Катья

ГЛАВА 5

Я вышла из гостиницы минут через сорок, Стив остался в номере. По установленному с самого начала ритуалу, я уходила первая, шла к машине, проверяла, все ли в порядке. Убедившись, что никто за нами не следит, уезжала. Так мы делали первые пару месяцев наших встреч, потом стали забывать об осторожности и часто выходили вместе, иногда даже в обнимку. Но теперь страхи возродились, и мы уже не только выходили с интервалом в полчаса, но из предосторожности снимали два сообщающихся номера. При этом у каждого была заготовлена версия, зачем он остановился в гостинице.

Было жарко и душно, похоже, что вечером начнется гроза. На площадке перед мотелем стояло всего три автомобиля: мой, Стива и еще чей-то, возможно, менеджера гостиницы. Я села в раскаленную машину и включила кондиционер. Через секунду пришлось выйти – жара внутри была нестерпима. Единственным местом, где я, пока остывает машина, могла спрятаться от палящего солнца, был офис управляющего.

Я открыла покосившуюся дверь и словно попала из раскаленной пустыни в оазис. Здесь было прохладно, грохотал кондиционер, через спущенные жалюзи с трудом пробивался дневной свет.

В щель автомата полетели монеты, с резким стуком выпала запотевшая банка кока-колы. Я прижала ее к щеке, чувствуя, как кровь рванулась к этому месту, словно, обезумев в жажде охладиться.

В углу за столом сидел тучный мужчина лет шестидесяти. Он фамильярно улыбнулся, подмигнул и хрипло сказал:

– Уже оставляете нас?

– Да, – резко ответила я, всем своим видом давая понять этому ублюдку, что не его собачье дело.

– Вы встретились с ним? – он продолжал нахально улыбаться.

– С кем? – мне стало смешно. Этот старый мудак, похоже, решил покадриться со мной. Я открыла бутылку и сделала несколько глотков.

– Ну с этим парнем, на «мерседесе»… Он все крутился вокруг вашей машины. Надо же, такой сосунок, а уже на «мерседесе»! Небось папаша подарил! Я спрашиваю, что нужно, а он молчит, только внутрь заглядывает. Я тогда ему сказал, что вызову полицию, если не уберется, а он мне пять долларов сует и спрашивает: «В каком номере они остановились?»

Ослабев, я присела на край стула.

– Вам плохо? – он выскочил из своего угла и подбежал ко мне. – У вас лицо побелело… Что с вами?

– Ничего, все в порядке, – прошептала я. – Он был здесь… А теперь он где?

– Кто? – управляющий суетливо склонился ко мне. – Этот мальчишка? Не знаю. Я еще очень удивился, думаю, куда он исчез. У меня телефон зазвонил, я вошел в офис, поговорил, а когда вышел, его уже не было. Он ваш родственник? Сын, что ли?

– Нет.

– Я тоже так подумал. Скорее брат. Ему лет восемнадцать. А может, меньше. Хотя, если уже один за рулем, минимум восемнадцать…

– Вы ему сказали, в каком я номере? – от сжатой в руке банки кока-колы у меня заледенели пальцы.

– Нет. Мы такой информации не даем, только если несчастный случай или…

Я поняла, что он врет. А даже если и нет, то кроме нас со Стивом в этом захудалом отелишке никого не было. Определить, где мы, не составляло особого труда. Наверняка Дэвид стоял у наших дверей и подслушивал. Вспомнились слова Стива: «Когда ты кончаешь, орешь как сумасшедшая!»

– А машина у него совсем новенькая. Серая. Я и номер запомнил… Это у меня автоматически получается, – управляющий вернулся к своему месту и протянул мне листок. – МАС 834. Профессиональная болезнь… Я сразу записал.

Это был номер машины Ларри. Темно-серый «мерседес», МАС 834. Этот гаденыш, хотя Ларри запретил, взял его машину! То-то он все похвалялся, что у себя в Сан-Франциско уже давно ездит на старой мамашиной «тойоте». Я схватила листок с номером, смяла и выскочила из офиса. В дверях меня догнало:

– А он сказал, что ваш близкий родственник. Но, видать, врал…

Стив еще был в номере. Когда он увидел меня, глаза его испуганно округлились:

– Что? Анджела тут?

Мне захотелось двинуть его по физиономии, повернуться и уйти. Этого самодовольного самца беспокоили только его дура жена и собственная шкура!

– Пока еще нет! Но следующая, полагаю, будет она! – зло бросила я и вошла в номер. – Дэвид был здесь.

Надо отдать ему должное, Стив моментально все понял. Он не стал задавать мне дурацкие вопросы типа: а ты уверена? а это правда был он? и т. д. Его челюсти сжались, глаза сузились, и он, глядя куда-то мимо меня, сказал:

– Это уже серьезно… – Потом, чуть подумав, добавил: – Я знаю, что надо делать. Ты должна предложить ему деньги. Думаю, пятьсот долларов будет более чем достаточно. Разузнай, что он хочет еще, пообещай, что купишь.

– Пятьсот долларов?! Ты с ума сошел! Я не собираюсь давать ему деньги!

– Дашь! – вдруг заорал Стив, и я поняла: если он сейчас не выкричится, то ударит меня или начнет крушить мебель. Итальянский темперамент давал о себе знать. – Будешь ему платить! Будешь делать все, что я скажу! Ты хоть на секунду представляешь, что меня ждет, если все это откроется?! Я потеряю все! Она меня разденет, уничтожит, расчленит и бросит в помойку! А ее братец!.. Особенно братец! Винни поставит себе цель – всю жизнь меня преследовать! Пока я не сдохну у какой-нибудь мусорки! Эта семейка…

Его лицо покраснело, на шее от крика вздулись вены. Я смотрела на него и никак не могла решить: уйти просто так, не сказав ни слова, или высказать все, что я о нем сейчас думаю. И главное, как он противен мне в этом своем животном страхе.

Решив, что уйти без слов будет лучше, я заставила себя повернуться и пойти к двери. Но не успела я сделать двух шагов, как он оказался рядом.

– Кэтрин, прошу тебя…– он обнял меня, с силой прижал к себе. – Пожалуйста, сделай, как я говорю. Мальчишка через полтора месяца уедет, у нас все будет по-старому. Вспомни, как нам было пять минут назад хорошо. И раньше… как прекрасно мы проводили время…

Он повел меня к кровати, усадил и стал нежно гладить по голове, плечам, спине. Я прислонилась к нему и впервые остро поняла, что попала в беду. Мне стало жаль себя.

– Кэтрин, послушай меня, давай купим его молчание! Сколько понадобится денег, я дам! Кто спорит, он мерзкий, подлый гаденыш, но что делать, надо заткнуть ему рот! Ради нас… нашего благополучия…

Он замолчал. Я отстранилась от него. Последняя фраза уничтожила жалость к себе. И он словно почувствовал это.

– Подумай о том, что сделает Ларри, когда узнает… обо мне, о нас, – вдруг твердо заговорил Стив. – Он выгонит тебя из дому. Ты сама об этом говорила. Куда ты пойдешь? Он заберет у тебя школу. Ты не знаешь на что мужики идут, когда им наставляют рога! Или ты надеешся отсудить у него пожизненное содержание? Ошибаешься. Если он докажет адюльтер – забудь о деньгах. У вас даже детей нет. А я… Я не смогу тебе ничем помочь. Анджела отнимет у меня компанию, галерею, все сбережения…

Он не мог долго задерживаться на чужих проблемах, даже если это проблемы друзей или любимых. Но в одном Стив был прав: Ларри мне не простит. Измены не простит.

Мне стало страшно. Так страшно, что перехватило дыхание. Как в детстве, когда оставляли одну в пустом доме. В моей прошлой жизни, возвращаться в которую я запретила своей памяти. Я уже считала каждый цент. Иногда во сне сознание швыряло меня в запретную зону тех времен, и всегда после этого я просыпалась в плохом настроении. Все, что осталось от моего прошлого, это акцент, от которого избавиться мне никогда не удастся, хотя я так старалась, к каким только специалистам не обращалась. Правда, американцы говорят, что он приятен для уха и придает мне особый шарм иностранки. Но я им не верю, я знаю, какое чувство у меня вызвают люди, плохо говорящие по-русски. Презрение.

Для друзей Ларри я – загадочная русская, экзотическая художница, странная и чужая. Но Ларри, я знала, втайне гордился моей откровенной непохожестью на жен его коллег и начальников. И это вызывало во мне благодарность и желание быть хорошей женой.

В первый год нашей жизни, особенно в гостях, я часто ловила на себе его внимательные настороженные взгляды, словно он проверял, правильно ли я себя веду и не делаю ли ошибок. Как будто я могла, скажем, на званом ужине вместо вилки пользоваться каблуком туфли.

Вначале я сама стеснялась отвечать на вопрос «откуда вы?», поэтому старалась молчать. Мне было стыдно, что у меня плохой английский и что я русская. Трудно обьяснить почему. Но когда я видела разочарованно поднятые брови у женщин и заинтересованно загорающиеся глаза у мужчин: о, вы из России?! – мне хотелось бежать. Времена, когда здесь относились к русской женщине как к Наташе Ростовой, прошли. Если какому-нибудь стареющему болвану, нафаршированному деньгами, хотелось юных девочек, ему советовали ехать на Филиппины или в Россию.

Я приучила себя не обращать внимание на такие вопросы. Ларри со временем не только перестал беспокоиться о том, как я себя веду, но никуда уже не хотел ходить один. Моя жизнь стала удобной, и я не могла никому позволить разрушить ее. Тот, кто попытается сделать это, заставит меня бороться до последнего, не выбирая средств, слишком многое я теряла.

Но, похоже, я стала жертвой собственной глупости, а главное – страсти к саморазрушению. Ведь я никогда не испытывала сильных чувств к Стиву. С самого начала я знала, что могу спокойно отвернуться от этого самовлюбленного самца и в ту же секунду забыть о нем. Наш роман начался исключительно от скуки, а больше – из-за моего желания что-то изменить в монотонной верности и однообразии супружеской жизни.

– Насколько я помню, ты предлагал избавиться от него?

Его взгляд несколько раз испуганно пробежался по моему лицу.

– Ты так грозно говорил, – подзадоривала я его. – Куда это все исчезло? Теперь ты хочешь откупиться, подставляя меня! Очень по-мужски…

– Брось, Кэт, ты это не серьезно, – примирительно начал он. – Все, что нужно сделать, это подсунуть мальчишке деньги, задобрить его и продержаться полтора месяца!

– Деньги его не остановят, – я поднялась и, поправив у зеркала волосы, двинулась к выходу. – Но если ты настаиваешь, то подготовь пятьсот долларов. Сегодня вечером я заеду в кондитерскую на Мэйн-стрит. Подвези деньги туда. Встретимся ровно в шесть. И серьезно подумай, какие у нас есть варианты, если мальчишка будет продолжать шантажировать. Я думаю, ты прав – нам нужно от него избавляться.

Не поворачиваясь, я открыла дверь и вышла на яркое солнце.