Французы Л.В. Покровская

Календарные обряды, сосредоточенные вокруг трех основных зимних праздников: рождества, Нового года и дня Королей или Эпифании, представляют цикл церемоний, называемых во Франции «Двенадцать дней» (Douze jours).

Но уже задолго до декабря, завершая хозяйственный год, готовясь к зиме, французский крестьянин не только принимал реальные меры, чтобы обеспечить урожай будущего года, но и стремился также предугадать это будущее; следуя приметам, совершая те или иные обряды, он хотел заручиться благополучием.

Ноябрь — месяц, когда приближение зимы настойчиво дает о себе знать, и французские поговорки напоминают о зиме уже с начала этого месяца.

В день Всех святых 1-го ноября говорят:

La Toussaint venue

Quitte la charrue.

Подходит день Всех святых,

оставь свой плуг.

11 ноября, в день св. Мартена, о начале зимы говорят уже более определенно:

Si l’hiver va son chemin

Il commence à la Saint-Martin.

Если зима идет своим путем,

Она начинается на день св. Мартена.

В это время заканчивают посевы озимых, удобряют почву.

Si tu veux avoir du grain,

Sème ton blé à Saint-Martin.

Если хочешь получить урожай,

Сей хлеб на св. Мартена.

После 23 ноября, дня св. Клемента, сеять озимые уже не принято.

Важная веха в ритме сельскохозяйственных работ — день св. Катерины 25 ноября. В ноябре сажали деревья (поговорка: «На св. Катерину каждая веточка пускает корень»), заканчивали помол зерна, так как со дня св. Катерины прекращали работу водяные мельницы. Согласно легенде, св. Катерина была девственницей, поэтому ее считали покровительницей молодых девушек. В старину именно молодая девушка украшала статую святой в церкви, подобно тому как в античную эпоху украшали статуи богов в дни, им посвященные. В недавнем прошлом в этот день, именуемый catherinettes, улицы наполнялись толпой веселых девушек в нарядных чепчиках. Так возникла ироническая поговорка: «Mieux vaut mauvais mari, que bonnet jolie» (лучше плохой муж, чем красивый чепчик). В деревнях устраивались балы, инициаторами которых были девушки. В Париже и других городах «катеринет» — праздник молодых мастериц и портних.

Ко дню св. Катерины зима начинает устанавливаться, иногда уже выпадает к этому времени снег, хотя в большей части страны появление снежного покрова связывают с днем св. Андрея (30 ноября).

A la Sainte-Catherine

L’hiver s’achemine,

A la Saint-André

Il est acheminé.

На св. Катерину зима идет,

На св. Андрея она уже пришла.

О появлении снега на день св. Катерины гласит поговорка:

La Sainte-Catherine

Amène la «farine».

Св. Катерина приносит муку (т. е. снег).

Снег, выпавший на день св. Катерины, чаще тает, снег же выпавший позже, на день св. Андрея, может сохраниться надолго.

Neige de Saint-André

Peut cent jours durer.

S’il neige à la Saint-André

L’hiver est déjà commencé.

Снег св. Андрея

Может лежать сто дней.

Если на св. Андрея выпал снег,

Значит, зима уже началась.

День св. Андрея нередко совпадает с началом адвента, предрождественского поста, к которому приурочиваются многочисленные обряды и обычаи.

Земледельцы особое внимание уделяли в это время наблюдениям за погодой, предсказывая погоду на зиму. Благоприятным знаком считалось, если к этому времени выпадает снег. Недаром говорят: «Снег, выпавший до рождества, стоит ста экю»[96].

Христианская церковь рассматривает адвент как время духовной подготовки к празднованию рождества. В Галлии эта подготовка заключалась в строгом посте и покаянии. В противоположность обычаям, основанным на традициях галльской церкви, адвент в Риме рассматривался как веселое время подготовки к пришествию Христа и не носил никакого покаянного оттенка. Когда в VIII в. франкская церковь приняла романскую литургию, адвент в Риме, период веселья и ликования, вступил в состязание с адвентом галльским, значительно более древним. Его главная черта — очищение от грехов. По прошествии нескольких веков была принята новая форма празднования адвента, примиряющая две традиции. Рим принял пост и покаянный характер галликанского адвента, тогда как старый обычаи галликанской церкви, по которому этот период растягивался на шесть-семь недель, уступил место римской традиции четырехнедельного поста[97].

Адвент (во Франции он называется «Avent») включает, как правило, четыре воскресенья, т. е. три полные недели плюс от одного до шести дней, в зависимости от того, на какой день приходится рождество.

Тем не менее, в различных диоцезах Франции продолжительность адвента варьирует: так, в департаменте Од он длится восемь дней, в Шаранте 10 дней, в Арьеже, Перигоре и области Руэрг Адвент начинается вечером со дня св. Люции (13 декабря) и заканчивается вечером 24 и т. д. В департаменте Авейрон этот период называется Nodolet (малое рождество), в департаментах Од и Арьеж — Nadalet, в Бушдю-Рон — Nouvelet, в области Руэрг — Calendes, в Лимузене — Avenamen[98].

Давние и противоречивые церковно-христианские традиции, связанные с этим периодом, наслоившиеся на древние народные представления, в которых осеннее увядание природы ассоциировалось с разгулом зловещих сил мрака, определили, по-видимому, двойственный характер народной обрядности этого периода. В некоторых областях Франции долгое время сохранялись представления об адвенте как об опасном периоде. Так, в Лотарингии верили, что в этот период бродят души тех, кто умер насильственной смертью. В Нормандии полагали, что это пора, когда особой властью обладают колдуны и колдуньи, в Пикардии считалось, что оборотни в это время бродят по полям и мешают людям идти к вечерне. В Франш-Конте и в некоторых местностях Бургундии строго соблюдался древний церковный запрет жениться во время адвента[99].

И в то же время адвент — период развлечений. Именно во время адвента почти повсюду начинали распевать рождественские песни не только дома, но и на улицах. В некоторых городах местные власти оплачивали музыкантов, исполнявших рождественские песни на улицах города. В Бретани было принято, чтобы мальчики и девочки посылали друг другу куплеты рождественских песен. Мальчики, переодетые герольдами, каждое воскресенье ходили по деревням с рождественскими песнями.

В Провансе развлечения молодежи заключались в том, что в течение всех четырех недель адвента молодые люди исполняли серенады девушкам, которых они выбрали в невесты; каждая девушка готовила к сочельнику пирог, отмеченный особым номером и своим именем, и передавала его выборному руководителю молодежи. Два дня спустя после рождества молодежь собиралась на площади и устраивала торги, своеобразный веселый аукцион: самый молодой из собравшихся показывал пирог, называл имя его хозяйки, все провозглашали похвалы ее красоте и хозяйственным талантам. Деньги, вырученные от этих торгов, шли на оплату деревенского скрипача[100].

Праздники отдельных святых, которые приходятся на период адвента, не связаны непосредственно с циклом рождественских обрядов. 1-го декабря — день св. Элюара-зимнего, покровителя кузнецов, каретников, ювелиров, это праздник корпоративный и профессиональный. Св. Варвара, чей день отмечают 4 декабря, считается защитницей от насильственной смерти, покровительницей пожарников, моряков, каменщиков и различных ремесленников. Покровительствует она якобы замужним женщинам. К св. Варваре обращаются во время грозы, предполагается, что она может защитить от молнии.

6 декабря — день св. Николая. С этим днем связаны приметы наступающей зимы. К св. Николаю обращаются молодые люди с просьбой устроить женитьбу или замужество. День св. Николая во многих провинциях Франции известен как детский праздник. Особенно популярен этот святой в Пикардии, Шампани, Лотарингии, Эльзасе, Франш-Конте. От св. Николая ждут дети подарков. Накануне дня св. Николая, в ночь с 5-го на 6-е декабря они выставляют у камина свои башмачки и чулочки, которые утром оказываются наполненными сладостями. Св. Николай считается покровителем провинции Лотарингии, и здесь св. Николай не только даритель, но и воспитатель, который одаривает послушных детей и наказывает детей непослушных. В этом ему помогает его помощник отец Фуэтар — «отец секущий» (Père Fouettard).

В некоторых городах, в Нанси, Меце, например, в дома, где есть школьники, приходили ряженые, в которых можно было узнать св. Николая и отца Фуэтара; они спрашивали детей об их успехах и по заслугам одаривали их или наказывали. Иногда родители платили лицам, исполняющим эти роли. Этот обычай, скорее буржуазный, чем народный, имел место еще в 1930-е годы[101].

День 8 декабря был посвящен св. Деве, и в народе сохранил название Notre Dame des Avente. Народных обычаев, связанных с этим днем, немного, но известно, что в исторических областях Ангумуа и Перигор было принято в этот день печь блины и подкидывать их на сковородке, как это делается обычно на сретение. Подбрасывая блин на сковороде, приговаривают: «Подпрыгивай, блин, принеси зерна». Это магическая формула — заклинание урожая[102].

Особое значение приписывалось трем четвергам, предшествующим рождеству. Тексты XVI в., относящиеся главным образом к восточным областям страны, Эльзасу и Франш-Конте, гласят, что в каждый из указанных трех четвергов ночью парни и девушки ходили от дома к дому, стучали в двери, песней извещали о приближающемся дне рождения Христа, желали доброго нового года. Их одаривали сливами, яблоками, орехами, иногда давали им и небольшую сумму денег. Этот обычай, сохранившийся в Эльзасе до конца XIX в., не всегда был безобидным, иногда он принимал грубые формы. Так, в департаменте Нижний Рейн, каждый четверг во время адвента назывался Schlempelnacht; молодые люди бросали в окна хлебные или кукурузные зерна. В последний четверг адвента они собирали разные гремящие предметы и устраивали «кошачий концерт» (шаривари́) перед каждым домом. Один из участников этой церемонии прятался под окном с тряпкой, вымоченной в нечистотах, и, если кто-либо из хозяев дома проявлял любопытство к происходящему и выглядывал в окно, ему в лицо летела грязная тряпка[103].

Как правило, эти шумные шествия на адвент сопровождались сбором пожертвований, исполнением песен (chansons de quêtes), подобных тем, которые слышались и в рождественский сочельник, и на Новый год, и в день королей. На адвент совершались обряды чисто аграрного характера.

В некоторых областях Нормандии и Орлеане было принято зажигать на полях огни, которым приписывались магические свойства изгонять вредителей полей: кротов, полевых мышей, гусениц. Зажигать огни могли лишь дети в возрасте до 12 лет, и, если у крестьянина не было детей такого возраста, он приглашал детей соседа или родственника. Вооружившись горящими головнями, дети бегали по полям, поджигали приготовленные заранее возле деревьев пучки сена и соломы, бросали соломенные факелы на ветви, восклицая при этом:

Taupes, chemilles et mulots

Sortez, sortez de mon clos

Ou je vous brûle la barbe et les os.

Arbres, arbrisseaux

Donnez-moi des pommes à minot.

Кроты, гусеницы, полевые мыши,

Уходите, уходите с моего участка.

Или я вам сожгу бороду и кости.

Деревья и деревца, дайте мне мино яблок[104].

25 декабря заканчивается предрождественский пост, наступает кульминационный момент зимних календарных праздников — рождество. В различных провинциях Франции рождество имеет свои диалектальные названия. На юго-востоке это названия, производные от латинского calendae: Calendo — в Провансе, Chalande — в Дофинэ, Calèno, Chalènos — графстве Ницца (совр. департамент Приморские Альпы). Итальянское Natale, производное от латинского Dies Natalis («день рождения»), в Южной Франции, в провинциях Каталонии и Нижнем Лангедоке приняло форму Nadal, в Гаскони и Лимузене — Nadau. На западе — в Жиронде, Шаранте, Пуату, Анжу — употребляют названия с корнем nau, nô. В остальной части страны — чаще всего встречаются диалектальные вариации от Noël, Noue, No-ié. В настоящее время все это многообразие наименований вытесняется ставшим общефранцузским Noël. Общего мнения об этимологии этого слова нет. Возможно, что оно происходит от Dies Natalis подобно Nadal. Некоторые ученые считают Noël производным от Novella, bonne Nouvelle по аналогии с nouveau («новый»), которое на старофранцузском писалось neuel, novel[105].

Рождество — это во Франции один из важнейших праздников года. Однако многие французы лишь из рассказов стариков знают о том комплексе древних языческих обрядов, направленных на благополучие семьи, дома, хозяйства, переплетенных с церковно-христианскими обрядами, которые прежде сопровождали этот праздник, так же, как и другие основные праздники цикла: день Нового года и день Королей.

Христианский праздник рождества, приуроченный ко дню зимнего солнцестояния, митраистскому празднику рождения «Непобедимого солнца», предвещавшего близкое возрождение природы, всегда был окрашен радостными тонами. Хотя религиозное содержание рождества для многих утрачено, для всех французов это радостный праздник преддверия Нового года, надежд на лучшее будущее.

По старой традиции, в канун рождества вся семья, близкие родственники стремятся собраться вместе за праздничным столом, для которого и в наше время готовят некоторые традиционные кушания. Задолго до праздника в деревнях начинают откармливать гусей и индеек, режут свиней, заготавливают кровяные колбасы. «Декабрь — месяц праздников и кровяных колбас», — говорят французы. Запеченая свиная голова, кровяная колбаса, жареный гусь или индейка — некогда ритуальные, а ныне традиционные рождественские блюда. Горох, фасоль, бобы, чечевица — зерна, заключающие в себе зародыш ростка, непременно использовались для приготовления ритуальной еды и, так же, как сладости, ритуальный хлеб, пироги, фрукты, орехи, каштаны, были обязательной принадлежностью рождественской трапезы. В каждой местности издавна готовят свои излюбленные блюда, ставят на стол фрукты и овощи из своего хозяйства. Изобилие блюд на праздничном столе считалось залогом благополучия и богатства семьи.

Трапеза, которую совершали в канун рождества, перед тем, как семья отправлялась к рождественской мессе, нередко готовилась только из постных и десертных кушаний, при этом соблюдалось традиционное число блюд. В Провансе, например, для праздничной трапезы, называемой здесь le gros souper, стол накрывали тремя скатертями, что, как полагают, должно было символизировать святую Троицу; на столе обязательно стояли три блюда с зелеными всходами зерна и три свечи. В число семи традиционных блюд входили суп с шалфеем и чесноком, шпинат или кушание из трески, зеленые и черные маслины, приправленные перцем, замаринованные в свежем оливковом масле, жареная рыба, цветная капуста, сельдерей или кардон в анчоусном масле, улитки. Десертных блюд было обычно тринадцать, «в память о Христе и 12 апостолах»: это виноград, финики, миндаль, сливы, апельсины, зимние груши, яблоки, маринованная цедра, конфитюр из айвы на виноградном мусте или виноградное варенье, нуга белая и черная, круглые лепешки на молоке и расщепленная в форме креста большая, круглая плоская лепешка на растительном масле.

К рождеству готовился и специальный рождественский хлеб (Pain Calendal), который украшали зеленью, остролистом или омелой. Хлеб этот разрезали на части: одну часть обязательно выделяли для бедных, выделяли также долю для домашних животных и долю для умилостивления водной стихии: рыбаки и моряки бросали в море, чтобы задобрить его, кусочек рождественского хлеба[106].

Многие рождественские обряды связаны с культом предков, с культом умерших родственников. Во многих областях Франции, и в частности на юге, верили, что в рождественскую ночь умершие возвращаются в свой дом, и поэтому готовили для них специальные блюда: молоко и кушанья, приготовленные на молоке из трески, фасоли, моркови. Оставив все это на столе в освещенной комнате, закрывали дверь, чтобы возвратиться в дом лишь после мессы[107]. Для умерших оставляли на столе все, что оставалось от рождественской трапезы, а на следующий день раздавали все это бедным.

Полвека тому назад в некоторых областях страны еще сохранялся древний обычай разжигать в домашнем очаге накануне рождества обрядовый огонь, так называемое рождественское полено. В более раннее время этот обычай очень широко бытовал. Он исчезал либо видоизменялся по мере того, как очаг с большим каменным навесом заменялся плитой; в последнем случае вместо большого традиционного полена употребляли маленькое, которое могло уместиться в топке плиты[108]. Полено, помещаемое в очаг, имело обычно свое особое местное название. Довольно часто употреблялись названия, производные от латинских truncus, coxa, cippus с определением «рождественское»: de Noel, de Nadal, de Chalande. В Восточной Франции это tronc, tronche, в Вогезах — cuisse, в провинциях Берри, Бурбоннэ, Марше, Пуату, Ангумуа — cosse, на Корсике — ceppo di Natale, в Савойе и Каталонии употребляется термин tison, среди названий местного происхождения часто употребляется souche. На юге Франции полено называли cacho-fio, cache-fuec, это же наименование иногда обозначает и праздничную трапезу. В Северной и Центральной Франции наиболее употребим термин trefoir, который, как считают многие фольклористы, означает «три огня». Иногда рождественское полено называют так же, как рождество: Chalendon (деп. Дром), Charendon (Нижние Альпы), Chalandon (деп. Ардеш), Chalindo (деп. Лозер)[109].

В тех областях, где обычай разжигания рождественского полена бытовал, единообразия в обряде не отмечалось ни в том, что касалось породы дерева, формы его (полое или цельное), ни в его размерах, ни в манипуляциях, которые над ним совершались, ни в его «освящении», ни особенно в продолжительности его горения, которое даже в одной области могло варьировать от нескольких часов до нескольких дней.

Рождественское полено должно быть твердой породы, чтобы гореть медленно и долго — это единственное качество, которое требовалось повсеместно. Березовое дерево, которое горит ярко и быстро, почти не использовалось для рождественского полена (исключение составляли лишь некоторые области: Бурбонне, Верхняя Сона, Ор-е-Луар, Буш-дю-Рон). Почти повсюду для рождественского полена выбирали фруктовое дерево, отдавая предпочтение, в зависимости от местных условий, яблоне, сливовому, оливковому, иногда же пользовались дубом или буком. Выбор того или иного дерева был продиктован стремлением обеспечить урожай определенного вида фруктов, используя магические свойства, которыми, как полагали, обладал сжигаемый ствол дерева. Дуб и бук употребляли главным образом тоже для того, чтобы заручиться урожаем их плодов, которые до конца средних веков составляли крестьянскую пищу и лишь позже стали служить кормом для скота.

Предполагалось, что магические свойства рождественского дерева могут быть усилены, если окропить его вином. Это делалось в областях: Ангумуа, Сона и Луара, Бресс, Корсика, Верхние Альпы, Дром, Ду, Верхние Пиренеи, Сена, Сена и Марна, Гар, Ардеш, Графство Ницца, Прованс, Буш-дю-Рон. В иных областях полено обрызгивали растительным маслом, как в Верхних Альпах, что должно было обеспечить хороший урожай винограда, слив, олив. Защитить себя от злых духов и всякого рода дурных воздействий, от колдуний и колдунов можно было, посыпав полено солью или полив его водкой[110].

Французский ученый Арнольд ван Геннеп, вопреки мнению многих исследователей, считает, что здесь не было культового обряда, «обожествления» рождественского полена, которое считалось бы воплощением божества, солнца или Иисуса-младенца. Здесь имел место, по его мнению, магический акт, способствующий плодородию. Рождественское полено, а также головни от него и зола обладают, как предполагается, самыми разнообразными магическими свойствами. А. ван Геннеп приводит свидетельства, относящиеся к XVIII и началу XIX в., когда уголь и золу от рождественского полена тщательно собирали; предполагалось, что они способны исцелять людей от болезней (Булонне, Ниверне, Шаранта, Арьеж и др.); что они могут якобы предохранить скот от падежа (Луар и Шер, Ньевр, Перигор); добавленные в питье для коров, они помогают при отеле; защищают якобы поля и сады от вредителей; брошенные в колодец с питьевой водой, они предохраняют воду от заражения (Нормандия, Шампань). Золу от рождественского полена перемешивали с семенами, считая, что это может защитить посевы от головни. В некоторых местностях разбрасывали эту золу на полях и в садах, чтобы обеспечить их плодородие. В области Монбелиар, у стволов деревьев посыпали золу, чтобы получить большой урожай фруктов; во французской Каталонии прежде каждый вечер от рождества до дня Королей собирали золу и на следующий день разбрасывали ее на полях, чтобы способствовать посевам; считалось, что особенно повышается урожай картофеля. Зола, сохраненная в белье, предохраняла дом от несчастных случаев. Несгоревшие остатки полена обладали также магическими свойствами, поэтому их хранили в течение года, чтобы использовать для зажжения нового рождественского полена.

В Бурбонне головню от рождественского полена переносили в новый дом при переселении. В области Мессен хозяйка дома сама переносила в новый дом остатки рождественского полена и кусочком от него разжигала огонь в новом очаге в тот момент, когда вешали очажную цепь.

Очевидно, в этом акте проявлялись отголоски древних представлений о «семейном очаге». Однако А. ван Геннеп отрицает связь этого обряда с культом семейного очага, он считает, что в данном случае совершается лишь магический акт перенесения из одного дома в другой защитных свойств, приписываемых рождественскому полену[111].

Почти повсюду во Франции известен был обычай зажигать сохраненные головни во время грозы, чтобы предохранить дом от попадания молнии. Иногда с этой целью хранили головни на чердаке.

Искры от рождественского полена также несли определенные магические функции: чем они ярче и обильнее, тем больше якобы обладали очистительными свойствами, а также способствовали плодородию. Семья обычно вооружалась каминными щипцами, скребками и прочими инструментами, все стучали по горящему полену, стремясь извлечь как можно больше искр, приговаривая при этом: «столько бочонков вина, сколько искр», «столько овец, сколько искр», «столько мер зерна, сколько искр» и т. д. В некоторых областях (Арьеж) обилие искр служило добрым знаком того, что в доме будет свадьба.

Магические заклинания, которые произносились над поленом, заключали обычно также просьбу сохранить и в будущем году семью в том же составе, или пожелание, чтобы она увеличилась, а также, чтобы большой — приплод был у скота[112].

В некоторых областях Франции было принято в полое рождественское полено прятать подарки для детей, особенно сладости и сухие фрукты (Бургонь, Франш-Конте, отдельные местности в Берри, Гасконь, Каталония).

Так как рождественскому полену в народе приписывался священный характер, его боялись осквернить: по древнему поверью считалось, что если человек сядет на полено, то он обязательно заболеет.

В некоторых областях Франции наблюдались попытки христианизации обряда. Рождественское полено окропляли святой водой, верили в то, что к очагу, в котором горит рождественское полено, приходят обогреться ангелы (Пюи-де-Дом, Арьеж) или души умерших членов семьи (Пю-де-Дом, Морбиан, Лозер). Иногда самый старший из семьи перед горящим рождественским поленом читал определенную молитву, при этом члены семьи становились на колени и крестились. На полене ножом вырезали крест, иногда чертили его головней от прошлогоднего рождественского полена или растопленным воском от священной свечи; иногда полено разжигали от огня свечи, взятой в церкви (Ницца); чистили очаг и приводили в порядок комнату, перед камином ставили чистый стул, чтобы св. Дева могла посидеть у огня и перепеленать младенца Иисуса. Происхождение многих элементов христианизации сравнительно позднее и навеяно иконописью, религиозной скульптурой, яслями в церкви, представляющими рождение Христа[113].

Обычай разжигать коллективные костры, устраивать вокруг них хороводы, прыгать через огонь, так же, как обычай устраивать шествия с зажженными факелами, сохранялись в некоторых провинциях Франции в XIX в. Эти обряды, в которых выражалась вера в очистительную и живительную силу огня, приурочивались к тому или иному празднику рождественского цикла. Костры разжигали обычно накануне дня Нового года или дня Королей. Возможно, что некогда повсюду разжигали костры и в рождественский сочельник, но в XIX в. этот обычай сохранился лишь в некоторых провинциях — Каталонии, Гаскони, Дофине, Бретани и Пикардии (в Пикардии особое значение придавалось «чистому огню», добытому трением дерева о дерево). Повсюду же в день рождества, который издавна считался семейным праздником, предпочтение отдавалось «рождественскому полену», обряду, связанному с семейным очагом.

Важным моментом рождественско-новогоднего цикла обрядов, с которым связывались представления о будущем благополучии дома и семьи, были хождения молодежи или детей по домам с поздравлениями и добрыми пожеланиями, одаривание поздравляющих — ритуал, восходящий к языческому чествованию новолетия и вошедший в рождественскую обрядность всех европейских народов.

Этот обряд, аналогичный русскому колядованию и называемый во Франции tournées de quêtes, не везде совершался в одни и те же дни. В некоторых областях было принято колядовать накануне всех главных праздников цикла, в других лишь накануне некоторых дней[114].

Церковные власти во Франции неоднократно издавали эдикты, запрещающие этот языческий обряд под предлогом того, что «во многих сельских приходах имеют место злоупотребления…; во время этого сбора пожертвований устраиваются увеселения, вернее гульбища с танцами и безнравственными и преступными песнями»[115]. Колядующие могли получить разрешение церковных властей лишь при условии, если в пользу церкви выделялась известная доля от полученных даров. Нарушение этого условия влекло за собой повторные запреты.

Церковные документы и эдикты полиции конца XIV, а также XV–XVI и XVII вв., запрещающие этот обряд, содержат и его описания. В Эльзасе, например, в конце средних веков, а возможно и раньше, можно было выделить четыре категории колядующих. Одну из категорий составляли школьники, иногда руководимые учителем. Они ходили с поздравлениями и собирали подарки, начиная с дня св. Николая и до дня Королей. Особую группу составляли дети из церковного хора, участвовавшие в обряде в связи с детским праздником и днем Невинных младенцев. Устраивали колядование члены корпораций (ремесленных, церковных и др.), называемых в Эльзасе Königreich, а в других французских провинциях Reinage, которые ежегодно избирали «короля» и «офицеров», устраивали грандиозные пиршества. И, наконец, колядовали группы юношей и девушек (старше 14 лет), нередко ряженые. Это послужило поводом к изданию в Страсбурге эдикта 1483 г., запрещающего, «чтобы кто бы ни был, мужчина или женщина, духовное лицо или мирской человек, являлся в дома собирать пожертвования одетый в лохмотья или на крестьянский манер, либо ряженый каким-либо иным образом, будь то днем или ночью»[116].

В обряде колядования, сохранявшемся в XIX в., а местами и в начале XX в., главными участниками были дети школьного возраста или в редких случаях молодые люди. Колядование детей из церковного хора прекратилось с окончательным запрещением детского праздника в XVII в. После революции 1789 г., упразднившей корпорации, прекратилось организуемое ими колядование.

Большая часть сведений об обряде колядования относится к XIX в. И лишь в некоторых областях обычай сохранялся и в начале нашего века; он исчез почти повсюду после второй мировой войны. Уже в XIX в. возникло и развилось новое отношение к обряду, которое изменило и его смысл. Раньше дети ходили с поздравлениями ко всем жителям деревни или хутора, но постепенно обряд стал расцениваться как нечто подобное попрошайничеству, и дети богатых родителей стали воздерживаться от участия в нем из боязни прослыть бедными. И действительно, во многих областях участие в обряде стало уделом детей бедняков, либо он свелся к тому, что с поздравлениями стали ходить лишь к родственникам, близким соседям или друзьям.

Наблюдения, проведенные в период с 1910 по 1939 г. в департаменте Ардеш, провинции Лангедок, отражают общие тенденции в развитии этого обряда. Здесь было отмечено девяносто местностей, где с поздравлениями ходили дети небольшими группами, заходя во все дома поселков и городов; в сорока шести местностях дети поздравляли только родственников, друзей, соседей. В десяти местностях колядовали лишь дети бедняков.

Не так давно, в 1950-х годах, обычай колядования сохранялся в Оверни, хотя и здесь он постепенно свелся к визиту к родственникам, крестному и крестной.

В том виде, в каком он сохранялся в XIX в., обряд заключался в том, что группа детей или молодежи накануне или в день праздника ходила от дома к дому, обращаясь к хозяевам с песнями-просьбами (chansons de quêtes). Колядующим дарили сушеные фрукты, яблоки, апельсины, сладости, орехи, пироги, иногда вино, яйца, муку, колбасные изделия или небольшую сумму денег. Для одаривания колядующих в некоторых областях изготовлялся особый хлеб[117].

Дары, полученные коллективно или отдельными лицами, называются étrennes, от латинского strena, strenae. Предполагалось, что новогодние или рождественские подарки обладают силой магического воздействия и, так же, как пожелания здоровья, благополучия, служили добрым предзнаменованием. Не случайно слово étrenne означает не только «подарок», но и «почин».

Обряд колядования, дары, полученные колядующими, и действующие лица обряда известны в стране также под разными диалектальными названиями, по значению идентичными названию коляда. Таковы guillaneu (Ангумуа, Сентонж), aguilaneuf (Анжу), aguillaneu (Бурбонне), guilanneuf (Бургонь), eghinane, eghinat (Бретань) и т. д.[118]

В XVI в. сам новогодний праздник также назывался l’Aguilaneuf.

Единого мнения об этимологии этого термина нет. Согласно одному из наиболее распространенных взглядов, это понятие восходит к кельтскому времени и связано с представлением об омеле (gui) как о священном растении, которое друиды срезали золотым серпом. Выражение Au gui l’an neuf — «с омелой на новый год» могло означать «благополучие в новом году»[119].

Песни-просьбы, с которыми колядующие обращались к односельчанам, нередко начинались и заканчивались рефреном, заключающим эти названия, например, «Aguignette, aguignon — Coupez nous un petit croûton» («Агинет, агинон! Отрежьте нам кусочек»). Эти песни не носят религиозного оттенка, они содержат требование подаяния, перечисление ожидаемых подарков, восхваляют достоинства хозяина дома, а также содержат обещание счастья, удачи, хорошего урожая, например:

Trois compagnons sont arrivés

Devant la porte d’un chevalier,

Gentil seigneur l’aguilloné

Il faut donner aux compagnons.

Три спутника пришли

К дверям рыцаря,

Благородный рыцарь, агийоне,

Спутникам надо дать подарок.

(Гасконь)

Aguignette, aguignon

Coupez-nous un petit croûton,

Si vous ne voulez pas le couper,

Donnez le nous tout entier.

Aguignette, aguignon.

Агиньет, агиньон,

Отрежьте нам маленькую горбушку,

Если не хотите отрезать,

Дайте нам весь хлеб целиком.

Агиньет, агиньон.

(Иль-де-Франс)

В качестве колядок пелись также песни эпические, столь любимые в средние века жонглерами и трубадурами, песни, которые долгое время составляли репертуар уличных певцов. Темы песен немногочисленны и исполнялись лишь в некоторых областях Франции.

В случае отказа одарить колядующих песня заканчивалась угрозой, которая в наши дни могла бы рассматриваться как грубость, но первоначально она заключала магический смысл: невыполнение обычая должно было повлечь непосредственное наказание.

Si vous voulez rien nous donner

Nous saccagerons vos vergers

Hacherons vos potages

Nous chaponnerons tous vos coqs

Etranglerons vos poulets.

Если вы не хотите ничего нам дать,

Мы разорим ваши сады,

Изрубим овощи,

Обезглавим петухов,

Передушим цыплят.

(Пуату)

Колядующие нередко выполняли свои угрозы: опустошали сады скупцов, опрокидывали повозки, бросали иголки в колодец.

Иногда наказание должно было реализоваться через магическую силу слова:

Si cela ne vous plaît pas

Que les travons vous tombent

Sur les talons.

Если это вам не нравится,

Пусть потолок обрушится на вас.

(Бургонь)

Que Dieu vous donne des rattes en grand nombre

Ni chien ni chat pour les attraper

Point de bâton pour les tuer.

Пусть бог пошлет на вас крыс;

Ни собаки, ни кошки, чтобы их изловить,

Ни палки, чтобы убить их[120].

(Франш-Конте)

Все эти песни составляют особый жанр, отличный от рождественских гимнов и рождественских песен, называемых так же, как и рождество, noëls.

Если chansons de quêtes — заклинания, якобы несущие благополучие хозяйству, то noëls — песни, прославляющие рождество; восходят они к пасторальным фарсам средневековых рождественских мистерий. Сцены рождения Христа, которые разыгрывались в средние века в церкви, сопровождались обычно пением рождественских песен и танцами пастухов («bergerettes»). И хотя еще в VI в. церковники запрещали их, рождественские танцы вопреки всему продолжались и дожили до XIII–XIV вв.[121]

Рождественские песни исполняли в церквах еще сравнительно недавно. Так, до Великой Французской революции крестьяне французской Фландрии являлись в церковь одетые пастухами, с пастушьими посохами и пели рождественские песни во время ночной и утренней мессы. В некоторых деревенских церквах южных французских провинций еще в XIX в. каждый прихожанин, входя в церковь до начала официальной службы, запевал рождественскую песнь на свой выбор, не заботясь об едином звучании[122].

Написанные образованными людьми, духовными лицами, а иногда и поэтами, рождественские песни составили содержание многочисленных сборников. Рождественская поэзия в XVI–XVIII вв. была одним из очень популярных литературных жанров, хотя восприятие ее народом было весьма поверхностным. Только в южных окцитанских провинциях Франции благодаря талантливым поэтам XVII в. Пьеру Гудули, Николю Саболи и поэтам провансальского возрождения середины XIX в., фелибрам Руманилю, Мистралю и другим рождественские песни приобрели особый местный колорит и стали неотъемлемой частью провансальской песенной традиции.

Первоначально рождественские песни исполнялись на мотив литургического песнопения, но позднее, особенно в XVII и XVIII вв., вошло в обычай слагать рождественские песни на мотив народных или любовных песен, пасторалей, нередко даже танцевальных мелодий или модных в то время водевильных или оперных арий. Религиозный сюжет этих песен нередко переплетался с весьма вольными мотивами.

Среди рождественских песен есть песни-просьбы, обращенные непосредственно к младенцу Иисусу, некоторые песни содержат историю рождения Христа. Наиболее популярны во Франции песни пастухов, в которых рассказывается о том, как ангелы принесли весть о рождении Христа, о путешествии пастухов в Вифлеем, о дарах, которые пастухи принесли для младенца и матери[123].

В рождественские дни принято одаривать не только колядующих. В эти дни дети получают подарки от родителей, крестных, а также от мифических персонажей, связанных с именами святых, либо представляющих вымышленные образы. Это св. Мартен, почитаемый в области Дюнкерк, св. Николай, известный в этой роли в северо-восточной Франции, «Отец Ноэль» (Пер Ноэль, Père Noël), Père Chalande, «Отец Январь» (Пэр Жанвие, Père Janvier), младенец Иисус.

Наблюдения А. ван Геннепа показали, что по сравнению с другими европейскими странами — Германией, Швейцарией, скандинавскими и славянскими странами — олицетворения цикла 12 дней во Франции не носят ярко выраженного магико-религиозного характера. Эти персонажи сравнительно многочисленны у эльзасцев, лотарингцев, в провинции Франш-Конте, но в южных провинциях страны они неизвестны. Подарки, которые приносят детям персонажи, наделенные сверхъестественными чертами, не обладают никакими особыми свойствами, они не освящены, даже если ими одаривают «святые», так же, как не считаются священными подарки, развешанные на елке. Это обычные угощения, подобные подаркам, которые дети получают от родителей и крестных.

Если св. Мартен известен как одаривающий детей лишь в небольшой области Франции, то св. Николай значительно более популярен.

В некоторых областях Франш-Конте св. Николай отождествляется с «Отцом Ноэлем» (Père Noël): в шляпе с широкими полями, с посохом в руках он ходит по домам и осведомляется у родителей, были ли их дети послушными.

Ван Геннеп, опираясь на данные многих местных авторов, утверждает, что Пер Ноэль явление сравнительно позднее во французском фольклоре. Другие исследователи считают, что жонглёры XIII в. были первыми, кто олицетворял рождество, путешествуя от замка к замку и распевая веселые песенки, славящие рождение Христа[124].

Во многих провинциях Франции представления о Пер Ноэле появились недавно, придя на смену представлениям об «Отце Январе» (Père Janvier), каковые были в департаменте Сона и Луара и отдельных местностях Дофине, о св. Мартине и св. Николае (Фландрия, Бельфор), о младенце Иисусе (отдельные местности Дофине и в Лотарингии). Есть мнение, что Париж и его окрестности были центром, откуда распространилось представление о Пер Ноэле англо-саксонского типа: высоком старике с белой бородой, в меховой шапке и широком красном плаще, иногда отороченном горностаевым мехом или белой кроличьей шкуркой. Время появления этого персонажа в Париже и окрестностях не установлено, в провинциях же, в Дофине, Руссильоне первые упоминания о нем относятся к 1940-м годам, в департаменте Арьеж (пров. Лангедок) представление это имело место в середине XIX в.[125]

Представления о Пер Ноэле быстро распространились в городах и даже в деревнях, так же, как и рождественское дерево, через благотворительные общества и всякого рода учебные заведения без официального нажима, но скорее, как проявление коллективной тенденции, свидетельствуя о рождении нового фольклора. Клод Леви-Стросс считает, что развитие, значение и формы, в которых проявляется культ Пера Ноэля, является прямым результатом влияния США. Огромные елки, установленные на перекрестках и главных улицах города, иллюминированные ночью, специальная изукрашенная оберточная бумага для рождественских подарков, поздравительные рождественские открытки, сбор пожертвований на площадях и улицах, ряженые «Пер-Ноэли», принимающие просьбы детей в больших магазинах, — все это, по мнению Леви-Стросса, явления, привнесенные извне и привившиеся на французской почве недавно[126].

Но другие считают, что нельзя объяснить американским влиянием происхождение этой обрядности, так как это влияние могло быть только вторичным. Появление в Америке этого обряда связано, как можно полагать, с немецкой иммиграцией. Образ американизированного Father Christmas равнозначен принятому и несколько измененному персонажу немецкой обрядности — «Рождественскому человеку» (Weinnachtsmann).

Во Франции Пер Ноэль никогда не был объектом какого бы то ни было религиозного культа, не пришел на смену представлению о каком-либо божестве. Роль этого образа в современных рождественских праздниках вызывает неудовольствие в церковных кругах. Со стороны церковных властей предпринимались даже попытки уничтожить новый обычай на том основании, что рождественские праздники в той форме, в какой они теперь проходят, теряют религиозный характер[127].

В некоторых французских провинциях господствует представление о том, что рождественские подарки детям разносит младенец Иисус (Petit Jésus, Enfant Jésus), подобно известному в романской Швейцарии Bon Enfant, в Германии и Эльзасе Christkind.

В Эльзасе, в отдельных областях, младенца Иисуса представляли мальчиком, который обходил дома, где жили дети, в сопровождении Ганса Траппа, персонажа, подобного отцу Фуэтару, и одаривал или наказывал их. Родители перед домом ставили стакан вина для младенца Иисуса, к ставне окна привязывали пучок сена для его ослика. В некоторых эльзасских деревнях ряженые, представлявшие эти персонажи, должны были танцевать в домах. По деревне ходили обычно несколько таких пар. Иногда младенца Иисуса представляла девочка, одетая в белое, и сопровождал ее мальчик с мешком, набитым сеном, с вилами в руках, чтобы пугать непослушных детей.

В Лотарингии — это была девочка, одетая в белое. Она приносила детям елочку в 20–30 см, увешанную сладостями и орехами.

В других французских провинциях, хотя и не повсеместно, в Оверни, Шампани, Гаскони, Лангедоке, Иль-де-Франсе, Лионне, Руссильоне было представление о том, что младенец Иисус в ночь под рождество приносит подарки — орехи и сладости детям, но ряжения здесь не было. В провинции Орлеан, разжигая рождественское полено, полагали, что здесь у камина будет греться младенец Иисус; в местности Совиньи был обычай расстилать солому на чисто вымытом полу, а утром, убирая ее, смотреть, не положил ли младенец Иисус сюда зерна[128].

По сравнению с другими европейскими странами, в частности с Германией и Швейцарией, представление об Иисусе-младенце во Франции распространено не столь широко, оно не относится к основным компонентам французского фольклора, хотя в настоящее время это представление широко популяризируется. Оно часто встречается в романах писателей регионалистов, в рождественских сказках, которые ежегодно публикуются в периодических изданиях, включаются в программы радиопередач[129].

Среди обрядов, составляющих церковный ритуал празднования рождества, которое в средние века церковь отмечала с особой пышностью, до наших дней во Франции сохранилось очень немногое.

Лишь в экспозициях этнографических музеев можно встретить изображение некогда очень торжественной церемонии, называемой в Провансе Pastrage: пастухи, одетые в свои широкие плащи, пастушки с корзинами фруктов торжественным кортежем, под звуки флейты и тамбурина направлялись к ночной мессе, следуя за украшенной лентами повозкой с ягненком. После определенных церемоний, танцев с ягненком на руках, его вручали священнику. Одновременно выпускали в церкви и птиц[130].

В некоторых областях Прованса искупительной жертвой была маленькая птичка королек, или крапивница, и церемония приношения ее церкви получила название «праздник королька» (fête du roitelet). Молодежь деревни старалась в декабре поймать эту крошечную птичку и в рождественскую ночь, привязав ее к шесту, несла в церковь, чтобы живую вручить священнику, который отпускал ее. Некогда птичку убивали; этот обычай исчез уже в XVIII в. В городе Эксе как след этого обычая осталась забава детей свистеть во время мессы в небольшие глиняные свистульки в виде птички. Включение мотивов соловьиного пения в органную музыку также считалось продолжением той же традиции[131].

Религиозные мистерии, которыми славилась средневековая Франция и которые в рождественские дни принимали форму пасторальных мистерий, разыгрываемых в церкви, особенно популярны были на юге страны. Некогда это были народные представления. То, что сохраняется в наши дни в Провансе, приобрело уже несколько искусственный характер. И сейчас, ежегодно или через год, в течение всего января в некоторых деревнях Прованса проходят представления пасторалей; но теперь они превратились в зрелища, организуемые многочисленными в Провансе церковными корпорациями, католическими кружками и благотворительными обществами. Кроме классических сценариев, созданных в прошлом веке, немало текстов создается и современными писателями, радеющими о возрождении старых традиций. Обычно дается представление различных вариантов одного сюжета: ангелы возвещают пастухам о рождении Христа, жители деревни отправляются в Вифлеем, их путешествие сопровождается забавными или волнующими эпизодами. Роли нередко из года в год исполняют те же актеры-мужчины на провансальском языке, а ангел вещает на французском[132].

С религиозным драматическим искусством тесно связано и устройство рождественских ясель, небольших ниш, в которых с помощью фигурок, выполненных из дерева, фарфора или, как это наиболее принято сейчас, из обожженной и раскрашенной глины, представлены различные сцены, иллюстрирующие легенду о рождении Христа. Ритуал, введенный католической церковью в XIII в., в XVI в. принял во Франции силу обычая. Ясли стали устраивать не только в церкви, но и дома, незадолго до Рождества. В течение нескольких недель они остаются нетронутыми, разбирают их на следующий день после Сретения (2 февраля).

В южных провинциях Франции, в Дофине, Провансе, Лангедоке, Гаскони, Руссильоне, Каталонии изготовление рождественских ясель (называемых crèche, а в различных диалектальных вариантах grepio, grupi, presép, либо belén, Bételen от Bethléem, a также nativités, nativeta, natibita[133]) и фигурок к ним, называемых santones, превратилось в подлинное народное искусство. Домашние ясли, изготовленные в подражание церковным, отличаются народным характером и далеки от условного изображения церковных ясель. Здесь перед нами не только сцены евангельского сюжета, но и живые картины народного быта. В картонном ящике, у которого снята крышка и передняя стенка, изображается горный провансальский пейзаж с соснами и оливковыми деревьями, деревенской фермой, крытой красной изогнутой черепицей, ветряной мельницей, голубятней, пасущимися овцами. На фоне этого пейзажа размещается множество фигурок. На первом плане, на склоне холма помещают стойло либо грот. Здесь мы видим святое семейство, королей-магов, восхищенную толпу. Среди фигурок сантонов, разместившихся на склоне холма, можно узнать крестьянина и крестьянку, пастуха и пастушку, торговку рыбой, рыбака, музыканта с тамбурином, цыганку и других в красочной народной одежде. Все эти фигурки выполнены в реалистической манере, сочетающей выразительность, живописность, богатую цветовую гамму. Ни одна характерная деталь быта не ускользает от глаза исполнителя. Изогнутая черепица имитируется с помощью волнистого картона, окрашенного в красный цвет, скалы сооружают из кусочков дубовой коры, для изготовления ветвей сосны служит мох.

Особого навыка, искусства требует изготовление сантонов. Первые сантоны из обожженной глины были созданы в XVIII в. Именно этот материал дал возможность создавать реалистичные и столь разнообразные фигурки, используя для этого двустворчатую литейную форму. В 1803 г. в Марселе впервые открылась ярмарка сантонов, успех ее послужил толчком к развитию этого ремесла в городах Экс, Авиньон, Сен-Реми, Обань. К 1830 г. были созданы основные образцы сантонов, многие из которых сохранились до наших дней. В этих городах до сих пор работают кустарные мастерские, изготовляющие фигурки. Мастера (сантонье) обычно работают всей семьей. Каждая из них хранила свой собственный профессиональный секрет и передавала его от отца к сыну. Многие из таких сантонье были настоящими художниками своего дела, народными умельцами.

Традиция устраивать ежегодно в Марселе ярмарку сантонов сохраняется до сих пор и выливается в подлинный праздник народного искусства. Здесь на полках ярмарочных бараков выставляются сантоны самых разных размеров, от крошечных santons puces, высотой в несколько миллиметров, до больших фигур ростом до 20 сантиметров и выше. Больше всего изготовляется сантонов средних размеров от 3,5 до 8 см.

Продажа сантонов и рождественских ясель сопровождается продажей свечей и прочих елочных украшений. В прозрачных целлофановых мешочках продают зерна рождественской пшеницы, называемой также «пшеницей св. Варвары» (Blé de la Sainte-Barbe), так как в день св. Варвары в Провансе насыпают ее в блюдца, заливают водой, с тем чтобы ко дню рождества свежая зелень украсила ясли и рождественский стол. По росточкам рождественской пшеницы судили о будущем урожае: если они на время праздников оставались зелеными, это сулило хороший урожай, если желтели — дурной знак[134].

С рождеством связано множество народных примет и поверий. К этому дню, так же, как к другим праздникам рождественского цикла, приурочены гадания о будущем урожае, о судьбе, замужестве и т. д. Многие приметы, наблюдения за погодой, способы гадания обнаруживают полное сходство с приметами и гаданиями других европейских народов. Так, определенное значение приписывается тому, на какой день падает рождество; если рождество падает на воскресенье, жди богатый урожай хлеба, если рождество приходится в четверг — ожидай голодного года; если в понедельник — из двух волов советуют одного зарезать — трав будет мало и двух не прокормить. По погоде на рождество делаются предсказания об урожае. Рождество должно быть морозным, если же в это время стоит тепло, то следует ждать весенних холодов, что всегда вредит урожаю. Особенно плохо, когда на рождество тепло и бесснежно: будет мало хлеба и много соломы. Сильные холода на рождество предвещают самый надежный урожай. Снег или иней на рождество — это также залог хорошего урожая: «Снег для рождества — то же, что навоз для урожая».

Важными показателями погоды считались также дни, предшествующие и последующие за рождеством. Двенадцать дней до рождества называются у французов Jours compteurs (дни отсчета), двенадцать дней от рождества до крещения Jours de lots; по погоде каждого из этих дней судят о погоде двенадцати месяцев следующего года. Очень важным для гадания и определения погоды днем считался канун Нового года, день св. Сильвестра. В этот день было принято гадать о погоде по луковицам, на разрез которых насыпали соль и по выступанию сока на срезе судили о том, сухая или дождливая будет погода[135].

Погоду будущего года определяли и по погоде в ночь под Новый год. «Если в ночь св. Сильвестра ветер дует с юга, год будет жарким и благополучным»; «если ветер с запада — будет изобилие молока и рыбы»; «с востока — жди урожая фруктов».

Многие приметы связаны с погодой первого месяца года: «сухой январь — богатство фермеру» — «Secheresse de janvier — richesse du fermier», «январь сухой и хороший наполняет бочки и бочонки» — Janvier sec et beau-remplit cuves et tonneaux, «январь и февраль наполняют или оставляют пустыми чердаки» — Janvier et février comblent ou vident des greniers[136].

Вера в «магию первого дня» определяла не только приметы, но и многие обряды и поведение людей. Считалось, что благополучие в новом году зависит от того, как встретят его. Поэтому повсюду принято было торжественно и празднично встречать Новый год.

Так же, как в рождественский сочельник, устраивалась обильная трапеза, сопровождаемая песнями, шумным весельем. В некоторых областях устраивались шаривари, чтобы «изгнать старуху», воплощающую уходящий год.

1 января считается началом Нового года во Франции с XVI в. В Галлии в VIII в. Новый год начинался 1 марта. С VIII в. и до конца X в. начало года совпадало с рождеством (25 декабря), затем при первых Капетингах оно приходилось на день пасхи, и лишь при Карле IX в 1564 г. была установлена дата начала года 1 января[137].

Многие обряды Нового года совпадают с рождественскими. Нередко в этот день в семейном очаге продолжало гореть рождественское полено. Группы детей или молодежи в канун или в день Нового года обходили дома односельчан с пожеланиями здоровья и благополучия и с просьбой дать подарок. Эти песни обычно повторяли рождественские:

Le dernier jour de l’an

Nous venons hardiment

Chercher nos aguignettes.

Donnez nous s’il vous plait

Des chapons, des poulets

Ou quelque chose d’honnête.

Donnez-nous des jambons

Croches à vot cheminée.

Nous vous remercions.

В последний день года,

Мы смело приходим за подарками.

Дайте нам, пожалуйста,

Каплунов, курочек,

Или какое-нибудь другое

Приличное вознаграждение.

Дайте нам окорок,

Подвешенный у вашего камина.

Мы благодарим вас.

(Нормандия)

В этот день зажигали костры, прыгали через огонь, окуривали деревья и поля, рассчитывая на очистительную и живительную силу огня. Так, в Бургундии еще в конце XIX в. было принято, чтобы накануне Нового года старший в доме посылал своих внуков в сад, где они бегали от одного дерева к другому с горящими соломенными трутами и, ударяя горящим трутом по стволу дерева, приговаривали: «Доброго года яблоням, грушам, сливам». Иногда произносили заклинания против грызунов и вредителей полей. Молили также о будущем изобилии. Дети, размахивая факелами, бегали по полям и садам, восклицая: «Новый год, приходи, принеси хлеба, вина и всякого благополучия, — орешков для девочек, орехов для мальчиков»[138]. Считалось, что если много орехов будет подано на новогодний стол, то будет богатый урожай.

Новый год, так же, как и рождество, — семейный праздник, но в этот день обычай быть «в своем гнезде» не соблюдается. В Новый год принято ходить в гости, обмениваться подарками, посещать кафе. Одно из любимых новогодних развлечений — лотереи, которые устраивают в кафе. В лотерею можно выиграть индейку, курицу, иногда даже ягненка или поросенка[139].

Рождественский цикл праздников завершается днем королей. Обряды и обычаи рождества, направленные на обеспечение благополучия семьи и хозяйства, повторяются и в этот день. Праздник отмечается бурным весельем, шутками. Одним из характерных обрядов дня королей было изготовление особого «пирога королей», в который запекали боб или какой-либо предмет. Тот, кому доставалась доля пирога с запеченным в ней бобом, становился «бобовым королем», его шуточным приказаниям должны были все подчиняться. Разрезая пирог на доли, обязательно сохраняли долю для бедных, а также для отсутствующих членов семьи[140].

В обряде колядования, который совершали в этот день, более, чем в дни других праздников, проявлялись церковно-христианские элементы.

В этот день в некоторых французских провинциях, главным образом в восточных, Эльзасе, Лотарингии, Франш-Конте, в области Бресс, а также в некоторых областях Бретани и Баскской области колядование сопровождалось костюмированным разыгрыванием христианской легенды о трех королях-магах[141]. В названных областях три молодых человека или мальчика лет 12–15 одевались королями-магами: на них были надеты длинные белые туники, на головах — тюрбаны с прикрепленными к ним звездами из золоченой бумаги. Один из мальчиков с черным лицом, вымазанным сажей, представлял Мельхиора. Маги несли длинную палку, увенчанную звездой. Они ходили от дома к дому и пели песню о трех королях-магах, провозглашали благословение дому и хозяевам.

В Эльзасе короли писали на дверях домов и конюшен инициалы своих имен М-В-С, знак, который должен был защитить урожай и скот.

Целью сбора пожертвований в этот день нередко было получить долю от пирога королей. С просьбой выделить божью долю ходили не только «короли-маги», в ряде провинций с песнями, содержащими эту просьбу, ходили дети и бедняки, повсюду исполняя различные вариации песни:

Bonjour dame de céans,

Vous et votre compagnie,

Si je viens ici present

C’est pas par gourmandise

Mais c’est pour l’amour de Dieu.

Donner-nous la part à Dieu.

Здравствуй, хозяйка дома,

Вы и ваша семья,

Если я пришел сюда,

То не из-за лакомства,

А из любви к богу.

Дайте нам божью долю.

В некоторых областях, в Вандее, например, в этот день исполняли те же chansons de quêtes, что и в день рождества, заменяя лишь слово «подарок» (Aguilaneu) на «божью долю» (Part à Dieu или Part à Jésus).

Во Франции выделяют две фольклорные зоны. В одной из них, занимающей Центральный Массив, Окцитанию и все альпийские провинции, обычай просить «божью долю» не зафиксирован. В другой же, включающей провинции Пикардию, Нормандию, Иль-де-Франс, некоторые области Бретани и Вандеи, в центре — Берри, Ниверне-Морван, Орлеане и на востоке — Бресс и Лотарингию, этот обычай широко бытовал, хотя и не повсеместно[142].

Накануне дня королей принято было разжигать «костры королей». В разных областях они назывались по-разному: feulérie des Rois, chevannes, faulères, failles или bourdifailles. Магическое значение этого обряда еще в конце XIX в. проявлялось со всей очевидностью во многих областях провинции Франш-Конте. Молодые люди ходили по деревням с повозкой, в которую каждый должен был положить немного топлива. Вечером все это собранное топливо отвозили за деревню, где разжигали огромный костер, вокруг которого танцевали, перепрыгивали через огонь, восклицая: «Bonne année reviens! Du pain, reviens!» («Приходи, добрый Новый год! Приходи, хлеб!»). Нередко по окончании танцев из хоровода изгонялись те, кто не был жителем данного села, чтобы они не могли получить долю от «пирога королей» (gateau des Rois), которым угощались обычно у кого-нибудь из участников празднества.

К древнему народному представлению об оплодотворяющей способности огня, о его влиянии на будущий урожай с течением времени прибавились представления, связанные с христианской легендой о трех королях-магах, о чудесной звезде, указавшей путь магам в Вифлеем. В Провансе, например, где обычай разжигать костры и устраивать вокруг них хороводы в день королей (а в некоторых местах и накануне рождества) бытовал еще в 1930-х годах, полагают, будто эти костры должны осветить путь королям-магам[143].

С представлениями о чудесной звезде связана церемония, известная под названием «Праздник Чудесной Звезды», которая имела место в некоторых городах и селах департамента Воклюз в Провансе и неоднократно, начиная с XVIII в., отмечалась в литературе. Запряженную несколькими парами мулов повозку, с горящим на ней костром, провозили по улицам под аккомпанемент тамбуринов и других музыкальных инструментов. Возглавлял церемонию избранный молодежью «Аббат Молодежи». Иногда рядом с повозкой шли три молодых человека, одетые королями-магами. Движущийся костер символизировал путь Чудесной Звезды. Зрители, заполнявшие улицы, держали в руках зажженные факелы.


Картина празднования «Чудесной звезды» в Провансе[144]. Копия художника М.Р. Семашкевич.


Если пламя костра было ярким, это было знаком хорошего урожая, если же оно гасло или только теплилось — дурной знак. По окончании церемонии повозку опрокидывали, и каждый стремился унести домой в свой очаг горящую головню: это должно было принести в дом благополучие[145]. Синкретизм религиозных представлений здесь очевиден.

В день королей и накануне этого дня, так же, как и в другие праздники цикла, наблюдали погоду, гадали о судьбе, о суженом. В гадания вплетались и мотивы, связанные с христианской легендой.

Накануне дня трех королей девушки, гадая о суженом, обращались к королям-магам с просьбой показать им суженого, и три короля-мага являлись им во сне в сопровождении того, кого судьба предназначила в мужья. О суженом гадали также, бросая башмачок: с той стороны, куда указывал носок башмачка, должен был прийти наконец тот, кого так ждали. Гадали и по листьям самшита, бросая их в огонь: если листок сжимался, желание должно было сбыться, если только переворачивался — это сулило надежду, если же оставался неподвижным — не жди ничего хорошего[146].

День королей завершал цикл рождественских праздников. Во многих областях Франции на следующий день начинались карнавалы, открывающие весенний масленичный цикл праздников.


* * *

Зимние рождественско-новогодние праздники, так называемые «Двенадцать дней», и в современной Франции знаменуются радостным оживлением. В некоторых традиционных обычаях, сопровождающих эти праздники в наши дни, можно увидеть следы тех ритуальных действий, которые французы считали залогом благополучия семьи, процветания хозяйства.

В глубокое прошлое (может быть, к старинному обряду колядования) уходят, возможно, корни той благотворительности, атмосфера которой царит в предновогодние дни в стране. По радио и телевидению, со сцен театров и кино в эти дни звучат призывы к добросердечию. В Париже на Больших Бульварах, на Елисейских полях, на всех людных перекрестках представители самых различных благотворительных обществ с кружками в руках обращаются к прохожим с просьбой пожертвовать на бедных, сирот, вдов, одиноких, инвалидов войны. Французы опускают франки в кружки, получая взамен открытки, ленточки, бумажные цветочки.

Семейная трапеза в рождественский сочельник, встреча Нового года, обмен поздравлениями и подарками, подарки детям «от Пер-Ноэля» и от родителей, рождественская елка, рождественские ясли и представления рождественских пасторалей на юге страны, развлечения всякого рода — вот то, чем отмечались рождественские и новогодние праздники в XIX — начале XX в.


Загрузка...