Катья

ГЛАВА 55

Катя проснулась ночью от резкой боли. Рядом она слышала легкий храп Лизы. Неделю назад подруга придвинула свою кровать поближе к Катиной. Чтобы, как объясняла девушка, когда придет время, быть рядом.

Резкая боль внизу живота заставила непроизвольно вскрикнуть. Кате стало страшно. Неужели пришло время? Последний месяц она старалась об этом не думать, но в ее вздувшемся животе постоянно происходило какое-то движение, которое не давало ей забыть о том, что придет время, и у нее родится ребенок.

Ребенок. Мальчик или девочка. Конечно, девочка.

Катя, думая об этом, почему-то всегда вспоминала большую куклу, которую ей привез из очередной поездки за границу папа. Гигантская кукла, ростом почти с семилетнюю Катю, в ярком воздушном платье испугала ее. Папа сказал, что это Хельга.

Кате все не нравилось в Хельге. У куклы было жесткое раскрашенное лицо со стеклянными закрывающимися глазами, которые, когда были открыты, постоянно следили за Катей, куда бы она ни отходила, холодные сгибающиеся руки и ноги, и прическа, как у противной учительницы Веры Викторовны. Катя боялась учительницу и страшную куклу прятала в шкафу, завалив одеждой.

И теперь, когда она думала о ребенке, который был у нее в животе, Катя вспоминала эту куклу и не любила его. Она ненавидела своего ребенка, как ей думалось, похожего на Хельгу, еще и потому, что из-за него ей пришлось сбежать из дома, от доброй веселой мамы и всегда приятно пахнущего, но строгого папы, и вот уже полгода жить в мерзком Питере, который поначалу показался ей красивым и сказочным, но на самом деле был мрачным и жестоким.

Еще один удар боли согнул Катю. Она снова вскрикнула, но Лиза продолжала похрапывать. Катя, поддерживая живот, села на кровати, затем встала и сделала шаг. Вдруг она почувствовала, что между ног у нее хлынул поток. От испуга Катя громко закричала.

– Лиза! Лиза! Проснись! Кровь! У меня кровь пошла!

Сонная Лиза, не разбираясь, сразу вскочила на ноги.

– Че орешь?! Какая кровь? Где?

Катя, громко всхлипывая, показала на пол. Лиза включила верхний свет и наклонилась над лужей.

– Вода… – протянула она. – Ты че, обоссалась? До толчка не могла дойти? Ну дурында! Мне сейчас ночью только полы мыть!

Катя снова вскрикнула и согнулась от боли.

– Ой, мамочки! – вдруг дошло до Лизы.– Вода! Ой, надо в больницу гнать! Надо звонить Анатолий Федычу, он, когда начнется, просил сразу же сообщить. Держись…

Лиза, набросив пальто прямо на ночную рубашку, выскочила из квартиры.

Анатолий Федорович встретился с ними через день после того, как Лиза узнала, что Москвичка, как она называла Катю, беременна. Он был очень взрослый, Кате даже казался стариком, хотя Лиза сказала, что ему еще и пятидесяти нет. Анатолий Федорович раньше работал в милиции, но пять лет назад открыл пивную на Лиговском проспекте. Вокруг него всегда крутилось много самого разного вида и возраста людей. Никто точно не знал, что Анатолий Федорович, кроме своей маленькой, набитой до отказа посетителями пивнушки делает, но он был очень богат и никого и ничего не боялся. Говорили, что он когда-то, еще в школе, дружил с каким-то мальчишкой, который стал большой шишкой. Перебравшись в Москву, дружок Анатолия Федоровича продолжал ему покровительствовать. Поэтому питерские власти бывшего милиционера, занимавшегося, как подозревали, темными делами, не трогали.

Лизу познакомил с ним Валера, который, когда представлял, сказал: какие бы у тебя, Лизавета, ни были проблемы, иди к Федычу, он поможет. И Лиза вспомнила о нем, когда узнала, что Москвичка «влетела».

Во время первой встречи, как казалось Кате, Анатолий Федорович смотрел на нее строго и осуждающе. У него были усы, которые он подергивал, когда разговаривал. Бывший милиционер подробно расспрашивал, от кого Катя забеременела, кто ее родители, где она жила.

Катя никогда никому не говорила правды о своем прошлом, даже Лизе, и с Анатолием Федоровичем решила не изменять своему правилу. Она сказала, что забеременела от мужчины, имени которого не знает, потому что была изнасилована в парке. О родителях Катя тоже соврала, сказав, что они уехали куда-то за границу, навсегда, ее оставили с бабушкой, которая умерла. И Катя решила прокатиться в Питер, где встретила Лизу, ну и захотела здесь остаться. С родителями или с другими родственниками связи нет и не было. А что с ребенком делать, не знает.

Катя не поняла, поверил ей Анатолий Федорович или нет, но он пообещал, что поможет устроить ребенка в хорошую семью. Кате было все равно, что будет с куклой Хельгой, и она с радостью согласилась. Через несколько дней Анатолий Федорович снова появился, приказал девчонкам прихватить свои вещи, перевез их в настоящую теплую квартиру с красивой мебелью и сказал, что будет давать им в оставшиеся до родов три с половиной месяца деньги на еду, чтобы они не попрошайничали и хорошо питались.

– Люди, которые возьмут твоего ребенка, хотят, чтобы он был здоров, – жестко сказал Анатолий Федорович. – И без фокусов. Я не люблю подводить клиентов. И не люблю, чтобы меня подводили. В квартире должно быть чисто, никого сюда не водить, здесь не курить и не выпивать. Все понятно? Соседи – мои друзья, они за вами присмотрят. Я иногда буду приходить к вам в гости. А сейчас ты, Лиза, пройди со мной в ту комнату, а ты, Катерина, посмотри, что я там за продукты принес, и приготовь нам поесть. Лиза!

Анатолий Федорович в каждый свой приход (а это было два или три раза в неделю) сразу уводил Лизу в спальню. Через час-полтора он уходил. Лиза после этого долго продолжала лежать в кровати, отвернувшись к стене. И сколько Катя не пыталась узнать, что с ней, Лиза никогда ничего не рассказывала. Только однажды повернулась к Лизе и сказала:

– Клянусь, в следующий раз куплю пестик и убью гада!

Приступы боли становились все чаще. Катя лежала на боку, поджав коленки, и с ужасом ждала следующей волны. Хельга в животе стала биться все сильнее. Кате хотелось схватить что-нибудь тяжелое и с силой ударить по этой пластмасовой кукле, которая забралась к ней в живот и от которой столько боли.

Лиза обняла ее и жарко задышала в щеку. Когда она вернулась, Катя не заметила. Потом появились незнакомые люди и с ними Анатолий Федорович. Какие-то женщины стали ее одевать, куда-то вести. Вот эта очень похожа на мамину маму, бабушку Надю. Кате было страшно, никто ее не любил, все ее ругали, считали виноватой.

Что было потом, Катя почти не помнила, в памяти осталась только боль, от которой уплывал потолок и темнело в глазах. А когда она приходила в себя, ей казалось, что все ее тело покрывается пламенем. Затем кто-то дул на нее холодом и наступал ей на спину. Когда ее привезли в больницу, ей сделали укол, и она уснула.

Ребенка, которого Катя родила с помощью кесарева сечения, сразу же забрали и куда-то унесли. Она его никогда не видела, только Лиза уже дома сказала ей, что это был мальчик.

Катю выписали из больницы через неделю. Врачи радовались и говорили, что она родилась в рубашке, потому что сама еще ребенок, чтобы рожать детей. Но все прошло удачно, и Катя вернулась с Лизой в их старые трущобы.

А через месяц после этого из тюрьмы досрочно выпустили Валеру, и он сразу же, никуда не сворачивая, приехал к Лизе. Когда Катя вернулась днем домой, Лиза лежала, скорчившись, на кровати. Валера нанес ей три ножевые раны. За что, Катя так никогда и не узнала.

Лиза умерла, как сказали в «скорой помощи», от потери крови. Катя, испугавшись милиции, позвонила домой. Папа с мамой вылетели в Питер первым же рейсом. Когда Катя увидела родителей, она их не узнала. Отец и мать оба были седыми стариками, хотя им еще не было и сорока.

Они рассказали, что три месяца назад похоронили девочку, которую нашли обезображенной в парке на Ленинских горах. В милиции им сказали, что это была Катя.