Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы XIX - начало XX в.

Заключение С.А. Токарев

Культурное единство и историческая общность европейских народов проявляются и в области народных обычаев. Яркое подтверждение этого единства и этой общности — народные календарные обычаи и обряды.

Уже самый беглый просмотр изложенных выше материалов обнаруживает наличие коренного сходства в зимних обычаях описанных здесь народов. Сходство это охватывает в основном наиболее существенные черты зимних «святочных» и близких к ним традиций. Они почти неизменно повторяются в обрядности этих народов Европы:

1) Весь главный цикл зимних обрядов и праздников приурочен к декабрьскому солнцестоянию и следующим за ним дням. Кульминационные точки его — 25 декабря, 1-го и 6 января — определяются христианскими праздниками и гражданским календарем.

2) Однако начинается зимний цикл с более ранних на 1½-2 месяца — сроков; они тоже приурочиваются к церковным праздникам, к дням святых.

3) В зимней обрядности переплелись и частью слились элементы чисто народные, древние, дохристианские — с более поздними чертами, принесенными христианской церковью.

4) К числу древнейших и, вероятно, самых первичных компонентов зимнего цикла праздников относятся народные приметы о погоде: по тем или иным метеорологическим явлениям в святочные дни люди пытались гадать о предстоящих весне и лете.

5) С этим тесно связаны и приметы о предстоящем урожае и вообще о хозяйственных условиях в наступающем году; здесь к наблюдению собственно примет присоединились приемы гадания, мантики — гадание об урожае, о скоте и пр.

6) Предметом гаданий служили и не только чисто сезонные и хозяйственные явления, но и ожидаемые перемены в семейной жизни: чаще всего брак (замужество), а также рождение детей, смерть кого-то из семьи.

7) Гадания повсеместно дополнялись приемами активного магического воздействия на природу и на человеческую жизнь: магия плодородия (урожая), любовная магия, лечебно-предохранительная магия. К магическим обрядам прибавлялись запреты, имевшие тоже суеверно-магическое значение. В суеверных обрядах и запретах, приуроченных к началу года, проявлялась идея «магии первого дня».

8) В ослабленной форме та же магическая идея выражалась в обычае святочно-новогодних пожеланий; они принимали форму обхода домов с пением или рецитацией благопожеланий (колядки и т. п.).

9) Особым проявлением веры в «магию первого дня» можно считать поверье о том, что первый посетитель в день рождества или Нового года, либо первое встреченное в этот день лицо — приносит счастье (либо, наоборот, несчастье).

10) Существенный компонент рождественско-новогодней обрядности составляет праздничная трапеза. Ее особенность — изобилие, насколько возможно, а также подбор ритуально обязательных или предпочитаемых блюд, часто также ритуальное число этих блюд: 3, 5, 7 и т. д. Из обязательных обрядовых блюд чаще всего повторяется свинина (или свиная голова), каша-коливо, а также бобовые растения, орехи, каштаны — символ изобилия. Перед праздничной трапезой обычен пост разной длительности и разной степени строгости.

11) Ряд обычаев и обрядов всех европейских народов был связан с почитанием огня: разжигание костров, шествие с факелами, рождественские свечи и пр. Некоторые из этих обрядов складывались на основе веры в очистительную силу огня: добывание «нового» огня и освящение его в церкви, употребление его в качестве оберега от всякого зла.

12) Такое же очистительное значение имели обряды, связанные с водой, основанные, вероятно, на древнем культе воды, источников.

13) Во всех странах Европы большую роль в праздновании святочного цикла играли ветки вечнозеленых растений. Им придавали магический смысл, как символу бессмертия природы, как источнику жизни.

14) К основным праздникам зимнего календарного цикла были приурочены обряды, связанные с культом умерших предков. В отдельных странах много обрядов такого вида — употребление в ритуальной трапезе поминальных блюд, обычай оставлять место за праздничным столом для умерших членов семьи или оставлять им еду от праздничной трапезы, обычай ходить под Новый год на кладбище, приносить покойникам съестное — соблюдается большинством народов Западной Европы.

15) К тем же дням обычно приурочивали поверья о нечистой силе, будто бы особенно зловредной и опасной как раз в дни святок. Поверья эти проявляются в особых мерах предосторожности и защиты от нечистой силы.

16) Праздничные подарки составляют точно так же постоянную часть зимнего цикла обычаев. Подарки дарят чаще детям, притом от имени мифических персонажей (св. Николай, Ноэль, фея Бефана и др.).

17) Повсеместно распространен обычай устраивать игры, развлечения, танцы. Развлечения зачастую окрашены ритуально-магическими чертами, хотя бы сохранившимися только в пережиточном виде и уже не осознаваемыми в их прежнем магическом значении. Обычную составную часть праздничных развлечений образуют маскарадные выступления, быть может, имевшие прежде тоже религиозно-магическое содержание.

Все перечисленные компоненты зимнего цикла обрядов и поверий корнями своими уходят в отдаленную дохристианскую древность. Церковно-христианское влияние сказалось только в поверхностных наслоениях: в стремлении церкви прикрепить народные обычаи к определенным дням христианского календаря — к церковным праздникам, дням памяти святых и — частью — в замене каких-то древних имен мифических персонажей именами этих святых.

Быть может, именно здесь надо искать причину того, что одни и те же обряды, одни и те же верования привязаны бывают в разных странах то к одному, то к другому из церковных памятных дней. На этот факт не раз указывалось в литературе. Если какой-то обычай издавна бытовал в народе, то нет ничего странного в том, что церковь привязала его в одном случае к одному религиозному празднику, в другом случае к другому.

Впрочем, не надо забывать, что и само христианство, с его вероучением и культом, распространилось в европейских странах далеко не в своем первоначальном виде, а уже обогащенное большим наследием античных и всяких иных культов. Так, например, древнегреческие зимние праздники в честь Диониса, римские сатурналии, ларенталии и другие, с их торжественными или веселыми процессиями, с разгулом, плясками, с поднесением подарков, с жертвоприношениями духам предков вошли частично в обрядность христианской церкви и через нее распространились по странам Европы. Античная Греция, Рим, средневековая Византия — вот источники многих «заимствовании» в календарной обрядности и в верованиях народов всей Европы. В некоторых же странах, особенно на Балканском полуострове, в Италии, античная традиция влияла и непосредственно, минуя христианский ритуал.

Уже само наличие всех этих сходств и совпадений в обычаях и верованиях самых различных народов Европы, — а эти сходства и совпадения в большинстве своем охватывают, кстати сказать, и всю Восточную Европу, — ставит перед нами вопрос о каких-то общих закономерностях, о сходных условиях, породивших указанные совпадения, о их единой исторической основе. В чем же состояла эта основа?

Не раз уже высказывалось мнение — и в нашей отечественной, и в зарубежной науке, — что в основе народных календарных обычаев, обрядов и поверий лежала трудовая жизнь земледельца. Годовой круг сельскохозяйственных работ определялся сменой сезонов (присущей умеренной географической полосе); каждый отрезок этого круга — зимняя подготовка к весеннему севу, весенняя вспашка и посев, летний уход за растениями, летне-осенняя уборка урожая — был делом самой насущной важности для европейского крестьянина. Не меньшую важность имели и сезонные работы, касающиеся скота: перекочевка стад на летние и зимние пастбища, начало и прекращение дойки молочного скота, стрижка шерсти, отел скота. Именно чередование сроков этих сельскохозяйственных операций составляло народный календарь, к узловым точкам которого и приурочивались традиционные обычаи и обряды. Материальная основа этих обычаев и обрядов, таким образом, очевидна.

Зимний период народного сельскохозяйственного календаря — а этому периоду и посвящается настоящий сборник — отличается от других периодов тем, что здесь наименее ясна непосредственная связь традиционных обычаев с этой материальной базой. Ведь зима — особенно середина зимы — есть почти мертвый сезон в сельскохозяйственной деятельности. Ни пахать, ни сеять, ни убирать урожай… Самое большее — готовить семена к весеннему посеву, чинить инвентарь, да, может быть, домолачивать прошлогодний хлеб и молоть зерно. Казалось бы — какие могут сложиться на этой почве обрядовые традиции, какие поверья? И однако — зимний период народного календаря весьма насыщен ритуалами и поверьями, и притом у всех без исключения европейских народов. Это не могло быть случайностью. В чем же объяснение? В чем материальные корни зимней народной обрядности и связанных с ней верований?

Дело в том, что вековой опыт научил европейского крестьянина, что заблаговременная подготовка и своевременное начало земледельческих работ есть в какой-то мере залог хорошего урожая. А начало полевых работ — да и вся судьба урожая-связаны, прежде всего, с погодой. Как же ее предугадать?

И вот многие из обычаев и обрядов зимнего календарного цикла имеют ясную направленность: как-то предсказать погоду в наступающем году. Попытки предугадывания погоды естественно приходятся на то время, когда появляются первые признаки поворота солнца на весну и на лето. Начало удлинения дня после зимнего солнцестояния (22/XII) едва ли может быть замечено без точных часов (каковых у древних земледельцев быть не могло), но передвижение азимута восходящего и заходящего солнца заметно в первые же дни, — трудностей никаких тут не было. Вполне естественно, что к этим утешительным явлениям природы, признакам приближающейся весны и были устремлены чаяния и опасения земледельца, к этим дням приурочивал он и свои попытки предугадать: а какая будет в наступающем году погода, когда начнется весна и какая она будет, каково будет лето и — самое главное — какого ждать урожая? Отсюда вера в приметы: по погоде в дни святок как-то угадать погоду весной и летом. И тут к некоторым, вероятно, здравым наблюдениям примешалось множество суеверных примет, ничем реально не обоснованных, но, может быть, поддерживавшихся отдельными случайными совпадениями.

Другая причина того, что к зимнему времени приурочивались праздники и связанные с ними ритуалы, — опять-таки вполне реальна и понятна. Начало зимы — время завершения всего годового цикла земледельческих работ, время относительного отдыха хлебороба и время, когда только начинали расходоваться годовые запасы провизии, и даже у бедняка был еще свой хлеб. Естественная потребность человека — отдохнуть и повеселиться — легче всего удовлетворяется в эту пору года.

Вот два совершенно реальных фактора, которые, видимо, и определяли временны́е рамки зимних праздников и обычаев.

Но на этой реальной основе уже издавна выросли многочисленные и разнообразные обряды, поверья, запреты, частью магического, частью анимистического содержания. Приметы о погоде, вначале основанные на повторяющихся из года в год наблюдениях, осложнялись более или менее суеверными добавлениями: каков будет первый день святок, таков первый месяц года, как второй день святок, так и второй месяц года, и т. п. Таких уже чисто суеверных примет известно множество. Из тех же примет о погоде выросли и приметы об урожае, а на них напластовались и настоящие магические, колдовские обряды воздействия на урожай. Примеров было приведено достаточное количество в изложенном выше материале.

Больше того. Уж раз повелось загадывать о погоде, об урожае, о скоте и, следовательно, о хозяйственном благополучии в предстоящем году, то психологически вполне естественно, что прямой жизненный интерес побуждал крестьянина загадывать и о другом — о семейных делах, о женитьбе, рождении детей; для девушек главный вопрос, конечно, касался жениха и замужества. Едва ли были какие-то более прямые и практические причины, которые заставляли девушек гадать о замужестве именно в дни святок…

Все подобные поверья и обряды, а также и множество других ритуальных или игровых действии, выполняемых по обычаю в святочные дни, — все они, несмотря на видимое разнообразие, имели нечто общее. И это общее — магическая идея «первого дня». То, что делается в первый день года или на рождество, с которого тоже начинали отсчет, — то будет происходить и в течение всего года. Обильная еда за рождественской трапезой — хороший урожай и обилие в наступающем году. Кормление скота обрядовым печеньем, остатками святочной трапезы, обрядовым снопом, — чтобы скот весь год был сытым. Войдет «счастливый» человек («полазник») первым в дом на рождество, — счастье будет этому дому весь год.

Все эти поверья и обычаи, связанные с «магией первого дня», суть разновидность «инициальной» («начинательной») магии.

Инициальная магия сочетается нередко с имитативной. Например, для рождественского полена (бадняка) южные славяне старались выбрать такое дерево — дикую грушу и т. п., — которое дает много плодов, чтобы год был урожайным. Обрядовый хлеб, выпекаемый на рождество, должен был способствовать, по поверьям, росту семьи и приплоду скота. Обвязывание соломой плодовых деревьев имело тоже магический смысл — передать дереву плодородную силу хлебных растений. Отряхивание тех же деревьев связано было с поверьем, что весной таким же образом будут отряхнуты с них черви-вредители.

На ту же первоначальную основу наслаивались и анимистические представления — вера в различные мифологические существа. Но тут уж — в более позднюю эпоху — сказалось и сильное влияние церковных христианских верований. Мифологические образы, фигурирующие в святочно-новогодних поверьях и обрядах, очень сложны по своему происхождению. Тут есть и прямые олицетворения церковных праздников: фея Бефана итальянских детей — это праздник эпифании (греч. — богоявление); Père Noël у французов — от латинского dies natalis — день рождения, рождество. Другие персонажи поверий — это просто христианские святые, образы которых, видимо, вытеснили и заместили более древние, чисто народные анимистические представления. Таковы Санта-Клаус (св. Николай), св. Люция, св. Мартин и др.

Наиболее спорным, наиболее трудным для объяснения элементом святочно-новогодней обрядности представляется обычай маскарадных игрищ. Почти нет народа в Европе, у которого бы не было отмечено употребление ритуальных святочных масок и маскарадных нарядов. По большей части они изображают зверей: конь, бык, коза, баран, медведь, петух и пр.; но есть и антропоморфные и бытовые маски, изображающие солдата, цыгана, еврея, трубочиста, дьявола, смерть, ангела и пр. Эти маскарады почти везде выдержаны в шутливо игровом стиле; они приурочены к разным дням. Но при всех различиях в деталях, самая суть — маскарадное игрище — повторяется везде. Каково же происхождение этого обычая святочного ряжения?

На этот счет строились разные гипотезы. Сторонники старой мифологической школы — Якоб Гримм, Вильгельм Шварц, Макс Мюллер, А.Н. Афанасьев, А.А. Потебня и др. — видели в этих (по большей части животных) масках обрядовое воспроизведение «небесных» зверей — олицетворений грозовой тучи, солнца и пр.; этот взгляд теперь почти никем не разделяется. Другие рассматривали ритуальные маски как пережиток тотемических обрядов. Иные — как остаток ритуала тайных союзов, либо организаций молодежи, либо как изображения предков. Маскам приписывалось магическое значение — стимулов плодородия. В целом вопрос остается до сих пор нерешенным.

Неясной остается и связь зимнего цикла обрядов с представлениями об умерших. Делались попытки объяснить ее чисто психологической ассоциацией идей: зима — смерть — умершие родственники. Думается, однако, что это объяснение недостаточно: против него говорит уже одно то, что обряды в память умерших исполняются не только зимой, а и в другие периоды года: в начале весны (в субботу на масленицу), после пасхи, под троицын день («родительская суббота»), осенью. Может быть, дело тут как раз в том, что для верующего человека ни один крупный праздник не должен обходиться без поминок в честь умерших родственников: они ведь тоже должны как-то принять участие в празднике своей семьи, своих близких.

Особняком стоят поверья о нечистой силе и ее активности в святочные дни. Каково происхождение этих поверий? Вообще образы злых, нечистых духов имеют очень сложное и разнообразное происхождение: тут и олицетворения болезней, и олицетворение насылаемой колдунами «порчи», и олицетворение враждебных человеку сил природы, и пр. Но почему этой нечистой силе приписывают способность особенно вредить людям в рождественские дни?

Вернее всего, тут сказалась опять психологическая черта — бессознательное стремление человека олицетворять все безотчетно жуткое, опасное. Зимняя темнота, короткие дни и долгие ночи, трескучие морозы и снежные бураны — все это как раз в середине зимы, особенно в северных странах, подавляло крестьянина, плохо защищенного от суровой природы. В странах Западной и Южной Европы, если и не было особых морозов, то были зимние туманы, бури, холодные дожди. Это бессилие перед жестокой стихией зимы и олицетворялось в сознании суеверного человека в образах чертей, ведьм, всякой нечисти, сугубо опасной людям в дни святок.

Таковы общие черты и таковы общие корни святочно-новогодней зимней обрядности, зимних праздников, обычаев и поверий.

Не меньше интереса, чем общие черты, представляют для нас различия в традиционных святочных и новогодних обычаях и поверьях между разными народами и группами народов. Различия эти порождены частью неодинаковостью природных и хозяйственных условий (Северная и Южная Европа, земледельческое или горно-скотоводческое хозяйство), частью — вероисповедной принадлежностью населения (католики, протестанты, православные), частью, быть может, иными причинами, в том числе и этническими.

Наиболее отчетливо выделяются различия, касающиеся церковных элементов святочного ритуала. В католических и протестантских странах в него вошли некоторые черты, совершенно отсутствующие у православных народов, и наоборот. Самый яркий пример — день 6 января. В этой дате совпали, собственно говоря, два разных христианских праздника: для православных это «крещение», связанное с евангельским рассказом о крещении Иисуса — уже взрослого человека — Иоанном Предтечей в реке Иордане; главный момент праздника — «водосвятие», освящение воды в реке через прорубь, или в море, или в церкви; здесь можно видеть далекий отголосок древнего культа воды, сказавшийся также и в христианском «таинстве» крещения новорожденных. В католических же и в протестантских странах 6 января — это день трех королей, когда вспоминается и инсценируется приход трех королей (или «магов», «волхвов») с Востока в Вифлеем для поклонения новорожденному Иисусу. В этих странах — Франции, Испании, Португалии, а также в странах Британских островов, в Швейцарии, Австрии, в католических по традиции в прошлом районах Югославии и др. — в обрядах и обычаях 6 января нет и намека ни на какое «крещение» (хотя местами есть обряды, связанные с водой и ее освящением), — так же, как в бывших ранее православных странах нет никакого намека на трех «магов» или «королей». И только в средней, как бы контактной зоне Европы (немецкие земли, Польша, Венгрия, Чехословакия, а также в Италии), как-то сочетаются элементы и того и другого праздника: и освящение воды, и процессия «королей».

Причины такого расхождения восходят еще к первым векам христианства, и они, видимо, чисто церковные. Христианские иерархи тогда с трудом и с большими спорами устанавливали даты евангельских событий — ведь в самих евангелиях для этого нет никакой точки опоры: в какой день родился Иисус Христос, когда его крестил Иоанн Креститель, и пр. В западной церкви сохранились доныне следы того, что вначале «рождество Христово» отмечалось как раз 6 января — поэтому и поклонение «магов» («волхвов») вспоминалось именно в этот день; последнее так и осталось, хотя само рождество и перенесено было еще в IV в. на 25 декабря. В восточной же церкви именно к 6 января приурочили крещение Иисуса Иоанном.

Отсюда и двойственное значение церковного термина «богоявление» (эпифания). Православные понимают это слово как явление людям всех трех лиц св. Троицы — бога-отца, объявившего Иисуса Христа в момент его крещения своим сыном, и святого духа, явившегося в виде голубя. А католики понимают богоявление, как само рождение Иисуса, которое было «явлением» бога людям.

В качестве еще одного примера различий, связанных с разными вероисповеданиями, можно указать на широко бытующий еще и сейчас в католических, особенно романских, странах обычай изготовления «яслей» (по-итальянски «презепе», по-французски «сантоны», по-польски «шопки»). Такие ясли изображают сцены рождения Христа, представленные глиняными, фарфоровыми или картонными фигурками (Мария, Иосиф, младенец Христос, пастухи). Такими подчас очень искусно сделанными фигурками, зачастую украшают сельские дома верующие люди в Италии, Испании, Франции, Швейцарии, Польше, Чехословакии.

Что касается внецерковных элементов святочных обычаев, то различий в них между отдельными странами тоже, конечно, немало, но они с трудом поддаются обобщению, нелегко уловить здесь какие-либо закономерности. Пример — рождественское полено: обычай жечь на очаге или в камине это полено, притом с особыми обрядами, распространен почти во всех странах Европы, но его не знают чехи, словаки, поляки, финны… Чем вызвано это различие? — трудно сказать; быть может, косвенно это связано с устройством огнища: там, где распространилась закрытая «русская» печь вместо открытого очага или камина, там обычай жечь рождественское полено, если он и существовал, должен был исчезнуть. В других случаях можно очертить сравнительно точно ареал бытования того или иного обычая, но опять-таки нелегко найти этому определенное объяснение. Типичный пример — обычаи и поверья, связанные с людьми (или животными) — вестниками счастья либо несчастья в первый день рождества или на Новый год: у одних народов — западные и южные славяне и их соседи, а также народы Скандинавии и Британских островов — эти поверья касаются первого посетителя в доме на рождество или Новый год (славянский «полазник»); у других народов — Франция, Италия, Испания и пр. — дело идет о первой встрече на улице в эти праздничные дни. — Еще пример — обрядовое употребление снопа: обычаи, с ним связанные (хотя и различные сами по себе), известны лишь в странах Северной и Центральной Европы: у западнославянских и у скандинавских народов.

Некоторые различия в святочной обрядности были связаны с неодинаковыми хозяйственными условиями отдельных регионов Европы. Так, например, в тех областях, где преобладает или преобладало в прошлом скотоводческое хозяйство, до сих пор сохраняется важное значение праздничных календарных дат ноября — время, когда кончался летний период трудового года скотоводов и скот переводился на стойловое содержание.

Обилен ритуальными обрядами, направленными на обеспечение благополучия скотоводческого хозяйства, древний кельтский праздник самхейн, отмечаемый 1 ноября.

У греков, болгар, албанцев и др. много таких же обрядов приурочено ко дню св. Дмитрия 26 октября. У народов Нидерландов и Бельгии, немцев и др. большое значение в святочном цикле придается дню св. Мартина, — вероятно, именно потому, что день его памяти, 11 ноября, наиболее близок к началу важного периода скотоводческого хозяйства.

Отличия в формах обрядов наблюдаются в отдельных странах у населения, занятого рыболовецким промыслом. Так, жители Гебридских и Шетландских островов в ночь под Новый год сжигают старую рыбацкую лодку. Оберегом от нечистой силы и наиболее распространенным подарком там служит украшенная лентами и цветной бумагой копченая селедка.

Часто в обрядах можно обнаружить следы ритуалов дохристианских культов древних европейских народов. В праздниках кельтских народов, например, сохраняются еще и сейчас остатки древних ритуалов друидов, связанные, возможно, с солярным культом. В календарных обрядах германских народов можно проследить пережитки культа древнегерманских богов — Водана, Тора и др.

Весьма существенным препятствием к установлению каких-то закономерностей в распространении святочных обычаев служит, к сожалению, просто неполнота наших сведений: имеющиеся налицо фактические данные во многих случаях не позволяют точно установить, у какого народа и — тем более — в каких местностях данный, интересующий нас обычай бытует, а где он неизвестен.

Одной из очередных задач этнографической науки поэтому надо считать заполнение имеющихся лакун в наших знаниях — систематическое собирание сведений по единой программе по всем европейским странам — сведений, касающихся святочно-новогоднего, как и вообще календарного и всякого иного ритуализма. Это — дело большой коллективной работы, с обязательным сотрудничеством этнографов разных стран.

Только путем такого сотрудничества можно решать вопросы, касающиеся взаимных культурных влияний между народами, заимствований отдельных обычаев или поверий одним народом у другого. Что такие заимствования были нередким явлением — это несомненно: иначе не было бы совпадений в деталях отдельных обрядов у разных народов, даже и не всегда соседних. Но конкретно лишь в некоторых отдельных случаях удается установить наличие каких-то «заимствованных» черт в святочном ритуале того или иного народа.

Так, можно считать бесспорным, что, например, румыны, а также венгры немало заимствовали в обрядах и поверьях от своих славянских соседей: обычай «полазника», колядование, обрядовые печенья, название рождественского праздника «крачун» и пр. Многие святочные обычаи и верования лужичан восприняты ими от соседнего немецкого населения. От немцев же едва ли не все народы Европы переняли обычай рождественской (или новогодней) елки. Этот обычай украшать и освещать рождественскую елку и в самой Германии появился недавно — около середины XVIII в., а оттуда сравнительно быстро, в течение XIX в., распространился по всем европейским странам, хотя почти исключительно по городам, не проникая в деревни; многие немцы, однако, и сейчас еще считают святочную елку своим национальным обычаем.

Народные обычаи и обряды — это существенная часть духовной культуры народа, отражающая его мироощущения, в разные периоды исторического развития. Изучение их очень важно при исследовании процессов интеграции, адаптации и взаимовлияния, происходящих между разными народами, так как часто именно в традиционных обрядах проявляется этническая традиция народов.

Примером стойкости такой традиции является сохранение в праздничном меню европейских народов старинных традиционных ритуальных кушаний: рождественского жареного гуся или индюшки, жареной свиной головы или свинины, каши из разных хлебных злаков, бобовых растений, каштанов, орехов, раньше считавшихся символом изобилия.

Известно, что многие обряды зимнего календарного цикла были связаны с суевериями и предрассудками, свойственными древним земледельцам и скотоводам в те отдаленные времена, когда уровень развития производительных сил был очень низок. Конечно, первоначальная и древнейшая основа зимних обычаев и обрядов — неразвитость земледельческого труда, зависимость древних хлеборобов от стихийных сил природы — давно перестала существовать. Конечно, выросшие на этой основе примитивные магические верования, колдовские обряды плодородия и т. п., так же, как и вера в гадания, мантика всех видов — все это в прошлом, и даже в далеком прошлом. И чем выше рост производительных сил в стране, чем интенсивнее проходит индустриализация сельского хозяйства, тем все более забываются различные магические приемы и колдовские действия, направленные на обеспечение благополучного года для земледельца.

Сохраняющиеся еще в пережиточной форме здесь и там осколки старой аграрной обрядности либо свидетельствуют о низком культурном уровне их исполнителей, в большинстве случаев представителей старшего поколения, либо уже совсем потеряли свой магический смысл и превратились в развлечения, оставшись одной из национальных традиций того или иного этноса.

В изложенном материале можно найти много примеров сочетания в обрядности рациональных приемов, практических действии, выработанных земледельцами на протяжении многих веков эмпирическим путем и, возможно, сохраняющих свое значение в наше время, и грубых суеверных примет и верований, смысл которых подчас даже трудно уловить. Таковы, например, два рода примет о погоде: одни приметы были обусловлены большой наблюдательностью крестьянина, хорошим знанием им окружающих географических условий; другие же порождены суевериями и не имеют никакой практической основы. Точно так же в распространенных в некоторых странах обрядах, направленных на обеспечение урожая плодовых деревьев, рациональные действия (посыпание — удобрение земли вокруг дерева золой, обвязывание его соломой) сопровождаются религиозными предрассудками: зола должна быть непременно от сгоревшего рождественского полена, солома — из обрядового рождественского снопа и т. д.

Некоторые традиционные обычаи и ритуалы складывались в те времена, когда в семейном и общественном быту было много жестокого, несправедливого: например, в святочных гаданиях отчетливо сказалась одна черта — девушка гадает о женихе, о том, кто ее «возьмет», куда ее «отдадут». Иначе говоря, здесь сказался застарелый взгляд на женщину, как на неполноправное существо, которое можно «взять» или «не взять», можно «отдать» туда-то и туда-то… В других обычаях проскальзывает насмешка над девушкой, не вышедшей в истекшем году замуж.

Еще недавно сохранялись в некоторых странах грубые обычаи варварского убийства животных, птиц, некогда связанные, по-видимому, с обрядами жертвоприношения.

Не менее жестоки и встречающиеся кое-где обычаи ритуального хлестания членов своей общины колючими ветками до появления крови.

Обычаи, связанные с возрождением природы после дня зимнего солнцеворота, с заклятиями плодородия, нередко сопровождались грубыми эротическими играми.

Большой вред в прошлом приносили приуроченные к зимнему календарному циклу поверья об особой власти в праздничный период разной нечистой силы и основанные на этих поверьях действия по выявлению ведьм, колдуний и пр. На протяжении всего средневековья много невинных людей было жестоко замучено или затравлено из-за этих нелепых суеверий.

Нельзя, наконец, не упомянуть о большом вреде для человека и некоторых церковных обрядов и установлений. Соблюдение перед каждым большим праздником длительных, истощающих организм постов, особенно характерное для католиков, наносило, к примеру, большой вред здоровью людей.

С течением времени старый смысл магических действий и обрядов забывался, и они превращались, как это показано в изложенном выше материале, в народные игры и развлечения. Постепенно становятся анахронизмом и те жесткие церковные формы, в какие духовенство постаралось облечь старинные народные празднества. Но ведь в большинстве случаев эти церковные формы и в прошлом ничего не изменили по существу в народных традициях. Что из того, что древние обычаи оказались прикрепленными к дням почитания легендарных личностей — то св. Андрея, то св. Люции, то св. Николая, а то и к дню рождения Иисуса сына Марии? Обычаи остались тем, чем они были, а связь их то с одним, то с другим святым оказывается по большей части случайной. Да и сами святые из легендарных мучеников за веру превратились в большинстве случаев в забавные фольклорные персонажи, одаривающие детей подарками или фигурирующие в веселых процессиях ряженых.

Словом, наличие религиозного, церковного элемента в зимнем святочном ритуале ничего не меняет в чисто народном и по существу уже давно вполне светском, развлекательном характере этого ритуала. Ведь если говорить о собственно религиозном, церковном взгляде на народные календарные праздники, то надо вспомнить, как сурово, как беспощадно преследовали ревнители церкви, христианские фанатики — кальвинисты, пресвитериане, пуритане — всякий намек на какие-либо праздничные увеселения или развлечения, — будь то рождественские, пасхальные или иные. Читать библию и слушать рождественскую проповедь — вот что должен делать верующий христианин на праздник рождества Христова. Отступления от этого правила строго наказывались. Так же смотрела на дело и православная церковь, сурово осуждавшая «скверная бесовская действа и игрища», «нощное плещевание», «бесовские песни и плясания» и прочие «богомерзкие дела» во время церковных праздников. И действительно, ведь самому духу христианства с его пренебрежением к земной жизни и с ориентацией на загробный мир, на спасение души — праздничная святочная обрядность была и остается враждебной.

В борьбе за новую демократическую и социалистическую цивилизацию надо охранять и поддерживать все то в народных традициях, что может украсить жизнь человека, сделать ее ярче, радостней и разнообразней. В длительном процессе взаимовлияний и взаимозаимствований среди европейских народов все более проявляется тенденция к созданию новых черт зимней обрядности, свойственных всем народам Европы. Эти новые черты складываются, безусловно, на основе старых народных ритуалов и обычаев европейских земледельцев, но распространяться они стали вначале среди городского населения и лишь постепенно в обновленной форме традиции проникают в сельские местности.

Яркий пример одного из таких обычаев — рождественско-новогодняя елка. Ее распространение было подготовлено издревле существовавшим среди европейских народов обычаем употребления и зимней обрядности веток вечнозеленых растений, иногда украшенных разноцветными нитками, бумагой, орехами и пр. В своем современном виде елка, как уже сообщалось, появилась в середине XVIII в. в Германии и отсюда постепенно стала распространяться в другие европейские страны, завоевав к настоящему времени большую популярность почти у всех народов Европы.

Обычай обмена подарками в период зимнего цикла праздников, хорошо известный еще древним римлянам, сейчас также стал общеевропейским.

В середине XIX в. в Англии была отпечатана первая красочная поздравительная рождественская открытка, а в наши дни письменные поздравления стали общепринятыми во всех странах; с каждым годом выпускается все больше ярких художественных открыток.

Интересна также происходящая на наших глазах трансформация традиционного мифологического образа, приносящего подарки детям. Прежние образы святых — св. Николая — Санта-Клауса, св. Мартина, младенца Иисуса и другие — все более вытесняются одним аллегорическим образом Деда Мороза или чаще Отца Рождества, очень сходных в разных странах даже своим внешним обликом. Его постоянной спутницей становится Снегурочка или Фея зимы. Традиция ряжения вызвала к жизни устройство в городах массовых народных гулянии, маскарадов.

Так, утратив религиозный смысл, обряды зимнего цикла вплелись в ткань современной общественной жизни.