Как я теперь живу

29

Я знаю, Эдмунд вернулся бы к нам, если бы мог.

Может, попытаться, как в кино, приказать собаке, скомандовать, ДЖЕТ, ИЩИ ЭДМУНДА. Показываю направление — туда, не знаю куда. Но Джет не срывается с места, не бежит, как Лесси, по горячему следу[7]. Просто пару секунд сидит и вежливо на меня смотрит, потом и вовсе теряет интерес — уточнить свое требование я не могу.

Пристаю к Пайпер, может, он хотя бы Джин учует? В голосе противные нотки — ну и какой ты после этого Заклинатель Зверей? Она качает головой, он бы ее сам нашел, если б знал, где искать.

Мы глядим на пса, а он сидит себе, держит нос по ветру.

Понимаешь, говорит Пайпер, он все время изучает окрестности. Все запахи, за много миль вокруг, попадают прямо к нему в нос.

Как-то днем замечаю, что Пайпер и Джет погружены в долгую беседу. Спрашиваю, о чем вы болтаете? Да так, о Жизни Собачьей. Иногда мне ужасно одиноко именно оттого, что я в их беседах участия не принимаю, лишняя я тут. Но чаще всего я просто не обращаю на них внимания. Я люблю старые киношки. Она разговаривает с собаками.

Дни идут, Айзек с Эдмундом не появляются. На меня то и дело накатывает панический страх — тот самый, что всегда прячется где-то в уголке. Бесконечно долго не могу себе признаться, что больше не чувствую присутствия Эдмунда. Лежу без сна до рассвета, отчаянно вслушиваясь в молчание, и пытаюсь вспомнить его лицо.

Иногда мне кажется, я снова слышу его голос, но это память прокручивает старые пленки — такая тяжелая форма ностальгии.

Остается только отрицать очевидное.

Но я же видела все эти мертвые тела. Вглядывалась внимательно в каждое кошмарное, обезображенное лицо — только чтобы знать наверняка.

Все чаще хожу теперь в старый дом — просто убедиться, что Эдмунд нас там не поджидает. Вдруг он дотуда дотащился, а дальше идти сил нет.

Я что-то плету Пайпер про то, зачем так надолго пропадаю. Надо посмотреть, нет ли чего новенького на огороде. Вдруг там помидоры созрели. Или мне чистые носки понадобились. Пайпер не возражает — пусть я схожу одна, она туда ходить не особо любит. Все еще призраков боится. Она, конечно, знает, зачем я туда таскаюсь, и рада, что кто-то на всякий случай проверяет. А вдруг?

Джет всегда при ней, так что меня заранее предупредить некому. Каждый раз, когда подхожу к дому, ищу, нет ли предзнаменований, облако какое странной формы, например, тринадцать соро́к или лягушка размером с оленя. Иногда что-то такое ощущается в воздухе. А то вдруг накатывает жутковатое предчувствие. Опять осечка! Кто бы сомневался.

Ну и плевать. От малейшего шороха сердце сразу бьется как бешеное. Обычно это оказывается мотылек в окне. Или мышь. Или вообще ничего.

Однажды я начинаю прибираться в доме.

Двигаю мебель. Чищу ковры. Мо́ю тарелки холодной водой с мылом. Отскребываю грязь со стен.

А иногда просто сижу в своей комнатушке или в той комнате, где спали Эдмунд с Айзеком. Вдруг что-нибудь высижу?

Иногда надеваю его одежду и брожу по дому, ищу незнамо что.

Я пугаюсь самой себя. Я превращаюсь в призрак, которого боится Пайпер.

В тот день мы идем вместе с Пайпер, она хочет вымыться. Бесполезно вслушиваться в свои предчувствия, когда рядом Пайпер. Если какие знаки явятся, то уж точно не мне.

Таскаем ведро за ведром, как обычно, наполняем ванну. Вода все равно холодная, но мыться в ванне приятней. Потом сидим в саду, перебираем книжки, ищем нечитаные. Вроде как в былые дни, ну, до войны, бегали в киношку — просто чтобы время убить.

Покой, тишина, только Пайпер тихонько напевает, пеночка-теньковка тенькает на яблоне, а я страницами шуршу.

И тут звонит телефон.

Такой незнакомый звук, что мы не сразу вспоминаем, что полагается делать.

Вечность проходит, а мы все не двигаемся.

Пайпер в полном ужасе. Глаза как блюдца.

Но я всю жизнь подходила к телефону, стоило ему зазвонить, и сейчас слишком поздно менять привычки.

Снимаю трубку, слушаю, но сказать ничего не могу.

Алло? Поначалу голос кажется мне незнакомым.

Алло, слышу я умоляющий голос, алло, кто это, пожалуйста, скажите что-нибудь.

И тут я узнаю этот голос.

Алло, говорю я. Это Дейзи.