Как я теперь живу

11

Война длится уже пять недель.

Почти каждый день мы слышим о новых бомбах. Аэропорты по-прежнему закрыты, иногда проводка трещит и электричество вырубается. Обычные источники информации, интернет и мобильная связь, слишком медленны и ненадежны, телевизор не работает. Осберт утверждает, что можно послать имейл, но почему-то письма возвращаются обратно. С эсэмэсками то же самое, иногда они доходят, но не в том виде, как их посылали. Гудка надо дожидаться часами, так что уж проще наплевать и взять книжку.

Меня это не напрягает, мне так и так никто не звонит, но, думаю, Осберт нервничает — все труднее и труднее становится поддерживать связь с его помешанными на шпионах друзьями. Они проводят время, планируя незаконные вылазки в паб, где обмениваются информацией. Стараются выглядеть мрачно, но на самом деле счастливы. Они ждут, когда настанет время разоблачать коллаборационистов и смело смотреть в глаза опасности, передавая донесения через линию фронта.

Все мы насмотрелись фильмов про войну.

И вот, когда мы привыкли к такой жизни, к ежедневным походам в деревню, к многочасовым очередям, чтобы получить пару буханок хлеба, полфунта масла и четыре пинты молока (потому что мы дети), в округе объявляют карантин из-за вспышки оспы, точнее говоря, из-за Предполагаемой Вспышки Оспы. Откуда нам знать, где правда, а где вранье, Осберт и очередь за продуктами — наши единственные источники информации, теперь даже радио звучит странно, настроишься на какую-нибудь волну, но все равно не понимаешь, кто говорит и говорит ли правду, а газет нет, и телефон молчит чаще, чем работает.

Как бы там ни было, результатом так называемой Эпидемии Оспы стал запрет появляться на улицах. Большие черные грузовики привозят продукты и оставляют у поворота к дому, а дополнительные заказы можно писать на бумажке.

Мы очень веселимся и вносим в список шоколад, колбасу, торт и кока-колу. Пайпер злится, готовит-то в основном она, а наши глупые пожелания помешают понять, что на самом деле нам нужна мука. Правда, наш список явно никто не читает. Привезли то, что привезли.

Оспа так оспа. С каждым днем становится немножко хуже, нельзя понять, где правда, где ложь, легче легкого и это воспринимать просто как еще один факт жизни, есть и есть, нечего беспокоиться.

Только подумайте! Май в самом сердце английской глубинки. Все говорят, что такого мая не было давным-давно. Разве это не насмешка? По мне, в хорошую погоду еще труднее поверить, что наступил конец света. Я ведь выросла в Каменных Джунглях, хотя, возможно, это преувеличение, в Верхнем Вест-Сайде зелени предостаточно. Но мы говорим о паре деревьев тут, паре деревьев там, а в Англии растительности не занимать. Хотя слухи настигают со всех сторон, кажется, что с НАМИ не может произойти НИЧЕГО ПЛОХОГО.

Тем временем сто тысяч белых роз перед домом цветут как сумасшедшие, овощи подрастают на шесть дюймов в день, сад полон цветов всех мыслимых расцветок, просто голова кружится от восторга. Айзек говорит, что для него вообще-то редкость, птицы только выиграли от войны — машины не ездят, в полях не работают, знай себе пой, откладывай яйца да старайся не попасть в лапы лисе.

Чистый Дисней на хорошей дозе экстази — белки, ежи и олени бродят вместе с утками, собаками, курами, козами и овцами. Вот уж кто сбит с толку!

Каждый день ближе к закату Пайпер, Айзек, Эдмунд и я наблюдаем это безумное кружение, потом мы с Эдмундом ускользаем в каморку на чердаке, в кладовку под крышей, в овчарню или в одно из тысячи мест, где мы пробуем, стараемся, пытаемся насытиться друг другом, но нас словно заколдовали — чем больше мы стремимся утолить любовный голод, тем больше распаляемся.

В первый раз в моей жизни голод не преступление, не наказание, не оружие, не способ самоуничтожения.

А просто любовь.

Иногда мне кажется, что прошли часы. А это были всего лишь минуты. Иногда мы засыпаем и, просыпаясь, начинаем с того же места. Меня пожирает изнутри, словно у меня эта жуткая болезнь, когда желудок переваривает сам себя. Иногда мы прерываемся, потому что обессилели и натерли все, что только можно, но все равно продолжаем, продолжаем, продолжаем, потому что невозможно остановиться.

Поспав немного, мы наконец приходим в себя и возвращаемся к нормальной жизни, что означает: помочь Пайпер искать соты и собирать листья одуванчика или пару часов полоть огород. Предполагается, что мы в отчаянном положении, хотя ясная погода и ранний урожай обещают изобилие еды. Что до меня, война там или нормирование продуктов, я на седьмом небе, и, чтобы надолго отбить аппетит, мне даже не нужно воображать, чем папочка с этой язвой Давиной занимаются в соседней комнате.

Остальные едят яйца и зелень с огорода, пьют козье молоко. Мы запаслись банками с печеными бобами, и Пайпер готовит неожиданно вкусное варево из сушеных бобов, риса и бекона. Именно эти продукты нам в основном и доставляют. В огороде созревают помидоры и фасоль. Всем, кроме меня, не хватает хлеба, который все труднее доставать, и особенно сливочного масла. Эдмунд мечтает о настоящем масле, хотя, если часами взбивать венчиком козье молоко, получается совсем неплохо.

Удивительно, но никто не знает, откуда берется еда. Думали сперва, что ее присылает местный совет, потом пошли слухи, что Красный Крест или даже Америка, кое-кто подозревает Врага, и многие На Всякий Случай этих продуктов не едят.

В мирное время я предпочитала голодать, чем есть еду, приготовленную Давиной. Сейчас, во время войны, я совершенно не боюсь, что нас отравят. Я стараюсь есть немножко больше, и Эдмунд перестает смотреть на меня с подозрением, через неделю он даже говорит, ты выглядишь куда лучше, уверена, он хочет сказать — толще, так что я слегка подаю назад.

Да, я же хотела о карантине.

После одной из своих нелегальных встреч в пабе с ребятами-шпиономанами Осберт рассказывает, что слухи про Эпидемию Оспы распускают, чтобы напугать народ и заставить всех сидеть тихо.

Но потом мы услышали, что люди начали умирать.

Это корь, а не оспа, считает Эдмунд, корь не смертельная, но теперь почти невозможно достать антибиотики, и люди умирают от банальной пневмонии, от осложнений после ветрянки, от переломов, а женщины — иногда — от родов.

Вместе с продуктами нам передали листовку: всю воду необходимо кипятить. И еще: Будьте Особенно Осторожны с Ножами, Инструментами и Огнестрельным Оружием, Любая Травма Может Привести к Заражению Крови и Смерти. Удивительное дело, у нас, кажется, война в разгаре, так чего вы хотите?

Не знаю, отравлена ли еда. Не знаю, подхватим ли мы смертельную болезнь. Не знаю, упадет ли нам на голову бомба. Не знаю, притащит ли Осберт какую-нибудь заразу со своих секретных встреч. Может быть, нас арестуют, будут пытать, убьют, изнасилуют, заставят признаваться во всех грехах и выдавать друзей.

Лишь одно я знаю наверняка — такой полной жизнью я никогда не жила. Пока меня не заперли в сарае без Эдмунда — я в безопасности.