Кишон для гурманов

Яичница-болтунья

Оказывается, иногда легче достать продукты, чем от них отделаться. Это подтверждают события моей трудной судьбы, связанные, конечно же, с тетей Илкой, и которые можно было бы озаглавить "Рапсодией в желтом".

Эта история случилась в одном переполненном городском автобусе. Она началась с того, что мой автомобиль выказал четкие признаки недомогания. Я поступил так, как в подобных случаях делает любой опытный водитель, чтобы как таковым считаться: поднял капот, осмотрел знающим взглядом внутренности моторного отсека, снова закрыл капот и отогнал автомобиль к его любимому механику. А затем направился к ближайшей автобусной остановке.

По пути я порадовался хорошей погоде, которую иначе бы и не увидел и не смог ей насладиться. Как видно, есть некие преимущества в том, что автомобили иногда ломаются.

И тут мне навстречу попалась тетя Илка. А это уже имело свои недостатки. Она несла сумку с покупками, откуда опасно выступали большие белые яйца.

— Чудо, какие необыкновенно хорошие яички, — сказал я. В конце концов, должен же был я что-то сказать тете Илке.

— Еще бы! — гордо подтвердила она. — Возьми себе одно.

Тетя Илка со времен моей первой книжки стала еще старше, и ее душевные силы слабели. Я предпринял все возможные уловки, чтобы предотвратить это, но скоро понял, что будет разумнее взять яйцо, чем пропустить автобус. Я взял яйцо и попрощался. А поскольку взрослый человек, который гуляет с яйцом в руке, в своей среде кажется несколько странным, я положил яйцо в свой портфель.

Это уже было грубой ошибкой, но вскоре последовали еще более тяжелые, поскольку после четверти часа ожидания автобуса и толкотни при посадке, да и в самом автобусе я совершенно позабыл, что в моем портфеле находится сырое яйцо. Мелкий осколок напомнил мне об этом.

Я сунул свою руку в портфель, где она нащупала что-то липкое. Когда я ее извлек оттуда, она была болезненно желтого цвета. Я попытался обтереть ее о другой рукав, поскольку, по счастью, имею два рукава, после чего кроме желтой руки я стал еще и обладателем желтого рукава.

Попытка вытереть желтый рукав носовым платком, удерживаемым желтой рукой, имела следствием то, что большая часть моего внешнего вида стала желтой. На правом кармане моих брюк также осело немного желтизны.

Застенчивый (каковым я являлся), я проводил все эти операции как можно более незаметно в надежде, что никто ничего не заметит.

— Что-то капает! — услышал я прямо за своей спиной резкий мужской голос. Оказалось, что натуральное яйцо тети Илки просочилось сквозь швы портфеля и сейчас капало на прекрасную, необычайно элегантную обувь из змеиной кожи моего заднего соседа.

— Что это такое, черт побери? — прошипел он и протер змеиную кожу своей перчаткой.

— Это яйцо, — правдиво ответил я. — Извините, пожалуйста.

Мне было жаль его от всего сердца. Яйцо проложило по нему свой болезненный путь, как до этого у меня: от змеиной кожи на перчатку, с первой перчатки на вторую, со второй перчатки на носовой платок, и с носового платка — это уже неумышленно — на далеко выступающий вперед нос костлявой дамы, которая с громким кудахтаньем принялась стирать яичные следы своей шелковой шалью.

Поскольку яичные следы оказались весьма клейкими, шелковая шаль мигом заблистала грациозной желтизной. Костлявая, зажав шаль между большим и указательными пальцами, выбросила ее вон.

— Спокойно! — прозвучал слева властный, привычный к командам голос. — Все остаются на своих местах! Не двигаться!

Какое счастье, что кто-то взял на себя командование. Возможно, это был генерал в отставке. Пассажиры замерли в ожидании.

Я уже стал питать надежду, что худшее позади, как вдруг почувствовал непреодолимое желание чихнуть.

Я вынужден был ему последовать и инстинктивно схватил свой носовой платок. Вокруг поднялась паника.

— Не прикасайтесь ко мне! — заверещала толстая дама, как будто я к ней неприлично приставал. Но и другие пассажиры отодвинулись на враждебную дистанцию. Постепенно я стал превращаться в прокаженного.

— Послушайте, мужчина, — сказал генерал, выглядевший с двумя желтыми полосами на лбу, как индейский шаман. — Вы не хотели бы покинуть автобус?

— Что вы ко мне привязались? — отважно возразил я. — Мне еще три остановки ехать осталось.

Но толпа была на стороне генерала и громко подбадривала его, когда он, поддерживаемый змеинокожим, приготовился насильно выставить меня из автобуса. Снова я один был против общественного мнения. И я решил действовать. Молниеносно сунув руки в портфель, сначала правую, потом левую, я вознес их, капающие, над собой.

— Итак, вы хотели бы меня выбросить? — крикнул я.

Ропща, чернь отступила. Я подчинил толпу своей власти. Дайте мне корзину сырых яиц, и я покорю мир[19].

Из боязливо стиснутого клубка раздались робкие голоса.

— Пожалуйста, милостивый государь, — просили они, — не будете ли вы столь любезны и выбросите хотя бы портфель? Пожалуйста!

— Ну, хорошо. Почему бы и нет.

На мое великодушие еще никто не жаловался. Я наклонился над портфелем. В это мгновение автобус затормозил у выбоины.

По сравнению с тем, что произошло потом, комичный балаган времен немого кино — классическая трагедия. Я спрыгнул и предоставил автобусу продолжить свой яичный путь.

— Господи Б-же! — растерянно покачала головой самая лучшая из всех жен, когда я пришел домой. — Что случилось?

— Тетя Илка, — сказал я, ворвался в ванную и провел полчаса под душем полностью одетым и с портфелем.

На старый вопрос, что первично — яйцо или курица, — у меня нет ответа.

Знаю только, что в общественном транспорте я охотнее проехал бы с курицей, чем с яйцом.