Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы XIX - начало XX в.

Немцы Т.Д. Филимонова

Зима у немцев по официальному календарю в XIX начале XX в, считалась 22 декабря по 21 марта, т. е. со дня солнцеворота до дня равноденствия.

Однако народные представления о начале зимы в разных немецких землях не совпадают с этими датами. У древних германцев не было четкого деления по временам года, разграничивались лишь две половины года, начало и конец которых определялись временем выгона скота на пастбища (позднее день св. Георгия, 24 апреля) и возвращением его с пастбищ (день св. Мартина 11 ноября)[388], что, видимо, объяснялось большой ролью в хозяйстве животноводства. В первых веках под влиянием контактов с римлянами и развития таких отраслей хозяйства, как садоводство и виноградарство, осень выделяется в особое время года и с этих пор принимается деление на 4 времени года[389]. В течение столетий не раз менялось и начало года. Это привело к смещению во времени многих обычаев. До сих пор нет единого начала зимы в немецком народном календаре. Так как по юлианскому календарю зима начиналась 10 ноября[390], в некоторых районах (особенно по среднему и нижнему Рейну) начало зимы считается со дня Мартина[391]: это день подведения итогов хозяйственного года. В других областях считают, что зима начинается еще раньше — в день св. Галлуса (16 октября)[392]. Однако, судя по одной немецкой пословице — св. Клемент нам зиму приносит (St. Klemens uns Winter bringt) — зима начинается в день св. Клемента (23 ноября)[393].

В некоторых областях скот окончательно ставили в стойло на зиму лишь в день св. Екатерины-великомученицы (25 ноября). В этот день убирают под крышу и ульи. С этого дня и до сочельника повсюду запрещаются свадьбы и пляски.

(Кате прекращает танцы, ты должен быть в хлеву около скота).

Хотя Екатерина приходит одетая в белое (символ снега), зима в это время считается еще «сиротской» (Kathrinenwinter-Plackerwinter). По народным приметам, если Екатерина «wäscht» (мочит), то Андреас «trocknet» (сушит).

В день Екатерины-великомученицы запрещались все работы, где используется колесо, — нельзя прясть, останавливали мельницы, нельзя ехать на телеге, ибо, по преданию, Екатерина была колесована[395]. В Бадене день св. Екатерины — ярмарочный день. Случалось, что уже в день св. Екатерины срезали и ставили в воду ветки вишни, чтобы она уродилась в следующем году (магия плодородия). В других местностях ветки вишни и яблони срезали и ставили в воду несколько позднее — на день св. Андрея (30 ноября) или же, как в Баварии, Швабии и Вестфалии, в день св. Варвары (4 декабря).

Наибольшее число обычаев и примет в этот отрезок времени приходится на день св. Андрея (30 ноября) — канун церковного Нового года (в первое после 26.XI воскресенье начинается адвент): приметы о погоде, гадания девушек о любви и браке и различные действия, связанные с магией плодородия. Считается, что св. Андрей лед ставит, а св. Георгий — ломает (St. Andreas macht das Eis, St. Georg bricht es). Если на Андрея падает снег, что считается неблагоприятной приметой, то следует ожидать неурожайного года и повышения цены на хлеб. В ночь на св. Андрея ставят стакан, доверху наполненный водой, — если за ночь вода перельется через край, то надо ждать сырого года, если нет — сухого. Вообще же «на Андрея наверняка приходит зима» («Andries bringt den Winter gewiss», «Andreas Misse-kommt der Winter gewisse»)[396]. Девушки в этот вечер гадают о замужестве.

В Фогтланде и некоторых других местах еще в начале XX в. шли девушки в полночь к дверям птичника и приговаривали:

В некоторых местах в полночь девушки шли к какому-нибудь источнику в надежде увидеть в воде отражение будущего супруга, лили также свинец или яичный белок в чашу с водой и по образовавшейся фигуре старались угадать профессию будущего мужа (какое орудие труда напоминает образовавшаяся фигура). О видах на замужество судили также по обилию и окраске листочков веток, поставленных в воду в день св. Андрея и распустившихся к рождеству. В Рудных горах ветки обязательно должны были быть от 7 или 9 различных пород деревьев[398]. В Тюрингии эти распустившиеся ветки на рождество украшали сладостями, как рождественскую елку.

В полночь старались увидеть изображение суженого в стенном зеркале или дымоходе.

В Верхнем Гарце и в Верхней Саксонии девушка запиралась в комнате нагой, ставила на стол два сосуда для питья — один с вином, другой с водой и затем говорила:

В других районах между 11 и 12 часами ночи девушка подметала пол новым веником, стоя совершенно нагая спиной к открытой двери, ожидала, когда за столом в сиянии поставленной свечи появится суженый. В некоторых местностях девушка должна на ночь съесть селедку, — тот, кто явится во сне утолить ее жажду, будет ее супругом.

В средненемецких областях широко был распространен обычай в полночь трясти изгородь у соседнего или иного дома: с той стороны, откуда раздавался лай собаки, следовало ждать и суженого.

В Швабии девушки употребляли для гадания яблоки. Одну половину яблока девушка должна съесть до полуночи, вторую или съесть после полуночи, или положить под подушку, чтобы приснился жених[400].

В ночь на праздник св. Андрея танцевали вокруг плодовых деревьев, «выжимали» питательные соки из земли в деревья, чтобы был большой урожай в следующем году[401]. Случалось, что ночь на св. Андрея становилась первой «разгульной», «шумной» ночью (Klöpfelnächte), в которую появлялись уже певцы со звездой (см. ниже).

Обычаи, связанные с днем св. Андрея, были больше распространены в средне- и южнонемецких землях, меньше на севере.

Варварина дня (4 декабря) немцы советуют остерегаться, ибо это день судьбы, и на него существуют запреты некоторых видов труда. В Рейнланде Варвара является либо спутницей св. Николая, либо сама одаривает детей.

Св. Варвара считается покровительницей горняков и артиллеристов. С этим днем связан ряд обычаев у горняков. Так, например, чтобы избежать смерти под землей, горняки оставляют в день этой святой гореть свет в шахте[402]. В Эйфеле в этот день горняки сланцевых рудников не работали[403].

Одним из наиболее популярных праздников времени адвента является день св. Николая (6 декабря). Культ св. Николая начал распространяться в Германии из Северной Франции и Фландрии в X–XII вв.[404] Св. Николай был патроном судоходства и торговли, а также наиболее важных ремесел. В этот день запрещались некоторые виды работ (в Кельне, например, в этот день запрещалось кроить сукно). В Кельнском университете этот день считался большим праздником; еще перед 1-й мировой войной студенты освобождались от занятий и накануне лекции кончались до полудня[405]. Вечером 5.XII в студенческих общежитиях праздновался день св. Николая: груши, яблоки, орехи и вино как дары св. Николая были основным угощением для студентов и профессоров.

В средневековье день св. Николая совпадал со школьным праздником, во время которого младшие ученики монастырских школ избирали из своей среды «епископа» (Kinderbischof). Несмотря на запрещение этого обычая уже в IX в., он долго еще бытовал. Благодаря этому совпадению день св. Николая постепенно трансформировался в детский праздник с одариванием, хотя в нем и сохранились отдельные христианские и языческие элементы.

После распространения в Германии лютеранства культ св. Николая в протестантских землях поблек, святого Николая как дарителя детей заменил дитя Христос (Christkind, Kind Jesus), а одаривание перенесено на рождество. В католических же землях обычаи, связанные с днем св. Николая, сохранились почти вплоть до наших дней.

О приближении праздника дети узнают уже по витринам булочных, где выставляются «Klaskerle» или «Helejemanskäälcher» — фигурки из булочного теста, с глазами-изюминами и с белой глиняной трубкой, а также изготовленные из того же теста фигурки оленя (на Рейне — в Семигорье) и коня или «Spekulatien» (сорт пряников), называемые местами в честь Николая «Nikiäse»[406].

Дети накануне этого дня прилежно молились, а в Николин день пели:

Накануне вечером (5.XII) появлялся св. Николай. Обычная маска св. Николая — старый добродушный человек с длинной седой бородой, одетый иногда как епископ. В руке он держал розги, а за плечами большой мешок с подарками. Св. Николай справлялся у родителей о поведении детей. Выслушав ответ, св. Николай одаривал послушных детей орехами и сушеными фруктами, а непослушных бил розгами. Часто св. Николай приносил подарки ночью. Дети, ложась спать, ставили на стол или на подоконник тарелку для подарков или башмаки у печки под дымоходом, через который, по их мнению, присылал он свои дары. Помимо орехов и фруктов, это были различные теплые вещи (варежки и т. д.), иногда игрушки, монеты, а в южных областях непременно Klausemann (хлеб с запеченным в него изображением человека) или пряники в форме сердца или изображающие Николая. Иногда св. Николай появлялся на осле, в Рейнской области — на белой лошади[407], поэтому дети ставили воду и клали сено или овес для коня, иногда же сеном набивали башмаки. Здесь его называли «святой человек» (heleje Man или Zinterklos). В горном Эйфеле[408] еще в конце XIX в. св. Николай появлялся на «воле».

В некоторых областях добрый св. Николай ходил в сопровождении нескольких злых спутников. В различных местностях их называют — Pelznickel, Knecht Ruprecht, Polterklas, Rugbelz, Luzer, Schmutzei, Hans Trapp и т. п. Они шествовали по улице, щелкая кнутом и звеня бубенчиками и цепями, которыми были обвешаны. Они били прутом прохожих и раздавали подарки детям. Эти шествия связаны, видимо, отчасти со средневековым школьным праздником избрания «епископа» из среды детей.

С этими же играми перекликаются и шествия мальчиков 5 и 6 декабря, имевшие место в Гейдельберге и некоторых других местах. Одетые в мешкообразную одежду и с приклеенной длинной бородой, мальчики ходили вечером по улицам и просили у дверей:

В Пфальце[411] в таких шествиях участвовала обычно молодежь из бедняков. Здесь иногда вместо Николая ходил дитя Христос, а спутниками его также являлись «Pelznickel, Makolwes».

Под влиянием праздника св. Николая с его одариванием развились особые николины, а затем и рождественские ярмарки, которые длятся с 1 декабря до Нового года. На них в многочисленных мелочных лавках продаются фрукты, сахарные изделия, различные печенья и игрушки.

Хотя в протестантских землях, как уже указывалось выше, культ св. Николая потускнел, однако и здесь этот день отмечался в той или иной форме вплоть до XX в. Так, в Бремене в эти дни еще в 30-е годы мальчики ходили по трое от дома к дому, одетые один в черное, другие — в белое, стучали палкой в двери и пели:

Дети всех сословий соблюдали этот обычай и получали в посещаемых домах в дар фрукты, печенье, мучные изделия, мыло, сапожный крем и т. д. Это пение в день Николая (Niklassingen) и само шествие с его участниками во многом перекликаются уже с шествиями в день трех королей.

В Нижней Саксонии св. Николай был не щедрым дарителем, а карающим за непослушание. Он якобы приходил с розгами и забирал непослушных детей в мешок. В устах же взрослых он превратился в символ остолопа — «Du bist ein Klas und bliwst ein Klas» (остолоп ты, остолопом и останешься)[413].

В Верхней Саксонии после Реформации место св. Николая как дарителя занимает Иисус с его спутниками. В качестве спутника Христа, карающего за непослушание, выступает кнехт Рупрехт, проникший сюда в середине XVII в. из Франконии[414]. По мнению некоторых ученых, прообразом кнехта Рупрехта был сам Водан, по мнению других — страшная Перхта[415]. Постепенно образ кнехта Рупрехта и св. Николая, а затем и младенца Христа слились воедино, а одаривание детей было перенесено на рождество. По всему Северу, а отчасти и в центральных областях, приносящий подарки стал называться рождественским человеком (Weihnachtsmann), хотя местами (в частности, в Фогтланде) сохранилось и старое название — Рупрехт. В Вестфалии св. Николай назывался Sinte Kloos, Klausmann, он появлялся в сопровождении кнехта Рупрехта или Ганса Муффа, которые несли его мешок. В Оснабрюке он появлялся в виде всадника на лошади (которую изображали сенные вилы, покрытые белым полотном). В Зауерланде святой стегал прутом не только непослушных, а всех детей. В Оснабрюке пекут к этому дню пряники и другие булочные изделия в виде человечков, а часто также в виде лошади, овцы, зайца и петуха[416]. В некоторых областях празднование принимало большой размах, с шумными шествиями по улицам, как и в некоторые другие дни адвента. В Оснабрюке взрослые люди устраивали увеселения, где все вместе угощались колбасой (allgemeines Wurstessen)[417].

Во второй половине XIX в. в ряде мест в день св. Николая под его именем выступали его злые спутники (Schreckgestalten); сместились и сроки обычая. В Брауншвейге в конце XIX в. мифический персонаж, восходящий к св. Николаю (Busseklas или Boklas), появлялся лишь незадолго до рождества. О его появлении в селе возвещал страшный грохот, с которым его спутники гнали по улицам вереницу телег или тачек. Неузнаваемо закутанный, обычно с длинной льняной бородой, с розгой или мешком, полным песка или золы, входил он в те дома, где были дети. Иногда вместе с ним в некоторых деревнях на Эльме[418] появлялся «гороховый медведь» (Erbsäb). Его изображал закутанный в необработанную гороховую солому человек. В других деревнях этой области Буссекласа сопровождал всадник на белой лошади.

В день св. Николая персонажи, одетые в солому, фигурируют и в других немецких областях. На западе в Лангенхайне[419] такой персонаж называется «Strohnickel». В конце XIX и начале XX в. он был одет в белую одежду, лицо и голова были закрыты; прежде же все тело обвертывалось соломой. Также и в Зельтерсе Николай носил маску на лице, старое платье, связки соломы на спине и цепь вокруг тела. Подобный обычай одеваться в солому или привязывать на спину связку соломы был распространен и во время жатвы и молотьбы. Обычай одевания в солому в день св. Николая, видимо, связан с праздником уборки урожая. Однако в XX в. этот праздник стал преимущественно детским праздником.

Вплоть до конца XVI в., когда был введен григорианский календарь, самым коротким днем года считался день св. Люции (13 декабря), тогда как в действительности им является день св. Томаса (21.XII). День св. Люции воспринимался как день, после которого начинался Новый год, и поэтому с ним был связан ряд новогодних обычаев. В XIX–XX вв. этот день в народных обычаях был уже менее ярко выражен, чем некоторые другие праздники этого времени, однако ряд обычаев еще сохранялся.

Накануне дня св. Люции вечером девушки ходили от дома к дому, одетые в белые платья, с венцом невесты на голове (Lucienbräute), в котором были укреплены «свечи жизни». По всей вероятности, св. Люция заняла место дохристианского духа, приносящего свет (Lichtbringerin), счастье и благословение к началу Нового года[421]. В эту самую длинную ночь перед поворотом солнца зарождался свет и вместе с ним жизнь наступающего года. По сведениям из Баварии[422], там в XVI в. в этот день катили огненное колесо, которое сталкивали затем в водоем.

В некоторых местах Люция появляется в облике невесты на белом рождественском осле (Оденвальд) с розгой в руке. В Баварии в день св. Люции прежде ходили «звездные певцы», как они являются в день трех королей. В некоторых местах в день св. Люции срезали и ставили в воду ветки вишни, как это делали в день св. Андрея и св. Варвары.

Гадали также о судьбе. После 11 часов ночи парни ожидали чаще всего на сеновале появления света, сияния, которое не каждому дано увидеть. Оно могло быть и знаком счастья, и знаком смерти. Если парень, ожидая появления света, неожиданно засыпал, Люция мстила болезнями и несчастьями[423].

В некоторых местах (Баварском лесу и др.) девушки срезали в полночь на берегу ручья кору у ивы, царапали ножом на внутренней стороне коры крест Люции, смачивали это место водой из источника и опять укрепляли кору на дереве. До 1 часа ночи девушка должна была вернуться домой, иначе ей угрожала внезапная смерть. На Новый год смотрели, что сталось с изображением нацарапанного креста, и по случившимся изменениям судили о будущем[424]. В области Баварского леса, где эти обычаи сохранялись почти до наших дней, в них больше проявлялся страх перед злыми силами, чем почитание святой. Двойственность образа обнаруживается в том, что в некоторых местах Люция появлялась и как одаривающая детей, и как устрашающая их. В Баварии она иногда сливается с образом фрау Холле или Перхты. Роднит ее с баварским мифическим козлиным духом (Habergeist) изображение ее козой, сопровождающей св. Николая.

Дни между св. Томасом (21 декабря) и рождеством в некоторых местах называются «Rauchnächte», как и дни между рождеством и тремя королями. В Тюрингии, Бадене и других местам ночь на св. Томаса называется длинной ночью (Langenacht или Durchspinnacht), которую стараются укоротить играми и танцами, выпивкой и пиршествами. Ночь на св. Томаса была иногда последней из «разгульных», «шумных» ночей. В Швабии в прошлом и на день св. Томаса дети получали подарки. В Люнебургской степи Томас приносил детям яблоки и орехи. В Баварском лесу Томас появлялся иногда среди рождественских масок устрашающего вида. Здесь он назывался «Фома с молотком» (Thama mith Hama)[425]. В некоторых южнонемецких районах Томас, как и Люция, выступали иногда в качестве внушающих ужас образов.

В Зигерланде[426] в этот самый короткий день на горах зажигали огонь, через который прогоняли скот — больной для излечения, здоровый в целях защиты от болезней. По поверьям, лишь огонь, полученный путем трения кусков дерева, обладал целебными и защитными свойствами. На Томаса девушки во время изготовления особых печений (Klötzenbrotbacken) выбегали на улицу и руками, измазанными тестом, обнимали плодовые деревья, чтобы они принесли много плодов[427].

В Вестфалии ко дню Томаса пекли особые пироги из картофеля и гречишной муки на фигурной решетке.

В ночь на св. Томаса широко были распространены гадания о судьбе, а главным образом о времени замужества, как и в другие дни адвента, рождества и Нового года.

Широко распространены были в день св. Томаса обычаи, имеющие воспитательное значение. Того, кто в этот день последним встанет с постели, опоздает в школу или на работу, дразнят чуть ли не весь год «ленивым Томасом», «заспанным Томасом» или же Томасом-ослом[428].

Тому из членов семьи, кто встал в этот день последним, на стол вместо бутерброда клали пучок сена и картофельные очистки; иногда на голову надевали соломенный венок[429]. Дети спешат в школу и, придя, пишут на доске свою фамилию, опоздавшему вешают на шею большую доску с нарисованным на ней ослом, ведут его через всю общину. Даже учителя стараются не опаздывать в этот день. В Золингене у опоздавшего на работу точильщика прячут изготовленное изделие, которое он должен выкупить, — так дразнят «ленивого Томаса»[430]. В некоторых областях (Южной Вестфалии и др.) этот обычай дожил почти до наших дней.

Днем Томаса заканчивается адвент. Помимо указанных дней, в это время особо отмечались еще и 3 четверга, которые прежде праздновались довольно широко, а к 1930-м годам сохранились главным образом в Южной Германии, Швейцарии и Австрии[431]. Они называются Klöpflesnächte (от глагола «стучать»), Anklopfete, Anklöpferle, Klöpflesnächte; в Бадене — Bochselnächte. Несмотря на то, что церковь ввела на время адвента ряд строгих предписаний, запретила свадьбы, танцы, ввела пост, неоднократно выступала против народных обычаев этого времени, парни и девушки продолжали собираться в это время вместе на посиделки, устраивали маскарадные шествия по улицам под аккомпанемент шумовых инструментов. При этом участники шествий стучали в двери и окна, бросали горох (пищу духов), бобы и иногда мелкие камешки в окна, старую посуду или деревянные вещи в двери. Иногда горох бросали в окна уважаемых людей, песок — неуважаемых. Стучащие получали от хозяев подарки. Убой скота происходил главным образом в день Мартина (11.XI), но продолжался в течение всего декабря. Если участники шествий стучались в дом, где только что был зарезан скот, то получали они Leberknöpfle, приготовленные из теста и печени. По ним получили позднее эти ночи название Knöpflesnächte[432]. Видимо, первоначально смысл этих шествий заключался в отпугивании злых сил этого самого темного времени года «середины зимы» (Mittwinterzeit). Четверги же (Donnerstag), названные так в честь древнегерманского бога грозы (Donar, Thor), почитались особо нечистым временем. Наибольшую известность приобрели маскарадные шествия у южных немцев и австрийцев, сохранившиеся до наших дней. Из масок были известны — маска аиста, осла, «горохового» медведя и т. д.

Некоторые обычаи и приметы были связаны и с воскресными днями адвента. Так, считалось, что сон, приснившийся под первое воскресенье адвента, сбудется. А то, что приснится в каждые из 4-х воскресений, осуществится в соответствующие 4 четверти года[434]. В 4-е воскресенье адвента в Рудных горах ставили в сенях свечу и клали около нее еду для душ, принявших различный облик.

Много примет о погоде и урожае связано со временем адвента: иней на деревьях — к урожаю, гроза перед адвентом — хорошо для зерновых, а гроза на адвент — губит озимый рапс и вызывает продолжительное ненастье. Мороз без снега на адвент сулит богатый урожай озимых (Frost ohne Schnee in der Adventzeit bringt viel und gutes Wintergetreid)[435].

В некоторых областях в это время имели место представления борьбы лета и зимы. Остатком, видимо, прежних адвентских представлений, устраиваемых церковью, был обычай в 1-е воскресенье адвента с наступлением темноты трубить в рог. В некоторых областях Вестфалии (Эмсланде, Мюнстерланде и Текленбурге) парни, присев на корточки за изгородью и положив свой рог на забор, трубили. Со всех сторон приходил ответ. И так каждый вечер до рождества[436].

В Брауншвейге трубили в рог пастухи, возвещая о, якобы, предстоящем рождении Христа[438].

Вестником приближающегося рождества был и адвентский венок, изготовлявшийся из еловых веток.

Советский публицист и писатель Лев Гинзбург так описывает подготовку к рождественским праздникам в Мюнхене в конце 1960-х годов[439]. «К первому декабря она [хозяйка дома. — Т.Ф.] приготовила „Advents-Kranz“ — венок с четырьмя красными свечками, гномами, ангелочками, перевитый красными лентами. Этот венок ставится на красную подставку с башенкой-шпилем, к которому прикреплена рождественская звезда… „Адвентскранц“ как бы предшественник елки, вестник приближающегося рождества., Четыре свечи, четыре недели до сочельника: каждое воскресенье зажигают по свече, и она горит всю неделю».

Рождество (Weihnacht) — самый большой праздник у немцев: «Über Weihnacht kein Fest, über des Adlers kein Nest» (нет праздника больше рождества, как нет гнезда выше орлиного)[440]. Такое значение рождества объясняется не только тем, что это большой церковный праздник, но до XVII в. оно было началом года, а в прошлом в это время имел место у древних германцев большой праздник середины зимы — Mittwinterzeit.

В XIX — начале XX в. в городах, а с конца XIX в. все больше и в деревнях, рождество становится семейным праздником. Во многих областях страны (протестантских, а также уже и в католических) одаривание детей было перенесено со дня св. Николая на рождество. В отдельных местах, однако, еще разыгрывались представления на духовные сюжеты, главным образом на католическом юге.

В сочельник или «святой вечер» (heiliger Abend, Christabend) стараются закончить все работы по дому, ибо потом наступает самое важное время в году — «Двенадцатидневье» (Zwölften), когда большинство работ запрещено. В этот день убирают двор и дом, пекут различные булочные изделия, готовят кушания, украшают елку. День накануне рождества — постный день. Праздничная трапеза устраивается в отдельных местах до рождественской мессы, в других (особенно католических) после мессы, глубокой ночью. Так, в некоторых деревнях Нижней Саксонии шли к мессе на пустой желудок[441], в других же северных областях (Голштинии, местами на севере Вестфалии) старались, напротив, вечером плотно и жирно поесть. Отсюда и название святого вечера (Vullbuks-awend, Bullbuksowend, Dickefretensobend) — вечер с полным желудком[442]. Объясняли этот обычай так: «чтобы быть сильным при встрече с духами». В некоторых местах уже вечером дарили подарки, в других дети клали на ночь шапку на стол, чтобы утром найти в ней подарки.

В XIX в. подарки получали и дети, и взрослые. Женщины дарили изделия своей работы. Подарки на рождество приносил Христос-младенец в сопровождении различных масок. В некоторых местах в роли Христа-младенца выступала девочка или молодая женщина.

В Рейнланде местами в рождественский вечер появлялись две девушки, одетые в белые одеяния, украшенные лентами и бисером, одна изображала Христа-младенца, другая — его слугу. Они ходили по домам, где есть дети, и дарили подарки. Иногда Христа-младенца сопровождали те же люди в масках, что и св. Николая. С распространением елки подарки, особенно в городах, стали класть под елку.

Елка у немцев в том виде, как мы ее знаем, начала распространяться с конца XVIII в. из Эльзаса и лишь к концу XIX — началу XX в. проникла довольно широко и в сельские местности и распространилась в других странах. До появления елки в качестве рождественского дерева дома и хлева украшали к Новому году зелеными ветками. Этот обычай известен с древних времен. В жилой избе украшали ветками образа святых и стены, крестообразно прибивали их над входом в хлев, в подвал, на кухне. Еще и в 30-е годы нашего столетия местами (например, в Вестфалии) продолжали украшать дом ветками ели. Во многих областях ветки или маленькие деревца подвешивали к потолку. Обычай подвешивания деревца к потолочной балке сохранился в ряде мест до наших дней, например, в округе Заальфельд в Тюрингии (ГДР), где он еще бытует не только в отдаленных деревнях, но и в селениях, расположенных около больших дорог вдоль р. Заале и в некоторых районах Верхней Саксонии. Память о подвешенных деревцах сохранилась и в районах к юго-востоку от Гарца.

Не во всех областях в качестве новогодней зелени служили ветки ели. Наряду с ними использовали омелу (в Вестфалии, Голштинии и др.), бук (Гессен, Швабия и некоторые другие земли), тис (в Тюрингии), можжевельник (в Баварии). О том, что бук предшествовал ели в некоторых местах, свидетельствуют сохранившиеся до наших дней названия елки буковым деревом (Buchsbaum — в Швабии, Bosbääm, Busbääm — в Гессене и других местах ФРГ)[443].

В Эльзасе уже издавна предпочитали ель и под рождество ее ставили, а не подвешивали.

Сведения о елочках, поставленных на столах и украшенных яблоками, сахарными изделиями и облатками, восходят уже к первой половине XVI в. В начале XVIII в. такие ёлочки ставили и в других областях, но свечей на них еще не было. Первые сведения о рождественском деревце со свечами относятся ко второй половине XVII в. (в Ганновере). Но это еще была не одна большая ель, а маленькие буковые деревца со свечами на каждой ветке. Постепенно вместо нескольких маленьких деревцев стали ставить одну большую елку. К XIX в. елки появились и на рождественских ярмарках. Еще в 1785 г. на ярмарке в Лейпциге елки не было, а в 1807 г. в Дрездене их было уже много.

Таким образом, первые елки в том виде, как мы их знаем, — со свечами и украшениями, появились только в конце XVIII в. и в течение столетия распространились во многих странах.

Западногерманский этнограф Вилли Крогманн присоединяется к мнению известного немецкого этнографа О. Лауфера, что свечи на елке появились под влиянием церковной символики[445].

Зелени и свету приписывалось апотропеическое действие. И на рождество свету и огню придавалось большое значение. На Новый год издавна, даже в античности, дом украшали зелеными ветками, считая, что это гарантирует человеку в новом году здоровье и счастье. С переносом начала года в XIV в. на рождество постепенно стали в этот день украшать дом зеленью. С развитием дешевого фабричного изготовления свечей из стеарина и парафина представилась возможность употреблять их в большем количестве, и тогда, по-видимому, и вошло в обычай зажигать свечи на елке. Это вызвало в свою очередь развитие промысла (главным образом, в Эрцгебирге) резчиков подсвечников для елки. Для мальчиков вырезали подсвечники в виде фигурок горняков, для девочек — в виде ангелов.

Некоторые исследователи (Могк, например)[446], считают, что предшественницами елки были ветки вишни, слив, яблонь, которые ставили в воду еще до рождества с тем, чтобы они распустились и зацвели к святкам. Считали, что пробудившиеся к жизни силы растения перейдут на человека и животных. С этой верой связан и обычай стегать людей «прутом жизни» (чтобы живительные соки перешли в человека). Но ветки вишни, слив и яблонь не всегда распускали листочки или зацветали, что вызывало разочарование и даже страх; вероятно, они постепенно и были заменены вечнозеленой елкой.

Одновременно в этот период в восточных областях — в В. Саксонии сложился обычай строить рождественские пирамиды, вырезанные из дерева, украшенные свечами, цветами из цветной бумаги, фигурками и вечнозелеными ветками. Первые сведения о пирамидах относятся к началу XIX в. (1810 г. в Берлине; 1825 — в Гамбурге)[447], однако к этому времени они, видимо, были уже на востоке и севере Германии довольно распространенным явлением. В XX в. они почти полностью (за исключением отдельных мест в Эрцгебирге) были вытеснены елкой.

Ясельные представления (Krippendarstellungen) в новейшее время утратили свой былой блеск: но в качестве пережитка их прежнего значения под елку иногда ставили ясли[448]. А в Эрцгебирге и некоторых других местах, вопреки обычаям, сложившимся после Реформации, клали в церкви в ясли вырезанную из дерева и закутанную в белую одежду фигурку ребенка.

Во многих немецких областях, особенно католических, к рождественской мессе шли в 12 часов ночи, кое-где в 4 часа утра (Рейнланд) или в 6 часов. Еще в 1930-е годы в Баварском лесу ежегодно направлялись в полночь к церкви процессии, участники которых были наряжены мифическими персонажами: Иосиф и Мария с ребенком в колыбели, два пастуха и кнехт Рупрехт; возглавляли процессию ангел и святые Мартин, Николай и Петр. Под звон колоколов вносили дитя в церковь и клали в ясли.

В 12 часов начиналась месса, пели главным образом пастушеские и духовные песни[449]. В прошлом подобные шествия, отдельные сценки и диалоги были широко распространены. На юге Германии и в Австрии рождественские игры развились в настоящие драматические представления. Ясли с ребенком в них были непременным предметом в церкви в святую ночь. В настоящее время елки ставят и в церквах. В Рейнланде, особенно в районах, граничащих с Нидерландами, напротив, елка еще и в 1920-е годы в селах была редкостью и само рождество в его новой форме (семейный праздник с одариванием) уступало в значении дню св. Николая. В городах же все больше распространялось празднование рождества в семье, хотя церковь все ревностнее устраивала ясли, которые стояли до сретения (Mariä Lichtmess, 2 февраля)[450]. Многое из ясельных представлений вобрал в себя кукольный театр. Постепенно елка проникла даже и на кладбища — в Кёльне, например, все чаще на рождество стали ставить маленькую елку на могилах родственников.

После возвращения из церкви у католиков имела место праздничная трапеза, непременным блюдом которой была свинина (или свиные колбасы) с квашеной капустой. По немецкой пословице «иметь счастье» (Schwein haben) — буквально значит «иметь свинью». Квашеная капуста считается целебным средством. По поверью, тот, кто ест кислую капусту на Новый год, будет весь год здоровым. Когда хотят пожелать кому-нибудь счастья, говорят «Leb wohl, ess Kohl» (живи хорошо, ешь капусту). Даже скоту в рождественскую ночь дают зеленую капусту.

На севере Германии «святой ужин» (heilige Mahl) устраивали до мессы. Придавалось большое значение выбору и числу блюд. Обычно их было 7 или 9. Предпочитали кушанья, несущие в себе зародыш жизни: рыбную икру или селедку и карпа, горох, бобы, мак, яйца, просяную или ячменную кашу (в последнее время эти злаки вытеснил рис), маковые клецки. После еды в Целле светили под столом и искали рассыпанные по полу зерна: какого вида злака зерен больше найдут, тот и лучше уродится[451].

В городах главные рождественские блюда — гусь и карп (в некоторых местах карпа готовили только на Сильвестра). В Гамбурге и земле Шлезвиг-Голштейн главной рождественской едой был карп, в сельской местности — свинина, в некоторых местах — свиная голова.

К рождеству, как и к другим праздникам этого времени, много пекли различных по форме булочных изделий и пирогов. В последние десятилетия многие из них не пекут уже дома, а покупают в булочных. В некоторых местах правом выпечки ритуального печения обладали специальные пекари, например пекари в Рейнланде изготовляли крендель (Brezel). Повсюду в В. Саксонии и других восточных областях в XIX в. хозяйки выпекали специальный каравай[452]. В Вестфалии в сельской местности пекли огромный ржаной хлеб, часть которого съедали в 1-й день рождества, при этом вокруг хлеба ставили 3 лампы, второй раз от него отрезали на Новый год и в третий раз в день трех королей, только в этот раз в две лампы наливали так мало масла, что они гасли уже во время еды. Остатки хлеба отдавали скоту 2 февраля[453]. В разных областях пекли изделия различной формы: так, в Оснабрюке в форме зайца (символ плодородия) и коня, в Тюрингии — женщины с колесом, в других местах — в форме кольца, звезды, колес, оленя, плетенки и т. д. Часть этих печеных изделий дарили, часть съедали сами, часть давали скоту[454]. В Саксонии, а также и в некоторых других районах в святой вечер ставили прибор и для члена семьи, умершего в истекшем году.

Большое значение в некоторых областях Северной и Западной Германии придавалось в то время обновлению огня в очаге. Широко известный еще и в наши дни в некоторых западных странах обычай зажигания рождественского полена у немцев почти исчез повсеместно, но в XIX в. был еще в некоторых районах Вестфалии, Н. Саксонии, Рейнланде.

В Вестфалии выбирали довольно увесистый чурбан или часть ствола плодоносящего дерева или дуба, который тащили к очагу лошадьми, он и составлял основу нового огня наступающего года[457].

В Горном Эйфеле в середине XIX в. также разжигали в очаге в святой вечер полено (Shristbrand). В день трех королей обуглившиеся остатки его клали в помещение, где хранилось зерно, считая, что они предохранят его от потравы мышами. Подобный обычай известен и в Люксембурге, где он сохранялся до конца XIX в.[458] Во многих других местах золу от этого полена рассеивали на полях по посевам и даже добавляли скоту в корм[459].

Неоднократно, начиная с раннего средневековья, издавались запреты на обычай «рождественское полено», однако остатки этого обычая просуществовали до XX в.; он исчез в связи с исчезновением открытых очагов.

Вообще свет, огонь играли большую роль в рождественском празднике. В прошлом в Тюрингии, Франконии и Швабии был распространен обычай шествия с факелами под открытым небом. В Шлезвиге местами еще был обычай катить огненное колесо.

С Рождеством, и в частности со святым вечером, много было связано примет о погоде и урожае[460]. Светлый день, звездная ночь под рождество предвещают урожай и благополучие скоту.

Если во время обеда в сочельник солнце осветит обеденный стол — уродятся яблоки, если с вечера в этот день будет ясно, без дождя и ветра, а утром на рождество — солнечно, то уродится виноград и будет много вина. Если в рождественскую ночь летят снежинки, то хмель хорошо обовьется. Хорошо это и для овса. Полагали также, что погода с вечера до полуночи под рождество определяет погоду в 1-й четверти января, с полночи до утра 1-го рождественского дня — погоду во 2-й четверти, погода с утра до полудня соответствует 3-й четверти января, с полудня до вечера — 4-й и так до дня трех королей определяют погоду всего года. Главное значение, однако, имеет погода в день трех королей. Если в этот день погода сухая, то все эти предсказания сбудутся, если — сырая, то нет. Считали, что через 11 недель после рождества должна начаться весенняя пахота.

Были и приметы другого характера — магические. Так на рождество стол следовало покрывать платком, из которого сеяли прошлым летом[461]: много в нем было зерна — много будет удачи в следующем году. В Эрцгебирге был распространен обычай, как и в других восточноевропейских странах, расстилать в святой вечер солому под столом. Как и в некоторые другие праздники, плодовые деревья обвязывали соломой, клали на их ветви обрядовое печение и другие дары, даже колбасу; трясли плодовые деревья. Так как животноводство всегда играло в хозяйстве немецких крестьян важную роль, то скот в эти дни также не оставляли без внимания. На севере давали скоту обильный корм, в том числе и праздничные печения, остатки рождественской еды, лошадям — зеленую капусту. В Шлезвиге скоту давали на рождество 7 или 9 видов еды. Но в то же время нельзя было в святой вечер наливать воду скоту в корыто в хлеву, ибо «родившееся дитя — Христос» должен лежать в сухом месте. Нельзя было к животным обращаться в святой вечер, называя их собственными именами. По поверьям, животные в эту ночь могут говорить человеческим голосом, поэтому к ним подходят молча[462].

Вечером в 1-й день рождества семья собиралась вокруг елки и пела «Stille Nacht, heilige Nacht» («тихая ночь, святая ночь»), «Ihr Hirten erwacht» и другие рождественские песни. В протестантских землях в этот вечер, прежде всего, звучал хорал Лютера. Со временем, с ростом атеизма горожане постепенно отказывались от этих песнопений, сохранялись они в деревнях.

В святой вечер, как и на Андрея, Томаса и другие праздники, много гадали. В Тюрингии на рождество вытягивали солому из крыши, полученного в наследство дома, если находили в ней зерно, то год, по поверью, должен быть счастливым[463].

Времени между рождеством (бывшим когда-то Новым годом) и днем трех королей, почитаемым у немцев большим, наивысшим Новым годом (Grossneujahr, Hochneujahr), придавалось большое значение. По мнению народа — это время, когда особенно оживлялась деятельность различных духов (отголоски древнегерманского праздника середины зимы).

Свое название это время получило или по числу дней между рождеством и днем трех королей (12 — Zwölfte, zwölf Nächte, Twölwen, twiälf Nächte или 13 — Dreizehn, Dreetehn, Dritteien, drüttien Dage, de Drütteijenten, de Dritteinster), или же как промежуточное время между началом старого и высокого Нового года (Zwischennächte, Zwischen-den-Jahren, Unternächte — в Фогтланде), как дни судьбы (Lostage, Lösungsnächte — от Эрцгебирге до Лаузитца, в Эйфеле) или же из-за веры в разгул духов в это время (Rauhnächte, Rauchnächte, Spucknächte — в Баварии и других местах) и в редких случаях как святые дни (hilgen Tage, heilige zwölf Nächte — в Вестфалии, Эйфеле, Зигерланде). По большей части эти понятия включали время от св. Томаса до дня трех королей, но местами были и отличия. В Баварии в это понятие включались первоначально лишь 3 или 4 ночи (Томаса, рождественская, новогодняя и на трех королей), позднее уже время от Томаса до Нового года, во Франконии и Мекленбурге также и 12 дней после Нового года. Это было время шествий духов и душ умерших.

По поверьям, бытовавшим у немцев, в эти дни ночами по воздуху проносился «Дикий охотник» (wild Jäger) с его свитой, а к детям являлась фрау Холле (персонаж, тождественный Перхте), которая одновременно карает и нерадивых прях.

В некоторых местах Нижней Саксонии считали, что в эти 12 ночей появляется Водан (древнегерманский бог бури и мертвых), именуемый здесь Хаккельбергом (Hackelberg). Летит он со своей свитой и 12 собаками под громкое гиканье. На левом берегу Везера называли подобный Хаккельбергу образ «Langwams» или «Fürige Drake». Вера в появление дикого охотника была распространена широко. В народе считали, что Хаккельберг имеет друзей и врагов, друзьям он что-то приносит, а у врагов — отбирает[464].

В это время имели место и многочисленные шествия масок. В Бранденбурге, например, прежде появлялся всадник на белом коне (Schimmelreiter) в виде важного путешествующего господина с охотником, двумя поварами и слугами. В области Руппина он прибывал вместе с Христом и феями (фей изображали мужчины, переодетые женщинами). Иногда он приходил и в дом, где собирались женщины на посиделки. Маски были самые разнообразные — аист и козел, медведь в гороховой соломе, «бык» в овечьей шкуре с рогами (Pelzbock). Появлялись Клас, Рупрехт, Руклас и другие, одетые в вывороченные мехом наружу шкуры, с большой бородой, с лицом, вымазанным сажей, с мешком на спине, наполненным яблоками, орехами, печеными фруктами, и с березовым прутом или веткой в руке[465]. Дети верили, что Христос-дитя, который приносит подарки, также появляется с неба на белом коне. Поэтому они ставят на ночь ведро с водой и кладут охапку сена для лошади, а для Христа-младенца — пирог.

В Уккермарке две старые женщины изображали сцену спора лета с зимой. В Аннаберге и некоторых других местах к этим дням очищали гумно в сарае, чтобы духи в ночь на рождество могли там плясать и справлять свою мессу. В их честь готовили особые блюда, часть которых оставляли на ночь для них. Во многих местах на ночь оставляли на столе еду для умерших. Считали, что духи могут предсказать будущее, и пытались научиться понимать их язык, особенно женщины. С конца XIX в. все эти обычаи чаще носят развлекательный характер.

На 12 дней существовало много запретов и примет, связанных с верой в духов и нечистую силу.

В Рейнланде и Эйфеле, хотя и там бытовали представления о шествиях духов под водительством Водана, эти дни были, прежде всего, днями покоя, святыми днями. В это время прекращались некоторые службы и работы. Так, например, нельзя было ехать в лес, ибо лес хотел иметь покой в это время, если нарушался этот запрет, то могло случиться несчастье[466].

Почти повсеместно в эти дни нельзя было прясть, ибо в противном случае лен не уродится, а на овец нападет вертячка (Мюнстерланд), нельзя вывозить навоз, а то на следующий год из дома выедет катафалк или же околеет скот. В Брауншвейге считали, что в случае вывоза навоза волк задерет скот; когда же волки вывелись в этой области, стали говорить, что лиса задерет гуся или куница — голубя[467].

В это время запрещалось есть стручковые, ибо они считались едой духов, запрещалось произносить вслух названия животных: волка, лису, крысу и мышей.

Нельзя было чинить что-либо, ибо иначе весь год будешь ходить в рваных штанах. Нельзя ничего давать взаймы. Нельзя было стирать белье и вешать его в доме на поперечную балку или на улице на изгородь. Тому, кто это сделает, придется одевать покойника в новом году.

Распространено было также поверье, что если в это время умирал в деревне мужчина, женщина или ребенок, то в следующем году соответственно умрет 12 мужчин, женщин или детей. В некоторых местах (Бранденбург) считали, что если умрет кто-то в течение этих 12 ночей, то в следующем году умрет в этой деревне 13 человек.

Целый ряд примет был связан с погодой и видами на урожай. Если в это время на плодовых деревьях много снега, много будет плодов. Если с крыши не каплет, корова даст мало молока[468]. Если ветер дует, будет плодородный год. На Сильвестра ставили 12 солонок или же клали 12 долек лука, соответствующих 12 месяцам, и посыпали их солью: согласно поверью, тот месяц будет влажным, какому соответствует отсыревшая под утро долька лука. По двенадцати дням судили о погоде 12 месяцев (каждый день соответствовал определенному месяцу). Если ясно, солнечно будет в 1-й день — год счастливый, если на 2-й ясно — будет дороговизна, на 5-й — уродятся фрукты, на 7-й — трава будет хорошая, на 8-й — много рыбы и птицы[469] и т. д.

Считали, что если между рождеством и Новым годом штормило, то надо ждать войны.

В промежутке между рождеством и Новым годом праздновали христианские праздники — 2-й день рождества (день св. Стефана, покровителя лошадей) и 3-й день рождества (день Иоанна Евангелиста). В день св. Стефана (26 декабря) в некоторых местах коневладельцы делали пожертвования церкви, бедным людям дарили «хлеб Стефана» (Stephansbrot), применяли некоторые защитные средства для сохранения своих лошадей. В Зауерланде конюхи жертвовали свечу в честь святого. В этот день происходило освящение лошадей.

День Стефана в ряде мест был днем, когда батраки и прислуга меняли хозяина. Уходящему работнику давали ковригу хлеба (Laib). Друзья сопровождали его до жилища нового хозяина. В пути они пели, стреляли и раздавали куски этого хлеба. По поверью, употребление такого хлеба избавляет на целый год от зубной боли и болей в спине. Это их «странствие» (до Нового года они были свободны и предавались в эти дни разгулу) называют «Steffelslab», «Steffenslaub»[470]. В этот день в послеобеденное время устраивались и шествия детей, в каждом доме они выпрашивали яблоки, которые им подавали через окно. Молодые парни стегали девушек березовым прутом, обвязанным красной лентой. Этим же прутом касались плодовых деревьев и говорили: «принесите много плодов».

27 декабря, на третий день рождества, день Иоанна-Евангелиста, в церкви происходило освящение вина. Этот обычай бытовал в ряде мест (Кельне, например) и в XX в. Во время службы в этот день после освящения происходило причастие (глоток вина) — Johannisminne, обладающего якобы целебными свойствами.

28 декабря в день Невинных детей в южных областях дети стегали прутьями и палками взрослых (Pffertag), а в Швабии это был день одаривания детей[471]. Обычаи этого дня мало сохранились.

Приближался Новый год. У древних германцев начало Нового года не было приурочено к какому-то определенному дню. В средние века оно неоднократно меняло свои даты. Первоначально Новый год у немцев начинался на пасху, с 1310 г. для всей Германии начало года было перенесено на рождество, с Реформацией вспомнили о 1-м января, но лишь с 1691 г. окончательно был установлен Новый год на 1-е января[472], хотя в народных представлениях долго еще отмечались и другие дни начала года, чем и объясняется сходство обычаев, приуроченных к разным дням.

Немцы празднуют канун Нового года, день Сильвестра. В вечер этого дня (Ohljohrsabend, Sylvesterabend) до самого недавнего времени был распространен обычай мужчинам и взрослым парням собираться по уговору в каком-нибудь доме или харчевне, где они выпивали и играли в карты. Около 12 часов ночи взбирались на столы, стулья, скамьи и с ударом колокола в 12 часов «впрыгивали в Новый год» и шумно приветствовали его. В некоторых местах парни и неженатые мужчины с ударом колокола в 12 часов выходили из дома к околице деревни и оттуда шли, останавливаясь у каждого дома, где есть невеста, желали хозяевам счастья в новом году, стреляли. По значению семьи и достоинствам девушки определялись число выстрелов и стиль поздравления. В некоторых местах парней благодарили и угощали[473]. В деревнях на Везере ближе к полуночи через всю деревню несли в ящике соломенную куклу, одетую старой женщиной (символ уходящего года) и, когда било 12 часов, бросали ее через голову в пруд или ручей, а в ящик сажали избранную специально для этого в деревне красавицу, во всех отношениях безупречную, с золотой короной на голове и в белом платье (олицетворение Нового года) и несли ее с пением в деревню. У дома, владелец которого должен был иметь 50 и более моргов собственной земли, останавливались, торжественно справляли Новый год. «Новогодняя королева» обязательно должна была выйти замуж в том же году, иначе, по поверью, она останется старой девой[474].

В самый момент смены года поднимался страшный шум. Молодые парни бушуют на улицах, щелкая кнутами, звеня цепями, стреляя, трубя, поют и желают нового счастья. В Мюнстерланде влюбленные стреляли под окнами девушек, их приглашали в дом и угощали. В других местах пели в музыкальном сопровождении серенады. Иногда молодые парни стреляли в честь пастора, чтобы получить деньги. Обычно трубить в рог и петь было прерогативой ночных сторожей (сборы за это составляли часть оплаты их труда), а к ним уже присоединялись толпы молодежи. Иногда молодежь действовала на свой страх и риск. На домах, которые удостаивали своим вниманием гуляющие, они писали новое число года и прибивали или рисовали сердце или осла, судя по отношению к хозяевам дома.

В Новый год все стараются поздравить друг друга (Prost Neujahr!). Дети ходят и поздравляют родственников, соседей, крестных и за это получают подарки. В городах стремятся поздравить своих клиентов письмоносцы, сборщики мусора (в Кельне), молочницы и получают в виде благодарности за поздравления деньги. Владельцы булочных, молочных лавок и харчевен делают подарки своим постоянным покупателям. Прежде был распространен и обычай дарить что-либо всем членам семьи. В сельской местности священник делал круговой обход прихода, так называемый Hafergang. К новому году пекли самые разнообразные крендели, фигурное печенье в виде кольца, в форме S или ромба, веночки и т. д.

Во многих местах поздравления с Новым годом длились до 6 января, до дня трех королей. Широко распространены письменные поздравления. Когда в Мюнстере[475] хозяйка делит новогодний пирог среди членов семьи, она ударяет каждого кулаком в грудь и говорит:

Иногда и на Новый год запекали в пирог бобы или, как в Ритберге, полотняную ленточку. Тот, кто находил эту «начинку» становился «бобовым королем» (Bohnenkönig) и получал подарки.

В северонемецких землях звонили в колокола для благословения льна и овса[476]. Иногда с гор в долины на Новый год приходили бедняки, чтобы подработать, они пели старинные песни.

В восточном Брауншвейге мальчики-школьники ходили с поздравлениями от дома к дому, щелкая кнутом. Один выходил и поздравлял:

Дети получали немного денег или съестное. Если хозяева не давали подарка, то им желали плохого года и всяких несчастий. В некоторых деревнях Брауншвейга в начале XX в. в новогоднюю ночь хоры мальчиков пели духовные песни.

Девушки в эту ночь много гадают — так же, как и в другие праздники.

Крестьянин же в новогоднюю ночь или утром на Новый год идет в сад, обвязывает плодовые деревья соломенным жгутом, чтобы они в новом году хорошо плодоносили. В некоторых местах считают, что это надо делать между 12 и 1 часом ночи молча. Прежде поздравляли деревья с Новым годом и втыкали пфеннинг в кору, вознаграждая за прошлогодний урожай.

Целый ряд примет был связан с едой в Сильвестровский вечер (Oljohrsawend). Тот, кто первый вставал из-за стола, первым должен был умереть. Если после еды первым выходил из-за стола мужчина, то корова должна была отелиться резвым бычком, если женщина — телочкой[477]. Тот, кто в ночь на Новый год сядет на перекрестке дорог среди двух прислоненных друг к другу борон, увидит, как пляшут черти. В ходе вечера появляется старая женщина, известная в различных немецких землях под разными именами (Aschenmöhm, Frau Holle и др.), она несет котомку с золой на спине и ударяет ею непочтительных и одаривает смиренных[478].

У протестантов Нижней Саксонии переход к Новому году начинался со службы в церкви в 6 часов вечера. Остаток вечера проводили некоторые в раздумье, пели духовные песни, читали молитвы. Женщины брали в спальню библию или молитвенник, чтобы при первом пробуждении в Новом году открыть его, и текст того места, где открыта страница, будет руководящим началом в новом году. Молодежь собиралась в каком-нибудь доме; много ели, но пили умеренно, «впрыгивали» в Новый год, вслед старому бросали дубинку и говорили «Gott sei Dank, dass du vorbei bist» (Хвала богу, что ты прошел)[479].

Девушки гадали: нужно зажечь в спальне свечу, поставить на стол миску с водой, мыло и полотенце, а самой, раздевшись, залезть под стол, с ударом полночи должен суженый войти в комнату. Чтобы приворожить парня, которого она любит, девушка должна была в новогоднюю ночь завернуться с головы до пят в белую простыню и так идти в полночь к его дому. По пути она должна рассеять тремя пальцами узкую стежку семян льна от собственного дома до его, в конце пути трижды перевернуться, при этом назвать имя парня и затем быстро вернуться домой.

Существовал ряд суеверий и магических приемов, связанных с новогодней ночью. Чтобы лен хорошо уродился, надо чтобы прялка в вечер на Новый год была обмотана льном.

Устраивались и маскарадные шествия парней. Один изображал Бодана, он был в меховой шапке, лицо вымазано сажей. Он трубил в коровий рог и скакал на палке с конской головой, покрытой белым полотном. Владелец двора, которого посетит «дикий охотник», должен ему что-то дать.

На Новый год ели то же, что и на рождество, много пекли. В некоторых северо-западных районах пекли новогодний пирог из гречихи (Picker). В Оснабрюке пекли фигурный хлеб в виде зайца (заяц — символ плодородия)[480]. В Бранденбурге ко дню Сильвестра пекли булочные изделия в виде лошадей, собак, свиней и т. п., в прошлом они предназначались, прежде всего, в качестве новогоднего дара скоту[481].

Завершает рождественский цикл большой праздник трех королей. Считают, что день прибавился после трех королей на петушиный шаг. В последний раз зажигают елку, после чего ее разбирают. В церкви к этому дню святят воду, соль и мел. Дом и двор окуривают, чтобы изгнать нечистую силу, на двери и воротах освященным мелом пишут три начальные буквы имен трех королей (K + M + B) с крестами (в XX в. покупали в лавке бумажку с напечатанными буквами и приклеивали ее к двери) и окропляют дом и двор святой водой. Соль клали в маслобойку против колдовства и в суп от болезней, добавляли и в корм скоту. Вечером еда была обильнее и жирнее, чем обычно. Поэтому в Баварии называют эту ночь «жирной ночью» (die feiste Rauhnacht). На ужин должны быть поданы непременно 3 блюда: овсяное, ржаное и молочное варево (Dreimahlsnacht); прежде было 9 видов кушаний.

Вечером (Hofabend, Vorabend) повсеместно мальчики, одетые обычно в белые балахоны, с коронами на голове ходили от дома к дому и пели. Они изображали трех королей: у одного из них (Балтазара) лицо вымазано сажей и он нес звезду на длинной палке; Каспар и Мельхиор его сопровождали. При входе в дом они пели: «Es führt drei Könige Gottes Hand durch einen Stern aus Morgenland» (ведет трех королей божья рука при помощи звезды с Востока). Каждый раз при слове «звезда» Балтазар стучал палкой в пол. В Вестервальде пели:

После получения подарков благодарили и прощались со словами:

В северной части страны Балтазар выметал все несчастье из дома веником[483].

В Мюнстермайфельде молодежь разыгрывала легенду о трех королях. Представление сопровождалось хором певцов. На сцене появлялся Ирод с обнаженным мечом, его слуга, святые три короля, овчары, ангелы. И актеров, и певцов вознаграждали лакомствами и деньгами[484].

В некоторых местах (Брауншвейге) хождение со звездой запрещалось властями уже в XVI в., но и в этих местах «шествие королей из мавританской земли» отмечали еще в 1880 г.[485]

Широко был распространен еще в нашем столетии обычай выбора «бобового» короля (откуда и название вечера «Hofabend» — выбор короля и его двора). В Кельне, где в соборе хранились «мощи» трех королей, устраивали вечером накануне или в день трех королей общественный «бобовый бал», совмещавшийся до 1914 г. с маскарадом[486]. Здесь делили огромный пирог с запеченным бобом, и та, которой доставался кусок пирога с бобом, становилась «бобовой королевой». Иногда в пирог запекали черный боб (король) и белый (королева). Устраивались такие общественные балы и в других местах.

В кругу семьи в последние десятилетия выбор делался уже и посредством записочки, на которой было написано слово «Bohnenkönig», или же запекали миндаль вместо боба. Иногда глава семейства писал на дне тарелки снизу «король» и «королева», те, у кого оказывались тарелки с этими надписями, становились «королем» и «королевой». Был и другой аналогичный прием — мать семейства писала эти слова на стуле снизу.

В XX в. этот обычай распространился и на другие праздники — свадьбу, день рождения — и превратился в развлечение. По мнению некоторых исследователей, обычай «бобового короля» пришел к немцам из Франции и Англии.

Так как три короля считались патронами путешествующих, то часто путники приходили в Кельнский собор на поклонение, о чем писал еще Вальтер Скотт в романе «Квентин Дорвард». Из собора уносили они различные «небесные письма» в качестве талисмана против невзгод в пути и болезней. Существовала вера в то, что прут, срезанный в день трех королей и названный их именами, — волшебный жезл. Если хотели найти золото, следовало его назвать именем Каспара, серебро — Балтазаром, воду — Мельхиором[487]. Но ночь на трех королей была и самой опасной из 12-и: стаи мертвецов, король Ирод, а особенно Перхта и Холле проносятся в ночи. В Баварии поэтому день трех королей называли «день Перхты». В эту ночь детей клали под колыбель, чтобы их не увидела Перхта — похитительница маленьких детей. На ночь на окне оставляли еду для Перхты[488], если утром тарелка была пустой, это считалось хорошим признаком. В этот день опять устраивали шествия масок, с гиканьем, и звеня цепями, они прибивали подкову к дому супругов, у которых не было детей. По сведениям из XV в. в Баварии в ночь на 6 января клали под стол лемех, чтобы он был благословлен для начала ранней весенней пахоты.

В Эйсфельде (Тюрингия) в ночь трех королей после полуночной службы, музыки и духовных песен, с криком «сжечь фрау Холле» разжигали огонь.

С кануном и днем трех королей связано много примет и суеверий. Если на трех королей не все рождественские пироги съедены, якобы, нужно ждать несчастья. На трех королей не должно быть льна на прялке, иначе за каждую нить ждет пряху несчастный год (Зигерланд).

В эту последнюю из 12 ночей также гадали, как и на Новый год, в дни адвента и рождества, обвязывали деревья соломой, чтобы они лучше плодоносили.

По этой ночи определяли погоду на год: каждый час ночи соответствовал определенному месяцу. Если накануне трех королей вечер ясный и солнечный — то будет много вина в новом году. Мороз же на трех королей предвещает болезнь овец и порчу лугов кротами. Если на трех королей луна растет, то поднимутся цены на все, если же она на ущербе — то год будет хороший и все подешевеет и т. д.

Днем трех королей по существу заканчивается зимний цикл народных праздников и обычаев.

Рассмотренный материал свидетельствует о том, что в основе большинства обычаев немцев лежит забота о хлебе насущном: об урожае, о поголовье скота, о благополучии людей. В известной мере в них сохранились и остатки языческих верований, веры в душу, различных суеверий. Церковь же использовала все это в своих целях, приурочив дни святых к традиционным праздничным дням, народного календаря.