Капкан

ГЛАВА 8

Кэш

Проходит еще один день, и солнце начинает клониться к закату, заставляя всех в Ки-Уэсте забыть, что на дворе зима. Пышные деревья нависают над узким бассейном, скрывая заднее крыльцо поместья от остальной улицы

Влага прилипает к моей коже, соль витает в воздухе. Но независимо от того, сколько роскоши или красоты окружает меня, я думаю только о ней.

Ремеди с моей кровью, стекающей по ее носу. Ее щеки стали ржаво-красного оттенка. Фиолетовый синяк у нее на шее. Лопнувший капилляр в ее глазу, так похожий на веснушки в моём.

Кружевные татуировки покрывали ее, как броня. Скелеты на ее спине, насмехающиеся над миром.

Мне нужно установить границы между нами.

Черт возьми, она хочет вести себя как дома, словно я ее жених. И хотя поход на это богом забытое двойное свидание дает мне подсказку, как лучше всего ее подставить, это полная противоположность всему, за что я выступаю.

Все запомнившиеся мне ужины в кругу приёмной семьи обычно заканчивались кровью, и я не хочу пережить это снова, потому что у Ремеди есть пугающая склонность к похоти, переходящей в жестокость.

Бонс лениво извивается у меня в ногах, а ее тело вибрирует от мурлыканья. Я чешу ее за ушами, прежде чем она взбегает по деревянной лестнице, ведущей на балкон хозяйской спальни.

Как и Ремеди, Бонс уже должна была уйти, но она продолжает оставаться рядом. Давать ей еду не помогает. Такое впечатление, что Бонс и Ремеди — мои новые питомцы, и они оба думают, что обладают большей самостоятельностью, чем на самом деле.

Я становлюсь мягкотелым?

Я следую за Бонс на балкон, затем устраиваюсь на мягком плетеном диванчике, положив ноги на набивную подушку. Когда дело доходит до Ремеди, мысль о том, чтобы трахнуть ее на глазах у ее матери, интригует меня, и я знаю, без сомнения, что могу заставить Ремеди сделать это.

Но это также может расстроить мои планы. Я не могу заходить слишком далеко, если хочу продолжать манипулировать Ремеди. В подобной ситуации вы должны действовать тщательно и обдуманно.

Ты должен заставить ее думать, что это ее собственная воля. Возможно, есть что-то еще, что я могу сделать, показав ей, что, как бы сильно ей ни хотелось верить, что это шантаж, она хочет меня.

Даже если она захочет убить меня. Точно так же, как я хочу подставить или убить ее. Но не раньше, чем я закончу.

Я закатываю манжеты рубашки, скрывая линии загара. С таким же успехом я могу пойти на этот дурацкий ужин, я могу использовать это против нее. Я набираю Ремеди, делая полный вдох. Звонит телефон, затем переключается на голосовую почту.

«Привет, это Ремеди Бассет. Оставьте сообщение, и я…»

Я вешаю трубку. Это на нее не похоже — пропустить звонок.

Что она делает?

Она ушла с работы час назад, но ее контракт с LPA диктует, что она должна быть доступна в любое время, чтобы обеспечить себе премию в конце года.

Она никогда не игнорировала мои звонки.

Я постукиваю пальцами по плетеному подлокотнику. С некоторым усилием я нахожу свободную тростинку и дергаю ее, пришивая к волокнам, пока, наконец, не отрываю.

Я проверяю приложение, подключенное к ее веб-камере, но ее ноутбук закрыт. Изображения нет. У меня пульсирует в висках. Я тот, кто игнорирует телефонные звонки. Я тот, кто принимает эти решения. Я тот, кто контролирует ее.

Я набираю номер снова. Никакого ответа.

Я бросаю взгляд в сторону ее дома. Всегда есть другой вариант. Я паркую свой грузовик в нескольких кварталах от ее съемного дома. Когда я подхожу, у меня закипает кровь.

За ее красным седаном стоит еще одна машина, которую я не узнаю. Еще одна гребаная машина. Я быстро понимаю, что она находится в своей спальне с кем бы то ни было, затем нахожу ее запасной ключ и вхожу через заднюю дверь. Я держу замки в домах хорошо смазанными. Это помогает, потому что люди не слышат, как ты заходишь.

Оказавшись внутри шкафа в прихожей, я закрываю за собой дверь, затем пролезаю в люк и на цыпочках пробираюсь к углублению в стене, натыкаясь на твердую пенопластовую изоляцию. В глазок я вижу ее стол. Ее закрытый ноутбук. Рядом с ним стояла открытая бутылка лаймовой содовой. Ремеди не пьет газировку. Затем я слышу мужской голос.

Кто это, черт возьми, такой? И почему она с ним наедине?

Я так сильно сжимаю челюсть, что у меня скрипят зубы. Я тот, кто должен побыть с ней наедине. Только не этот мусор. Я придвигаюсь ближе, прижимаясь ухом к внутренней стене. Мне нужно слышать все.

— Но ты уволилась из SAA, верно? — спрашивает он.

Он имеет в виду «Анонимных сексуальных наркоманов»? Если Ремеди уволилась, то это означает, что она была участницей какое-то время.

— Я же говорила тебе. Если мне нравится грубость, это не значит, что я наркоманка. — говорит она.

Мой желудок твердеет. Я хочу ущипнуть себя за переносицу, но в полости стены я ничего не могу сделать. Я застрял, слушая.

— Тебе не нравится, когда грубо, тебе нравится, когда жестко. — хихикает он.

Тот факт, что он знает это, означает, что они близки. Что он близко знает ее. Пятна мелькают у меня перед глазами, когда я напрягаюсь, чтобы посмотреть в глазок, хоть одним глазком взглянуть на этого ублюдка, чтобы запечатлеть его образ в памяти.

Я клянусь всем миром, что если он прикоснется к ней, я зарежу его прямо на ней.

Я схожу с ума.

— И что? — спрашивает Ремеди.

— Итак, вот что я хочу сказать. Я много думал об этом. Может быть, это тот этап, через который ты проходишь. Мы можем повеселиться, даже если это немного… — он делает паузу. — странно. Все такие странные, верно? Мы можем помочь друг другу.

Проходит небольшой промежуток времени, затем я вижу, как его длинные пальцы обхватывают бутылку содовой, а на пальце — кольцо братства. Но мне нужно нечто большее, чем организация братства, иначе список жертв убийцы из Ки-Уэста очень быстро станет очень длинным.

— На этот раз ты действительно собираешься меня задушить? — спрашивает она.

Я сжимаю кулаки. Я собираюсь убить его.

— Задушить тебя? Давай сделаем что-нибудь более легкое. Я не знаю. Я мог бы отшлепать тебя.

Ремеди втягивает воздух, и я скребу внутреннюю стенку костяшками пальцев, жалея, что не могу прикоснуться к ней. Провести руками по ее синякам и струпьям на коже, говоря ей, что она не должна возвращаться к этой задаче.

Она знает, что он отшлепает ее по заднице, как будто похлопывает по плечу в библиотеке, из тех мужчин, которые вежливо просят о том, чего хотят.

К. Чёрту. Это.

— Ты имеешь в виду что-то вроде любовного прикосновения? — спрашивает Ремеди раздраженным тоном.

Жар пронизывает меня насквозь. Это моя девочка.

— Давай же, Ремми. Окажи мне больше доверия, чем это.

— Что я, по-твоему, должна сказать? Мы расстались больше года назад, потому что ты думал, что я слишком… — я могу себе это представить, как она поднимает руки, пытаясь подобрать нужные слова. — Слишком извращенная!

Между ними повисает молчание. Я прижимаю ладони к бокам, пытаясь проникнуть в мысли Ремеди, этот нервный тик, который у нее бывает, когда что-то доставляет ей дискомфорт.

Но мои пальцы продолжают сжиматься в кулаки, зная, что он там, с ней, с моим маленьким лекарством.

— Мы всегда говорили, что попробуем еще раз, если разберемся со своими проблемами. — говорит он. — И еще, Ремми, я упорно трудился, чтобы научиться. Чтобы сделать все лучше. Чтобы понять, зачем тебе это нужно.

Его шаги скрипят по полу, приближаясь к ней.

— Возможно, я никогда не пойму, но я хочу попытаться это понять, Ремеди. И я знаю, что мы сможем пройти через этот этап. Ты же знаешь, что нам хорошо вместе.

Инстинкт подсказывает мне, что у них был секс даже после того, как они расстались. Даже с учетом SAA и отсутствия стабильных отношений бывший убедил Ремеди довольствоваться его сносным членом.

Я не виню ее за это. Я делал подобные вещи в прошлом. Но больше нет. Для любого из нас. Я отрежу ему голову, если понадобится.

Она пересекает спальню, проходя мимо глазка. Вокруг ее шеи обмотан белый шарф. Он тоже проходит перед глазком, протягивая руку, чтобы дотронуться до нее. Моя кровь кипит, но я этого не понимаю.

Почему меня это волнует?

— Дин. — шепчет она расстроенным голосом.

Дин.

Дин.

Дин.

Возможно, он банкир. Бухгалтер. Дантист. Кто-то, кто может обеспечить ее, но при этом никогда не запачкается.

Мужчина, за которого ее мать, вероятно, хотела бы, чтобы Ремеди вышла замуж.

Дин — это тот человек, который должен пригласить Ремеди на ужин. Дин. Что за имя? И это все, что мне нужно для охоты.

— Ты ни с кем не встречалась. Я знаю, ты ждешь нас. — говорит Дин. — Я тоже ждал тебя, Ремми. Ты не ждешь кого-то, если не любишь его.

Каким бы серьезным ни было его выступление, я сомневаюсь, что это правда.

— Сначала ты говоришь, что хочешь переспать, а теперь притворяешься, будто мы ждем друг друга? — Ремеди заставила себя рассмеяться.

— Прошло больше года, Дин. Я забыла тебя.

Его голос смягчается.

— Я знаю, нам хорошо вместе, Ремми.

Она вздыхает, затем снова пересекает комнату.

— Только потому, что я ни с кем не встречаюсь, это не значит, что я ни с кем не трахаюсь.

Ах. Вот и она. Мое маленькое лекарство.

— С кем ты трахался? — спрашивает он.

— С тем, кого я захочу.

Он облокачивается на стол, и я как сейчас вижу его, этот вздернутый подбородок, его самоуверенную позу.

— Черт возьми, Ремеди.

— Я тебе не принадлежу. Ты никогда ничего для этого не делал.

Он, наверное, трясет головой, как заводная игрушка. Но ее слова останавливают меня.

Она не принадлежит Дину. Но я знаю.

— Ты обещала, что больше не будешь делать ничего подобного. — говорит он.

— Я встречалась кое с кем. — говорит она, перебивая его, это резкое признание, чтобы заставить Дина заткнуться.

И он это делает.

Моя грудь сжимается, дыхание становится хриплым, я жду ее объяснений.

Заявит ли она на меня права, или у меня будут еще жертвы, которых нужно убить?

— Кто? — наконец спрашивает он.

— Кэш.

Слюна скапливается у меня в горле, а на языке кислый привкус.

Она заявляет на меня права. Что, черт возьми, это значит?

— Что за имя такое "Кэш"? — спрашивает он.

— Кассиус Уинстон.

— Твой босс?

— А что? Ты трахнул свою ученицу!

— После того, как она закончила колледж. До того, как я встретил тебя. Все по-другому, когда ты трахаешься со своим боссом.

Его ботинки хрустят по твердому полу, встречая ее на другом конце комнаты. Я чувствую их присутствие за внутренней стеной. Мысленно я вижу, как он смотрит в ее ярко-зеленые глаза, одаривая ее своим привычным взглядом обожания.

Моя ладонь теребит нож в кармане. Прошло много времени с тех пор, как я выкалывал человеку глаза.

— Я просто хочу заняться с тобой любовью, детка. Разве этого недостаточно?

Детка?

Это слово ползет у меня по спине, как смола, стекающая по стволу дерева.

Детка? Что это, черт возьми, такое?

— И вообще, почему ты его ассистентка? — спрашивает он. — У тебя могло бы быть что-то получше. Ты могла бы руководить LPA, если бы захотела.

Стены дышат под ее весом. Она так чертовски близко.

— Я именно там, где хочу быть. — говорит она, и ее голос вибрирует сквозь стены.

— Он никогда не увидит в тебе ничего, кроме секретарши.

Стены снова сдвигаются, и я знаю, что она уходит, потому что она знает, что это может быть правдой. Но я пытаюсь принять ее приглашение на двойное свидание, черт возьми.

— В чем твоя проблема? — спрашивает она.

— У тебя было достаточно времени, чтобы позавидовать. А теперь убирайся.

Он следует за ней, его шаги гулко разносятся по комнате.

— Да ладно, Ремми.

— Уходи.

Он подходит к щели и тянется к ней.

— Не прикасайся ко мне. — шипит она.

Их голоса бормочут по ту сторону, но мне надоело слушать. Я больше не собираюсь смотреть, как она сносит чушь своего бывшего парня.

Никто не собирается забирать ее у меня. Я пинком закрываю люк, затем захлопываю за собой дверцу шкафа. Каждый мой шаг отдается эхом в арендованном доме.

— Что, черт возьми, это такое? — кричит Ремеди.

Мужчина с дерьмовыми каштановыми волосами и дерьмовыми карими глазами заполняет дверной проем ее спальни. Его плечи расправляются, как будто он думает, что действительно может что-то сделать.

— Убирайся на хрен. — говорит Дин, поднимая кулаки в воздух, готовый боксировать. — Отойди! Я вызову полицию!

Он высокий, но я немного выше. И он выглядит мускулистым под своей рубашкой на пуговицах и жилетом — свитером, но одной силы недостаточно, чтобы победить кого-то вроде меня.

Я свирепо смотрю на него, вызывая на поединок.

— Позвони в полицию. — говорю я. — Я не вторгаюсь на чужую территорию.

Его челюсть отвисает. Ремеди появляется у него за спиной с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом.

— Кто ты такой? — спрашивает Дин.

Я арендодатель Ремеди. Ее босс. Ее гребаный спаситель. Но он не стоит моего ответа. Есть только она. Я обращаю все свое внимание на нее.

— Мое маленькое лекарство. — говорю я, облизывая губы, ее персиковый аромат окутывает меня, как моросящий дождь.

Дин отодвигается, пытаясь встать между нами, загораживая меня от нее, но я тянусь к ее руке, и она берет мою, как будто Дина здесь нет.

У нее маленькие и холодные пальцы. Облупившийся черный лак на ногтях напоминает мне о ее струпьях на моей спине, и мои мышцы напрягаются, растягивая заживающую кожу.

Она тоже пометила меня.

Ее ярко-зеленые глаза удерживают меня, как будто я — истина, которую она ждала, и я позволяю кончикам пальцев подняться к ее затылку, шарф царапает мою шершавую ладонь, скрывая от него наши секреты. Она не хочет, чтобы он беспокоился о ней. И это меня нервирует.

Почему ее волнует, что он думает? Но потом до меня доходит. Шарф должен защищать и меня тоже. Чтобы никто не знал, что я причиняю ей боль.

Потому что она не хочет, чтобы ее спасали.

— Кэш. — шепчет она.