Кержак

Глава 4

Способов заработка оказалось не так много. Или ковыряться в потоке мусора на переработку, пытаясь добыть что-то ценное. Или обслуживать более удачливых — таскать, убирать, наниматься к богатым бандам в Предбанник для разовой подработки. Для таких случаев рано утром соискатели топали на «биржу» — один из залов, куда заглядывали «покупатели», с помоста объявляя, кто требуется.

На идущего позади брата с сестрой Ивана косились. Потрепанная одежда вряд ли кого из аборигенов удивила, просто почти все щеголяли или в различных комбинезонах, или вообще в тряпье. Поэтому внешним видом Осокин выделялся. А еще — труба, которую использовал вместо посоха.

Уже на выходе из зала их тормознули:

— Слышь, здоровяк. Говорят, ты вчера «канарейщикам» морду набил. Они за твою шкуру пять кредитов обещали.

— Хочешь заработать? — от улыбки Ивана вышибала на проходе подался назад.

— Делать нам больше нечего… Просто — мы люди мирные. И если ты железом здесь махать станешь — грохнем. Усек?

— Само собой. Закон простой — не обижай соседа и к тебя не тронут. Полностью поддерживаю.

— Вот и нормально.

Спустившись по пандусу в очередной зал, мужчина спросил у Блохи:

— А здесь везде так просторно?

— Не, это бывшие склады для разной мелочи. Доковые станции у обшивки еще больше и там шлюзовые створки наружу вообще огромные. Это — так, мелочи. В Предбаннике больше коридоров в несколько этажей. Если к корме идти, там вообще мешанина будет из технологических проходов. Потом рядом с дюзами накопители, топливные танки и прочее. Но там вакуум, без скафандра делать нечего.

— Меня когда из Предбанника выкинули, я почти никого не видел.

— Там только утром народ тусит. В остальное время пусто. Барахолка в другом месте, свалка и разборка по левому борту. Наша жилая зона — она вся здесь. Ну и у обрубков и совсем нищих норы в тоннелях.

— И куда мы сейчас?

— К Чахлому. Он на разборку после обеда обычно подходит. Сам уже не копается, только товар принимает. Надо с ним потолковать. Без его разрешения никто тебе не даст ковыряться, накостыляют.

— Типа, мусор весь его?

— Не, все три дока под серьезными людьми. У них бригады, постоянные работники. Самое ценное выгребают. Потом идут умники, кто нарезает участки для «червей», вроде нас с тобой. И вот над каждой такой шоблой стоит старший типа Чахлого. Обычно — с каким-нибудь оружием, чтобы при случае полученный кусок защитить от набега конкурентов и разных беспредельщиков шугануть.

— Игломет, да?

— Это у банд, кто жилье контролирует и жратву. Великая ценность, просто так не найти. Один, максимум два на банду. Слишком серьезная пушка… Нет, обычно или станнер слабый, чтобы человека с ног сшибало. Или разрядник многоразовый. Ткнул в пузо — и все, беседа закончилась… Почти пришли. Слева — только в костюмах рыться, туда отработку с ферм и фильтры сдохшие сливают. Большую часть съедобного именно там добывают. Центральный — это бытовой мусор от Чистых и с заводов. Самое козырное место, просто так не попадешь. Ну и последний — наш. Это все, что отбраковали и свалили для утилизации. Раз в месяц допрессовывают и отправляют на гравипушки. Бам-бам — и полетело барахло на головы планетарщиков. Ты еще почувствуешь, когда серию брикетов отправляют, пол чуть вибрирует.

— Странно, станция ведь огромная, масса такая, что не должно сказываться.

— А я знаю, старшой? Может, потому что вся машинерия на каркас крепится без дэмпферов и поэтому вибрация передается. Может, еще почему… Кстати, что такое «демпфер»? Я с книжек запомнил, а объяснения толком не было. С «мамой» такое часто. Название есть, а что, как, откуда и куда пристроить иногда и не догадаешься.

Входы на мусорку поражали воображение. Проскользнув в очередные вечно открытые двери в стене, путешественники оказались в еле освещенном пространстве, которое тянулось куда-то вверх и в стороны. Тянулось, терялось во тьме, которую никак не могли разорвать редкие слабые лампы по бесконечной стене.

— Это что же, до самого потолка? В смысле, до обшивки? — поразился Иван.

— Не, это бывший блок автоматической погрузки. Просто его не смонтировали на остов, продали как есть. Там выше еще несколько этажей, но в основном с кабелями и прочей машинерией. В нормальном состоянии тут бы штанги с захватами стояли, перебрасывали грузы из внешних доков во внутренние ангары и обратно. А так — просто щель. Во-о-он те ворота слева за ограждением, там первая разборка. Чувствуешь вонь? Даже сюда шибает. Прямо — для блатных. И народ постоянно злой, как собаки, лучше даже не подходить к охране. Нам — направо.

От дальних огромных ворот тянулся тонкий ручеек местных. Кто-то волок коробки, кто-то тащил гнутые железки, взвалив на плечо. Кто-то шел пустой. Или не нашел ничего полезного, или наоборот, маскировался под бедолагу, чтобы в переходах заработанное не отобрали.

— Большую часть на месте меняют. Или на расписки продуктовые, или на что-то полезное, что у «червей» в хибарах сложено. Если много нашел, то часть сдаешь в счет оплаты, остальное на барахолку. Кстати, туда иногда и с Предбанника заглядывают. Детали для ремонта шаттлов, систем жизнеобеспечения и просто что-то не до конца проржавевшее. Обшивка легкая ценится, из нее себе жилье собирают.

— И что, с остальных секторов приходят закупаться?

— Можно перекупщикам сбросить, можешь сам сидеть. Иногда семьями трудятся — кто постарше на добыче, молодых на продажу. На барахолке грабить — себе дороже. Если кто-то вздумает мелких обидеть, торгаши толпой задавят… Насчет покупки — почему бы и нет? На других рынках куда дороже, здесь буквально за просроченный пищевой паек можно набрать полный контейнер чего угодно… Для кораблей лучше на Второй шариться, они ремонтом раньше занимались. У нас больше внутренняя начинка разная. Первая — там всякие штуки для шахтеров, Четверка — вооружение. Третья — что попало тащит, у них доки причальные нормальные, к ним чаще всего торговцы приходят. Но и цены у них задранные.

— И раз в месяц все остатки на выброс?

— Ага. Лучше всего в первую неделю шарить, самое «вкусное» подгребаешь. Под конец почти ничего нормального. Только если куда-то в глубину закопаться. Транспортеры сверху высыпают, получаются такие горки, вот вокруг них народ и возится. Ночью вывалили, утром свет подали и хоть что-то видно. Кто побогаче, те маленькие аккумуляторы выкупают и на лоб фонарь. И перчатки плотные очень неплохо идут, каждый старается по две-три пары иметь про запас. Иначе руки подерешь.

— Ты говоришь — хибары?

— Да, они у входа стоят в доке. Там подшаманили, поэтому ближайший пресс отключен, полосу вдоль стены не цепляет. Раньше в конце месяца набирали кучу босяков — все в коридор вытаскивали, потом обратно. Сейчас проще. И если за красную черту что свалилось — то это точно уедет на выброс.

Разглядеть потроха гигантского дока не получилось. Свет горел только у самого входа и редкой цепью вдоль внутренней стены. Остальное пространство терялось во мраке. Смутными мрачными тенями возвышались терриконы мусора, среди которого серыми привидениями мелькали сгорбленные фигуры людей.

Между широкой облупленной красной полосой на замызганном полу и стеной лепились кривые сарайчики. Почти рядом с каждым переминался охранник — все, как один, мордастые и крепкие. Иногда в дверях обменных пунктов торчал главарь той или иной группы «червей». К пародиям на дома подходили мусорщики, демонстрировали добычу, пытались торговаться. Почти все возвращались назад и выкидывали найденное подальше, стараясь не загромождать узкие проходы внутрь свалки. Счастливчики исчезали внутри сарая, чтобы потом выбраться наружу и отправиться в жилой район.

— Нам туда, — махнул влево Блоха, подтянул штаны и шустро засеменил к дальнему фонарю. Под ним прилепилось скособоченное строение с кривой крышей.

— Слушай, а зачем вы сверху что-то настилаете? Дождей-то нет?

— Иногда вентиляцию форсированно продувают, мусор с пылью по улицам так и летает. Здесь же делают для того, чтобы кто-нибудь слишком хитрый не забрался незаметно. И потом на потолок удобно крючья всякие цеплять, а на них уже что-то полезное. Все, добрались.

На шум шагов из открытого дверного проема высунулся худой мужчина с поджатой правой рукой. Присмотревшись, Иван понял, что у одного из вожаков мелкой банды «червей» не хватает двух пальцев: безымянного и мизинца. Видимо, покалечился где-то.

— Не кашлять, Чахлый. Можно у тебя на участке чуток пошарить?

— И тебе дышать ровно, Блоха. Что за морда с тобой?

— Бывший шахтер, по башке станнером приложило, теперь к нам прибился. Он меня от «канареек» отбил, теперь вместе пытаемся держаться.

— А, слышал. Вы бы тогда ближе к бирже не шатались, эти отморозки там с утра ошивались. Наверное, ищут его… Ладно, смотри сюда. Мне наводку сбросили, что вон у тех ящиков «люмки» валялись. Если наберете — треть ваша. Или выкуплю.

— Фонарь какой-нибудь дашь?

— Две палки дам, это все, чем богат.

— Спасибо.

Палки оказались тонкими пластиковыми прутиками, которые можно было согнуть посередине и они начинали светиться голубоватым мертвенным светом.

— Это «люмка», — объяснил мальчишка, пробираясь между грудами сваленного железа, пластика и непонятного мусора. — Вторую пока побережем. Работает часов пять, нам хватит. Их много с заводов вываливают. Обрезки со световых панелей. У кого фонарей нет — берут, чтобы хоть что-нибудь увидеть… Так, вот эти ящики. Теперь давайте так: я первым, ты что-то тяжелое аккуратно приподнимаешь. Если дыра какая, туда Лисса заглянет. «Люмки» обычно не упаковывают, поэтому могут вообще где угодно быть. Смотрим внимательно, ходим медленно, выбираем место, куда ногу ставим. На горку не лезем — там шевельни чуть неудачно и вся эта дрянь прямо на голову. Чахлому именно так руку и отчекрыжило, кстати… Готовы? Пошли.

Ковырялись четыре часа. Под конец палочка стала тускнеть и засобирались назад. Иван так и не понял — повезло им или не очень, но одиннадцать «люмок» найти смогли. Все одинаковые — мутный ограненный пластик, словно в самом деле взяли тонкую плиту и нарезали с нее эдакие «спагетти». Кстати, в памяти ничего полезного на тему найденного мусора не всплыло. Видимо, про отходы производства благодетели информацию закладывать не стали.

Осмотрев добычу, Чахлый быстро посчитал:

— Так, одну вы потратили, одна еще у вас осталось. С твоей доли могу миску варева проплатить.

— Две можешь? Нам одной на троих точно не хватит. А мы постараемся завтра с утра уже подойти.

— Ладно, пусть будет две. Только учти, больше поблажек не будет, — и левой рукой мужчина протянул две узких квитанции с непонятными рисунками на них.

— Спасибо, до завтра…

Припрятав оплату, Блоха пошел к выходу, держа сестру за руку. Иван топал следом. Обернувшись к нему, парень объяснил:

— В деревнях лавки стоят, где из добытого в первом доке жратву готовят. Супы разные, каши и прочее. Каждая лавка торгует на свои чеки. Подделать сложно. И если на таком поймают — запросто руки переломают, а это верная смерть от голода. Старшие «червей» чеки выкупает для себя со скидкой под разное полезное. Потом ими расплачиваются. Нам похлебка перепала. Обычно мы ее на день растягивали, а сегодня поужинать сможем.

— У нас пока вроде есть, чем перекусить, — сказал Осокин, стараясь не отставать от удивление шустрой мелюзги.

— Это лучше попридержать. Последняя неделя, толком не заработаешь. Потом на первой — тебя просто не пустят, там все прикормленные будут удачу ловить. Вот и думай — насколько запасы придется растягивать.

— Кстати, неделя — это сколько?

— Слушай, вечером тебе надо будет посидеть, в «маме» порыться. Хоть что-то в базу тебе должны были прописать? Там даже схему станции обычно дают, чтобы совсем не плутать по закоулкам… Неделя — десять дней. В месяце пять недель. В сутках двадцать пять часов, в каждом часе сто минут. Год — десять месяцев. К обороту вокруг звезды не привязан. Мы все равно в одном и том же месте рядом с планетой болтаемся, нам разницы нет, как время считать… Кстати, у планетарщиков свои циклы, у шахтеров — свои. На кораблях обычно стандартизированное используют, как и на станциях. Так что привыкай.

Интересно. Час — сто минут. Двадцать пять часов в сутках. Наверное — минуты покороче, потому что сбоя в ощущении времени Иван не чувствовал.

— А свет зачем выключают?

— Экономят. Лучше спроси, почему включают, — рассмеялся Блоха, следом звонким колокольчиком залилась Лисса. — Энергии хватает, поэтому не жмотятся. Я еще не родился, пытались тут экономию вводить. Так тогда барахольщики чуть бунт не подняли. Не любят люди, когда их вообще за дерьмо считают. И мы не кроты, а до сих пор — граждане. Поэтому плюнули и оставили, как в других секторах. И управлять оборудованием проще. Стандартный жизненный цикл — семь часов ночь, остальное время — день.

Перехватили их в одном из промежуточных залов. Вроде люди туда-сюда сновали и вдруг все подались в стороны, а навстречу троице шагнули несколько мужчин в одинаковых комбинезонах с грубо намалеванными шестеренками на левых плечах.

— Притормози, мужик. Разговор есть.

Иван оглянулся — сзади подходили еще пятеро. И, что самое паршивое, на поясе одно из них висела кобура.

— Вот же… Не дергайся, — зашипел Блоха. — Это парни с Предбанника, закопают на месте.

Остановившись, Осокин пристроил трубу у правой ноги и сказал:

— Стоим. Чем можем помочь?

— Ща, все будет…

Сбоку подошли еще двое, придерживая за руки скрюченного мужчину. Присмотревшись, Иван с трудом в полуживом теле узнал Лепру. Лицо ему превратили в сплошной синяк, правый глаз вообще выглядел как кровавая щель. А видавший виды комбез проще было выбросить, весь в бурых потеках рвоты и не пойми чего.

— Покажите мне человека, который запустил руку в чужой карман, — вслед за пленником на освободившийся пятачок вышел высокий мужчина с узким лицом, коротко постриженными черными волосами и выбритыми висками. В черном пиджаке, нагрудный карман которого украшала все та же шестеренка.

— Прошу прощения, вы о чем? — спросил Иван, стараясь не делать резких движений. Не факт, что ему позволят трубой махать. Тем более, со спины стрелок, да и мордовороты рассредоточились вокруг, взяв троицу в кольцо.

— Меня зовут Гарди, а это мои ребята. Семья Тутси, слышал о таких?

— Не встречал. Хотя в одном разговоре вот этот бедолага упомянул, что занял у тебя деньги под товар.

— Именно. Вижу, ты немного разбираешься в наших делах… Эта крыса не просто заняла деньги, она мне обещала четыре регулярные поставки… А теперь пытается лепетать, что там какие-то проблемы на складе и ему придется взять паузу… Поэтому я решил поговорить с человеком, кто тоже может что-то знать. Правда, ты не выглядишь как технарь или босс на выгодном проекте. Кто ты, мужик?

— Вахтовик. Неделю работал, неделю отдыхал. На вашем проекте отпахать успел совсем чуть-чуть.

— И что делал?

— Железо разбирал. Таскал. Грузил. Еду, одежду в коробках, вино вроде бы еще было. Потом кто-то из руководства дернул ручку и все накрылось. Или аккумуляторы сдохли, или что-то там не с тем каналом. Бахнуло — и я тут.

— Отлично. Это я понял… Ты — тут. А мой товар где?

— Вроде часть по местным коридорам раскидало. Ну и сгорело что-то, наверное.

— А остальное?

— Остальное накрылось, Гарди. Совсем… Так мне эти двое объяснили. Один — вот здесь. А второй долго ругался, потом приказал охране выбросить нас в Отстойник и на шаттле умотал.

— У-мо-тал… И пока мы ловили мелкого придурка, хитромудрый Ирман собрал пожитки и свалил к шахтерам… Точно, есть такое. Он даже на Тройку не поехал к родне. Сразу куда подальше свинтил…

Повернувшись к избитому Лепре, главарь Тутси усмехнулся, от чего неудачливый коммерсант затрясся и заскулил:

— Я не знал, Гарди! Честное слово, не знал! Мы же почти год там все настраивали и запускали! И ты первым получал самое лучшее! Четыре месяца без накладок!

— Помню. И ты обещал следующий месяц сбрасывать мне все по фиксированным ценам. И даже занял под это. Теперь — у меня ни денег, ни жратвы, ни установки… Самое грустное, что с вас, дебилов, даже и не спросить толком. Один на астероидах, ты здесь, вместо ангара с оборудованием и яйцеголовыми — горка пепла и перепуганный до обгаженных подштанников Совет. Если бы ваша штука шваркнула как следует, Пятая повторила судьбу Шестой — обгорелый остов и горы трупов… Кстати, работяга. А что там с вашим концом лифта, не знаешь?

— Нет. Меня вместе с грузом затянуло. Очнулся уже здесь. Вон, одежда вся в дырах. Но второй, который поумнее, про утерю сигнала говорил.

— Утеря, да… Кажется, я даже знаю, почему здесь шарахнуло не так сильно. Большую часть слило к вам. Так что на другом конце червоточины теперь рукотворный Ад… Ладно, с одной проблемой разобрались… Кстати, мужик. Если вдруг тебе повезет и ты останешься жив, любую работу старайся делать сам или контролируй лично. Поручим таким вот идиотам — и все просрут… Выходит, ты меня не обкрадывал. Другие постарались.

— Гарди, мешок расстилать? — долетело из-за спины.

— Чтобы не мусорить? Да, местные не любят, когда все кровью уляпано… Хорошо. Напоследок. Скажи, бедолага, вы хоть неплохо заработали на том, что два идиота присылали? Что хоть получили в качестве оплаты за еду? Оружие, движки или что?..

Осторожно разминая плечи, Иван ответил, стараясь потянуть время:

— Битое железо присылали. Мы с него золото и серебро ковыряли, насколько я понял.

Похоже, сейчас его будут убивать. За чужие прегрешения. Обидно, если малышей зацепят, брат с сестрой точно не виноваты.

— Что добывали? Золото?! — Подняв руку, Гарди помолчал, потом сложился пополам и стал хохотать. До слез, до икоты. Через пару минут у него нашлись силы вытолкнуть из себя: — Ничего в этом мире не меняется. Везде — кретины. Везде, честное слово! Хочешь сказать, они вам не продавали технологии?

— Пытались, но мое начальство выбрало золото. Наверное, побоялись, что более ценное власти отберут.

— Подожди, а систему свою вы хоть освоили? Базы планетарные построили?

— Одну сделали. Человек на пять.

— На пять? Пятеро на космической базе?.. И как вы их туда поднимаете? На лифте?

— На ракетах. Поджигаем, топливо горит, они летят наверх. Потом назад… Мы в космос-то выбрались лет шестьдесят назад, если не меньше.

— Великое Ничто… На бочке с топливом на орбиту. И золото вместо технологий… Так, Рах, этого придурка в мешок и на утилизацию. А дикаря — оставь. Он смог меня рассмешить. За это я подарю ему шанс… Может быть, даже сможет им воспользоваться… Мужик, ничего личного. Просто я из-за тебя потерял кучу денег. Из-за тебя и двух ублюдков. Один заплатит сейчас, другого мне рано или поздно с астероидов пришлют в подарочной упаковке. Живого… Ты же вернешь мне чип, который я дал попользоваться на время, потом порешаешь вопросы с «канарейками». Они хотят тебе чуть-чуть ливер поковырять.

Сбоку появилась рука и в висок уперся тонкий ствол пистолета. А может — и не пистолета, но выглядела эта штука похоже. Громила, державший оружие, прошипел:

— Только дернись, утырок… Где чип?

— Это который на голову ставят?

— Да. Вот он сказал, что тебе отдали.

— Он мне его воткнул, когда я без сознания валялся. С напарником еще потом ругался, про какие-то двадцать тысяч говорили.

Похлопав, Гарди довольно оскалился:

— Бодрый парень. Все слышал, все видел, не запирается. Именно — моя гелевая матрица, которую я выкупил на распродаже. Транслятор для специальных вычислительных искинов. Бравые парни использовали его для того, чтобы обсчитывать передачу груза и для переговоров с твоим руководством. Где она, моя прелесть?

— Мне ее приделали, сказали, что это будет «мама». Ну, вот он сказал.

От этих слов Лепра сжался в комок, пытаясь стать как можно меньше.

— Что он сказал?.. Что он сделал?! Так, замер, мужик! Мне надо проверить.

В правой ладони Гарди появилось тонкое лезвие. Зайдя за спину Ивану, он повозился там, потыкал взмокшую шею, затем провел пару раз острием по бритому затылку. После чего подошел к избитому пленнику и прошипел:

— Ирман был умнее. Он сразу рванул, как только узнал все детали. Все то дерьмо, в которое ты втравил компаньона. И то, как подставил меня… Двадцать штук. Их теперь можно добавить к наличным, которые ты взял под хату в Чистых районах. Квартирку я заберу, это понятно. Но — ты слишком дорого мне обходишься. И мне очень повезло, что работяга выжил и смог ответить на вопросы. Всобачить дикарю редкую гелевую матрицу вместо «мамы» на неизвлекаемость… Рах, ублюдка в мешок и можете поразвлекаться. Чтобы ни одной целой кости не осталось. Потом проверишь, чтобы местным уборщикам достался труп. Такая падаль слишком живучая. Добьешь, если еще будет трепыхаться.

— А с этим что?

— Ему я обещал шанс… Пять минут, мужик. Целых пять минут. Продержишься без стволов, отпущу и все долги перед «канарейками» закроешь. Не протянешь — отправишься в мешок, как этот идиот.

Боевики подались в сторону и Осокин увидел, как из-за их спин выходит человек пятнадцать, с дубинками и тесаками в руках. Все поджарые, в однотипных жилетках, буквально клоны бандитов, которым вчера навалял от души.

— Детей не трогайте, — попросил Иван, сбрасывая рюкзак и поудобнее перехватывая тяжелую трубу. — Дети не при делах.

— Вопросов нет. Вы, шпана, из круга. Здесь сейчас взрослые между собой общаться станут. По-настоящему, на убой.