Я не заметила, как уснула. А может, это и не был сон, просто я глубоко задумалась…
Хорошо помню, что, когда я с бокалом коньяка вошла в гостиную, было еще светло. Совсем светло. Солнце жесткими лучами прорезало окна, просвечивая сквозь темно-зеленые шторы, рассыпчатым золотом покрывало застывшую мебель.
Я легла на диван и закрыла глаза. Как быстро опустились сумерки. Неужели я уснула? Но не могла же я проспать несколько часов, такого со мной не бывало. Правда, как только заходит солнце, у нас в доме становится по-вечернему темно. Все из-за огромного темного куста, закрывающего окна гостиной и столовой. Он как страшный призрак из фильмов ужаса, приник к окну, вглядываясь в то, что происходит внутри. Когда непогода, ветер или дождь, он еще плотнее прижимается к окнам, волнуется и неуклюже отмахивается от надоедливой стихии. Но сейчас куст замер, словно вместе со мной задремал. Как ни странно, этот призрак за окном никогда не вызывал у меня страха, всегда казалось, что он меня охраняет.
И вдруг я услышала шорох. Звук был осторожным и коротким. Как будто кто-то, крадучись, неуклюже шагнул или встал с кресла. И снова тишина, только сверху все еще доносилась музыка. Меня не покидало чувство, что здесь есть кто-то кроме меня.
Шорох повторился, но уже ближе.
Я продолжала лежать в той же позе. Мне снова стало страшно. Захотелось вскочить, заорать: «Кто там?», но я не двигалась.
«Надо что-то делать, – лихорадочно думала я. – Нельзя покорно лежать и ждать, пока тебе дадут по башке».
Но я ничего не могла придумать, кроме как притворяться спящей: может быть, тогда меня оставят в покое и уйдут. Я даже закрыла глаза, хотя понимала, что лицо мое находится в тени и вряд ли можно что-либо разглядеть, пока не подойдешь совсем близко.
Я уже четко слышала, что ко мне кто-то подкрадывается.
Дэвид. Это был он.
То ли потому, что я лежала, а он стоял, то ли потому, что в комнате было темно, но его фигура в спущенных, по последней моде, широких джинсах и полурасстегнутой рубашке казалась огромной. Мне хотелось крикнуть ему что-то грубое, заставить убраться отсюда, но я почему-то молчала и только завороженно вглядывалась в надвигающуюся на меня темную махину.
Дэвид шел медленно. Шагнет, остановится. Еще шаг – ждет несколько секунд, вероятно, проверяет, проснулась я или нет, – и движется дальше. Мне уже не так страшно, хотя сердце по-прежнему часто колотится. И вдруг я поняла, что он напуган не меньше меня.
Дэвид уже настолько приблизился ко мне, что я могу разглядеть его лицо. Какое странное выражение. Когда он исподтишка подглядывал за мной, смотрел точно так же. Это был любопытный жесткий взгляд взрослого мужчины.
Почему он так долго стоит, почему не подходит ближе? Что собирается делать? Хочет ударить? Навалиться с подушкой на лицо, чтобы задушить? Но тогда надо будет вскочить до того, как он приблизится.
И вдруг проносится мысль: хорошо, если он на меня нападет, тогда у меня появится против него козырь, и посмотрим, кто после этого будет жаловаться Ларри…
Я лежу в той же позе, что и спала – на спине, вытянув во всю длину ноги. Лучше всего сразу перевернуться на бок и скатиться на пол. Это, во-первых, будет для него неожиданно, что всегда хорошо в нападении. А во-вторых, скатывание требует меньше усилий, чем попытка подняться во весь рост из лежачего положения…
Словно электрический разряд отзывается в моем теле его прикосновение. Последних шагов мальчишки я почему-то не слышала и не почувствовала, когда он ко мне приблизился настолько, что смог коснуться рукой.
Что он делает? Нет, это невозможно!
Дэвид не двигается, а я от неожиданности открыла глаза и смотрю на его склоненный профиль. Он стоит на коленях довольно близко от меня, тем не менее ему приходится тянуться, чтобы достать. Он не видит, что я проснулась.
Его пальцы на моей груди дрожат. Мне становится жаль его, но я не знаю, что делать. Оттолкнуть руку, заорать или наоборот – попытаться, не испугав, помириться и обратить все в шутку. Хотя, кто знает, что у него на уме.
Рука Дэвида слегка шевельнулась, жесткие пальцы сжали мою грудь, затем, словно ослабев, отпустили. И снова сжали.
Мне больно, но я не двигаюсь. Я никак не могу сообразить, что делать.
Чтобы не испугать его, закрываю глаза. Смешно, мальчишка так же предсказуем, как любой другой представитель его пола. Вот тебе и ненависть! А я боялась!
Он, осторожно придвинувшись, уже двумя руками водит по моей груди и при этом так дрожит, что мне становится смешно. Бедняга! Наверняка в первый раз прикоснулся к женщине.
Я открываю глаза и наталкиваюсь на его настороженный и испуганный взгляд. Он на секунду застывает с руками на моей груди, затем резко подскакивает и убегает.
Я взрываюсь от хохота. Понимаю, что он меня слышит, но ничего не могу с собой поделать.