Катя сидела на веранде и задумчиво смотрела на успокоившиеся за ночь волны. Обычно по утрам вода в заливе отливала прозрачной голубизной, но сегодня после шторма она была устало-серая, словно в борьбе с ветром растеряла все краски.
Солнце еще не встало, когда Катя, накинув на длинную шелковую ночную сорочку теплую шаль, вышла сюда с чашкой чая. Сев в кресло, она плотнее укуталась в тепло кашмировой шали и стала неотрывно следить за тем, как рождается еще один день ее жизни.
Вначале на горизонте загоралась тонкая оранжевая линия. С каждой минутой эта яркая полоса, словно щель между небом и землей, становилась шире, свет оттуда рвался все сильнее, и уже через полчаса из темной, вдалеке почти черной воды медленно выкатывал свою жаркую округлость гигантский шар. Изменчивое небо, пытаясь угодить, то набрасывало на легкие высокие облака оранжевые пятна, то зажигало их лиловым огнем, а то вдруг, словно обидевшись, печально окрашивало все вокруг в серо-белые тона.
Этот процесс зарождения дня Катя наблюдала по утрам последние три месяца. И каждый раз выплывающее из воды светило поднимало в ее душе мучительное возбуждение, словно она подсматривала за таинственным обрядом, при котором ей было запрещено присутствовать. Катя начинала ходить по веранде огромного каменного дома, прижимая руки к груди и часто дыша. Ей казалось, что именно в этот момент ее тело наполняется таким же огнем, который после короткой вспышки будет тлеть и беспокоить ее до следующего утра.
В этот дом она приехала в конце сентября, он стоял на берегу залива и был расположен рядом с небольшим поселком на юге полуострова Юкатан. Его окружали дикие заросли, ко входу вела узкая дорожка, въезд на которую с главного шоссе перекрывали мощные ворота. Огромный каменный особняк принадлежал ранее известному мексиканскому актеру, но, подыскав себе ранчо поближе к столице, тот с радостью продал его.
Катя поселилась в доме с молоденькой молчаливой прислугой Дашей, которая приехала из далекого Саратова на заработки. Вещей у них, кроме нескольких чемоданов, не было. Вдвоем они неделю убирали многочисленные комнаты, заставленные старой мебелью, вывешивали проветриваться ковры и покрывала, мыли окна и расчищали дорожки.
У них был автомобиль, раз в неделю Катя и Даша ездили в поселок за продуктами. Местные их плохо понимали, они не говорили по-английски, а приезжие женщины не знали испанского. Жители поселка видели, что раз в три-четыре недели к женщинам приезжал пожилой господин. Когда он подъезжал, Катя всегда ждала его на веранде. Мужчина неторопливо поднимался по лестнице, целовал ей руки, и они шли в дом.
Гость оставался у Кати несколько дней, плавал, загорал, читал газеты. Она всегда была при нем. Затем он уезжал, Даша выносила на веранду мольберт, который прятала перед его приездом, начатую картину, коробочки с красками, кисти, и Катя возвращалась к рисованию. Говорили, что приезжий – американец из Нью-Йорка, что он большой босс, потому что прилетал на своем самолете, и в аэропорту его всегда встречал кто-то из мексиканских знаменитостей.
– Ты не простудишься? – Невысокий мужчина лет шестидесяти стоял в открытой двери и, улыбаясь, смотрел на Катю.
– Нет, дорогой! Я уже привыкла, со мной все в порядке.
– Меня всегда удивляет, как в Мексике может быть так холодно по утрам.
Катя была значительно его моложе, но когда она смотрела на гостя, в ее глазах ненадолго загоралось веселье.
– Декабрь же… – улыбнулась она ему.
– Ну и что, ведь днем здесь жарко! – Гость сел и потянулся за лежащей на столе газетой.
– Ты расстроен? Что-то случилось? – встревожилась она.
– Нет, все в порядке, – гость в удивлении поднял на нее глаза. – Почему?
– Но ты… чем-то недоволен. Это на тебя не похоже.
– Правда, не похоже. Старею! – рассмеялся гость.– Прости, виноват. Мне здесь очень хорошо. А за мое брюзжание готов ответить, проси что хочешь, ты же знаешь, я готов сделать для тебя все что угодно!
– Хитрец! Так ли уж все?! – она легко поднялась с кресла, подошла и положила мужчине обе руки на плечи. Скользнув губами по его щеке, вернулась на место. – Я же тебе говорила, мне ничего не нужно. Правда… я могу попросить тебя подарить мне мир!
– Если бы я мог… – Мужчина восторженно следил за ней.
– Как, ты, самый могущественный адвокат в мире, не можешь подарить женщине мир? Я тебе не верю…
Даша вынесла поднос с завтраком. Гость аккуратно разложил на коленях салфетку и налил себе кофе.
– Так что я получаю по разводу? – после обмена несколькими незначительными новостями и подождав, пока Ал Вайс доест омлет, спросила Катя.
– Свободу, – откинувшись в кресле, он расслабленно улыбнулся.
– Это я уже имею. А что еще?
– Неужели тебя волнует такой пустяк, как деньги? – Ему явно доставляло удовольствие ее дразнить.
– Я думаю, что, если бы у меня было столько денег, сколько у некоторых известных адвокатов, меня бы они волновали меньше. – Катя весело подыгрывала ему. – Во сколько же оценил свою свободу мой дорогой Ларри?
– Катья, моя дорогая сибирская птичка, если бы ты знала, как ты красива! – Ал откинулся в кресле и, сложив руки на груди, восторженно смотрел на нее, словно разглядывал редкую картину. – Как идет тебе эта шаль, это раннее мексиканское утро, этот длинный пустынный пляж, эти пальмы вокруг, эти лучи солнца! Ты словно…
– Ал, прекрати! – Катя с удовольствием рассмеялась. – Во-первых, ты же знаешь, что никакая я не сибирская птичка – я из Москвы. А потом, не мучай меня, расскажи, что тебе удалось выторговать у моего мужа. Неужели ничего, и ты пытаешься меня отвлечь? Я в это не поверю!
– Детка, ты как-то упускаешь из виду, что он пострадавший. – Ал Вайс медленно и с удовольствием произносил каждое слово, как будто находился в зале суда. – Ты ему изменяла, из-за тебя его сын совершил убийство…
– Ал, ты мне не сказал, что уже назначена дата слушаний по делу Дэвида, – стараясь не обнаружить особого интереса, сказала она.
– Не сказал, потому что еще не назначили. Но мальчишка уже давно встает и ходит, хотя врачи настаивают, чтобы он оставался в больнице. И пока они не скажут, что он готов предстать перед судом, слушания не начнутся. – Ал вдруг загадочно улыбнулся. – Кстати, у него потрясающе красивая девушка! Китаянка. Я несколько раз ее видел… О-о-о-чень хороша! И так в него влюблена! И он в нее тоже. Они оторваться не могут друг от друга. Красивые детки… Ты замечала, что когда молодые люди в присутствии других целуются, это как-то не вызывает…
– А Ларри? Ты видел его? – Кате стало неприятно многословие гостя, но она подавила в себе раздражение.
– Один раз, по-моему. Я ведь не с ним вел переговоры, а с его адвокатами. – Он уловил изменение в ее настроении и активно переключился на то, о чем она спрашивала и что, судя по всему, ее интересовало. – Это очень хорошая фирма, я с ними несколько лет назад сталкивался на одном деле. Кстати, ты ведь проходишь в следствии как главный свидетель, поэтому, как только назначат суд, ты должна будешь приехать. Но судить мальчишку будут в Бостоне. Ты знаешь, что они уехали в Бостон?
– Когда?
– Пару недель назад…
– И его… китаянка тоже? – не удержалась Катя.
– Этого я не знаю. Но тебе придется поехать туда…
– Не беспокойся, приеду, когда и куда будет нужно. Дорогой, я ведь прекрасно понимаю, что у тебя как у адвоката, подписавшего прошение о моем выезде, будут неприятности, если я не появлюсь. – Катя плотнее укуталась в шаль. – А когда, ты думаешь, мне надо будет возвращаться?
– Трудно сказать, никто не торопится… Тебе здесь скучно? – насторожившись, спросил он.
– Ты думаешь, Дэвида… оправдают? – не обращая внимания на его беспокойство, спросила Катя.
– Может быть. Я же тебе говорил, что у него масса смягчающих обстоятельств. Одно из них – твои показания, согласно которым он защищался, и его жизни угрожал ворвавшийся к вам в номер твой… любовник. И он защищал тебя. Твоими будущими показаниями мне и удалось смягчить Ларри.
Ал замолчал, снова испытывая терпение Кати.
Но она хорошо изучила этого опытного адвоката и не торопила его. Несколько минут они просидели молча, вглядываясь в даль. Над верандой, громко перекрикиваясь, кружили огромные чайки, на горизонте в лучах поднимающегося солнца застыл, словно в ожидании попутного ветра, корабль.
Наконец Катя не выдержала:
– Ларри смягчился, ты говоришь?
– Ну, пришлось над этим поработать… Никто не хочет делиться, несмотря на то, что нас учат этому с детства, – Ал торжествующе улыбался.
– И?
– И… ему ничего не оставалось, как принять наши условия, – он вдруг поднялся и, словно, замерзнув, потер руки. – Знаешь, здесь все-таки, когда сидишь, прохладно.
– Давай прогуляемся, – предложила Катя, и добавила по-русски: – Даша, принеси, пожалуйста, ему свитер.
Они медленно шли по песку, и Катя терпеливо выслушивала рассуждения Ала о том, какая удивительная страна Мексика и что люди здесь совсем не стараются использовать то, что им подарено на их земле. Ей не хотелось его прерывать, но и принимать участие в этом разговоре об экономической отсталости страны, которая ее мало занимала, тоже было неинтересно. Уже возвращаясь с прогулки и подойдя к дому, Ал Вайс остановился и сказал:
– А ты знала, что Джонни работал на Ларри?
– Джонни – бывший полицейский? Что ты имеешь в виду? Что значит – работал на Ларри? – Катя подняла с песка ракушку и повертела ее между пальцами. – Сколько, ты думаешь, ей лет?
– Пару тысяч, – улыбнулся Ал. – Джонни – частный детектив, и его нанял Ларри, когда вас искал. Он очень известный в своих кругах…
– Ты хочешь сказать, – Катя с удивлением посмотрела на гостя, – что мы с ним не случайно встретились ночью в Бруклине…
– Случайно?! – Ал с удовольствием рассмеялся. – Вы с ним встретились ночью в Бруклине? О, это похоже на Джонни Филипса! Конечно, не случайно. Насколько я понял, он вышел на тебя, когда мальчишка уже сбежал…
Катя продолжала молча смотреть на Ала Вайса. Ее лицо побледнело, губы сжались в узкую полоску.
– Ты расстроилась? – Ал участливо погладил ее по спине.
– Нет, я… просто в шоке. – Она напряженно всматривалась в его глаза, словно пыталась разглядеть там опровержение услышанному.
– Катья, моя дорогая, почему в шоке? Неужели ты думаешь, что твой муж должен был сидеть сложа руки, узнав, что жена и сын исчезли?! Или полагаться на полицию? Потом, у него уже был опыт. Ты наверняка не знаешь, а в документах суда есть показания о том, что Ларри после возвращения из Саудовской Аравии нанял сыщика, до того, как ты оказалась в гостинице с этим… Амбросио. То есть он подозревал, что ты ему изменяешь, – Ал осторожно поправил Кате упавшую на лоб прядь и продолжал ласково улыбаться.
– А ты, малышка, ничего не подозревала. Сыщик из агенства «Блумберг и Торч» Леон Сандэй следил за вами, когда вы встречались в гостиницах.
– Когда ты об этом узнал? – еле слышно спросила Катя, чувствуя, что мучительно отяжелели ноги и захотелось сесть.
– На днях. Твоему супругу, кстати, поможет это, если понадобится доказывать, что у тебя действительно был роман с галерейщиком… Потом, магнитофонные записи твоих разговоров по телефону с Амбросио. Их делал мальчик. Ох, как же ты была неосторожна, моя сибирская птичка!
Катя, словно в секунду разучившись говорить, глубоко и шумно дышала.
– Ну ладно, бог с ними, все это позади, – Ал ласково взял ее за руки и привлек к себе. – Кто за кем следил, уже никого не интересует. А тебя, я уверен, порадует другое: по разводу ты получаешь от Ларри половину его сбережений, его пенсионного фонда, его акций компании, в которой он работает, и ежемесячное содержание в пять тысяч долларов. Думаешь, тебе хватит на первых порах? Больше у него нет…
– Пять тысяч долларов, – Катя удивленно посмотрела на него, – каждый месяц?
– Катья, я не мог получить с него больше, мне и так это было нелегко, ведь ты ему изменяла. Любому другому адвокату, боюсь, и половины не удалось бы получить…
– Это потрясающе! – Катя обхватила его за шею. – Спасибо тебе, Ал! Я думала, что ты не выбьешь из него ни цента! Пять тысяч каждый месяц?!
– Пока ты не выйдешь опять замуж. Но еще около миллиона ты получишь наличными, за акции и сбережения, тебе пойдет также половина от продажи дома, где вы жили, – все это безвозвратно и навсегда… Но за это я пообещал ему, что ты будешь всячески выгораживать его сына, а я буду консультировать его адвокатов.
– Ты просто волшебник! Я тебя обожаю, я тебя всю жизнь буду любить! Ты просто не представляешь, что для меня сделал!
– Почему, представляю! Мы сейчас подпишем разводные бумаги, и все – ты свободна и немного обеспечена. Кстати, справедливости ради надо признать: твой пасынок помог тебе гораздо больше тем, что признался в убийстве. Благородный молодой человек, а ведь мог бы все отрицать… Дело бы затянулось не знаю на сколько. И, признаюсь, я очень сомневаюсь, что нам удалось бы выкрутиться. Даже мне. Слишком много обстоятельств было против тебя…
Улыбка исчезла с Катиного лица, но только на мгновение. Затем, легко вздохнув, она тряхнула головой, словно освобождаясь от неприятных мыслей, и ласково сказала:
– Ты всего на один день, и сегодня уезжаешь?
– Да. Я должен… Мне нужно в Мехико Сити, я обещал одному клиенту. Но я хотел поскорее подписать все документы у тебя… И потом, ты же знаешь, я не могу пропустить ни одного шанса побыть с тобой. Как только выдается день или два, я мчусь сюда…
– О, Ал, пожалуйста, не извиняйся… Я все понимаю. Пойдем в дом, здесь все еще прохладно, а тебе нельзя. Помнишь, в прошлый раз ты уехал простуженный. Я сейчас напою тебя горячим чаем с лимоном. По-русски. Знаю, знаю, ты терпеть не можешь горячий чай и пьешь ради меня. А хочешь, мы еще немного поваляемся в кровати… Ведь ты улетаешь в пять! Правда? У нас с тобой еще куча времени!
– Ты ко мне очень добра! Скажи, а что ты делаешь здесь целыми днями, без телевизора, без друзей…
– О, Ал! Я так счастлива! Мне ничего не нужно! Ничего. И никто! Клянусь! И я так рада видеть тебя. Ты же знаешь, я тебе ужасно благодарна! Пойдем в дом, пойдем пить чай…