивается. Притащил.

— Ступай в лес, дров принеси. Там дубочек выдерни из корня, сюда принеси.

Ну, цыган пошел и думает: "Какой тебе, черт, дуб, я тебе принесу — сук один от дуба и то чижало". Он придумал: "Сейчас я буду веревки вить из лыка". Вьет веревки сидит из лыка. Змей ждал, ждал:

— Чо же долго, — говорит, — нету?

Приходит — цыган веревки вьет.

— На что ты, — говорит, — веревки вьешь?

— Цыган говорит.

— А вот свяжу дубов двенадцать, сразу выдерну и приволоку. Чо по одному-то таскать.

Змей посмотрел:

— На кой нам черт столько, эти двенадцать дубов? Вот я, — говорит, — сейчас выдерну дуб и хватит.

Подошел змей к дубу, выдернул его, завалил на себя и попер, а цыган сзади идет.

— Ну вот, теперича, — говорит, — будем мясо жарить.

Змей взял, разорвал этого быка на части. Нагорел огонь, давай этого быка жарить на огне. А цыган на прут наздевал маленьких кусочков и жарит. А змей говорит:

— Что ж ты не мог вон ляжку взять да и изжарить?

— Да я, признаться, есть и не хочу, я так — попробовать. Помельче-то вкуснее.

Ну, змей оплел этого всего быка, завалились на тройку и поехали. А цыган зараньше свое семейство отправил где-то к реке, к лесу, шатер чтоб натянули, палатку, дескать, спасайтесь, если меня съест.

Но цыган поворачивает коней, едет туда, к шатру.

Змей глядит:

— Это что там за шатер стоит?

А цыган и говорит:

— А это мои, — говорит, — цыганята, они сейчас голодны. Мы с тобой уже двенадцать ден силу пробуем.

Цыганята, конечно, увидали, что на тройке катит батя их, сидит на козлах. Все бегут лохматые, оборванные навстречу. Змей и говорит:

— Что же это, сколько же, — говорит, — их?

— А полно их! Они теперича голодные вот, друг, я не только надеюся: они спроста могут тебя съесть с голодухи и нет ничего.

Ну, змей что-то сразу испугался, на самом-то деле может так и съедят. Он сразу испугался, сорвался с тройки, взмыл и улетел неизвестно куда.

А у цыгана тройка осталась от змея, и он остался один с ребятами. Все село змей съел, а он благодаря своей хитрости остался. Вот это и кончилось.

ЦЫГАН И ЧЕРТ

ЕХАЛ цыган. Заезжает в одну деревню, стучится в дом — никто не отвечает. Он в — другой дом стучит — никто не отвечает.

Чо тако? Всю деревню обошел, никого в избах нету.

На краю деревни маленькая избушка стояла, цыган в нее зашел. Видит: на печке старик со старухой сидят, от страха дрожат, скукурючились. Цыган спрашивает:

— Вы чо на печке сидите? Где народ?

Они ему отвечают:

— Наповадился к нам черт и всех людей сожрал. Теперь наша очередь. Велел поправляться, а то больно сухи да стары. Скоро ись прилетит. Тебя тоже съесть.

И точно. В этот момент в аккурат черт залетат. Увидел цыгана и говорит:

— Я тебя съем!

— Погоди, — отвечат цыган. — Давай-ка лучче поспоримся: кто победит, тот того и съест.

— Ладно, — согласился черт.

Вот начали спорить. Черт забират камень в лапу и давай давить изо всей силы. Давил, давил — камень в песок измял!

Цыган виду не подает, держится так это. Тут у бабки на печке миска с творогом стояла. Он забират в кулак этот творог и давай тоже жать. Жиманул — вода скрозь пальцев побежала, сыворотка.

— Вот как, паря, надо давить, — говорит. — А то у тебя кого? — песок. Надо, чтобы сок выжать.

Черт молчит, давай уже оглядываться. Потом говорит:

— Знаешь чо, давай ты будешь мой старший брат, а я младший.

— Давай.

Вышли из избы и пошли вместе по дороге. Идут, идут, видят: пасутся быки. Черт подскочил к одному, за хвост схватил и шкуру с него сдернул, с быка-то. Шкуру сдернул, кишки выкинул, мясо разделал. Говорит цыгану:

— Ташши, брат, полну шкуру воды из колодца!

Цыган шкуру забрал, пошел к колодцу, взял лопату и давай сруб окапывать.

А черт ждал, ждал его, не дождался. Побежал к цыгану. Тот колодец окапывает.

— А ты чо делашь?

— Колодец выкапываю. Маленько подкопаю, сгребу и весь тебе припру!

— Да ты чо, паря, нам куды столь воды-то?

Взял шкуру, опустил в колодец, полную воды набрал и упер к костру. Костер уже прогорел.

— Вали, — говорит цыгану, — по дрова.

Тот пошел, веревку взял с собой. Пришел в лес и давай лесины обвязывать.

Черт ждал, ждал, не стерпел, опять бежит, ревет:

— Тебя за смертью отправлять! Кого ты там делашь?

— Лес обвязываю, счас тебе весь его и припру!

— Не надо! Ты чо?

Сам одну сухостоину выворотил и утащил. Цыган следом пришел.

Поели, чаю попили. Черт быка почти что один умял. Посидели. Цыган говорит:

— Пошли ко мне в гости?

— Пошли.

Идут. К табору подходят, а навстречу ребятишки бегут, кричат:

Черт испугался и удрал. Дескать, с цыганом свяжешься — проку не будет.

КАК АНДРЕЙКА ЧЕРТА ОБМАНУЛ

ЖИЛ-БЫЛ бедный-пребедный человек средних лет по имени Андрейка. У него было пятеро ребятишек — один меньше другого. От своей бедноты они еле-еле сводили концы с концами: хлеб есть, то на похлебку нету, а коли похлебка есть, то на хлеб нету.

Вот однажды решил Андрейка поехать поискать свое счастье. Оставил он ребят на присмотр жены, взял себе кусок сыра да живого голубя и пошел, куда глаза глядят.

Идет он, идет и к вечеру приходит к большому озеру. "Ну, — думает Андрейка, — здесь передохнуть, а завтра пойду дальше". Стал он собираться для ночлега, как вдруг видит — к нему идет черт и говорит ему:

— Ты что тут расположился, человек? А ну-ка, собирайся отсюдова пока цел. Это озеро принадлежит нам.

— Вот и хорошо, — говорит ему Андрейка, — я как раз вас и ищу. Ну-ка, кто у вас тут старший, хочу я на работу к вам поступить, говорят, хорошо вы платите.

Черт постоял, подумал и наконец повел Андрейку к старшему. Тот, как узнал, что Андрейка хочет у них поработать, спросил его, а что он потребует за работу, что работа у них оплачивается за три дня.

— Ладно, — говорит Андрейка, — дадите мне мешок золота.

Согласился черт, но предупредил, что если работу не сделает, то вместо золота съедят его самого. И вот остался Андрейка у них работать.

Первый день с утра дают Андрейке две бочки и отправляют по воду. Они воду вместо ведер бочками таскали. Бедный Андрейка еле-еле пустые бочки тащит, а с водою и думать не стоит. Но наш Андрейка не растерялся. Приходит он к колодцу и давай подкапывать колодец кругом. Черт-повар ждал-ждал Андрейку с водой и, не дождавшись, сам прибежал к колодцу. Смотрит, а Андрейка копает. Тогда он крикнул на него:

— Эй, ты! Что тут делаешь, неси быстрее воды!

— Этими наперстками? — показывает на бочки, спросил Андрейка. — Несите сами. Я вот подкопаю весь колодец и понесу прямо на кухню, бери воды, сколько хочешь.

Испугался черт и стал просить Андрейку:

— Оставь, пожалуйста, колодец в покое, ведь его еще наш прадедушка выкопал здесь и велел нам сберечь его.

— Но тогда несите сами, а я мараться не стану, наперстками воду таскать.

Схватил черт бочки с водою и побежал, а Андрейка еле успевает за ним. На этом первый день прошел. На второй день отправился Андрейка за дровами в лес. Вот они ждут, ждут, да так и не могут дождаться. Отправили одного черта посмотреть, что случилось с Андрейкой., Приходит черт в лес и видит: Андрейка сплел веревку из коры и обвязывает деревья на корню, как паутиной. Спросил его черт:

— Чем ты занимаешься, бездельник?

— Не могу я таскать по одной лесинке, как ребенок, — говорит им Андрейка, — вот обвяжу и потащу весь лес, тогда топите, сколько хотите.

Испугался черт и говорит ему:

— Не надо этого делать. Весь этот лес еще нашей прабабушкой посажен, и она строго-настрого наказала нам сберечь его.

Вырвал черт два дубка прямо с корнями и побежал домой, а там рассказал всем о намерениях Андрейки. Черти сильно испугались, что Андрейка такой сильный, может всех их перебить, и решили они тайком убить Андрейку, когда тот будет спать.

Об этом Андрейка догадался и вечером вместо себя положил под одеялом пень дубовый, а сам спрятался в уголок под столом. Вот ночью заходит один черт с тяжелой дубинкой да как стукнет по кровати, что пень весь раскололся, и вышел.

Тут Андрейка собрал все осколки, выбросил их, а сам лег и проспал до утра, а утром выходит цел и невредим.

Черти еще сильнее испугались и спросили его, как он ночевал:

— Ничего, — говорит им Андрейка, — да вот только в полночь блохи немного кусались.

Тогда черти решили рассчитать его, но старый черт, который своей дубиной хотел убить Андрейку, говорит ему.

— Вот сегодня последний день твоей работы, так давай со мной соревноваться: кто победит, тому и золото.

— Хорошо, — говорит ему Андрейка, — только пойдем вон там, в лесу на поляночке.

Вышли они вдвоем на полянку, достает Андрейка из своей сумки голубя и говорит черту:

— Бери такой камень и кидай его вверх, посмотрим, через сколько времени он вернется обратно на землю.

Взял черт камень величиной с голубя, кинул его вверх, но не прошел и час, как камень упал обратно на землю. Тогда Андрейка кинул своего голубя, и сколько они ни ждали, голубь так и не вернулся обратно. Потом Андрейка достал кусок сыра и говорит опять черту:

— Вот видишиь этот камень. Из него водички выжму.

Сжал он сыр — и в самом деле водичка потекла. Тогда черт взял камень, и сколько он ни старался, вода так и не капнула. Видит черт, что Андрейка сильнее его, и предлагает ему свистеть, кто мол, сильнее свистнет. Свистнул черт раз, что Андрейка еле удержался на ногах, свистнул второй раз — Андрейка упал, да только хохочет, что есть силы. Черт его спрашивает:

— Что ты смеешься? Ты свистнуть попробуй.

— Эх ты, глупец! Я если свистну, то у тебя глаза на лоб вылезут. Вот свистнул бы, да жаль тебя, но если ты так настаиваешь, давай завяжем тебе глаза, иначе ты слепым останешься.

Согласился черт. Андрейка завязал ему хорошенько глаза кушаком, сам срезал добрую дубинушку да как даст черту по левому уху, что тот чуть не упал. Да как еще даст по правому уху, что черт не выдержал, сорвал повязку и побежал сколько есть мочи к своим.

Те решили во что бы то ни стало рассчитать Андрейку. Вот они насыпали полный мешок золота и говорят ему:

— Возьми, Андрейка, за свой труд.

— Я с таким мешком в свой дом не пойду, меня друхгодичный ребенок просмеет. Дайте мне мешок по моей силе.

Черти совсем растерялись: ведь если он хотел весь лес за один раз утащить, а золота у них не хватит на такой мешок, который он просит. И давай они его уговаривать, чтобы он пожалел их, оставил им немного золота.

— Ладно, — говорит им Андрейка, — мне хватит. Вот только кто-нибудь пусть из вас потащит мешок с золотом до дому.

На этом они и порешили. Взял один черт мешок и пошел за Андрейкой. Идут они, а от чертова дыхания Андрейку то отталкивает на целый километр вперед, то обратно притягивает. Черт удивляется и спрашивает его, чего он так бежит взад и вперед.

— Не терпится, — говорит ему Андрейка, — хочу побыстрее домой добраться, да вот ты тихо идешь.

Наконец, подходят к Андрейкиному дому. Бросил черт мешок и побежал обратно без оглядки. А Андрейка стал со своей семьей получше поживать и меньше горя знать.

СОЛДАТ И ЧЕРТИ

В старину служили двадцать пять лет. Отслужился, пришел домой, дома никого нету. Осветил — никого нету. Осветил все дома — никого. Стоит на столе водка и полбарана вареного. Сажусь, ем. В двенадцать часов ночи пришел отец.

— Здравствуй, сынок. Ты чего без спросу поел?

— Да я же сын.

— Все равно пропадешь.

— А ты как пропадешь?

— А я пропаду только тогда, когда ты ось острую, что на дворе, прямо мне в рот воткнешь.

Он ко мне, я от него. Во двор побежал за мной. Я ось схватил, он рот открыл, я раз его — и убил. А он сказал, когда еще живой был, что схоронить под ракитой. Так и сделал. Выдернул ракиту, там ямина, спустил туда отца. А я ведь стосковался по матери, по отцу. Решил к нему сходить. Подговорил меня на бичеве спустить под тот же куст. Спустили меня, иду — там темно. А в одной двери огни горят и там всякие черти: кривые, хромые. Всякие инструменты там. А я тоже был скрипач и скрипочка со мной. Я под лавку залез, лежу. У них сыгровка. Самый старый черт говорит:

— Не подыгрывать!

А мне не видно. Все кончат, а я еще трынь по струнам.

— Кто подыгрывает?

Ругает их, бьет. На третий раз нашли.

— Кто такой?

— Отца пришел посмотреть.

— Ты что, играешь?

— Играю на всем.

— Гитару надо нам.

— У меня есть дома.

— Так пусть чертенок сходит за ней.

Сообразил, что дело не так. Говорю:

— Гитара за образами.

— А тогда сам сходи.

— А покажите, где отец.

— Отец — сивый, кривой конь-водовоз.

Отец говорит человеческим голосом:

— Проси меня отпустить за гитарой съездить, а сам меня между ушей стукни поленом.

Так и сделал. Стал отец человеком.

— Ну, — говорит, — ты меня выручил из одного места. Теперь надо еще в рай сходить.

Напился пьяный я. Проснулся, гляжу — на хорошей койке.

— Где же я?

— Тише, в раю ты.

Поставили меня в дверях сторожить, никого не пускать. Идет смерть. Пропустить просит ее. Не пущаю никак. Пошел к господу доложить, мол, так и так. Господь говорит:

— Пусть уничтожает женщин от двенадцати до пятидесяти лет.

А я ей сказал:

— Грызи дуб старый три года от двенадцати до пятидесяти лет.

Второй раз пришла, детей грудных от году по пяти умертвлять господь приказал. Я ей говорю, что теперь молодой дуб грызть три года, от года до пяти лет.

— Ох, за что такое наказание?

Заохала смерть, пошла. Что ж ей больше делать? Так обманывал я ее три раза. Ангелы господу донесли, что я его обманываю. Призывает он меня и говорит, что в наказанье буду смерть на своих плечах носить. Захохотала смерть от радости, в ладони захлопала. Села на меня, и повез я ее на своих плечах. Долго ли, мало ли нес, а только пристал. Вижу — серый камень, сел отдохнуть. А любил я очень табак нюхать. Достаю табакерку, табак нюхаю. А смерть и так и сяк изловчается с плеча — заглядывает, что я делаю. Потом попросила дать ей понюхать.

— Слезай, — говорю, — на землю, понюхай.

Слезла она, нос свой затолкала в табакерку. Я ей говорю, чтоб всю голову. Она так и сделала, а ноги ее я сам затолкал. Захлопнул табакерку, бросил ее подале да так до сих пор и живу.

В РАЙ ИЛИ ПЕКЛО?

ЭТО однажды пришлось так. Один парень. Ну, его вроде начинали водить. По хорошим местам, где рай, — там цветы разные, там всякие хорошие вещи. А потом ведут по улице, написано на заголовке: "Пекло". Ага. А что такое, заходит, пекло? Там девок табун, гармонь-баян играет, пляшут, водки, папирос. Что ты! Танцы такие идут! И сидит за скатертью за красной с большой книгой человек.

— Ну, куда тебя, молодой человек, записать?

— Конечно, в пекло, тут, смотри, тут и девчата, тут и водка, и папиросы, куда лучше-то.

— Ну, иди распишись. — Расписался. — Вот тебе будет койка.

Ну что ж. Утром встает, поглядит: а черти возле котла для грешников кипятится, только хвосты крутятся там, а этого-то ничего нет.

— Слушайте, ребята, а где-ка это я?

— В пекле, где.

— А это где... девки?

— ...Так бы тебя сюда не затянули.

Ну что делать.

— Теперь, — говорят, — милый мой, никуда ты не девашься, тебя зарегистрировали, ты расписался.

Ну что будем делать? Минут двадцать не прошло, прибежал маленький чертененок, толкует:

— Все на конференцию, быстро!

А грешников-то триста душ, их же надо караулить.

Говорят:

— Вот ты еще пока присягу не принял, бери палку и карауль.

Он так и сделал. Ходит, ну вот хоть бы ты на дежурстве или я, знаешь, так это резво ходишь.

Ну что ж. Ангел приходит.

— Твои родители молются за своих покойников, царство небесное.

Ну, ангелу надо выкупать из ада кромешного. Он приходит.

— Молодой человек, ты мне этих душ триста грешников отдашь?

— Дашь... ишь ты умный какой, дармака ты хочешь получить покойников.

Ну, он понял, ангел, в чем дело. Вернулся, взял полштофа хорошей водки, предложил ему, принес. С радостью взял, что ты думаешь! И тут же, как выпил, и скапустился. Ангел забрал эти триста душ, увел. Черти прибегают с конференции, лежит наш дежурный и палка около него. Они его будят:

— Ванюшка, чего ты спишь? Где грешники, гад?

А он себе глотку колотит пальцем — что, дескать, пропил, а они думают — сожрал.

— Ах ты, проклятый человек, ты сожрал триста душ за три часа, ты и пекло у нас сожрешь!

Выгнали. Ну что, парень ходил-ходил, пришлось пропустить в рай, в пекле не годился.

ПРО ЧЕРТЕЙ

БЫЛО это однажды, жили черти: у него было три сына. Старшему говорит:

— Ты возьми всех богатых введи в грех.

Среднему — взять в плен всех преосвященных. Самому маленькому — крестьян.

Эти два сына своих сомустили. Малый не может сомустить в грех. Старый черт стал его бить.

Он говорит:

— Не бей, может, возьму в плен.

Мужик пашет пашню.

— Но, Савраска, допахивай. Пашню допашу, тебя отпущу, поем и снова пахать буду.

Черт взял хлеб вытряс. Мужик взял мешочек — пустой. Что такое? Человек унес бы с мешком, от птиц остались бы крошки. Ну, пусть, с Богом, ест, видать, голодный.

Пришел к отцу-черту:

— Не могу, — говорит, — ничего сделать.

Черт опять бил. Дал три года срока. Сделался малыш парнишкой, к самому бедному пришел, попросился в дети. Взял его в дети. Стал работать у него. Люди пахали на пашне, он — в болото, там кочки распахивает. Ну а хозяин увидал:

— Ты чо делаешь?

— Тут, — говорит, — хлеб будет, так как везде засуха.

И верно, у всех засох, а у его родился хлеб. Хлеб какой, дак ужас чо! Все суседи идут к нему взаймы просить. Он:

— Не давай, — говорит, — они тебе не давали.

На другой год соседи поехали на болото, а чертенок на самую высокую году забрался. Отцу говорит, что наводнение будет, а тут хлеб хороший будет. У всех утонуло, у них опять хлеб. Опять люди просят. Черт намолол муки, давай заваривать самогонку. Давай гнать у бане. Отец говорит:

— Ты чо делаешь, хлеб жгешь?

— Нет, это лекарство самое хорошее, ты попробуй.

Тот никогда не видал же раньше. Выпил.

— И верно, — говорит. — Тащи хозяйке.

Она опьянела. Он напоил ее. Это было в таком году, что сам забыл в каком.

— Вот теперь, — говорит, — собери в гости своих родных и знакомых.

Собрались, стали потчевать, мать носить заставили. Сделался чертом опять, подставил ей подножку, разлили, муж ее... бить стал. Все тоже последовали его примеру. Так ввел в грех. Сам убежал. Отцу этому оставил все приспособления делать вино. У него первый водочный завод стал. Так водка и появилась.

КАК СТАРУХА У ЧЕРТА ЖИЛА

БЫЛА-ЖИЛА старуха старая, такая завидущая была, завидовала соседке, что та бабушкой слыла, роды принимала, ее приглашали, чаем поили. А эту старуху никто не приглашал.

— Господи, хоть бы черт меня к своей родильнице созвал. И полезла вечером на печку спать, лежит преспокойно в своей избушке. Вот ночью вдруг у ей об двери застучало. Она выходит к дверям:

— Кто там?

— Бабушка, у нас родиха, ребенком женщина мучится, поедем к нам в бабушки.

А старушонка радехонька, что ее в бабушки пригласили, щась собралася, вышла на улку, закрыла дверь.

— Куда же, — говорит, — идти?

— Куда ты пойдешь, садись на меня, я утащу тебя на себе. Дотащил до ворот и говорит:

— Бабушка, на тебе крест есть, тебя тяжело в кресте тащить, ты сними его, на ворота повесь.

Она радехонька, что позвали, соскочила и крест сняла с себя.

Он ее притащил домой, правильно, лежит у них баба, родить надо. Она побаушничала, родился парнишка.

— Бабушка, ты, — говорит, — поживи у нас.

— Поживу, поживу.

Живет, угощают ее — конфеты, пряники, водки подают. Она в баню ходит, ребенка моет. Они ей пузырек дали:

— Вот тебе, бабушка, будешь там мыть-то, глаза помажь ему.

Она ребенка-то мазала и говорит:

— Что за мазь? Дай я себе хоть один глаз помажу, если ослепну, так хоть одним глазом буду видеть.

Помазала и стала видеть чертей. Тогда узнала, что она у чертей. Как пришла, увидела, что не люди, а черти ходят. Посадили угощать, а она уж видит: перед ней не булочки, а конский навоз, не конфеты, а заячий помет. Она и говорит:

— Я чо-то не хочу после бани кушать-то. Чо-то угорела, увезите меня домой.

Ну он ее повез домой ночью через какие-то деревни. До одной деревни дотащил и говорит:

— Бабушка, тут вот свадьба, ты иди попросися к ним ночевать.

Ну она и пошла, попросилася, ее пустили. Покормили, може, ее и посадили на печку.

А свадьба така согласна была — ни драки, ничо, хорошо гуляют. И вот старуха лежит на печке, а он, черт-то, смущает:

— Ребята, ребята, дерись!

Они и передрались. А она на печке лежит да говорит:

— Батюшки, не деритесь, это вас черт смущат.

А он к ней подошел:

— Бабушка, ты которым глазом видишь?

— Вот этим.

Он взял глаз-то вырвал. Она тогда его видеть-то не стала, черта.

Утром встали, ее спрашивают:

— Откуда ты?

Она рассказала.

— У-у, да мы в этакой глуши не знаем, где ваша деревня. Так эта старушонка там и осталась. И сказка вся.

ПОЧЕМУ НЕ СТАЛО ЧЕРТЕЙ НА ЗЕМЛЕ

ТОЖЕ про солдата. Шел домой солдат. Завезли его далеко, где-то он шел года три домой. Ну и зашел в деревню ночевать. Его никто не пускает перед пасхой. Раньше перед пасхой не пускали никого ночевать в великую субботу. Но он там на краю нашел вдову. Пришел ее просить. Она говорит:

— Не могу я, — говорит, — пустить. У нас закон такой, перед пасхой не пускаем ночевать. А вот у меня там, — говорит, — пустая изба через сени. Если хочешь, ложись там и спи.

Ну, он пошел туда. Ему все равно, холодно еще только было. Заночевал там. Только уснул. И собралось (в общем, этот рассказ — как не стало чертей на земле), и в это время, значит, черти все явились сюда к нему. И хромой говорит остальным чертям:

— Спроси, кто тут ночует.

Хромой-то был командир чертей. Ну, тот подбегает, его спрашивает:

— Кто тут ночует?

— Прохожий.

— Ну прохожий пускай ночует, — говорит, — не трогайте.

Ну, он переночевал. В двенадцать часов они все кончились, ушли черти с этого дома. Теперь хозяйка встает и дочке говорит своей:

— Иди, — говорит, — подмети кости этого солдата и высыпь куда-нибудь, чтоб не валялись там, только накрыть обязательно, черти уничтожат.

Она пришла, солдат спит спокойно. Она пришла, говорит:

— Вот так и так, солдат спит целый.

Ну, и на вторую ночь он остался тоже ночевать. Хозяйка давай его уговаривать, чтоб он на вторую ночь остался, чтоб раз не боится чертей солдат, значит, может, выгонит, а то нельзя в этой комнате ничего ни положить и зайти туда нельзя.

Он на вторую ночь остался. На вторую ночь тоже опять хромой говорит:

— Спросите, кто тут ночует.

Подходят к нему чертенята, спрашивают:

— Кто тут ночует?

— Прохожий.

— Ну, прохожий пускай ночует.

Таким же образом и на третью ночь. На третью ночь хромой спрашивает.

— Кто тут ночует?

Он говорит:

— Прохожий.

Хромой говорит:

— Прохожий по три ночи не ночует. Давайте его в расход, счас съедим его на завтрак.

Ну и схватили его. Он говорит:

— Вы подождите, вот разгадайте мою загадку, а потом съедите меня.

— Ну, какую? — Для чертей какая там загадка, они любую могут разгадать.

Он, значит, у него было сверло, топор, он дырку в стене просверлил глубокую, сделал шпунт такой, чтоб подошел как раз, топором.

— Вы, — говорит, — вот залезьте все в эту дыру, тогда — говорит, — будете меня в расход пускать.

Они все сделались кто блохой, кто вшой, черти, все залезли в эту дырку. А хромому места нету, он прилепится, опять отвалится. Он говорит:

— А ты садись тут.

Он шпунт вставил и давай обухом погонять туда. Он там жмет их, чертей, больно, они кричат. Он раз по шпунту обухом, второй раз по хромому.

Оне давай просить его:

— Пусти нас.

— А как, — говорит, — пусти, вы же говорите, что это ваша изба.

— Брось, — говорят, — мы тебе эту избу отдадим, никогда сюда больше не придем, изба будет твоя, а дуб зеленый — наш.

Он взял все это открыл, они все ушли. С тех пор и не стали появляться черти в этой хате. Да, он еще сказал хромому:

— Ты принеси шесть мешков золота, тогда пущу.

Ну, хромой пошел, где-то понатащил ему шесть мешков золота. Ну, и когда они ему сказали: "Ты пусти нас, изба будет твоя, дуб зеленый — наш", он сказал:

— Ну и черт с вами и с дубом, на что мне ваш дуб там в лесу, где тот дуб!

Ну они ушли. А утром хозяйка говорит дочке:

— Иди, там убери кости его да лохмотья да закопай где-нибудь, он на третью ночь уж не остался там.

А солдат мешки все развязал, золото-то вывернул наверх, когда дочка зашла, ей показалось — солнце взошло, блестит. Она думает, что горит изба-то, за матерью бежать. Матерь пришла, посмотрела, что это золото. Ну и мать заело: "Как это, куда отпускать этого солдата... Поженюсь с ним, сколько золота, и будем жить с ним". Ну и поженились. Живут. Тут как раз пасха, праздник. Прожили. Начали уж сеять. Хозяйка пристала:

— Давай-ка посеем, Иван, что-нибудь.

— А что нам сеять, у нас шесть мешков золота, нам хватит на век.

— Ну так, для интереса, я же крестьянка, посеем пшеницы, — говорит, — на поля будем ездить, кони есть у нас, что нам.

Ну, он тут хорошую сбрую справил, все, зажил мужик с солдата. Посеяли пшеницу, пшеница стала всходить. Она говорит:

— Съездим, Иван, посмотрим пшеницу, как она там, хорошая али нет.

Ну и приехали к полю, коня поставили, ну и солдату захотелось поиграть с этой со своей женой. И они под этот под дуб подошли... А черти значит:

— А-а, мы же тебе сказали, что дуб зеленый наш, ты к нам пришел, сейчас обоих, вот нам подвезло, обоих, — говорят, — съедим.

А он говорит:

— Сейчас, вот разрешите мне с женой перед смертью...

И черти сбежали все. Сейчас их нигде нет на земле, ни в дому, нигде нет с тех пор.

КАК СОЛДАТ С ПОХОДА ШЕЛ

ЖИЛ старик со старухой в одной деревне. Была у них дочь. Больше у них детей не было никак. Старик был зажиточный и старался для дочери создать более подходящие условия для жизни. Больше детей у него не было. Только об ней заботился. Выстроил большой новый дом, так чтобы жила она с будущим зятем в новом хорошем доме. Но случилось несчастье. Выстроенный дом населился чертями.

Кто осмелился ночевать на дому хотя бы одну ночь, тот был задавлен чертями. Много смельчаков находилось жениться на этой дочери, войти в этот дом, но все они погибали. И шел со службы солдат-барабанщик со своим барабаном. Дойдя до этой деревни, попросился ночевать. И угадал он как раз к этому старику. За ужином старик стал рассказывать солдату про свое несчастье и говорит:

— Нашелся бы такой молодец, который бы сумел выслать чертей, дочь за него свою отдаю и все богатство.

Засмеялся солдат.

— Я, — говорит, — приду сегодня спать в этот дом.

Жалко было старику солдата, что он не погиб на войне, а тут, не дойдя до дому, погибнет от чертей.

Стемнело. Берет солдат свой барабан, шинель и идет в этот дом. Только что лег на кровать, поднялся такой шум, что солдату страшно стало. Но делать нечего. Соскакиват с кровати. Зажег фонарь. Видит — полный дом чертей. Всякого возраста: и маленькие, и большие, и старые.

— Ну, — спрашивает солдат, — что вам от меня надо?

Выходит один самый здоровый черт и говорит ему:

— Зачем это ты в наш дом пришел?

Солдат отвечает ему:

— Меня сам царь послал к вам обучить вас военному делу. Так как скоро война будет, все черти воевать должны.

Зашептались между собой черти, а солдат уж им командует:

— Становись!

Построил их в две шеренги, рассчитались по порядку, оказалось сто чертей. И давай солдат их гонять. Гонял, гонял, аж из чертей мыло пошло.

— Но теперь, — говорит, — солдаты живут каждый в палатке. Надо теперь и вам иметь палатку.

Взял солдат центру, давай в стене сто дыр вертеть. Навертел сто дыр и скомандовал:

— А ну, по палаткам, шагом марш!

Залез каждый черт в свою норку, а солдат взял да и забил все дырки колышками. Так и погибли все черти в стене. Только один каким-то образом остался. И тот убежал из этого дому. Лег солдат и проспал до утра. Утром приходит старик проведывать солдата. Увидал, что жив солдат, и обрадовался. Оставлят у себя, отдает дочь за него. Прожили оне два года. Родился сын. Пошел он с женой и с сыном купаться на озеро. Разделся солдат, прыгнул в озеро, плавать стал. А тот черт, что бежал из дому, поселился в озере этом. Поймал солдата за ногу и потащил на дно озера. "Но, — думает солдат, — пропал". Давай черта упрашивать:

— Отпусти меня на берег, хоть с женой и сыном проститься.

— Ну ладно, — говорит черт, — иди простись. Но все равно ты от меня не уйдешь.

Вылез солдат на берег, а черти за ним. Приходит Иван к жене:

— Ну, — говорит, — жена, прощай. Сейчас, — говорит, — черти утащат меня на дно озера. Мстят мне за своих братьев, которых я в стене забил.

Заплакала жена. Обнялся солдат с женой. А у сына в руках центра была. Увидал черт центру и кричит:

— Ну, брат, спасайся, — закричал черт, — а то опять счас начнет нас в палатки загонять.

Нырнули черти в озеро, а солдат с женой и сыном вернулись домой. С тех пор больше их черти не беспокоили.

СОЛДАТ УЧИТ ЧЕРТЕЙ[59]

В одно прекрасное время солдат шел на родину. Идет день, идет и два, остается ему до дому верст полтораста. Он доходит до одной деревни, хотел остановиться ночевать. Попадает ему навстречу старушка, он ее спрашивает:

— А что, бабушка, далеко ли еще станция будет?

— 35 верст.

Солдат подумал, поглядел на солнце.

— Ах, уже время поздно!.. А сколько время, бабушка, по-твоему, думаешь?

— 5 часов вечера.

Солдат подумал: "В 9 часов закатится солнце, а пойду на станцию! Хоть темно, да дойду!"

Солдат шел, шел и сильно утомился от усталости своей. У солдата сухари были с собой в сумке, сахарок и чаек, и чайник у ранца. Солдат стал подумывать: "Ночевать в лесу?" — Подумал-подумал: "Нет, хоть тихонько, да пойду! Не попадет ли удобное место для ночевки?" — А верстовых столбов не было, узнать нельзя было, сколько верст до станции.

К этому несчастью пошел большой дождь. Солдат говорит:

— Ах, едят тебя мухи с комарами! Плохо будет, весь перемокну! — И как раз видит на тракту большой дом. Дом двухэтажный. Солдат подумал: "Что такое? Хорош дом, да стекла что-то все приломаны!" — Поглядел на крышу: еще трубы есть. — "А, все равно зайду в него: мочить не будет меня!"

Заходит в дом. Действительно, что (дом) был жилой, а сейчас никто не живет. Солдат изобрал себе удобную комнату, в которой были окна изломаны, из других комнат запер дверь. Сильная была погода, не попутная в ту комнату в окна. Пошел на двор, набрал дров и затопил фартамарку (железную круглую печь); нагрел свой чайник. А уже время к двенадцати часам. В печке сильно раскалились дрова.

Солдат лег спиной к огню — нагреть бы ему пуще поясницу. И вдруг слышит потоп в комнате в другой. Солдат вскочил на ноги, успел отворить дверь. Он тем же мигом видит, что много чертей прибежало, они напирают забегать и в его комнату. Солдат на косяках окошка делает кресты углем: что, действительно, черти крестов боятся. Черти не смотрят на солдата — забегают к нему в комнату. Он их запустил много. Сделал и себе на лбу крест углем. Они хотели бы его поймать, а на нем крест. Он в это время сделал кресты и на той двери, куда они и вошли. Он запер их на дверь: не говоря, что худые окошки, никуда не уйдут. Заходит в большой зал и делает там кресты, чтобы выйти им нельзя было.

Когда солдат ходил по дрова и видел там — лежат две берестины. Солдат пошел, принес эти две берестины, принес большую палку — с сажень длины, в вершок толщины, в виде санной оглобли — и наделал на палке углем кресты. Заходит в комнату к чертям, грозит им большой палкой, на которой кресты.

Говорит чертям солдат:

— Становись во фрунт!

Черти было друг за дружку прятаться, а выскочить нельзя — везде кресты. Невольно начинают становиться в шеренгу, как будто невольники. Начинает на бересте писать их, переписал всех чертенят; говорит им солдат:

— Руки по швам! (Показывает им манер). Друг на дружку не глядеть, не заглядываться! Когда скажу: смирно! — глядеть прямо!

Черти так и сделали. Он сделал им перекличку на своем бересте: Пердунов, Дристунов, Загибалов, Завивал ов...

В это время как раз был шум на улице: пришел сам сатана, хотел их выручить с однова. Ну не тут-то было! Солдат сделал крепко: на окошках наставил кресты, навешал на шею чертенятам чугунные песты. Солдат давай их учить, сначала шагом гонять: налево и направо повороты, бегом и шагом марш, кругом, опять бегом. До того их домучил — чертенята стали солдата просить милости:

— Отпусти нас, солдат, пожалуйста, из этой неволи!

Солдат им говорит:

— Нет, не пущу! Теперь навечно я вас взял в солдаты!

Чертенята говорят:

— Вот тебе, солдат, мешок золота дадим — только отпусти!

Солдат на это не соглашается, а более учить старается.

Вдруг уже рассветало... — А этого дома барин каждый день посылает смотреть сторожа своего свой дом. Солдат затопил печку и поставил свой чайник греть. А чертенята сидят в углу. Вдруг подъезжает кучер, глядит кверху на крышу: из трубы идет дым. Кучер говорит:— Что такое? Дом у нас нежилой, а печь топится?

Солдат в это время выходит на балкон, кучер увидал солдата.

— Ты кто такой, служивый?

— Я солдат.

— Ты как туда в дом попал?

— От большого вчерашнего дождя.

— Вчерашнего дождя? Тут и ночевал?

— Да, здесь ночевал в комнате.

— Как тебя черти не задавили?

— А так и не задавили, что они несмелые были! Вы зайдите сюда в дом, посмотрите: чертенята все сидят в углу, гладят друг на дружку, как на представителя Андрюшку!

Кучер говорит:

— Нет, браток солдат, я не пойду. Ты не представился ли, черт, солдатом?

— Глупый человек, да разве черт крест носит на шее? — Показал солдат на груди крест. Кучер удивился.

— Я смотреть сам не пойду, а лучше барина пошлю. Ты, солдат, дождись его здесь! Барин наградит тебя как есть!

Приезжает кучер домой, докладывает своему барину:

— Барин, что у нас случилось!

— Что, кучер?

— На даче в дому живет солдат и учит чертей!

— Как так?.. Да не представился это черт солдатом?

— На груди у него ведь есть крест, и на балкон он сам залез!

— Запрягай тройку лошадей!

Барин садится в карету, берет с собой людей, чтобы в виде понятых.

Приезжают они к дому. Солдат выходит за ворота.

— Здравствуй, барин-господин! А я здесь с чертями совершенно один!

— Как же вы сюда попали?

— А я иду на родину домой. Шел, сильно устал, и к этому несчастью пошел большой дождь. Захожу я в этот дом, вижу: в комнатах везде пусто, а дом был жилой. Я сильно перемок от большого дождя, поглядел: тут печи, можно и топить, что угодно можно и сварить. Положил я свой ранец на крашены полы, пошел на двор, набрал дров, затопил печку, разогрел себе чайник — с сухарями чай пить. А было время уже поздно, близко к 12 часам. Поворотил свою спину к огоньку, чтоб нагрелась она. Вдруг вижу к свету печного огонька: заходят чертенята; в комнату вошли, я схватил уголек, давай делать кресты на окошках, на дверях. Вот теперь они у меня и не выходят!

А барин говорит:

— А где они сидят?

— Пойдем в комнату мою!

Барин подходит к двери и поймался за солдатово плечо.

— А что, солдат, они меня съедят?

— Почто я тебя, барин, дам?

Барин увидал чертенят: очень страшны: и рогаты, и маленькие, пузатые. Небольшой тут чертенок, он выходит во фраке и глядит на солдата:

— Отпусти нас, служивый! Вот тебе золота мешок!

Слышит про это барин.

— Я хоть не мешок дам, ну тысчешки-то две, солдат, подарю тебе, только выведи из дому, чтобы не было никого их!

Солдат барину говорит:

— Сейчас мы сделаем им ученье, вечно им мученье!.. А вы, барин, приготовьте ужин для меня.

Барин скоро лакею приказал. Лакей сел на лошадь, погнал, — привезти всякого припасу. Время уже поздно. Солдату приготовили обед. Солдат барину говорит:

— Я поем маленько пирожки, да сделаю им ученье. А, барин, бальная музыка у вас есть?

— Есть.

— Привези ее сюда. Когда кончу я им ученье, церемониальным маршем их прогоню.

Солдат с большой палкой и закричал на чертенят:

— Становись во фрунт!

Чертенята с голодухи. Хлоп солдат их по уху:

— Что ты не встаешь! Исполнять службу не хочешь?

Чертенята умоляют солдата своего:

— Отпусти, солдат, домой!

— Где у вас, черти, дом!

— Да хоть на волю нас пусти!

Барин сидит у двери, глядит в щелку небольшую — чтобы чертенок не пролез. Солдат командует:

— Шагом марш!

Он их долго тут учил, бьет их палкой по затылку.

— Вы равняйтесь хорошенько!

Приказал солдат играть музыке, бальная музыка играет, а чертенята шагом марш. Не похвалил их за это солдат: шли ширинкой (шеренгой) неверно.

Барин говорит:

— Отпусти ты их на волю!

Солдат притащил берестину:

— Распишитесь своей рукой, чтобы никогда не ходить в этот дом!

Они так и сделали. Солдат убрал на окошке кресты. Чертенята побросались из верхнего этажа. Кто сломал ногу, кто и руку — только вырваться бы оттель.

Барин в этом доме сделал пирушку, посетили и эту избушку. И я тут был да мед пил: по усам бежало, в рот не попало.

ЧЕРТ-ВЗАИМОДАВЕЦ

У мужика случилась беда, а на беду надо денег. Между тем денег нет, где их взять? Надумался мужик идти к черту просить денег взаймы. Приходит он к нему и говорит:

— Дай, черт, взаймы денег.

— На что тебе?

— На беду.

— Много ли?

— Тысячу.

— Когда отдашь?

— Завтра.

— Изволь, — сказал черт и отсчитал ему тысячу.

На другой день пошел он к мужику за долгом. Мужик говорит ему:

— Приходи завтра.

На третий день он пришел. Мужик опять велел прийти завтра. Так ходил он подряд несколько дней. Мужик одинова говорит ему:

— Чем тебе часто ходить ко мне, то я вывешу на воротах моих доску и напишу на ней, когда тебе приходить за долгом.

— Ладно, — ответил черт и ушел. Мужик написал на доске: "Приходи завтра" и повесил ее к воротам. Черт раз пришел, два пришел, на воротах все одна надпись.

— Дай, — говорит он сам с собой, — не пойду завтра к мужику.

И не пошел.

На третий день идет к нему и видит на воротах другую надпись: "Вчера приди".

— Эк меня угибало, — сказал черт, — не мог вчера прийти, видно, пропали мои денежки!

И с тех пор попустился он своему долгу.

КОЛДУН И СОЛДАТ

В старые времена солдат шел по билету домой. Приходит в большое одно селенье, а дело было к ночи. Просится ночевать, его никто не пускает. Приходит к одному богатому дому, в котором пируют — дело свадьбы.

— Пустите ночевать!

Старик было и отказал ему:

— У нас, батюшка-солдат, свадьба!

— Дак что из этого? Я и на полати лягу.

А старуха старику говорит:

— Не наш ли сын пришел? (У них солдат же был). Пустите его!

Солдат заходит в избу, поздоровался с компанией свадьбы. А в переднем углу сидит старый старик. Это было по старине еще: без этого старика никакая свадьба не игралась, как он под названием был: колдун.

Солдат разделся и сел на скамеечку под порогом. Хозяин дома захотел угостить солдата, наливает стакан водки и подает ему. Солдат поздравил молодых и выпил стакан водки. А колдун поглядел на солдата свирепо. Солдату подали немножко поесть горячих щей. Солдат снимает табакерку из кармана и понюхал, чтобы расходилось попуще в голове. Солдату другой стакан вина подносят, он подходит к столам:

— За здравие вас, господа, пью!

А колдуну не поглянулось это слово.

А столы были с пирогами, с кушаньями, накрыты скатертями. Солдат без спросу выпил стакан тогда, открыл скатерку, взял кусочек холодного мяса. Колдун ему и говорит:

— Зачем, солдат, берешь без спросу моего?

— А ты хозяин, что ли? — солдат говорит.

— Нет, не хозяин.

— Я тебя и не признаю, брат!

Колдун на это осердился, кричит:

— Дайте-ка мне кружку с пивом!

А у солдата в голове расходилось зеленое вино. Колдун берет в руки кружку и начинает в нее шептать.

— Дайте мне лучинку!

Подают ему лучинку, крестит пиво крест-накрест.

— Ну, солдат, пей от меня угощенье!

Солдат выпил это пиво, сам вприсядку плясать пошел. А все пошли переговоры за большим столом:

— Вот солдат пойдет на дворе говяшки грызть мерзлые!

Солдат закричал:

— Дайте, дайте пива мне!

Наливают кружку пива, поднесли ее солдату. Солдат перед компанией говорит:

— А я шептать не стану и ворожить-крестить не умею. В большой их толпе отвернулся солдат под порог и кружку пива поволок: незаметно из табакерки табак высыпал в пиво. Берет со стола вйлку и помешал в кружке пиво. Пиво пеной заходило от нюхательного табака.

— Ну, старик, давай пей! Я от тебя выпил — и ты от меня пей!

Старик выпил полкружки пива, всей компании было диво: у старика сделалось в глазах зелено. Солдат говорит:

— Не пей по рюмке вино, а помешай да выпей остатки пива!

Старик пьет остатки, а на дне в кружке не сладко.

Через полчаса тут время повалился старик на стену. Удивилась вся компания: "Вот сошлись, брат, два колдуна! Солдат, верно, больше знает!"

Потащили старика; вытащив на двор — и старик тут без ума: он напился и вина. Старик валяется на дворе:

— Дайте помощь вы мне: сердце у меня давит.[60]

ВЕСЕЛЫЙ

ЖИЛ-БЫЛ Веселый. Все он гулял везде по селам. Все на него говорят, что бы где ни потерялось; а он сном этого дела не знает. Берет себе скрипочку, идет путем-дорогой.

Попадается ему навстречу волк.

— Куда, брат, ты, Веселый, идешь?

— А вот иду себе путем-дорогой.

— Возьми, брат, меня в товарищи! Где бы вот овечка потеряется, или кто украдет — все говорят, что волк задавил, а я и сном дела не знаю!

Отправляются себе путем-дорогой и играют в скрипочку. Попадается им медведь навстречу. Вот и говорит медведь:

— Куда, брат, вы пошли?

— Да вот, где чего не потерялось, все на нас говорят!

Медведь и говорит:

— Я так же: все говорят, что медведь задавил, скотина если где потерялась, а я и сном дела не знаю!

Идут путем-дорогой, играют в скрипочку. Подходят к озерине. И стоят вятские с возами: с толокном едут. Поднялась буря-ветер, сбросало их все эти воза в озерину.

Посылают (Веселый с товарищами) медведя таскать хмель в эту озерину — делать пиво. Натаскали хмелю, сделали пиво. Поставили избушку, окнами к озерине, чтобы смотреть. Сделали меру — пиво у них чтобы не убывало.

Повадилась это пиво пить (за пивом ходит к ним) Яга-баба. Стало у них это пиво убывать; поглядят по мере: пива мало; в озерине убывает много.

Первую ночь посылают пиво караулить волка.

Волк отправляется, становится на свое место. Подходит Яга-баба с ведрами на коромысле.

— Ты куда идешь?

— За пивом. Тебе какое дело? — Сбрасывает ведра с коромысла; давай этого волка коромыслом лупить. Волк кое-как уполз в свою избушку.

Яга-баба напилась пива, поддела ведра и отправилась с пивом. Товарищи утром и говорят (про волка):

— Эх, как нажрался пива-то! Пьянехонек лежит!

— Айдате-ка сходите, узнайте, как достается пиво-то!

На другую ночь достается медведю пиво караулить идти. Время приближается, медведь отправляется. Стал на свое место. Приходит Яга-баба.

— Тебе что нужно?

Сгребла, бросила ведра, взяла коромысло, начинает медведя лупить коромыслом. Медведь кое-как уполз в свою избушку. Яга-баба напилась пива, почерпнула ведра и отправилась с пивом.

Поутру встают товарищи и говорят:

— Эх, как нажрался пива-то! Пьянехонек лежит!

— Айдате сходите-ка сами: как достается пиво-то!

На третью ночь Веселому пришлось караулить. Веселый отправился со своей скрипочкой, становится к сосне. Подходит Яга-баба к Веселому.

— Что ты, Веселый, делаешь?

— А в скрипочку играю.

Сбрасывает Яга-баба ведра, коромысло с себя, давай плясать.

— А как бы мне, Веселый, научиться бы в скрипочку играть?

— У тебя, Яга-баба, пальцы толсты.

— А что надо им делать — сделать их потоньше?

— А вот тут стоит пенек, в пеньке-то клин: клин-то вытащить, а в дыру-то пальцы заколотить — они потоньше будут, можешь ты ими тогда играть.

Вытащили этот клин, затолкали туда пальцы: руки зажало у ней. Тут он ее и кончил. А сами стали пиво пить. Тогда и узнали, как отчего дело у них происходило!

КУЗНЕЦ И ЧЕРТ

ЖИЛ-БЫЛ мужичок. Работал он в кузнице. У него была картинка прибита на стене, на этой картинке был нарисован сатана. И вот он как придет завтракать или обедать, все плюет этому сатане в глаза. Этот сатана послал своего чертенка:

— Иди, наймись к нему в работники!

Он пришел к нему и говорит:

— Дядюшка, возьми меня работать: я у тебя проработаю год даром, только научи!

Он сказал:

— Айда!

Этот чертенок год проработал, два проработал, потом в воскресенье вышел за ворота и стоит. Идет старичок. Он окликнул его:

— Дедушка, охота молоденькому быть?

— Э, да уж какое мне молодечество?

— А если охота, так айда перелажу!

А это пришел его сатана.

— Все равно умирать-то! Айда!

Этот чертенок скричал своего хозяина; принесли угля в кузницу, разожгли горн; заставил хозяин дуть. Положили этого старика на горн. Хозяин дует, этот работник его — этого старика — поворачивает на горне. Старик все моложе и моложе, выскочил из горна — такой ли молодец!

Этот работник спрашивает:

— Старуха-то у тебя есть?

— Есть.

— Веди. Переделаем и ее!

Он сбегал, привел. Переделали старуху. Тоже такая ли молоденькая вышла!

А у этого хозяина баба была страшная. Он и говорит:

— Давай мне бабу переладим!

Этот работник говорит:

— Давай!

Этот мужик побежал за бабой. Баба ревет, не идет. Он ее силой взял в береме и притащил. Взвалил ее на горн и давай дуть. Хозяин дует, работник переворачивает. И сожгли ее всю. Хозяин посмотрел, что баба сгорела. Чертенок ему и говорит:

— Вот! — говорит, — станешь моему сатане в глаза плевать? — Сам отправился.

Этого мужика на суд. И присудили его на виселицу.

Этот чертенок пришел к нему:

— Не тужи! Я тебя выручу.

Когда повесили его на виселицу, этот чертенок три раза переел петлю, и мужика отпустили.

КРИВАЯ ВЕДЬМА.

ЖИЛ-БЫЛ мужик. Семьи у него не было. Задумал он жениться. Женился, да женато попала ему кривая и весьма ленивая. Заставляет он ее работать, а она ни с места, и знать мужа не хочет. Ни обеда ему не состряпает, ни одежды не сделает, а так живет даром. Раз как-то и говорит мужик:

— Ты бы, жена, хоть пряла.

— Ладно, — отвечает жена, — стану прясть, только сходи в лес да изготовь мне мотовило.

Обрадовался мужик, что жена работать захотела, живо пошел в лес. Только жена — откуда и прыть у нее тут взялась — опередила мужика, объезжала его другой дорогой и притаилась за деревом. Мужик пришел в лес, выбрал лесину и стал ее рубить, да едва успел раза два по дереву ударить, как жена его жалобным таким голосом заплакала:

— Чули-вли, чули-вли мои, не секи, мужик, мотовило — жена умрет...

Услыхал мужик плач и задумался:

"Это, видно, какая-то птица поет, нет, не стану делать мотовило; жена теперь у меня стала бойкая — за работу хочет приняться; жаль будет, если помрет".

Мужик бросил работу и пошел домой ни с чем. А жена давно его опередила, идет из дома к мужику навстречу и спрашивает:

— Что, хозяин, сделал мотовило?

— Хотел, хозяйка, сделать, да какая-то птица сказала, что помрешь, если я его сделаю, а мне тебя жаль.

— Ох, хозяин, не слушай ее, а завтра поди и сделай.

— На другой день мужик снова пошел в лес, а баба опять тоже сделала: забежала вперед, притаилась за деревом и мужика дожидается. Только начал мужик топором стучать, а она уж плачет жалобно:

— Чули-вли, чули-вли, чули-вли мои, не секи, мужик, мотовило — жена умрет!

Мужик снова задумался: делать или не делать мотовило.

— Нет, не стану делать, вон у меня какая бойкая жена и смерти не боится, так работать хочет; жаль ее будет, коли помрет.

Вернулся мужик домой ни с чем, а жена обежала его, выходит из леса и по-вчерашнему спрашивает:

— Что, хозяин, сделал мотовило?

— Хотел, хозяйка, сделать, да опять вчерашняя птица сказала, что ты помрешь, если я его сделаю, а мне тебя жаль.

— Ох, хозяин, не слушай ее, а завтра пойди и сделай.

На другой день мужик опять пошел в лес, а жена уж давно там. Только мужик за работу, а она и плачет так жалобно:

— Чули-вли, чули-вли, чули-вли мои, не секи, мужик, мотовило — жена умрет.

Задумался наш мужик, что ему делать, а потом и решил: будь, что будет, а жаль жену изобидеть; вон как она работать хочет, по третий день его посылает.

Мужик стал рубить мотовило. Долго баба плакала напрасно — высек мужик мотовило, обделал его и идет домой, а жена давно уже домой пришла и выходит к мужику навстречу.

— Что, хозяин, сделал мотовило?

— Принес, хозяйка, принес; теперь пряди.

Взяла баба мотовило, а прясть ей больно неохота. Все-таки думала, думала, да и напряла ниток, намотала на мотовило пасмы с две примерно, взяла большую кадку, положила туда кудели и поставила ее у порога перед дверями; потом сняла с мотовила нитки, да растянула их поверх кудели. Пришел домой муж, и вот пряха ему говорит:

— Смотри, хозяин, собаки в дом не пускай, а не то перепрыгнет она через кадку и из ниток снова кудель станет. А ведь я вон сколько напряла — жалко будет.

Смекнул мужик, что хитрит его баба. Он видит, что напрядено мало, и впустил в избу собаку. Прыгнула собака через кадку, зацепилась в нитках, да и стащила их на пол. Кричит его баба:

— Ох, хозяин, что ты наделал! Говорила я тебе, не пускай собаки, а теперь вот видишь, что из ниток стало.

Думал, думал мужик, что с бабой сделать, и не придумал ничего другого, как спросить ее:

— Вот, хозяйка, идет праздник большой — Пасха Христова. Все люди снарядные (нарядные) будут, а я в чем в церковь пойду?

— Молчи, хозяин, одежду я тебе излажу, снаряжу тебя побассее (покрасивее) других.

Накануне праздника взяла баба и заколола курицу; перья с нее ощипала, потом пошла в лес и насбирала там серы с деревьев. Пришла домой, велела мужику раздеваться, обмазала его с ног до головы серой и обсыпала его куриными перьями, да так и послала в церковь. Пришел мужик в церковь, а там народу много-премного. Все на него дивуются, все его боятся; все с него глаз не сводят: кто это пришел? Кто это такой? Так все шептались друг с другом, но узнать его так-таки никто не мог. Допрежь этого, как теперь, и в церквях порядка было немного. В сутолок кто-то толкнул, по-нечаянности, мужика, а он-то от толчка и насунься, на грех, на свечку. Как только огонь коснулся перьев, те вспыхнули. Загорелся мужик с головы до ног. Жжет его огонь, давай-ка он бежать домой. Прибежал и говорит жене:

— Ах, ты, такая-сякая, что со мною наробила (сделала)! Погляди-ка на меня, ведь я нагой прибежал, и все меня таким видели.

Шибко рассердился за это мужик на свою ленивую бабу и задумал ее как-нибудь извести. Вот идет он как-то к речке и сделал через нее два перехода: один из хороших досок, а другой из гнилых. Привел он свою бабу к гнилым доскам и говорит:

— Смотри, баба, по этому переходу не ходи, не скачи, пойдешь — худо тебе будет.

А надо сказать, что Лютра (так прозвали жену мужика) всегда делала ему наперекор: и теперь на слова мужа она перечила:

— А вот пойду, эле-люк пойду! Вот пойду: эле-люк пойду!

Она побежала по доскам, да только не успела добежать до середины перехода, как доски под ней подломились, и она упала в воду. Только мужик ее и видел.

Пришел мужик домой; вошел в избу и видит пусто в избе: жалко ему своей бабы. Что сделать, как достать ее из воды, чтобы привести домой? Вот сделал он веревку, привязал к ней зыбку, пошел со снарядом к речке и пустил в нее зыбку. Потянул зыбку обратно и слышит, что-то попало. Ну, думает мужик, вытащу назад свою бабу и уведу ее домой, станем опять вместе жить-поживать. Тащит он, тащит, глядь — вместо его бабы попала ему в зыбку нечитая сила — кикимора. Мужик стал было опускать ее обратно в воду, да нет: кикимора схватилась за него крепко-прекрепко и говорит:

— Батюшка, спаси меня от кривой Лютры!

Попала она в наше царство и житья от нее нам не стало. Спаси, меня, вынь из воды и за это я тебе добро сделаю. С этих пор я стану забираться в богатые дома; буду там всячески пакостить везде, где только можно, а ты будешь меня выживать, за это деньги получать и скоро разбогатеешь. Только одно запомни: как придет время меня выгонять, ты войди в дом и крикни: "Я в дом, кикимора из дому вон! Я тотчас же убегу".

Видит мужик, — плохо ему приходится; крепко схватила его кикимора; вероятно, жутко ей пришлось от кривой Лютры. Мужик вытащил из воды кикимору, и та сейчас же пошла гулять по белому свету. Она забилась в один богатый дом и стала пакостить в чашки и ложки, а затем бить посуду и все что попадало ей под руку. Не рады стали ей в доме и начали искать такого человека, который бы вывел из дому.

Услыхал про это мужик, пришел и похваляется:

— Я могу кикимору выгнать.

Стали мужику кланяться: выгони кикимору. Он согласился выгнать кикимору и выговорил себе в награду сто рублей. Взошел в дом и крикнул:

— Я в дом, кикимора из дому вон!

Кикимора сейчас же убежала из дома, но по дороге она все же шепнула мужику, куда она опять идти хочет. Угостили мужика, дали сто рублей и просто не знали, как благодарить его за такую его услугу.

Кикимора между тем полезла в дом более богатый и опять стала пакостить, да еще хуже, чем раньше. Так она изъезжалась (издевалась), что хозяевам ни пить, ни есть нельзя было — непокойное житье стало. Вот, прослышав о мужике, хозяева стали просить его выгнать кикимору и тоже пообещали ему сто рублей. Мужик рад был деньгам, пришел в дом да опять таким же образом выгнал кикимору.

Получил он денежки и идет домой, а кикимора бежит рядом и шепчет ему:

— Смотри, не пытайся меня больше гнать, а не то я тебя съем!

Что делать мужику? Опять его просят выгнать кикимору из дома самого первого богатея! Все знают, что, кроме мужика, никто выгнать кикимору не может. Долго он отговаривался, все боялся загубить свою жизнь, да все же соблазнился двумя стами рублями и пошел.

— Будь, что будет, — думает, — пойду!

Только что взошел мужик в двери, а кикимора на него со всех ног так и накинулась, да такая презлющая! Она закричала:

— А, ты опять пришел! Я тебе разве не говорила, чтоб ты не ходил. Теперь я тебя съем.

Весьма испугался мужик, не знает, что сказать, да вдруг пало на ум:

— Что ты, матушка, — говорит он, — ведь я пришел не гнать тебя, а сказать, что Лютра из воды вышла, тебя и меня ищет съесть!

Быстро вылетела кикимора из дома, да прямо к речке — только брызги поднялись. Тем все дело кончилось; мужик избавился от ленивой и упрямой жены и разбогател.