Капкан

ГЛАВА 13

Ремеди

Деревянная лестница скрипит при каждом моем шаге. Это отдается в моей груди, как удары молота, а губы покалывает от нервов.

Я держу Дженну за руку. Ее недавно обесцвеченные волосы, красная, яркая помада, как вишни в мараскино, это все наводит меня на мысль о боевой раскраске.

Я скрещиваю пальцы, надеясь, что это подскажет мне, что я должна делать. Если это уничтожит Дженну, тогда я должна буду отомстить за нее. Но я не уверена, что всё ещё хочу этого.

Я открываю входную дверь и вхожу внутрь, показывая дорогу, хотя Дженна знает это место лучше, чем я. Она указывает на открытые окна.

— Это так странно. — говорит она тихим голосом. — Вкусно пахнет. Здесь всегда пахло так, как будто все гнило.

Я вообще ничего подобного не замечала. Должно быть, свежий воздух все проветрил.

— Подожди здесь. — говорю я, направляя ее на кухню. — Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где это. Я сейчас вернусь.

Я поднимаюсь по лестнице так тихо, как только могу, затем крадусь по коридору. Кэш сидит за своим столом, уткнувшись носом в отчет на своем компьютере. Его телефон беззвучно мигает рядом.

Он всегда игнорирует телефонные звонки. Возможно, это часть его натуры отшельника, хотя я не совсем уверена.

— Она здесь. — говорю я.

Он не отрывает глаз от своей работы, как будто встреча его совсем не волнует.

Кэш такой. Его редко что-то волнует. Но это другое. Он знает, что Дженна ненавидит его. Она — причина, по которой я в первую очередь обратилась к нему.

Почему ему все равно?

Внизу Дженна держит кружку с водой, выглядывая в окно. Мое сердце вибрирует, а тело напряжено. Я не хочу, чтобы ей было еще больнее, чем сейчас, но ей это нужно. Тем не менее, я должен убедиться, что она готова.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спрашиваю я.

Она заставляет себя улыбнуться.

— Пойдем.

Я встаю перед ней, ведя вверх по лестнице, как будто могу защитить ее. Оказавшись у его кабинета, я поднимаю руку, не давая ей войти.

Затем, первым делом, я провожу проверку.

Кэш сидит в большом кожаном кресле в дальнем конце комнаты, спиной к нам. Я отступаю в сторону, пропуская Дженну. Она входит, вздернув подбородок. Я встаю позади нее.

— Мистер Уинстоун. — говорит она.

Кэш не двигается. Это почти, как если бы он был статуей, украшающей кресло.

— Вы помните меня? — спрашивает она.

Она дотрагивается до своих губ, глядя Кэшу в затылок.

— Вы сделали так, что я не смогла защитить себя. — говорит она, в ее голосе дрожат слезы. — Я усердно работала ради вас. И вы ударили меня? Как будто вы пытались выбить из меня мои ошибки?

Дженна прижимает руки к груди. Внутри меня нарастают нервы, и я кусаю нижнюю губу, пока во рту не появляется металлический привкус.

Это то, что нужно Дженне, но я также знаю, что именно поэтому Кэш ненавидит находиться среди людей. Такого рода взаимодействия не вызывают у него сочувствия, они лишь раздражают его.

Но он молчит. Он игнорирует ее? Почему это кажется хуже, чем если бы он отомстил.

— Вы не могли хотя бы притвориться, что вам жаль? — спрашивает Дженна, внутри нее растет разочарование.

Я задерживаю дыхание, мое сердце бешено колотится. Слеза скатывается по ее щеке.

— Перестань быть трусом! — кричит она. — Посмотри на меня, черт возьми!

При этих словах Кэш, наконец, шевелится. Он встает, затем медленно поворачивается к ней лицом. Их взгляды встречаются, и у Дженны отвисает челюсть, ее губы дрожат, когда она пытаясь произнести слова, но ничего не получается.

Глаза Кэша пустые, как будто он видит сквозь нее, и от этого у меня мурашки по коже.

Дженна прижимает пальцы к губам, ее глаза широко раскрыты. Затем она тихо выходит из комнаты. Я следую за ней. Она прижимается к стене и не сводит глаз с открытой двери кабинета.

— Что с ним случилось? — спрашивает она, ее слова дрожат.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— О чем ты?

— Сейчас он выглядит по-другому.

— По-другому? Это как?

— Мне редко удавалось его видеть. — говорит она.

Ее взгляд постоянно переходит на открытую дверь, как будто она боится, что он нас услышит.

— Он всегда стоял ко мне спиной. Заставлял меня смотреть в пол. Но даже если он покрасил волосы, это не объясняет его лица.

— Ему сделали пластическую операцию. — говорю я.

Так он сказал Дину. Выполнение работы — не такая уж редкость, особенно в такой близости от Майами. Но чем больше я думаю об этом, тем меньше в этом смысла. Зачем Кэшу делать пластическую операцию, если только он что-то не скрывает? И что он скрывает?

— Есть ли у Уинстона наследник? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами. Честно говоря, я не знаю. Мысль о том, что Кэш просто прикрывает своего отца, заполняет мой разум, и часть меня испытывает облегчение.

Если это не настоящий мистер Уинстон, тогда мои чувства не имеют значения. Я могу отомстить его отцу. Но Кэш никогда не говорит о своей семье. И когда он это делает, у меня возникает ощущение, что он с ними не ладит. Он даже ни разу не праздновал свой день рождения.

Как он может покрывать отца, которого ненавидит?

— Кто это? — шепчет она.

Я не знаю. Он всегда был для меня Кэшем. И если он не Уинстон, то я тоже не уверена, кто он такой.

— Почему у него такие глаза? — добавляет она.

Я выхожу из транса.

— Какие?

— Как будто у него разбиты зрачки.

Под правильным углом веснушки под его глазами выглядят так, будто зрачки просачиваются в белки из-за глазной травмы, но я так хорошо знаю его лицо, что это меня больше не беспокоит. Это не те глаза, которые можно забыть.

И тот факт, что Дженна не узнает его глаза, сбивает меня с толку. На кого я работаю?

— Они такие впавшие. Как будто его глаза скоро станут совсем черными. Он выглядит… — она замолкает, оглядываясь по сторонам, затем снова переводит взгляд на открытую дверь кабинета. — Он выглядит злым.

Мое сердце колотится в груди, когда я думаю о его словах.

«Кто-то вроде него заслуживает смерти.»

В то время я пыталась убедить себя, что эти слова были полны справедливости. Все, чего он хочет — это сделать все правильно для таких людей, как я. И все же, сейчас я не уверена, так ли это.

За его словами стоит что-то еще, что-то, чего я не могу объяснить. Но если он не Уинстон, тогда я не уверена, что меня волнуют его злые поступки. Если он ничего не сделал Дженне, тогда я могу переложить свою вину на кого-то другого. Но я должна убедиться в этом.

— Ты не думаешь, что это один и тот же человек? — спрашиваю я ее.

— Если это не он, тогда кто это? — спрашивает она, указывая на дверь. — И почему он здесь?

Мы вдвоем смотрим на открытую дверь. Меня охватывает облегчение, щеки горят. Кэш уже не тот человек, который причинил боль моей лучшей подруге. Мне больше не нужно пытаться убить его.

Но кто он?

После этого Кэш уезжает в командировку. Сначала это кажется странным, как будто визит Дженны напугал его настолько сильно, что он заставил себя отправиться в свою первую, за многие годы, деловую поездку. Однако, это означало бы, что он связан с Дженной, а я не думаю, что это так.

Тем не менее, наше общение по телефону недолгое. Он дает мне указания: несколько встреч с людьми на сайтах вакансий, электронные письма, которые нужно отправить от его имени, как заботиться о Бонс.

Но в течение этих нескольких дней в поместье только мы с Бонс. Вероятно, я могу закрыть и запереть окна, если захочу, но я не чувствую в этом необходимости. Я подумываю остаться на ночь в поместье, но не делаю этого.

Вместо этого я хочу дождаться его.

Затем, откуда ни возьмись, я обнаруживаю Кэша, сидящего в офисе на первом этаже с такой широкой улыбкой, что его челюсть напрягается, и это пугает меня.

Он в тени. Окна закрыты, а шторы задернуты. Темно. Как будто он вернулся к своему прежнему «я». Тот, кто, возможно, знал Дженну.

Волосы на моем затылке встают дыбом. В этот момент он кажется странно веселым, как будто знает что-то, чего не знаю я, и это нервирует меня.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Ты хотела отпраздновать день рождения? — спрашивает он. — У меня для тебя подарок.

Я наклоняю голову, затем меня пугает хлопок. Дверь шкафа дребезжит, как будто внутри копошится большое животное.

— Что это, черт возьми, такое? — шепчу я.

Рубашка Кэша расстегнута вверху, открывая волосы на груди, и хотя рукава закатаны до локтя, они более мятые, чем обычно. Его волосы намазаны гелем для укладки, и они гладкие, как будто у него не было возможности их вымыть.

Я принюхиваюсь. В воздухе витает запах его пота, пропитанный медным ароматом, похожим на кровь.

— Ты мне доверяешь? — ?спрашивает он.

Мой желудок сжимается. Вот-вот произойдет что-то важное, и я понятия не имею, чего ожидать. Хотя я и не уверена, кто он такой, но я ему доверяю.

— Да. — говорю я.

Он надевает повязку мне на глаза, завязывая черный ленты на затылке, и ведет меня к дивану. Он усаживает меня, затем уходит, каждый шаг выверенный и ровный.

Дверь шкафа со скрипом открывается, и тяжелый предмет врезается в тело человека. Человек — мужчина — стонет, звук глухой. По всему телу пробегают мурашки. Я знаю этот стон. Я знаю его.

Человека волокут через весь офис, затем он останавливается передо мной. Кэш обходит диван и встает позади меня, положив руки мне на плечи.

— Я же сказал, что сделаю для тебя все, что угодно. — говорит он.

Затем тянет за свободный конец ленты, и ткань, развиваясь, падает на пол. Я моргаю, позволяя глазам сфокусироваться.

Светло-каштановые волосы покрывают голову человека, некоторые участки тонкие, другие густые. Налитые кровью голубые глаза. Лицо мужчины все еще загорелое, но с возрастом оно обветрилось, как кожа. Из его пор веет рыбой и имбирем.

Мой отчим.

Все внутри меня напрягается от ярости.

— Что это? — шиплю я.

Кэш хихикает, похлопывая меня по плечу.

— Ты сказала, что это то, чего ты хочешь.

Губа моего отчима окровавлена и распухла, а вокруг носа запеклась корка крови. В моей груди клокочет разочарование.

Кэш ударил его? Зачем он это делает? Но я не должна так радоваться. Я должна испытывать отвращение.

— Зачем ты это делаешь? — заикаюсь я, мое сердце учащенно бьется. — Ты причиняешь ему боль, Кэш.

— Я не знаю, что тебе нужно. — говорит он резким голосом, в нем нарастает разочарование. — Но я предлагаю тебе свободу.

Он сжимает мои плечи сильнее, чем раньше, но затем отпускает.

— Убей его, Ремеди.

Подбородок моего отчима дрожит, его руки связаны за спиной, а голова опущена, и по какой-то причине это меня раздражает.

Он даже не может посмотреть на меня, он не может смириться с тем, что натворил. Так долго я пряталась от мира, от настоящей любви и привязанности, потому что я знаю, что все это может причинить мне боль.

Даже мягкие люди, могут иметь над тобой власть. Может быть, именно поэтому мне нравятся Кэш. Может, я и не знаю, кто он, но я знаю, чего он хочет и на что способен. И он слушает меня.

Как тогда, когда я сказала ему, что хочу убить своего отчима. Он привел его ко мне. Но смогу ли я на самом деле это сделать?

— Ты знаешь, что он сделал, когда ушел? — спрашивает Кэш.

Он вытягивает пальцы в форме пистолета и постукивает им по виску.

— Он нашел другую семью. Еще одну дочь-подростка, над которой можно издеваться. Мы с тобой оба знаем, что такой кусок дерьма, как он, никогда не изменится. Но ты всё равно хочешь разозлиться на меня за то, что я ударил его по лицу?

У меня сжимается горло и я едва могу сглотнуть. Это то, чего я всегда боялась. Если такому человеку, как он, это сойдет с рук один раз, он сделает это снова, и снова, и снова.

Я держусь за живот, боль бурлит внутри меня. Капли пота выступают у меня на лбу. Безликая молодая девушка затуманивает мое зрение. Я должна была что-то сделать. Я должна была как-то защитить ее. Как он мог так поступить с нами?

— Это правда? — шепчу я.

Рот моего отчима приоткрыт, но губы не двигаются. Он не отвечает мне.

— Ответь мне, Алан. Это, блядь, правда?

Он вздрагивает от моих слов, как будто я слишком резкая. Но он молчит.

А мне? А мне этого достаточно.

Кэш поднимает нож, гладкий и безупречный, металл поблескивает в тусклом свете. Рукоять темно-бордовая, цвета вина и дез оксигенированной³ крови. Он протягивает мне рукоять, и кончики моих пальцев покалывает, когда я сжимаю её.

Она легкая, как будто не может причинить никакого вреда. Как будто все это сон. Но это не так. Тошнота поднимается внутри меня, когда я вспоминаю о тех случаях, когда мне приходилось имитировать оргазм.

Каждый раз, когда я покидаю свое тело, чтобы оно не напоминало мне о нем. Я думаю о чувстве вины. Я думаю о том, что я неудачница. Я думаю о том, что подвожу свою маму. Как даже от объятия и прикосновения к моему плечу у меня мурашки бегут по коже.

Тогда я этого не знала, но теперь знаю, что никогда не буду нормальной. Он украл у меня эту жизнь. Кэш гладит меня по плечам, его мускусный, металлический запах поглощает меня целиком.

— Если ты этого не сделаешь, это сделаю я. — говорит Кэш, и в его словах сквозит холод.

Онемение охватывает мое тело. Я наблюдаю за каждым своим действием, словно воспоминание, которое продолжает прокручиваться в моей голове.

Я больше не я. Но я знаю, что должна это сделать. Я должна спасать таких девушек, как я. Но внутри я знаю, что я не настолько чиста и праведна.

Я хочу убить его. Бледно-голубые глаза моего отчима, затуманенные чувством вины, смотрят на меня.

— Мне так жаль, Ремми. — говорит он.

У меня подскакивает кровяное давление, перед глазами все расплывается.

Ему жаль? Он хочет попросить прощения? Он не имеет права так говорить. Он не сожалеет. Он сожалеет, о том, что его наконец поймали.

Я стою позади своего отчима, и я дрожу от нервов пока шок проходит через меня. Я падаю на колени, затем беру нож обеими руками, поднимая его вверх, как кинжал.

— Ты гребаный монстр! — кричу я.

Нож легко входит в плоть его спины, как будто режет масло. Мой отчим корчится от боли, его отчаянные крики наполняют комнату. Но это меня не останавливает.

Я делаю это снова, и снова, и снова, и каждый раз он никогда не сможет причинить такую боль другой молодой девушке. Кровь брызжет на меня, но я не останавливаюсь. Я не могу. Не раньше, чем я буду уверена, что он мертв. Его тело обмякает.

Мои руки дрожат так сильно, что нож со звоном падает на пол. Я смотрю на свои ладони, полностью пропитанные кровью. Кровь на моих щеках, на шее, пропитывает одежду, мне холодно и жарко одновременно.

Моя кожа горит, и я не могу унять дрожь. Я оглядываюсь, пытаясь отдышаться, определить, реальность это или очередной сон.

Бонс присаживается в дверном проеме, облизывая лапы. Она бросает на меня взгляд, затем возвращается к приведению себя в порядок. Как будто это обычное явление. Как будто нет ничего удивительного в том, что я убила своего отчима.

Кэш опускается на колени рядом со мной, затем берет меня за руки.

— Ты такая храбрая. Такая чертовски храбрая. — говорит он. — Я горжусь тобой.

Мои глаза бегают туда-сюда по его лицу, но его грубый, голодный взгляд внимательно изучает меня. Всегда ли он видел это во мне? Он привел ко мне моего отчима, но он отдал мне нож и позволил мне позаботиться обо всем остальном. Он верит в меня.

Кэш держит мое лицо, кончики его пальцев пропитаны кровью. Я открываю рот, пытаясь заставить его поцеловать меня, чтобы ужас моих действий исчез, но он разворачивает меня, держа сзади, заставляя смотреть на труп. Его руки скользят в мои брюки и под майку, пока его большой палец обводит мой клитор.

— Посмотри, что ты наделала. — гремит во мне его голос. — Ты убила человека. Человека, который причинил тебе боль. Человека, который причинил боль стольким людям. И он никогда больше не прикоснется к тебе.

Я качаю головой, поджимая губы, стараясь не паниковать. Это нереально. Этого не может быть. Это сон наяву. Но я знаю, что это реально.

— Я попаду в тюрьму. — шепчу я.

Затем меня внезапно охватывает головокружение. Кто-нибудь узнает. Моя жизнь закончена.

— Я попаду в тюрьму. Тюрьму. Тюрьму. Тюрьму. — смеюсь я.

Вся моя жизнь скоро закончится. Меня заберут из Ки-Уэста. От моей мамы. От Дженны. От Кэша. Эти мысли пугают меня до чертиков, но я смеюсь как сумасшедшая, мое тело дрожит, а руки ледяные.

Кэш встает передо мной, загораживая мне вид на труп, затем сжимает мне горло, пока я не перестаю смеяться.

— Слушай меня внимательно. — говорит он. — Никто не отправится в тюрьму. Это не конец ни для кого, кроме как для этого куска дерьма.

Он пинает труп, затем проводит пальцами по моему подбородку, влажная жидкость, частично кровь, частично сперма, размазывает мое лицо.

— Я не позволю ничему случиться с тобой, Ремеди. Я обещаю.

Спокойствие, как тяжелое, теплое одеяло, давит на меня, потому что я верю ему. Я, блядь, верю всему, что говорит Кэш. Кэш сказал мне, что сделает для меня все, что угодно, и он доказал это своими действиями.

— Что бы ни случилось, — говорит Кэш. — Мы в этом вместе.

Он рывком поднимает меня на ноги, его толстые, бугристые руки обхватывают меня. Мои слабые колени дрожат от шока, но он прижимает меня к себе. Кровь моего отчима окрашивает его тело.

— Иди сюда, трахни меня, Ремеди. — говорит он.

Он раздевается, затем садится на диван, раздвигая ноги. Жесткие волосы темнее на его бедрах, а эти пухлые, розовые шрамы украшают его грудь, но я хочу его всего.

Он сжимает свой член, головка жесткая и красная, его глаза не отрываются от моих.

— Ты чертовски горячая.

Я дотрагиваюсь до своей щеки. Я вся в крови моего отчима. Кэш думает, что я горячо выгляжу?

С каждым шагом вперед меня охватывает оцепенение, но я выполняю движения, снимаю одежду, размазывая кровь по телу.

— Почему я не чувствую себя виноватой? — спрашиваю я, и мой голос едва слышен.

Я становлюсь коленями на диван и забираюсь на Кэша, мои икры прижимаются к его толстым волосатым бедрам.

Он теплый там, где я холодна и мертва, и я хочу погрузиться в него, пока больше ничего не смогу видеть или слышать.

— Все, чего я хочу, это трахнуть тебя прямо сейчас. — говорю я.

Кэш рычит, его первобытные слова вибрируют во мне.

— В следующий раз, когда ты сделаешь это, это будет приятно.

Холодок пробегает по моему животу, поднимается к горлу. Он так уверен в себе, как будто знает, что следующий раз будет. И если я честна с собой, может быть, я тоже этого хочу.

Он приподнимает мои бедра, затем опускает вниз, трахая меня так сильно, что его член врезается в мою шейку матки, пока боль не сводит с ума мои нервы.

Похоже, он хочет, чтобы мне было больно. Как будто он хочет, чтобы я запомнила это. Каждую мелочь, которую я не могу воспринять эмоционально, он хочет, чтобы я восприняла физически.

Он тянет меня за волосы на затылке, пока я не смотрю прямо в потолок, как одержимая женщина. Он лижет мою шею, ощущая вкус крови и пота на моей коже, и я знаю, что я одержима.

Он владеет мной. Он бьет меня по лицу, и шок проходит через меня.

— Правильно, шлюха. — тихо говорит Кэш. — Посмотри, что ты сделала. Я так горжусь тобой.

Мой желудок сжимается от этих слов. Я беру лицо Кэша в ладони, и его глаза прожигают во мне дыры.

Это правда. Каждое слово. Он гордится мной. Он верит в меня так же сильно, как я верю в него. Может быть, это было внутри меня все это время. Может быть, здесь, прямо сейчас, мне должно нравиться это, с Кэшем.

— Ты знаешь, кем это тебя делает? — рычит он.

— Кем?

— Моей.

Адреналин захлестывает меня, и я едва могу дышать. Каждый вздох моих легких прерывается от давления. Но я продолжаю трахать Кэша, впиваясь ногтями в его кожу, исследуя свежие шрамы на его спине.

Шрамы от меня.

Его тело в пятнах крови, как и мое, и это похоже на сон. Как будто ничто в мире не может быть настолько идеальным. Но мой отчим там, прямо за нами. Он человек, который раньше контролировал меня, но у которого больше никогда не будет власти надо мной.

Теперь он кусок плоти и костей. Кэш сделал это для меня.

Пот покрывает наши тела, когда Кэш встает, поднимая меня и используя голову моего отчима в качестве опоры, чтобы не упасть. Но я опускаю ноги, освобождаясь от Кэша, затем притягиваю его, пока он не оказывается лежащим на земле, рядом с трупом.

Кэш обнажает зубы, на его лице что-то среднее между хищным предупреждением и ухмылкой. Но на этот раз я трахаю его. Я показываю ему, кто я. Я поднимаю бедра вверх, затем резко опускаюсь, заставляя его член пронзать меня, пока не становится больно, пока я не плачу. Я жива и более могущественна, чем когда-либо. Я сжимаю подбородок Кэша пальцами.

Он сказал, что сделает для меня все, что угодно, и он сдержал свое слово. И я понимаю, что это оно. Это то, чего я хотела. Почему я хотела убить Кэша в первую очередь. Дело никогда не было в том, что Кэш сделал или не сделал Дженне. Дело было в моем отчиме. И теперь, когда его нет, каждой клеточкой своего существа я верю Кэшу. Он не причинил вреда Дженне, и он никогда не причинит вреда мне.

Я впиваюсь ногтями в его кожу, и он рычит, его челюсти сжаты, но его член дергается, как будто он не может контролировать себя, как бы сильно он ни старался, и это ощущение доводит нас обоих до предела.

Его глаза закатываются к затылку, когда он издает первобытный вой, и я не отрываю от него взгляда, даже когда меня сотрясают неконтролируемые спазмы.

Мы непобедимы. Вместе мы можем сделать все. Как только наше дыхание успокаивается, я наклоняюсь и касаюсь языком его уха.

Он истощен, его дыхание учащенное, и мне все это нравится. Я сделала это с ним. Скользя зубами к мочке его уха, я шепчу.

— И ты мой.