Клаустрофобия

Глава 8

Сперва я даже не заметил особой разницы. Воздух тот же, тело двигается привычно, даже светило было знакомой формы и цвета. Единственное, что меня удивило это отличная дорога, покрытая неизвестным материалом, что брала своё начало от самого выхода на этот уровень. Твёрдое, но в тоже время чуть упругое покрытие сероватого цвета было расчерчено различными знаками.

Как оказалось, позднее, это были ограничители скорости и направления движения. Также по ним можно было определить своё местонахождение. Достаточно удобная вещь и показывающая насколько здесь всё продуманно для всеобщего комфорта.

Мы двигались по этой прямой, как стрела по ленте, уже больше двух часов с тех пор, как перешли границу слоя. Пейзаж по обеим сторонам был удручающе пресным и однообразным. Каменистая пустыня с редкими «лужами» снежной крупы. Лишь изредка попадающиеся по пути постаменты сообщали, что мы находимся на территории графства Топазов и должны соблюдать действующие здесь законы. На мой вопрос Максимусу, какие именно и что такое это графство Топазов, я услышал только недовольное хмыкание и обещание узнать всё позднее.

Спустя какое-то время стало ощутимо теплее и неподалёку я даже заметил блеснувший отражённым светом небольшой водоём. Как раз в этот момент дорога стала плавно изгибаться в эту же сторону, и я смог разглядеть это озерцо поближе. Вот только какого было моё изумление, когда я понял, что это совсем не вода, а невероятное искусственное сооружение, формой своей напоминающее каплю, но словно бы проваливающуюся внутрь в себя.

Тот скульптор, что сотворил это, был поистине безумен. Такой нестандартный взгляд на мир требовал разума, способного увидеть в хаосе порядок и наоборот. Зачарованно провожая взглядом эту фантастическую скульптуру, я все ещё пытался прийти в себя.

Что же это за слой такой, где люди создают подобное? И как можно с такой злобой говорить о них, как делал совсем недавно Максимус? В любом случае, мне захотелось познакомиться с ними поближе. Не часто чему-то удается найти столь мощный отклик в моей душе.

Тихо поскрипывающая повозка, запряженная парой лошадей, на которой мы ехали, продолжала неспешно везти нас вперёд. Насколько мне было известно, из редких обмолвок моего сопровождающего, здесь, несмотря на более высокий технологический уровень, всё ещё применяли обычную физическую силу для передвижения. То есть, вместо скоростных паровых, а иногда даже и бензиновых повозок нам пришлось использовать конную упряжь.

С другой стороны, я видел несколько раз высоко в небе яркие силуэты, что лениво парили в воздушных потоках. И судя по размерам, это уж точно не были птицы. Так что, быть может, это правило распространялось только на приезжих, а местные жители могли позволить путешествовать быстро и комфортно.

— Привал. Здесь нас должны встретить, — произнёс Максимус, останавливая повозку.

Я, молча кивнув, соскочил на землю, чтобы немного размяться. Тело затекло от долгого неподвижного сидения. Взмахнув пару раз руками и сделав несколько наклонов, я вновь ощутил уже почти забытую тянущую боль в потерянной конечности. Несмотря на то, что моя культя уже зажила, изредка такие наплывы случались. И это доставляло не физические неудобства, а скорее психологический дискомфорт. Передёрнув плечами, я постарался сбросить этот невидимый груз, давивший на моё сознание.

Резкий порыв ветра отвлёк от невесёлых дум и, повернув голову, я увидел, что по направлению к нам движется летательный аппарат. Его зализанная форма, напоминавшая вытянутый треугольник, словно скрывала истинные размеры. Да и цвет, матово белый с вкраплениями серых клякс, будто заставлял взгляд срываться с его очертаний.

Проскользив на выдвинувшихся полозьях несколько десятков метров, он остановился почти возле нас.

Удивительно, но никаких звуков при этом я не услышал. И даже подойдя к нему ближе, единственное, что я ощутил это чуть заметное гудение. Эта вибрация вскоре перешла в какую-то другую фазу, и я перестал её воспринимать.

Плавно отъехавшая часть фюзеляжа открыла небольшое отверстие, откуда выскочил хмурого вида человек в некой полувоенной форме. Наученный опытом предыдущего слоя я сразу это понял, так как на ней были размещены определённые знаки отличия. Чуть выступающий красный круг на груди в обрамлении чёрных листьев. На левом же плече находилось схематичное изображение силуэта птицы, удивительно напоминавшее своим видом летательный механизм, что стоял сейчас передо мной.

— Бойрэтто сантья-ри, корво далинша, — произнёс он на непонятном мне языке.

Максимус же, похоже, знал это наречие и что-то ответил ему. Удовлетворенно кивнув, мужчина жестом предложил нам следовать за ним. Оставив, теперь уже ставшую бесхозной, повозку, мы загрузились в небесную машину. На закономерный вопрос, что же будет с лошадьми, мой сопровождающий глухо процедил, что не стоит беспокоиться о таких мелочах. Меня почему-то этот ответ задел, и я уже собрался воспротивиться такому попустительскому отношению к животным, но увидел, что мимо нас прошествовал ещё один человек. Выйдя наружу, он направился к повозке.

В тот же момент проём, через который мы проникли внутрь, закрылся, и раздался низкий басовитый звук. Он нарастал, и я понял, что стоит принять сидячее положение, иначе во время взлёта меня может бросить на пол.

К счастью, вдоль стен находилось несколько образований, которые можно было, хотя и с большой натяжкой, назвать своего рода стульями-табуретками. Яйцеобразной формы они чуть дрожали под собственным весом.

Опустившись на один такой полупрозрачный предмет интерьера, я неожиданно почувствовал, как проваливаюсь в него. Мягко обволакивая меня со всех сторон, он всё же давал необходимую опору для спины, да и удивительным образом сидеть, вернее, полулежать было удобно.

Довольно резко навалившаяся тяжесть на мгновение доставила мне дискомфорт, но затем почти сошла на нет.

Неожиданно окружающие стены, будто истончаясь, стали полупрозрачными. Я немного ошарашенно взирал на эти странные изменения, пока не понял, что это лишь визуальная иллюзия. Тем не менее, подсознательно во мне продолжал теплиться крохотный росток страха. Как-никак теперь я мог воочию наблюдать, как под нами проносится земля, а в лицо, казалось, бьёт самый настоящий ветер.

Мои необычные ощущения прервал своим появлением Максимус, который вышел из того помещения, что можно было бы назвать носом нашего летательного аппарата. Вокруг его фигуры действие этого «открытого» пространства прекращалось.

Дойдя до меня, он, хмыкнув, провел рукой по невидимой стене и что-то там нажал. И сразу же всё вернулось на свои места.

— Наверное, удивлён, как у них здесь развита техника? На магию похоже, да? Да только всё это пыль в глаза. За красивой картинкой кроется гнилое нутро.

После этих слов он вздохнул, как мне показалось горестно, будто в голове вновь пронеслись не очень хорошие воспоминания. Затем, взглянув на меня уже спокойным взглядом, продолжил.

— Теперь к делу. Сейчас мы летим в один из крупнейших конгломератов. Так здесь называют города. Там ты пройдёшь некоторое обследование, которое определит твою дальнейшую судьбу. Общаться с тобой особо не будут. Разве что какой-нибудь помешанный на варварских языках сноб. Но в любом случае, держи язык за зубами. Говорить буду я. Ты понял?

Уже окончательно смирившись со своей участью, я лишь безропотно качнул головой. Конечно, каждую секунду мне хотелось воспротивиться, прокричать, что я не игрушка, а человек! И хватит помыкать мной, вести на поводу. Вот только холодной частью рассудка я прекрасно понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Достаточно уже на меня выпало злоключений из-за моих эмоциональных и часто просто глупых решений. Завертевшись в круговороте реальной жизни, я почему-то подумал, что всё будет, как в сказках и в историях с обязательно хорошим концом. Но здесь всё по-другому.

Ты словно песчинка в вихре пустынной бури и абсолютно не властен над окружающими обстоятельствами. Тебя мечет туда-сюда, и вскоре ты уже сам не понимаешь, что происходит, а лишь двигаешься по воле необратимого потока.

Но сейчас приходит понимание, что я и до этого был безмолвным свидетелем перед картиной действительности. Помощь родителям, обычные заботы, общение со сверстниками, всё это по накатанной дороге вело меня к обычной жизни любого селянина. Единственное, что меня отличало от других, это мои странные приступы и отец, что всегда учил меня чему-то новому. Но я не ощущал радости от этой «непохожести».

Да, я выделялся. Был, как говорила иногда моя старшая сестра Матильда, «белой вороной». И что же? Все эти отличия приносили только беды. И сейчас, словно квинтэссенция моих попыток что-либо изменить, наступает закономерный финал. Меня вновь буквально везут на казнь. Вот только сейчас я могу лишиться не только руки, но и жизни.

Так что же, лучше перестать бороться с судьбой или стараться найти «свой» путь? Ответ был мне непонятен. Я пробовал и первый вариант и второй, но везде всё получалось очень печально.

Быть может, всё это просто волны в безмолвном океане человеческого существования? И всё повторяется снова и снова.

Бесспорно, есть крохотная разница, которая может подарить тебе псевдосвободу выбора, но в целом эта масса воды-событий-решений идентична. Но тогда теряется сам смысл жизни. Или это лишь моя проблема? А другие просто живут и наслаждаются? Я не знал.

Да, в моей голове было множество информации, данной мне отцом и почерпнутой из книг, что удавалось достать. И почему-то именно сейчас я осознал, что это фикция. И чем больше я знал, тем больше не знал.

Легкий толчок оторвал меня от этих слишком философских размышлений, и я обнаружил, что мы уже приземлились. Довольно грубо вытащивший меня из «жидкого» кресла, Максимус жестом указал следовать за ним.

Выйдя из летательного аппарата, я огляделся и понял, что та невообразимая скульптура, что я видел раньше, была цветочками, а сейчас передо мной предстали истинные ягодки. Да такие, что от восхищения и собственного непонимания окружающего великолепия у меня закружилась голова. Я смотрел и смотрел и всё не мог насытиться.

Первое, что меня до невозможности удивило это средоточие белого и его оттенков. До этого я и не мог представить, что существует такое многообразие этого цвета. Сотни, тысячи его вариаций, изредка прерываемые всполохами серебра и каплями золота, охватывали всё видимое пространство. Но это было лишь начало душераздирающей феерии моего восприятия.

Формы, вот что было следующим ударом в самое сердце. Привычный к стандартным геометрическим фигурам, я всю жизнь провёл среди острых углов и ровных граней. Здесь же создавалось ощущение, что каждое здание хотело перещеголять соседнее в невообразимости и причудливости. Причём иногда было не совсем понятно, где начиналось одно архитектурное сооружение и заканчивалось другое. Пластичные, обтекаемо-плавные, они словно уносят и гипнотизируют, стоит чуть расслабиться и дать окружающему великолепию увлечь тебя.

Затем пришёл черёд звуков и запахов. Эти две, казалось бы, абсолютно различные составляющие сплелись в невиданный доселе симбиоз и волнами накатывали на меня.

Кисловато-сладкий аромат с нотками свежей выпечки проникал лёгкой мелодией еле слышных колокольчиков. Я будто вдыхал эту невидимую музыку, и стоило мне слегка повернуть голову, как её тональность сменялась на более низкую, прибавляя грани муската и распускающихся древесных почек.

Очарованный, я не мог сделать и шага, да и если бы захотел, то не смог бы, так как ноги буквально не держали меня. Мне пришлось опереться о вихреобразный конус, что чуть светился рядом с местом нашей посадки. Прикосновение подарило мне ещё одну неожиданность. Тактильные свойства материала, из которого было создано это сооружение, будто меняли свои характеристики каждое мгновение.

Вот это шероховатый камень, такой приятный и твёрдый на ощупь, затем сразу же маслянистая гладкость нагретого солнцем металла и после обволакивающая ворсистость неизвестной мне ткани, что словно прилепляла мою руку к себе.

Отстранившись, я пытался укомплектовать полученный заряд новой для меня информации. Голова закружилась, и перед глазами замелькали багровые мухи. Хотелось сглотнуть, будто изменилось давление, а в ушах появились пробки. Дыхание стало прерывистым, и мышцы перестали меня слушаться. Я мешком осел на землю и перед тем, как потерять сознание удивился, насколько удобной и эластичной оказалась эта поверхность. Напоследок мне показалось, что она даже приняла форму моего тела. Но это было бы уже совсем нелепо. Я расслабился и улетел в пустоту.