Камень Януса

Глава 5

Рут медленно ехала по окружной дороге Нориджа. Тошнота прошла, зато возник сильный голод — обычное дело в последние несколько недель. Она остановилась у гаража и купила хлеб и бутылку минеральной воды. Чистые углеводы — вот что ей требовалось. Углеводы и вода. Затем продолжила путь, набивая хлебом рот. Вскоре она поправится — это очевидно. Но в то же время — и это казалось самым приятным в состоянии беременности — теперь не надо заботиться о весе. Рут всегда была полной. И много лет сидела на диете, постоянно сверяясь с индексом массы тела и пытаясь ухитриться встать на весы так, чтобы стрелки показали на четыре фунта меньше. Состояла в организациях «Борцов с лишним весом» и «Стройный мир» и несколько недель мучилась вздутием живота, сидя на одном капустном супе. В последние годы Рут не соблюдала никакой диеты, и это никак не отразилось на ее весе, отчего она чувствовала себя если не счастливее, то хотя бы смирившейся. Ей не суждено принадлежать к тем женщинам, которые хвастаются, что могут есть все, что им нравится, и при этом не толстеть («такой уж у меня метаболизм», «я бы все отдала, чтобы иметь роскошные формы»). Не суждено ей хорошо выглядеть в бикини или в майке. Но по большому счету на это наплевать. Она носила свободную одежду, а в зеркало смотрелась только для того, чтобы проверить, не застрял ли у нее в зубах шпинат. А вот теперь для полноты появилось оправдание. Она может пить недиетическую кока-колу и при этом не слышать хор укоряющих ее невидимых голосов: «Ну и размерчик у тебя! Не пора ли перейти на диетический вариант?»

Неужели Нельсон что-то заметил? Рут сомневалась. Да, он был резковат, но он всегда так себя ведет во время расследования. Поинтересовался ее мнением — спросил, как долго будут продолжаться раскопки, и тем самым вывел из себя Трейс и бригадира. Обидно, что ее стошнило. С Тедом — полный порядок, но Трейс она не доверяла — наверняка разнесет новость по всему университету. Отчего ее вырвало? Устала после поездки на машине и лазанья по месту раскопок? Или дело в обнаруженном скелете: в его положении зародыша и в том, что он оказался без головы? Рут вспомнила рассказы Макса о ритуалах в кельтской мифологии. Кельты считались охотниками за головами. Во время сражений они отсекали головы врагам, а затем вешали на шеи лошадям. После битвы их выставляли у входа в храм. Отсеченная голова — постоянная тема в кельтском искусстве.

Откуда взялось под домом тело? Из римских или кельтских времен? Или оно наследие Средневековья, когда там располагался церковный погост? Не исключено. Но Рут все-таки была убеждена, что его похоронили относительно недавно — не раньше чем пару сотен лет назад. То, что землю потревожили под входом, предполагало, что тело погребли, когда устанавливали дверь. Сколько лет детскому дому? Надо будет попросить Нельсона заглянуть в правовые документы и историю строительства.

Показалось Суоффхемское шоссе, и Рут, подчиняясь импульсу, резко свернула в сторону, чем вызвала негодующие сигналы едущей за ней машины. Она заскочит на римские раскопки и переговорит с Максом. Даже если их беседа ничего не даст, ей будет полезно подышать свежим воздухом после целого дня, проведенного за рулем. Ранее шел дождь, но теперь прекратился, и там, на холме, воздух бодрящий и чистый.

Она увидела у подножия травянистого склона автобус. Шофер сидел за рулем, ел сандвич и читал «Сан». Когда Рут останавливалась рядом, показалась группа пожилых людей в твидовых костюмах и плащах. Они держали в руках путеводители. Склон был крутой, одни опирались на палки и тяжело дышали, другие бежали, как подростки. Рут заметила Макса — он замыкал шествие, поддерживая дородную седовласую женщину. Несколько старичков улыбнулись и помахали руками Рут, она улыбнулась им, хотя понятия не имела, кто они такие. Во всяком случае, эти люди вели себя дружелюбно. Когда все сели в автобус, шофер отложил газету, и из-под колес машины полетела земля. Макс радушно махал рукой, пока автобус не скрылся из виду.

— Привет!

Археолог от неожиданности вздрогнул.

— Рут, я вас не заметил.

— Кто эти посетители?

Макс поморщился.

— Из «Ассоциации консерваторов».

Рут пожалела, что так тепло их приветствовала.

— К нам в последнее время приезжает много групп. До этого были скауты.

— Боже! Две полувоенные организации за один день.

Макс усмехнулся:

— Старички меня больше пугают. Видели ту женщину; с которой я шел? Точь-в-точь император Веспасиан.

Рут рассмеялась:

— Вот заскочила посмотреть, как тут у вас. Но если вам и без меня досталось…

— Нет-нет, — поспешно возразил археолог, и Рут польстила его горячность, — я с удовольствием вам все покажу. Сегодня мы нашли кое-что интересное.

Они поднялись на холм. Рут, стараясь скрыть, как она запыхалась, подумала: «Если все и дальше пойдет такими темпами, к девяти месяцам я вообще лишусь способности двигаться». Хотя она и раньше была не большой любительницей пеших прогулок.

На вершине Макс повел ее к дальнему шурфу Она шла за ним отставая. Рут понимала, что уже до того, как подоспели его студенты, Макс не терял времени даром. Траншей было три, и они расходились в разные стороны, как спицы колеса. Самая дальняя оказалась и самой глубокой. Подойдя ближе, Рут разглядела пласты: верхний слой почвы, затем информативный слой мела, который свидетельствовал о том, что тысячи лет назад местность находилась под водой. В пласт мела вклинивалась стена — смесь камня, известкового раствора и тонкой прослойки кирпича, явно римского происхождения. А под кирпичом выступала серебристо-серая, слегка просвечивающая в вечернем свете сфера.

— Череп?

— Да. Остального пока не видно.

— Полагаете, это жертва на закладку строения?

— Похоже. — Макс показал на кирпичи. — Думаю, это может быть углом важного в доме помещения. Помните останки в Спрингфилде? Они были зарыты по всем четырем углам храма.

— В таком случае это тоже храм? — Рут обвела взглядом траншею с аккуратными земляными стенками. И ее глаз археолога увидел вместо пустоты храм со скульптурой, алтарем и курящимися благовониями.

— Вероятно. Мы нашли черепки, не исключено, что амфор. Но также возможно, что это частный дом.

Рут знала, что все римские жилища имели святилища домашних богов. Глава семейства — patertfamilias, — в сущности, являлся высшим священником домашнего культа. В сердце, символическом центре жилища, поддерживали огонь, посвященный богине огня. Какое же было у нее имя?

— Веста, — напомнил Макс. — Вспомните ее аналоги в других культурах. У греков ей соответствует Гестия. Женщины в доме должны были следить, чтобы огонь не погас, и приносить ей жертвы.

— Были случаи, чтобы тела находили в римских домах?

— Для раннеиталийского периода вполне характерно, чтобы умершего члена семьи хоронили в доме. Мы часто находим могилы с буквами DM. Dii Manes — «духи умерших», или «боги-маны», или «светлые».

Рут поежилась, вспомнив маленький скелет, найденный под дверью строения на Вулмаркет-стрит. Скелет светлого человечка. Никто не сомневается, что все дети светлые — невинные. Но это не останавливает тех, кто лишает их жизни.

— А детские тела находились? — спросила она.

— Да. В семидесятых годах в Кембридже под римским зданием обнаружили двенадцать новорожденных. Нам неизвестно, умерли ли они естественной смертью, может, родились мертвыми или их принесли в жертву.

— В Норидже на раскопках дома археологи обнаружили скелет, — медленно проговорила она. — Судя по всему, безголовый.

Макс с интересом посмотрел на нее:

— Свежий?

— Не знаю. Мы еще не проводили углеродного анализа. Но, судя по разрезу, могила недавняя.

— Хотя кости могут относиться к более раннему периоду.

— Да, — кивнула Рут. — Однако скелет выглядит нетронутым. На мой взгляд, тело похоронили в то время, когда строили вход в дом.

— Когда же именно?

— Само здание Викторианской эпохи, но не исключено, что вход и галерея старше. Здание служило детским домом.

Мысль о детском доме напомнила ей кое-что еще. Рут достала из кармана записную книжку.

— Не можете сказать, что бы это значило? Надпись обнаружена на месте раскопок. — Макс взглянул на запись, и его лицо на мгновение потемнело. Рут подумала, уж не обидела ли она его. И добавила: — Сама понять не могу.

— Omnia Mutantur, Nihil Interit, — медленно проговорил археолог. — Все меняется, ничто не исчезает.[2]

— Спасибо. Так вы изучали в школе латынь? — По виду Макса можно было сказать, что он окончил привилегированную школу. Но может, такое впечатление складывалось из-за его курчавых волос и «рейнджровера»?

Археолог улыбнулся:

— Нет, но много занимался латынью позднее. Ведь римляне моя специальность.

— Все меняется, ничто не исчезает, — повторила Рут. — Это девиз?

— Превосходный девиз для археологов, — сказал Макс, выбираясь из шурфа.

Нельсон ехал обратно в полицейский участок, стараясь не обращать внимания на Клафа, который доставал из пакетика и шумно жевал хрустящий картофель. На заданиях он ел почти не переставая: чипсы, конфеты и все, что продается в ресторанах навынос. Странно, что он еще не стал размером с дом, думал старший инспектор. Однако его живот был меньше, чем у Нельсона. Нет на свете справедливости.

— Думаете, убийство? — спросил Клаф, перемалывая чипсы.

От запаха сыра и лука Нельсона начало мутить. «Может, у меня утренняя тошнота беременных», — предположил он. Во время обеих беременностей Мишель он тоже испытывал психосоматические схватки. Но Рут не обязательно беременна. А если даже беременна, то ребенок необязательно его.

— Понятия не имею, — ответил Нельсон. — И тебе нечего строить предположения.

— Слушайте, босс, вы же знаете этих священников и монахинь. Читал я в книжке про одну такую компанию в Ирландии. Чего только они не вытворяли с несчастными детьми.

Нельсон промолчал — он вспоминал свою учебу в католической школе. Братья были строгими, но справедливыми. Да и сам он был не ангел и, наверное, заслуживал все, что получил. Ему запомнился священник графства, отец Дамиан, худощавый, ничем не примечательный человечек, которого боготворила мать Нельсона и принимала за непреложную истину любое его замечание: «Отец Дамиан считает…», «Отец Дамиан сказал…» Сам Нельсон не помнил ни одного его суждения, кроме как о лошадях. Священник любил делать ставки.

— Большинство этих книг — полная ерунда, — произнес он. — Авторы готовы написать что угодно, лишь бы получить деньги.

— И все-таки монахини противные, — не сдавался Клаф. — Черное облачение, головные уборы… Жуть.

— Моя тетя монахиня, — сказал старший инспектор, чтобы подчиненный наконец прикусил язык. В действительности сестре Марии Маргарите из аббатства Пречистой Крови Господней он приходился внучатым племянником — она была сестрой его бабушки. И не видел он ее уже много лет.

— Шутите? Значит, вы католик?

— Да, — ответил Нельсон, который не появлялся в храме восемь лет — с того самого дня, когда Ребекка приняла свое первое святое причастие.

— Вот это да, босс! Никогда бы не сказал, что вы религиозны.

— Я не религиозен. Это вовсе не обязательно для католика.