Карт-бланш для O.S.S. 117

ГЛАВА XII

Арнольд Бреннер, казавшийся еще более незначительным, чем когда-либо, сидел совершенно неподвижно в глубоком кресле. Закрыв глаза, он слушал, как Вильгельм Мюлер рассказывает ему о Николо Чезаре.

— … покинул Италию, когда дуче пришел к власти. Он долгое время работал в компании по производству электрооборудования на улице Рагеб-паши, недалеко от канала. Обычно, поскольку он все еще был итальянцем, он должен был присоединиться к своей стране и армии в 1940 году. Он этого не сделал. В 1942 году он начал собственное дело, открыв магазин на улице Анастаси; перед мечетью Эль-Фахам. Он продал в 1948 году, чтобы приехать и обосноваться в своем магазине….

Арнольд Бреннер подавил зевок. Его веки приподнялись; — его бледные, невыразительные глаза на мгновение уставились на лицо гориллы Вильгельма Мюлера, — сказал Вилли, продолживший:

— Никакой политической активности. Он никогда не принадлежал ни к какой группе, ни к какой партии. Среди людей, с которыми он встречался, ничего интересного с нашей точки зрения. Честный трейдер, хороший техник, который, кажется, хорошо зарабатывает. Это все, что я смог почерпнуть… Конечно, мы могли ошибаться…

Арнольд Бреннер пошевелился, затем внезапно встал.

— Пойдем, — сказал он. Может, этот парень искренний…

Они пошли в следующую комнату; тот самый, где Юбер подвергался допросу и каплям воды. Связанный, как колбаса, Никколо Чезаре сидел в кресле. Его лысая голова блестела от пота, а большие темные глаза выражали полное смятение. Втиснувшись в глубокое сиденье, он выглядел еще более пузатым.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он плачущим голосом, когда увидел, как вошли двое немцев. Зачем ты привел меня сюда? Мне не в чем себя упрекнуть. Я никого не обидел…

— Молчи! — проворчал Вилли, поправляя красную розу в петлице.

«Мы просим вас верить нам», — мягко ответил Арнольд Бреннер, потирая руки.

Он остановился перед итальянцем, всего в нескольких шагах от него, и равнодушно посмотрел на него. Николо Чезаре пошевелился и отвернулся. Он выглядел искренне напуганным и ошеломленным — храбрый торговец, который никогда не мог представить, что с ним может случиться такое. Баг был бы доволен, увидев, как он так счастливо играет свою роль.

Арнольд Бреннер спросил резко, почти бодрым тоном:

— Что ж, синьор Чезаре, вы расскажете нам, как Минос Каллонидес пришел предложить вам эти две катушки… магнитофона.

Никколо Чезаре слегка приподнялся и заговорил многозначительно. Он искренне рассказывал эту историю, пока не начал сомневаться в природе катушек.

«… Я не хотел брать их», — объяснил он из-за их необычных размеров. Я не знаю каких-либо устройств, на которых они могли бы быть использованы… Я думал, что это могло произойти с самого начала, когда калибры не были стандартизированы.

«Вы все равно их купили», — немного скептически заметил Бреннер.

— Конечно! — возразил Чезаре. Очевидно, что вы не знаете этого грека! Он катался бы по земле, пока я ему не уступил!.. Я забрал их у него. Не помню, сколько я им заплатил. Кусок хлеба…

«Хорошо», — согласился Арнольд Бреннер. Если бы вы сейчас рассказали нам об этом американском туристе, который выкупил их у вас…

Никколо Чезаре испуганно закатил глаза.

— Американец? — повторил он. Я говорил вам, что он американец?

Он нахмурился, продолжил!

— Он был бельгийцем. Прекрасно помню… Заметен бельгийский акцент.

— Как прошло?

— Ну, он вошел… Да, я должен вам сказать, что барабаны у меня были хорошо видны. Когда у меня есть шансы, я это делаю так. Конечно, нужно найти подходящего клиента, а что-то кому-то предложить сложно. Есть кое-что, что беспокоит. Так что лучше, когда это видно. Кому интересно, он спрашивает…

Чезаре замолчал. От пота его лысая голова блестела, а тяжелые морщинистые веки изо всех сил пытались оставаться открытыми.

— Этот парень пришел купить фонарик. Потом он увидел ролики, и это сразу его заинтересовало. Он спросил меня, откуда я их взял. Я сказал ему, что не знаю, что мне их дал незнакомец. Поэтому он попросил меня измерить их. Я дал ему мерку.

Он проверил диаметр, толщину и сказал мне, что у него есть старый магнитофон немецкого производства, на который она может поместиться. Я, я хотел, эй? Он дал мне три фунта за две катушки…

— И после?

— После? — повторил Чезаре с совершенно глупым видом. После чего? Он заплатил, он ушел…

— Вы его снова видели? Он дал вам имя, адрес? В разговоре…

Чезаре, казалось, приложил немало усилий.

— Разговор… Не знаю… Он проходил. Я думаю, он собирался в Каир.

— Как он выглядит?

— Большой… Да. Может быть, пять футов пять дюймов. Вьющиеся черные волосы. Может, лет сорок. Карие глаза. У него была голова… необычно.

— Как одет?

Чезаре надул губы.

— Не знаю. Больше не помню. Знаете, это забавно, но я никогда не замечаю одежду людей. Даже с женщинами… Я могу провести день с женщиной и на следующий день не могу сказать, как она была одета. Я знал человека, который никогда не замечал цвет глаз; он даже не знал того цвета, что был в глазах его жены. Любопытно, а?

Арнольд Бреннер не ответил. Его бледное лицо, казалось, вырезанное из сала, оставалось невыразительным. Наконец он обратился к своему спутнику:

— Ты пойдешь за мной?

Они вышли из комнаты и оказались в соседней комнате. Вилли, поморщившись, проверил положение розы, украшавшей петлицу его безупречно отглаженного белого жакета.

«Забавный парень», — пробормотал он.

Арнольд Бреннер мягко кивнул.

— Мы его отпустим.

Вилли закатил свои большие глаза.

— А? Пойдет везде рассказывать…

Бреннер поднял руку, чтобы прервать протесты своего подчиненного.

— Нет, если мы примем определенные меры предосторожности. Если он убежден, что его жизнь зависит от его молчания, он не будет говорить… С другой стороны, поскольку я все же сомневаюсь, вы сделаете все необходимое, чтобы за ним наблюдали днем ​​и ночью.

Студерус, Великий Студерус, сидел на корточках на ковре, скрестив ноги по-арабски. Его серые, сияющие, дикие глаза медленно повернулись в сторону электрических часов на стене за роскошным столом из красного дерева. Арнольд Бреннер больше медлить не собирался.

Очень высокий, очень худой, Студерус был одет в серый хлопковый кафтан с желтыми шелковыми полосками, стянутый на талии шарфом из той же ткани. Ее изможденные руки были спрятаны в больших рукавах, доходивших до ее бедер. Художественно свернутый белый марлевый тюрбан закрывал его высокую голову изможденным лицом аскета или фанатика, землистый цвет которого помогал ему сойти за настоящего араба.

Арнольд Бреннер вошел без стука и запер за собой дверь. Затем, с пересохшим горлом, молча поклонился Студерусу, который поздоровался с ним по-немецки.

— Привет, Арнольд. Какие новости?

Бреннер держал в руке телеграмму. Он помахал им и подошел к столу, за которым сидел, не сводя глаз с Великого Студеруса, простой вид которого, казалось, очаровывал его.

— Наш корреспондент в Париже ответил на наш запрос о расследовании. Если позволите, я сейчас расшифрую.

Студерус только утвердительно кивнул и, казалось, снова погрузился в свои мысли. Что он мог придумать? В Сталинграде, где русские взяли его в плен со всем штабом Паулюса? Может быть… Или любой другой эпизод из той беспокойной жизни, которую он вел с тех пор. Студерус! Только при одном этом имени сколько руководителей спецслужб скрипели зубами? Самые бедные из них охотно пожертвовали бы миллионы на выдачу самого грозного секретного агента, действующего на Ближнем Востоке…

Арнольд Бреннер поднял лицо как образцовый сотрудник и объявил:

— Полное подтверждение рассказа капитана Джорджа Кросса из армии США.

Студерус не ответил. Он молчал несколько минут, и Бреннер не осмеливался снова заговорить. Бреннер чувствовал себя совсем маленьким мальчиком перед Студерусом.

Наконец последний понизил свой резкий, до странности однообразный голос:

— Вы должны использовать этого человека. Дайте ему выбор: служить нам или сесть в тюрьму. Попросите его подписать признание, прежде чем оставить его на свободе. Платите хорошо, и, когда он перестанет быть вам полезен, уберите его, чтобы избежать опрометчивости…

Скрип ключа в ржавом замке разбудил Юбера от очень спокойного сна. Совершенно контролируя ситуацию, его принцип заключался в том, чтобы никогда не волноваться, пока оно того не стоит. А до тех пор он не считал ситуацию достаточно критической.

— Я голоден! — сказал он, увидев, как толстый Вилли входит в хранилище.

— Как ты себя чувствуешь! сказал другой. Шеф хочет тебя видеть…

Он развязал ему ноги и помог ему встать, затем толкнул его перед собой. Ноги Хьюберта затекли и пошатнулись, как у пьяного. Он споткнулся на первых ступенях старой каменной лестницы, и Вилли пришлось поймать его за воротник пиджака.

Они достигли первого этажа, вошли в череду комнат обставленных в обычном арабском стиле, они подошли к тяжелой закрытой двери. Вилли постучал и открыл, затем толкнул Хьюберта.

Скромный кабинет с белой деревянной мебелью, картотечным шкафом, пишущей машинкой, деревянным решетчатым арочным окном. Арнольд Бреннер в рубашке сидел за столом.

— Заходите, капитан Кросс, присаживайтесь! " Это сработало! — подумал Юбер. Он сел в кресло. Вилли вышел; еще один обнадеживающий знак. Бреннер продолжил:

— Как я уже сказал, мы проверили ваши заявления. Подтверждение ваших приключений пришло к нам сегодня…

Он наклонился над напечатанным чистым листом бумаги перед собой и почесал подбородок кончиком карандаша.

— Кто я по-твоему?

Неожиданный вопрос. Юбер насторожился.

— «Немец», — ответил он без размышлений.

Бреннер настаивал:

— Но до сих пор? Вы не могли не проявить интерес к этому вопросу. Хотите знать, с кем имеете дело?

— Конечно! Юбер кивнул. Ну, я не знаю… Может, вы египетская тайная полиция?

— Я немец.

— Ну и что? Всем известно, что в Египте в качестве инструкторов работает много бывших офицеров немецкой армии…

— Я не из египетской тайной полиции.

— Был бы, если бы не сказал, — понимающе усмехнувшись, ответил Юбер.

— Так что делайте другие предположения…

Юбер нахмурился.

— Я не знаю. Может быть, международный трафик? а?

Бреннер неоднозначно ухмыльнулся.

— На этот раз ты горишь.

Он поерзал на стуле, указал карандашом на напечатанный лист и продолжил, как будто отказавшись от предыдущей темы:

— Кросс, тебе интересна моя… организация. Я могу предложить вам работу при определенных условиях…

Юбер скривился, ничего не сказав.

— Вы могли бы остаться в Александрии, продолжать заботиться об очень привлекательной фрау Мариацелль и заработать достаточно денег, чтобы прокормить себя…

Юбер вздохнул:

— Слишком хорошо… Какие условия?

— Их мало. Фактически только одно.

Новый перерыв. Затем:

— Во-первых, чтобы я мог быть уверен в вашей… преданности, вам придется подписать это…

Он похлопал по отпечатанному листу.

— Это подробный отчет о ваших подвигах в Вердене. Скажем: ваше признание. Я буду держать его при себе; но, если вы нас удолетворите, возможно, я разорву его.

Юбер надул губы. Совсем не в восторге. Бреннер продолжил:

— Вы вернетесь в "Сесил". Вы возобновите свои отношения с фрау Мариацелль и сделаете все возможное, чтобы стать ее любовником.

Лицо Юбера засветилось!

— Уже лучше!

— Не так ли? Вначале вы просто будете держать нас в курсе действий женщины. Позже мы дадим вам более подробные инструкции…

С подозрением, Юбер спросил:

— А по поводу финансов?

— Тебе не придется жаловаться.

Юбер прижался языком к нёбу и возразил:

— Возможно, фрау Мариацелль пошлет меня за розами.

Арнольд Бреннер медленно покачал головой.

— Не думаю. Судя по тому, что мы знаем от нее, вы должны довольно легко добиться того, чего… мы хотим. Ей нравятся красивые, уравновешенные мужчины… Лично у меня не было бы шансов.

Юбер вздохнул:

«Я в замешательстве», — пробормотал он.

Бреннер поднял руки и с улыбкой ответил:

— Вот ты где? Так что не надо сетовать. Вместо этого попытайтесь сбежать, поскольку дверь для вас открыта.

— Мне эта дверь не очень нравится.

— У тебя нет выбора.

Юбер устало взмахнул рукой.

— Увы!

Бреннер повернул напечатанный лист перед собой и протянул ручку без колпачка.

Юбер оставался неподвижным.

— А если я откажусь? — мягко спросил он.

Арнольд Бреннер приподнял редкие брови и выглядел ошеломленным.

— Откажешься?… Черт побери, ты хочешь умереть, такой молодой?

Юбер кивнул.

— А! Потому что…

— Очевидно! — заверил Бреннер, пожав плечами.

Юбер задумался о ручке, которую немец все еще протягивал ему и сказал:

— Я не могу подписать.

Бреннер задохнулся.

— А? Почему?

— Руки связаны за спиной, — с ангельской улыбкой добавил Юбер.

Бреннер засмеялся.

— Это просто! Где была моя голова? Я думал, ты несогласен.

Он встал и подошел к Хьюберту, чтобы освободить его.

«Не думайте, что я поступаю таким образом безрассудно, — сказал он. Если бы вы хотели спастись, вы бы не вышли за дверь. Вилли там со своей артиллерией…

Освободив руки, Юбер с явным удовлетворением помахал ими. Затем, вздохнув, он взял ручку со стола и наклонился, чтобы прочитать свое признание.

— Ты тебе не доверяешь? — язвительно заметил Бреннер.

— Нет, — просто ответил Юбер.

Он быстро дочитал. Это было хорошо. Ничего не добавлено. Он подписал: Джордж Кросс.

— Теперь у тебя есть я.

— Да. Вам предстоит вернуть себе свободу.

Юбер отложил ручку, потер запястья, потом посмотрел на часы: семь часов.

— Сейчас вечер или утро?

— Вечер. Вечер пятницы. Мы продержали вас всего около 20 часов.

— Ага, — сказал Юбер… Что мне теперь делать?

— Мы отвезем вас обратно в город, и вы благополучно вернетесь в свой отель. Возможно, вы сможете снова связаться с фрау Мариацелль сегодня вечером.

— О! Сначала я приму ванну и переоденусь!

Бреннер открыл ящик стола, вытащил пачку больших купюр и протянул Юберу.

— Пожалуйста.

Юбер положил в карман, не считая и не поблагодарив. Бреннер пошел открывать дверь и крикнул:

— Вилли! Вы вернете все его личные вещи капитану Кроссу и отвезете его обратно к "Сесилу".

Юбер остановился на пороге.

— Как мы свяжемся для получения информации?

— Вы позвоните по телефону 93-682 в рабочее время и спросите мистера Бреннера. Конечно, вы сохраняете личность Ганса Пресслера.