Клуб разбитых сердец

Глава 10

Торговый зал магазина был почти пуст, в лабиринте стеллажей с обоями стояло человека два, да еще трое лениво прохаживались вдоль выставленных экземпляров кафельной плитки. Начало зимы. Кто сейчас думает о ремонте? Не сезон. Варвара медленно обошла зал по периметру. Скучно. До закрытия еще два часа. Она могла бы пойти домой, приготовить ужин, а потом успеть на заседание «Клуба разбитых сердец», интерес к которому еще не угас. Все-таки какое-никакое, а развлечение. Но если она сбежит, вслед за ней место работы покинет и бухгалтер — Алексей Птицын, которому очень не хочется доделывать отчет для налоговой инспекции. А это уже серьезно. Так что нужно тут не только выполнять директорские обязанности, еще и служить цербером, дабы дело по халатности не завалилось.

В кабинет, который она из-за нехватки помещений делила с означенным несерьезным бухгалтером, идти тоже не хотелось. Там сидит еще и главный менеджер Петя, который вернулся с переговоров, вяло перебирает договора с поставщиками, пьет кофе и прохаживается шуточками по расшатанным нервам Птицына. Его это забавляет, а бухгалтера — нет. Леше хочется смотаться с работы: он симпатичный, и у него как минимум три девушки в ожидании. А Петьке идти некуда, только домой, где жена и трехлетний сын — словом, скука смертная. Он с работы не торопится. И выгнать его нельзя, чтобы не мешал, — человек при деле: бумаги перебирает, кофе опять же пьет. Плохо только то, что Варваре из-за всего этого приходиться болтаться по торговому залу.

— Девушка!

Она слишком резко обернулась на голос:

«Что, у него глаз нет? Девушка!»

Долговязый тип с водянистыми глазами тупо созерцал рулон обоев в фосфоресцирующих звездочках, предназначенных явно для оклейки потолка в детской. На Варвару он не глядел, обратился так, как обращаются к продавщицам, которые все сплошь молоденькие и длинноногие.

«Отрадно! — подумала про себя она. — Значит, пока еще ого-го! Боковым зрением можно спутать с девушкой!»

Она посмотрела на посетителя с нежным выжиданием.

— А ванна «джакузи» у вас есть?

— Нет, это магазин отделочных материалов.

— Понятно, — качнул головой долговязый, — а простая ванна, но голубого, цвета?

— Может, вы не поняли? — ласково улыбнулась его профилю Варвара. — Мы не торгуем сантехникой.

— Понятно. Ну а унитазы-то хоть у вас есть?

— Нет.

— А почему?

— Петр, — громко крикнула она, теряя терпение, — твой клиент!

Только Петр мог объяснить, почему в магазине отделочных материалов не продают унитазы. И это у него неплохо получалось. Получалось даже лучше, чем заключать договора с поставщиками. Так что пусть развлекается, а то доведет же несчастного Птицына до приступа необузданной злости.

Передав покупателя в надежные руки, Варвара двинулась дальше.

— Пора бы обновить ассортимент…

Она резко повернулась, собираясь ответить на необоснованную критику.

«Какие же мужики бывают зануды! Не нравится тебе магазин — иди в другой. Нет! Ему еще и замечание нужно сделать!»

Посетитель, позволивший себе вопиющую бестактность, был не в ее вкусе. В общем, из разряда самых типичных представителей мужского пола среднего возраста, которые таскаются по улице косяками и составляют собой толпу прохожих.

«Наверняка у него бледная жена, уставшая от его вечных придирок, двое детей-подростков, а может, и больше. Хотя… какая мне разница!»

— У вас нет образцов нового сезона, — улыбка у него была на редкость приятной, мягкой. И для такого типа даже чарующий.

— Мы же не сапоги продаем, — пожала плечами Варвара, однако спорить и доказывать ему что-то ей совсем не хотелось. Все равно он ничего покупать не собирается, просто холодно на улице, вот и зашел в первое попавшееся теплое помещение, которое по злому умыслу судьбы оказалось ее магазином. Теперь начнет цепляться.

— Хотите сказать, что сейчас не сезон для ремонта? — предположил он.

Она удивленно вскинула бровь, потом окинула его прицельным взглядом. При более детальном осмотре он показался ей где-то ничего, даже немного симпатичным; нос, правда, какой-то сложносочиненный: и не прямой, и не картошкой — так, нечто среднее, у глаз веер морщинок, особенно заметно, когда он улыбается (значит, ему за сорок), фигура подтянутая, хоть и невысок, но видно, что силен, наверное, следит за собой, гантели каждое утро раз по десять поднимает. Куртка на нем сидит хорошо, и сама куртка отличная…

«Педант», — наконец решила Варвара.

— А вдруг завтра начнется эпидемия на ремонт, ну, вроде гриппа. И народ со страстью маньяков станет носиться по магазинам в поисках обоев и белил? — продолжил он.

— Чудес не бывает, — отрезала Варвара, — подождем до весны.

— К весне уже разоритесь, — он оценивающе оглядел пространство магазина, словно прикидывал, как долго здесь еще продержится жизнь.

Варваре это страшно не понравилось. Она приготовилась обороняться. «Ну надо же, каков нахал! Явился настроение портить ни с того ни с сего. Погреться, называется, зашел!»

— К чему вы клоните? — насупилась она.

— К сотрудничеству, — он ухмыльнулся и вынул руки из карманов.

Однажды в ее магазин уже являлся подобный тип, правда, чуть помоложе и с бритой башкой. А еще у того типа золотая цепь на шее висела на пять кило, и в руках он держал мобильный телефон. Так вот тот тип склонил ее «к сотрудничеству», и теперь у Варвары, к ее большому стыду, есть «крыша». Правда, толку от этой «крыши» никакого. Платит каждый месяц непонятно кому и непонятно за что…

При этих воспоминаниях, а также от мыслей, возникших насчет новоявленного посетителя, Варвару заколотило мелкой дрожью. Она сжала зубы, судорожно соображая, что ответить, если этот мужик предложит нечто в том же духе, что и тот молодчик, которому она уже три года исправно платит дань.

Видя ее состояние, посетитель перестал улыбаться. Даже слегка смутился.

«Ну точно, — тут же пришла в отчаяние Варвара, — сейчас перейдет на бандитский жаргон».

— Я Максим, — он слегка поклонился.

— И что теперь? — ответила она с вызовом.

— Ну… я не знаю… — похоже, он окончательно растерялся, — когда-нибудь вы закончите обход своих владений, и я приглашу вас выпить со мной чашечку кофе.

— Кофе?! — она поперхнулась, но быстро взяла себя в руки. — С какой это, позвольте узнать, радости я потащусь с вами пить кофе?

— У-у-у… — протянул он и прищурился, — а вы Варвара?

— Варвара Константиновна.

— А я Максим, — он даже двинул своими густыми бровищами, стимулируя ее мозги вспомнить то, что, по его мнению, она должна была вспомнить в данный момент.

Как назло, Варваре ничего, кроме ругательств и телефона «02», в голову не приходило.

— Мне о вас Катерина много рассказывала. У нас с ней, оказывается, есть общие знакомые, вот мы и познакомились в гостях…

— О господи! — Варвара схватилась за голову. — Предупреждать нужно. А то ведете себя то как инспектор сантехнадзора, то как представитель бандитской группировки, что, в принципе, одно и то же.

— Да?! — искренне удивился он.

— Да! Переполошили бедную женщину.

— Еще немного, и эта бедная женщина размозжила бы мне голову тупым, но тяжелым предметом, — усмехнулся он.

— Ничего подобного. Я просто бы повернулась и ушла.

— Не в вашем стиле, — уверенно заключил он, — вы не отступаете.

— Да и вы тоже.

— Так как же насчет кофе? — он нервно кашлянул.

— Вы так спрашиваете, будто это вопрос жизни и смерти.

— Вы не понимаете, — смутившись, пояснил он, — это вечный камень преткновения. Обычно на такой вопрос женщина отвечает мне «нет». Почему — не могу объяснить.

— Может, стоит слегка сменить предложение? Не кофе, например, а чай. — На душе стало веселее, в основном оттого, что Максим не являлся членом новоявленной бандитской группировки. И теперь он ей даже понравился.

— Так пойдете пить кофе или нет?

— Прямо мания какая-то! Еще немного, и вы меня силой потащите.

— Точно, — он широко и дружелюбно улыбнулся, — я ужасно хочу выпить кофе в вашей компании. И поверьте, меня ничто не остановит, даже ваше сопротивление!

…Мы собирались отметить уже двадцатую годовщину свадьбы. Вот буквально через неделю… А тут он приходит, странный такой, понурый. Я сразу поняла: что-то стряслось. Как будто подменили — другой человек. «Я, — говорит, — ухожу!» Как так уходишь?! Куда?! «Люблю, — говорит, — другую, и все дела». Ну, думаю, перебесится и вернется. Мало ли что в жизни бывает. Мужику за сорок перевалило, он у меня не гулял никогда, снесло головку. Потом оглянулась, а машина — на него, дача — на него, квартира двухкомнатная, которую мы сыну купили, тоже — на него. Сын учится пока в училище военном, квартиру оформили на мужа, я ж думала, что мы с ним навеки. А он ушел. Я его разыскивать начала, на работу звонить. А эта стерва — его новая, трубочку берет и спрашивает, мол, кто звонит. Я отвечаю — жена. А она, видно, ухмыляется, тварь такая, и говорит: хотите сказать, бывшая жена! Вы бывшая, потому что я — настоящая. И перестаньте изводить нас звонками. Тут я за голову схватилась, ведь у меня-то еще дочь в пятом классе. Кто ее поднимать будет? Эта зараза его нынешняя тут же забеременела, так что у него голова забита ожиданием ребеночка. А о нас он уже месяца три не вспоминает, даже не звонит. Как мы, что? Не подохли ли с голоду? В общем, как подменили мужика. Может, опоила она его чем-то? А сколько я на него сил и здоровья потратила! Вместе же пробивались! Было время, когда он в институте учился, потом в аспирантуре, потом докторскую писал, а я все — как проклятая, на трех работах, вечером с детьми, ночью по хозяйству. Десять лет вкалывала за двоих. И вот тебе награда за труды. Он выучился, на работу на хорошую устроился — и всех нас побоку. И ладно бы я, детей жалко. Ну хорошо, я ему уже не пара — толстая, страшная. Но дети-то при чем? Дети же наши! Общие! Теперь вот дочь, как придорожная трава, растет. Куртку купить не на что. Где справедливость?!

Слушая эту не первую за вечер в «Клубе разбитых сердец» историю развода, Варвара пришла к мнению, что, в сущности, Лев Толстой был не прав, говоря о том, что все счастливые пары счастливы одинаково, а несчастливые несчастливы как-то по-разному. Как раз с точностью наоборот: у счастья масса подробностей — тут тебе и походы в лес, и совместная покупка первой ерунды в дом, и переезд, и катания на лыжах, и путешествия, и легкая перебранка, и примирения, рождение ребенка, — да мало ли еще чего. И у каждого человека эти подробности разные. Зато несчастье вымазано всегда одинаково — черной краской. И развод банален до тошноты, и измена, и когда бросают тебя, понимаешь, что бросают не как-то там по-особенному, а как всех. Вон целый клуб с разбитыми сердцами. Сидят в кружочке десять женщин и рассказывают приблизительно одно и то же. Разница лишь в именах да социальном положении. И это только за один вечер, а завтра сюда еще с десяток придут. И так каждый день.

Пока она размышляла, один скорбный оратор сменился другим. Женщина, как почти все, средних лет, убитая своим горем, смахнула слезинку и продолжила историю, начало которой Варвара прослушала:

— …Пока он в плавание ходил, я же верной ему была. А сколько мужиков вокруг меня вертелось. Думаете, легко, по два-три года без мужа? Потом в Москву переехали, я ему во всем помогала. Первых клиентов его бизнеса я ему находила. Он же у нас чистоплюй, он не станет убеждать людей у метро. По газетным объявлениям тоже я звонила, товар фирмам предлагала. Сутками на него работала бесплатно, потому что одно дело, совместное, налаживали. А как наладили, выяснилось, что это исключительно его заслуга. По его версии, он мне ничего не должен. Близнецы наши выросли, он их любит и по-прежнему общается, а я — отрезанный ломоть. Он меня и не любил, оказывается. А вся моя преданность, помощь — это все в один момент забылось. Я не могу понять — зачем я потратила девятнадцать лет жизни? Что я теперь? Да за эти годы я бы такого добилась, а теперь выпустила пташку из гнезда, и все сначала. Где взять силы? Ладно, согласна, не любит, встретил молодую, красивую — что ж, такова жизнь. Но какая-то благодарность за пятнадцать лет совместной жизни, за близнецов, за то, что не знал ни о пеленках, Ни о ветрянке, вообще ни о чем: придет, «козу» им сделает и к телевизору. Вот за все за это, за сладкую жизнь, которую я ему обеспечила, где отдача? Не о чувствах сейчас говорю. Хоть бы бизнес разделил, как порядочный человек! Все же отнял: и себя, и дело».

Варвара к концу этого выступления вытянулась в струну. История ей показалась до боли знакомой. Такой знакомой, что она не выдержала и спросила:

— А вашего мужа не Иваном зовут?

Женщина с полминуты хлопала удивленными глазами. Потом проглотила разбухший в горле ком и кивнула:

— Иван. А откуда вы знаете?

Легкое разнообразие внесло в посиделки живую струю. Дамы зашептались, предчувствуя интересное разбирательство.

Тут Варвара натолкнулась на строгий взгляд председательницы собрания (одной из тех, которые выступали вчера со сцены) и поняла, что допустила досадную ошибку. Главное в этой групповой психотерапии — полная анонимность. С одной стороны, ты высказываешься на людях, что помогает тебе вынести свою проблему на поверхность, с другой — никто из присутствующих лично тебя не знает, а посему ты можешь плести все, что угодно. В смысле, не врать, конечно, а просто без оглядки рассказывать и не бояться, что тебя сочтут необъективной.

Это, как с попутчиком в поезде: вышел на своей станции и забыл, что сутки ему душу раскрывал, но на сердце как-то легче стало. А если представить, что попутчик случайно работает в соседнем отделе и прекрасно знает того, о ком ты ему, может быть, даже и привираешь, или, что еще гаже, является его близким приятелем? Конфуз получается!

Варвара покраснела до корней волос, моментально представив, как десять рассвирепевших от ее бестактности женщин выставляют ее с позором из стен Клуба. Она робко кашлянула и начала выворачиваться:

— Я работаю с одним Иваном. Он поставщик — обои мне в магазин поставляет, — едва скрыв радость по поводу того, что у женщины расслабились мышцы лица, Варвара перевела дух и продолжила столь же непринужденно, — так вот, он недавно развелся с женой, и у него тоже парни-близнецы. Им по шестнадцать лет. И он был военным моряком, ходил на подводной лодке.

— Нет, — под конец ее речи женщина совсем обмякла, даже улыбнулась, — это не мой Иван. Он не служил. Ходил на торговом судне из Мурманска. И обоями он не занимается, наша фирма занимается мобильной связью.

— Это говорит только об одном, — подала голос председательница, — что таких историй очень много. Можно провести бесчисленное количество параллелей. Давайте пообещаем себе не искать здесь знакомых, а просто слушать. Ведь именно за этим мы и собрались — чтобы убедиться: история каждой довольно типична. Все мы остаемся у разбитого корыта, отдав своим благоверным по многу лет жизни. Ради чего? И с какой это стати они имеют право теперь вести себя как подонки — влюбляться, бросать нас с детьми и без средств к существованию? Почему мы, женщины, должны терпеть их подлые выходки?! Ради кого продолжаем потрафлять их прихотям?! Влюбился он! А разве у нас с вами было мало соблазнов уйти к более красивому или более успешному? За столько лет?! Нет, мы как последние дуры тащили этот крест под названием муж-неудачник, а когда выдернули его за волосы из болота и поставили на ноги, он пнул ненужную жену под зад коленом и нашел новую. Я хочу спросить, жена — это что, разменная монета?! Брошенная жена не способна на достойный ответ?!

Дойдя до апогея своей пламенной речи, председательница вдруг замолчала и обвела притихших женщин требовательным взглядом. Большинство потупило взор, раздались чувственные всхлипывания.

— Не рыдать, милые мои, нужно, — более мягко продолжила председательница, — а взять себя в руки и действовать. Месть даст толчок. Оставив его с носом, вы все без исключения почувствуете силу и способность к самосовершенствованию, желание жить по-другому, добиться успеха. Месть даст вам освобождение, и вы сможете перешагнуть через него так же, как он перешагнул через вас.

Она вдруг повернулась к Варваре и, мягко улыбнувшись, проворковала:

— Но это потом. У нас есть еще одна невысказавшаяся сестра.

— Я?! — Варвара начала медленно подниматься, понимая, что момент, когда ее начнут гнать позорной метлой, совсем близок.

Не то чтобы она боялась кучки рассвирепевших женщин. Но было как-то неприятно.

— И что, погнали? — ехидно спросила Катерина, когда Варвара достигла апофеоза своего повествования.

— Ты меня плохо знаешь, — усмехнулась та. — Я и сама за собой как-то не наблюдала раньше дара сказительницы. А когда приперло, прямо открылся, как третий глаз. Я даже вкус почувствовала. Слезу выжала из председательницы, а мне сдается, что подобных историй она уже немало прослушала.

— И что ты там на Борьку своего навесила?

— Да много чего, с него все равно как с гуся вода. В общем, ничего особенно придумывать не пришлось. Все дело в волшебных подробностях. Припомнила, как он уходил, как дверью хлопнул, как Сашка ему позвонил через месяц, а он его отшил, заявив, что у мальчишки больше нет отца. В общем, грустно вспоминать. Только мне почему-то действительно стало легче, словно я эту свою внутреннюю грязь, которая мне уже пять лет жить мешала, взяла да и выплеснула, как помои с балкона. Удивительно.

— Ну, с точки зрения психолога, в этом нет ничего удивительного. А с точки зрения подруги, дура ты набитая. Кой черт тебя дернул снова потащиться в этот Клуб, а? Я же предупреждала!

— А интересно! — беспечно заявила Варвара. — Ничего не могу с собой поделать. Одно мне только непонятно — призыв к мести. И рассуждения о том, что все бабы — дуры, а мужики — сволочи. Не так ведь. Я, например, Борьку сейчас даже не виню. Ну, прав был, когда ушел. Я ведь его совсем задавила. Он и на мужика-то перестал походить — так, валяется на диване что-то бесформенное. Ему другая женщина нужна была, он ее и нашел. Обыкновенный закон природы. Ну с какого беса мне ему мстить? Что мне от этого — жениха найти легче будет?

— Это ты сейчас говоришь, — усмехнулась Катерина. — А я помню, как ты вот в этой самой комнате рыдала. Кляла его почем зря, убить грозилась. Особенно когда он от Сашки отказался. И потом у тебя год все из рук валилось. Ты бы в зеркало на себя посмотрела тогда — бледная, худая, круги под глазами синюшные, а главное — жизни во взгляде не было, ну абсолютно. Вспомни.

— Знаешь, может, ты и права. Но все равно… я помню твои сеансы психоанализа, которые доводили меня до истерик.

— Н-да, помнишь, на одном мы с тобой даже подрались, — ухмыльнулась подруга.

— Тогда ты мне говорила примерно то же, что я теперь, мол, мы с Борькой слишком разные, я сильнее его, ему со мной было плохо, да и мне с ним не так уж здорово, что я должна просто перевернуть страницу и поискать мужика посолиднее. А в этом Клубе все как-то очень однозначно: женщина всегда права, а брошенная женщина — чуть ли не святая. И никто не устраивает разбор полетов. Может быть, жена мужа за двадцать-то лет довела до ручки. Я слышала Ванькину версию относительно развода, вчера удалось выяснить версию его бывшей жены. Версии разные, но оба правы. Парадокс. Но это никого в Клубе не волнует. Мужики — козлы по определению, и баста! Спуску не дадим, отомстим, хоть, может быть, и сами виноваты.

— С точки зрения психологии это довольно дешевый трюк, хоть и укладывается в понимание ситуации потерпевшей. Брошенная женщина ощущает только свою боль, свою обиду и свое одиночество. Разбор полетов и осознание собственных ошибок начнется позднее, когда привыкнешь к тому, что теперь его рядом нет. А первые полгода все пусто, хоть волком вой, хоть на стенку лезь, все равно пусто. Вспомни себя. Ежеминутная смена эмоционального фона: то он ушел к другой, потому что я плохая, то он меня предал, то она — стерва, его одурманила, а он хороший и его надо спасать. Все эти перепады сознания доводят до полного отупения. Ты не в ситуации, ты ее не понимаешь, а значит, не владеешь ей. А тут в Клубе вашем всем популярно объясняют, что произошло обычное дело, тебя так же, как тысячи других, бросил мужик, который по природе своей козел. Ну, не повезло, двадцать или сколько там лет угробила на него, сумел в молодости прикинуться ангелом и потом мозги тебе полоскал. Вот и все. А ты — бедная брошенка, тут абсолютно ни при чем. Ты как была замечательная, так такой и осталась. Именно это и хотят услышать абсолютно все, кого только что кинули. А вывод напрашивается сам собой: он агрессор, я — жертва. Нельзя все время жить под игом, пора взять свое. И как приз — тебе станет легче. Легче, потому что ему, гаду, будет плохо. Потому что в жизнь претворится пословица: «На чужом несчастье счастья не построишь». Просто. Только мне и самой теперь интересно, куда кривая выведет? Какую это месть предлагают осуществить в вашем Клубе — яйца им всем пооборвать, что ли?

— Ну, это пошлый трюк, — скривилась Варвара.

— А что же еще? Как еще можно сделать мужика страдальцем? Лично мне в голову ничего не приходит.

— А ты сходи в Клуб, прикинься брошенкой.

— Ты что! — округлила глаза Катерина. — Это неэтично. И непрофессионально. С ума сошла!

— Лично меня в данном случае вопросы этики мало занимают, — отмахнулась Варвара. — Мне просто интересно. Так что я собираюсь посещать Клуб и дальше. Нам предложили кучу всяческих развлечений: от курсов компьютерной грамотности до класса фламенко.

— Ну, ты-то танцы выбрала, я в этом не сомневаюсь, — хохотнула подруга.

— Угадала, — Варвара кинула на нее лукавый взгляд.

— Ну… — Катерина потерла подбородок, — может быть, в этом Клубе какую-нибудь новую методику реабилитации отрабатывают, может, им какой-нибудь научный фонд выделил грант? Я попробую выяснить. А ты, я тебя умоляю, будь осторожна.

— Если предложат сладкую конфетку, не возьму, — заверила ее Варвара.

— Правильно, — Катерина глубоко вздохнула и улыбнулась, — а теперь выкладывай, что там у тебя с Максимом.

После того как Маняша рассказала о своем визите на студию Ульяны, все долго и напряженно молчали.

— Ни хрена себе! — наконец выразил общее мнение Сема.

— Точно, — кивнул Абрамов и поднял глаза на докладчицу. — Значит, ты думаешь, что она убийца?!

— Ничего я такого не думаю, — пожала плечами Маняша. — Я считаю, что она очень талантливая и совершенно ненормальная. У нее вся комната завалена всякой чертовщиной: основа ее сюжетов полуразложившиеся трупы, червяки и прочая дрянь! Гадость!

Ее и сейчас передернуло от воспоминаний увиденного.

— Действительно, она могла просто представить, как выглядело лицо нашего физика, когда его душили, — подал голос Пашка.

— Ой, боюсь, что так ясно представить невозможно, — Маняша задумалась. — Каждая складочка, каждая морщинка…

— А ты видела лицо физика, когда его душили? — ехидно поинтересовался Леха.

— Рехнулся?!

— Тогда откуда тебе знать, как выглядели его черточки и морщинки? Ульяна изобразила слишком натурально, так натурально, что ты поверила. Вот и все.

— Как все у тебя просто. Тоже мне психолог хренов! — фыркнула Леночка. — Я, между прочим, тоже кое-что выяснила. Во-первых, Медведева в подвале не было. Он ждал Сохова и Ульяну в клубе «Паноптикум» и жутко злился, что они опаздывают. Злился, потому что Сохов обещал принести ему пару «колес», он ему должен был. Договорились они встретиться в половине одиннадцатого вечера. А заявились только в одиннадцать. — Тут она хитро покосилась на Пашку и потянула паузу.

— Ну?! — не выдержал тот. — А что во-вторых-то?

— А ты сам не догадываешься? Детектив! Наша вечеря закончилась самое позднее в девять, а по-моему, даже раньше, так как сторож закрывает школу в девять, а он нас не торопил, значит, мы вышли из подвала как минимум минут за пятнадцать до закрытия. До «Паноптикума» пешком не больше десяти минут. Где, интересно, Сохов с Ульяной болтались больше двух часов?

— Ну… — Сема ей выразительно подмигнул. — Мало ли что у Ульяны с Соховым…

— Я тебя умоляю! — скривилась Леночка. — Сохов, конечно, кретин полный, но не до такой же степени. Чтобы разглядеть в Ульяне женщину, нужно так наркотиками накачаться. У него на такую дозу денег не хватит.

— На безрыбье и рак рыба, — упрямо заявил Сема.

— А ты что думаешь по этому поводу? — обратился Пашка к Маняше.

— Меня тошнит от ваших разговоров, — скривилась та.

— Мы тут не в грязном белье копаемся, а выясняем, могла эта парочка убить физика или нет. И нечего фыркать.

— Не знаю. Мы о личной жизни не говорили, — пожала плечами Маняша.

— А о чем же вы говорили?

— В основном об искусстве…

— О боже! — Сема схватился за голову. — Если бы Ульяна не была такой образиной, я бы лучше сам с ней поговорил.

— Ну и поговорил бы!

— Не могу, уж слишком страшная. У меня язык не поворачивается.

— Тоже мне эстет!

— Значит, так, — Пашка приосанился, — беру дело под свой контроль. Сема, займешься личной жизнью Ульяны.

— Я?! — задохнулся тот. — Я?!

— А нечего было лезть со своей идиотской критикой, — злорадно усмехнулась Маняша.

— А вдруг у нее с Соховым все-таки что-то есть? — робко промямлил Сема. — Если я приударю за Ульяной, Сохов мне кишки из задницы вытащит. Я его знаю.

— Постеснялся бы трусить публично, — тихо заметила Леночка.

— Да не трушу я. Просто это довольно болезненный процесс, — совсем скис он.

— Сема, приударишь за Ульяной, — угрожающе повторил Пашка. — Маняша, с тебя задание тоже не снимается. Дружите с ней по очереди. Леночка продолжит обхаживать Медведева, хотя толку от него мало, но чем черт не шутит. — Тут он оглядел остальных. — Кстати, а кто займется Соховым?

— За каким бесом им заниматься? — вскинул брови Абрамов. — Он же придурок.

— Он мог придушить физика. Он, потому что одна Ульяна сделать этого не могла. Так кто?

— Заняться Соховым! Как ты себе это представляешь? — возмущенно вопросил Леха. — На иглу сесть или приударить за ним?!

— Это уж ваше дело.

— А может быть, твое? — в голосе Лехи ясно прозвучал вызов. — Хватит только руководить!

— Ладно, — как ни странно, Пашка быстро с ним согласился. — Займемся им все понемногу. Дадим понять, что не прочь купить у него дозу. Он на это клюнет.

— А если кто-нибудь из учителей узнает? — Абрамов задумчиво почесал затылок.

— Постараемся, чтобы не узнали. Помните, Сохов самый опасный объект наблюдения. Осторожность прежде всего!