Клуб разбитых сердец

Глава 14

Варвара дождалась момента, когда шкворчащая на сковороде свинина дойдет до кондиции, чтобы получить статус ужина. После этого она покинула кухню, прошла в гостиную и села в большое мягкое кресло. Зажигать свет или включать телевизор совсем не хотелось. В блаженной темноте мысли ее устремились далеко от Москвы: в тот сибирский город, где, наверное, снег уже запорошил тротуары, по которым проходит Иван. Она закрыла глаза и отдала свое сознание приятным мечтам о том, что Иван когда-нибудь вернется в Москву и ее телефон неожиданно разразится вожделенной трелью. Пусть это будет как в прошлый раз — совершенно некстати, совершенно невпопад, но, собственно, какая разница — теперь, когда бы он ни позвонил, она ждет его.

Варвара бросила робкий взгляд на роскошный букет роз в большой вазе на столе, словно смотрела не на цветы, а на того, кто их прислал. В гостиную вялой поступью прошел Моня. Приблизившись к хозяйке, пес положил голову ей на колени и протяжно вздохнул.

— Разве Гоша не погулял с тобой вечером? — удивилась та.

Моня вздохнул еще раз.

— Хочешь сказать, что Гоша тебя не устраивает как провожатый? Нечего было утром ему потакать.

Пес поднял на нее большие карие глаза и снова вздохнул.

— Да когда же вы меня в покое оставите? — грустно усмехнулась Варвара и погладила Моню по голове.

И тут в пустоту квартиры вторгся звонок. Варвара потянулась, нехотя встала и поплелась в прихожую.

«Трудно сохранить романтическое чувство в душе, когда тебе уже под сорок. Когда жизнь вроде бы устоялась и на плечах куча проблем, требующих твоего неусыпного внимания. Когда у тебя двое детей и большая собака, любовь всегда врывается в пространство твоего существования несвоевременно. Тебе всегда некогда, тебя отвлекают, поэтому собственные сердечные переживания начинают казаться сущим пустяком. Черта с два! Я слишком долго ждала, чтобы теперь похоронить мечты и надежды под ворохом проблем. Пусть не надеются!»

Чего она так рассвирепела, подойдя к двери? Помешали думать об Иване? Впрочем, думать о нем можно и между делом. Кто ей мешает…

«Вот то-то и оно! Несправедливость жизни в том и состоит, что, пока ты молода, у тебя полно свободного времени на любые размышления. А любовь-то не встречается, хоть тресни! Зато, когда день забит до отказа, — вот она, любовь, стоит, красотка, на пороге твоей жизни и робко царапает сердце. Впустишь или пошлешь к чертовой матери? Не пошлю! Буду любить, пускай между делом, но буду!»

Варвара распахнула дверь.

— Ну, мам! Это было круто! — радостно сообщил Сашка.

Максим втолкнул его в прихожую и смущенно улыбнулся:

— Вы, наверное, переволновались? Простите нас. Шли мимо «Макдоналдса», парни раскрутили меня на ужин.

— Господи! Да зачем же такие траты! Александр! — она требовательно дернула сына за рукав куртки.

— Бросьте, — хохотнул Максим. — Биг-маг и молочный коктейль — уровень беспечности!

— Скажите спасибо, что ваш путь не лежал мимо «Метрополя». — «Все-таки он забавный. Забавная зануда!» — С нынешних детей станется. Им только палец покажи, всю руку отхватят.

— Да ладно тебе, мам. Клевый матч был. Наши выиграли 5: 3!

— Я еще раз прошу прощения, — Максим сделал неуверенный шаг назад, к порогу.

Варвара посчитала неприличным отпускать его просто так, без чашки кофе, хотя именно сейчас ей меньше всего хотелось общаться с Максимом. Почему-то показалось, что разговоры с другим мужиком в то время, когда Ивана нет в Москве, похожи на измену. Но что поделаешь? Не отправлять же восвояси человека, который таскался с твоим сыном на хоккей, едва он переступил порог дома. Грубо! Слишком грубо!

Она сделала над собой усилие и приветливо улыбнулась:

— Ну что вы, Максим. Останьтесь на чашечку кофе.

— Да поздно уже, — его настойчивость теперь выглядела совсем странной. — Я и так боялся, что вы уже валерьянку пьете.

— Почему же?..

«Зануда. К тому же ненормальная какая-то зануда. Почему я должна извиняться, что совсем не волновалась. И что теперь ему сказать? «Дорогой Максим, было бы куда лучше, если бы вы поразвлекали Сашку еще часика два и дали бы мне возможность побыть одной, не утруждаясь вашим идиотским обществом?»

— Я не знаю… — нерешительно протянул Максим, — все-таки уже двенадцатый час.

— Ой, ну перестаньте, — отмахнулась Варвара, вознамерившись пойти на кухню и поставить чайник, но тут до нее дошел смысл сказанного. Она замерла и медленно повернулась обратно к Максиму. — Который час?!

— Одиннадцать тридцать пять, — отчеканил Сашка и метнулся в свою комнату. — Мам, я «Ментов» на видак записывать поставил, ты ничего не трогала?

Варваре было не до телесериала. Она быстро глянула на наручные часы. Стрелка действительно перевалила за половину двенадцатого. Потом она перевела взгляд на нерешительно переминающегося у порога Максима. Он испугался:

— Варь! Вы так побледнели. Что такое?

Нервными руками она взъерошила волосы:

— Есть от чего побледнеть. Я идиотка. Сижу тут, нюни пускаю… — она снова посмотрела на него. — А где Маняша-то?!

— Не знаю, — он развел руками с таким виноватым видом, словно она доверила ему заботу о дочери, а он не оправдал ее надежд.

— О боже! — она кинулась в гостиную, к телефону.

Максим стремительно последовал за ней, уже на ходу бросив куртку на вешалку.

— Так… — она схватила трубку, задумалась на секунду, потом бросила ее обратно на рычаг и крикнула: — Сашка!

— Чего? — откликнулся он из своей комнаты.

— Тебе известно, куда сегодня собиралась Маняша?

— Неизвестно. Но собиралась очень долго. Красилась целый час и все такое…

— Ну-ка, появись! — гаркнул Максим, которого трясло не меньше, чем Варвару.

В проеме двери нарисовалась Сашкина недовольная физиономия.

— Ты знаешь, кому звонить?

— Ага, — кивнул тот, — как всегда, по списку: «02», «03» и «911».

— Сейчас как дам по башке! — непедагогично пообещала мать.

— Ты же сама не велела сексотить, — на лице он изобразил борьбу честности и порядочности.

— Хватит изображать из себя Павлика Морозова! — на удивление строго приказал Максим.

Сашка вдруг подтянулся, посерьезнел и четко отрапортовал:

— Сначала — лучше Лешке, потом — Абрамову, ну и на худой конец — Леночке. В последние дни она чаще всего с ними ходила.

— Это я и без тебя знаю. Ты владеешь их телефонами?

— Еще бы. — Шмыгнув носом, он удалился в свою комнату, вернулся через минуту и с гордым видом вручил матери листок с номерами.

Разговор с Лешей не принес результатов. Равно как разговор с Абрамовым. Единственное, что поняла Варвара, это то, что оба Маняшиных кавалера здорово перепугались, когда поняли, что их обожаемой девушки нет дома. Не разозлились, не взревновали, а именно перетрусили. У Абрамова даже голос задрожал. С чего бы это? Почему парни, для которых одиннадцать тридцать еще, в общем-то, детское время, вдруг так переполошились? Ведь Маняша не сутки отсутствует. Самое первое, что должно прийти на ум кавалеру в такой ситуации, так это то, что его девушка умотала на свидание с другим.

«Или я не в контексте, и времена сейчас такие опасные, что даже мальчикам, а не только матерям, сразу видится какая-то катастрофа? Или дело не во временах, а в самой Маняше. В том, что она от меня скрывает? Может, дочери уже давно угрожала какая-то опасность?!»

Руки Максима легли ей на плечи. Непонятно почему, но она вдруг почувствовала, что защищена. И Маняша защищена, и ничего дурного с ней случиться не может.

— Глубокий вдох, — уверенным голосом потребовал он. — Теперь выдох. Нужно работать мозгами, а не нервами. Дай-ка телефон.

С этими словами он отстранил ее от аппарата и принялся набирать номер.

— Так, так, так… — Лейтенант Сулейко и не думал скрывать свою радость. Он широко и довольно улыбался, как сытый кот-подросток, который поймал мышь и, конечно же, сожрет ее, но сначала замучает до смерти.

В роли мыши выступала Маняша. Она сидела за столом напротив следователя, вернее, не сидела, а полулежала на столе, так как сидеть прямо сил не имела, ее все еще мутило, а поездка в милицейском фургоне от клуба «Паноптикум» до районного отделения окончательно подорвала в ней силы и жизненный тонус. В общем, ситуация в кабинете лейтенанта ее не только не радовала, а даже не развлекала.

— И что вы на все это скажете, милая барышня? — весело спросил Сулейко.

«Барышня» икнула и пожала плечами:

— По поводу чего именно вы хотите услышать мое мнение?

— Девица вдребадан пьяная в клубе с дурной репутацией… — Лейтенант округлил глаза, дабы подчеркнуть глубину ее падения. Зря старался, Маняша на него не смотрела.

— И что, распитие алкоголя теперь противозаконно?

— А годков-то вам сколько? — усмехнулся следователь и покачал головой. — Вот то-то и оно. Еще и семнадцати нет, а до двадцати одного ох как далеко… Так что, смею вас огорчить, в вашем случае опьянение противозаконно.

— Кошмар! — притворно ужаснулась Маняша и закрыла глаза. — Я хочу домой.

— Похвальное желание, но… — тут он развел руками, — домой вам нужно было сильно захотеть еще до появления в клубе, теперь ваш путь к родному порогу будет несколько более сложен.

Она подняла на него глаза:

— Издеваетесь?

— Не все же вам надо мной издеваться.

— Довольно мелкая месть для следователя из отдела особо тяжких преступлений, — буркнула она и снова опустила глаза. — Связался черт с младенцем.

«Вот несгибаемая девица! — глубоко в душе Сулейко даже восхитился. — Ведет себя так, будто железная. Ничего, посмотрим, как ты запоешь дальше!»

Он и сам не мог сказать, почему ему так уж хотелось одержать победу именно в поединке с этой девятиклассницей. Почему-то он так злился на нее за ее хладнокровное упрямство. И все-таки что-то в этой юной особе его сильно раздражало. Он не был уверен, что ему станет приятно, если она разрыдается или хотя бы начнет канючить, но что-то ему подсказывало, что добиться этого будет нелегко. И вот тогда она его зауважает. А зачем ему, взрослому парню, уважение какой-то малолетки — на этот вопрос он вообще не мог ответить. Нужно, и все тут!

— Значит, часа через два подъедут эксперты-медики, возьмут у вас кровь на анализ, потом вам придется побеседовать с лейтенантом Павлом Петровичем Воронцом, который у нас занимается трудными подростками, ну и постановка на учет займет какое-то время. Словом, к утру мы вас, конечно, отпустим. Да, совсем забыл, придется посидеть в КПЗ, там прохладно, как раз протрезвеете.

— Нерадостные перспективы, — Маняша вздохнула. — Вы что, решили меня запугать до смерти?

Тут Сулейко почувствовал, как краснеет от стыда. Вообще-то он был довольно добродушным человеком. В отделе его даже считали чересчур мягким и податливым. Ему не любили доверять допросы, поскольку обычно все сводилось к тому, что он начинал сопереживать преступнику. По существу, разговаривать со свидетелями в лицее ему доверили впервые за те полгода, которые он проработал в отделении. И вот пожалуйста — он не справился с элементарным заданием: не смог добиться ни одного показания. И от кого? От детей! Позорище!

— Я и не думал вас пугать, — сконфуженно промямлил он, — просто обрисовал перспективы. В общем, вам действительно предстоит не самая лучшая ночка. Но есть варианты…

— Неужели? — она снова подняла на него глаза. В коих, к своему ужасу, Сулейко прочел откровенное презрение.

Он даже задохнулся. Ему захотелось бросить все к чертовой матери и отпустить эту девицу, куда там ей нужно, все равно куда, лишь бы она не сидела перед ним и не пялилась так, словно он полное дерьмо. То, что он такой и есть, он и сам прекрасно знал, но прочесть это в глазах шестнадцатилетней девицы — это уж слишком!

— Другими словами, вам от меня что-то нужно? — продолжила она, прервав затянувшуюся паузу, вызванную тем, что оперативник судорожно хватал ртом воздух, пытаясь справиться с собственными комплексами. — Можно узнать, что?

Он, наконец, совладал с собой и прохрипел:

— Расскажите, что вы знаете об убийстве учителя физики.

Она вздохнула:

— А если я действительно ничего не знаю, меня поставят на учет?

— Вы хотя бы попробуйте себе помочь. — «Она точно что-то знает». В этом Сулейко теперь уже не сомневался.

— А почему вы считаете, что физика убил кто-то из лицеистов? — она улыбнулась. — У вас просто какая-то навязчивая идея. Оглянитесь вокруг: все творят что кому вздумается. Вот Гоша на днях видел, как мужика тащили четыре женщины. Слушайте, а на физике, вернее, на его теле была шляпа?

— Шляпа?

— Ну да, обычно он носил шляпу, знаете, старомодную такую шляпу.

— Нет. По-моему, нет, а что?! — Сулейко опять почувствовал нарастающее раздражение. У него даже голова начала побаливать.

— Да ничего. Просто интересно, — она пожала плечами. — Вот если бы шляпа на физике была или валялась где-нибудь поблизости, то тогда его точно убили во дворе лицея, а если на нем шляпы не было…

— Слушайте, Кузнецова! — Голова лейтенанта теперь не просто болела, она раскалывалась от боли. — Была шляпа, не была шляпа! Вы что, до сих пор не протрезвели?

— Я знаю, что за дачу ложных показаний меня тут и расстрелять могут, поэтому врать не стану, я не чувствую себя окончательно трезвой.

— Очень хорошо. — Он встал, подойдя к двери, решительно распахнул ее и крикнул дежурному: — Забери эту даму! Пусть немного в кутузке потусуется!

Маняша послушно поднялась. В кутузку ей не хотелось, но сидеть в кабинете следователя ей не хотелось еще больше. Поэтому внезапное окончание беседы вселило в нее даже некоторую радость.

Однако «кутузка» еще издалека ей не понравилась — тесная комната с толстой решеткой вместо двери, до отказа забитая народом. К счастью, народ этот весь перекочевал из клуба «Паноптикум».

— Ну что?! — к ней с трудом протиснулись Сема, Леночка и Медведев.

Маняша прислонилась спиной к железным прутьям и закрыла глаза:

— Не знаю… Мне так плохо.

— Он тебя бил? — Сема сжал кулаки.

Она открыла глаза, посмотрела на него в упор и усмехнулась:

— Ты что, у нас не тридцать седьмой год. Никто меня не бил. Хотя ощущения как после хорошей трепки. Ну, вот кто меня так по-свински напоил?!

— А о чем он тебя спрашивал? — не унималась Леночка. — О чем?

— Да все о том же, о физике.

— А ты?

— А что я? — она вдруг разозлилась. — Я, как всегда, ничего ему не сказала. Теперь нас всех поставят на учет в милиции.

— Ничего себе! — возмутился Медведев. — Из-за какого-то придурка нас на учет! При чем здесь мы?!

— Ну, ты можешь дать показания следователю, может быть, он тебя и помилует. — Маняша снова закрыла глаза.

— А что ты думаешь, и дам! Очень мне нужно состоять на учете в милиции! — гневно воскликнул Медведев. — Мне в этом году в университет поступать, кто меня примет с криминальным хвостом? Думаете, игрушки? Армия — это уже не игрушки!

— А о чем ты расскажешь? — ехидно поинтересовалась Леночка.

— О чем спросят, о том и расскажу. Да я кого угодно сдам, лишь бы в армию не загреметь.

— Неужели? — из-за его спины возник Сохов. — Кого же ты вознамерился сдать?

— Кого попросят, того и сдам, — угрюмо пообещал Медведев.

— Ну-ну… — Сохов ухмыльнулся. Нехорошо ухмыльнулся, как-то зловеще. — Только учти, что пришить могут еще до армии. От армии можно откосить…

— Это ты к чему? — Медведев повернулся к нему.

— Да так. Юстас Алексу, информация к размышлению.

Сохов быстро отошел в глубь гудящей толпы.

— Ну? — вопросил всех Сема. — Теперь вы убедились?

— Рассказывай, — Леночка дернула Медведева за рукав куртки, — что ты знаешь!

Тот стоял бледный и явно озадаченный. И молчал.

— Давай, давай, — подбодрил его Сема.

— А защита свидетеля у нас предусмотрена? — неожиданно спросил Медведев.

— Шутишь? — хохотнул Сема. — Мы же не в Америке.

— Тогда дело дрянь. Если информация о Сохове просочится в милицию, всем нам хана. И не важно, что это будет не наша заслуга. Они подумают, что мы раскололись.

— А что за информация?

— Иди ты! — отмахнулся Медведев.

— Нет, ну хочется же знать, за что голову сложу, — не унимался Сема.

— Сохов — наркодилер.

— Можно подумать — это секрет, — фыркнула Леночка.

— Во всяком случае, для милиции — секрет. Никто же не проболтался. Но не это главное. То, что Сохов связан с неким Ромкой Совковым, знаем только я, Ульяна и вы. Сохов мне рассказал, что Маняша видела их на лестнице. Нетрудно догадаться, что и вам всем она растрепала. В общем, физик узнал о них тоже и собирался сообщить в милицию. И где теперь физик?

— А какой выход? — испуганно пролепетала Леночка.

— А может, действительно рассказать все операм? Пойдут и повяжут этого Совкова. — Сема даже покраснел от возбуждения.

— Знаешь, что бывает, когда в мафии одно звено дает трещину? Убирают все звено. Без вопросов. И нас всех уберут, и Совкова этого. И Сохова. Просто чтобы не сболтнули лишнего.

— Это точно, — согласился с ним Сема. — Так какие будут предложения?

— А что, если самим узнать, кто у них главарь, и сдать уж всех скопом? — неуверенно предложила Маняша.

— Я не собираюсь играть в неуловимых мстителей! — заявила Леночка.

— У тебя есть другие варианты? — обратился к ней Сема.

— Да… — усмехнулся Медведев. — Из всех нас по-настоящему повезло только Ульяне.

— И как ей удалось скрыться из «Паноптикума»?

— Она всегда сухой из воды выбирается… Сидит сейчас дома. Небось и в ус не дует.

— Я даже представить себе не могу, где она… — Варвара с надеждой посмотрела на Максима. — Два часа ночи!

Тот методично тыкал в кнопки телефона. Пока его переговоры не принесли никаких результатов. Куда бы он ни обращался за информацией, везде получал отрицательный ответ. Сашка сидел на диване, обняв Моню за шею, и переводил с одного взрослого на другого испуганные, покрасневшие от усталости глаза.

— Мария Ивановна Кузнецова. Пятнадцать лет, — голосом робота отчеканил Максим в трубку.

Варвара замерла, ожидая ответа. В сотый раз за эту проклятущую ночь.

Ему коротко ответили, и он, нажав на рычаг, отрицательно покачал головой.

— Фу… — она шумно вздохнула. — В случае обзвона моргов, отсутствие результата — самый лучший результат.

— Этот был последним, — тихо проговорил Максим, — и больниц больше нет.

— Вот дура! — не выдержал Сашка и всхлипнул.

— Иди поставь чайник, — сухо попросил его Максим.

Как ни странно, тот быстро поднялся и пошел исполнять приказ.

В другое время Варвара бы удивилась такому послушанию, но теперь было не до того. Она снова взъерошила волосы:

— Ну куда еще можно позвонить? В ГАИ?

— Нет, я уже звонил в городской отдел происшествий, там бы знали. Сегодня никто из девушек младше двадцати не пострадал. Так что…

— А если ее просто не нашли, — она обхватила плечи руками, — а если она лежит где-нибудь в темноте…

Тут ее заколотило, она закрыла глаза и, упав грудью на колени, зарыдала всухую. Слезы почему-то не текли.

— Варя, Варя! Успокойтесь! — Максим обхватил ее и прижал к себе. — Тихо, ничего еще пока не произошло. Еще можно надеяться.

От этого «можно надеяться» ее затрясло еще больше.

— Сашка! Быстро неси чай! — крикнул Максим.

На кухне что-то шарахнуло, потом бухнуло, звякнуло и затихло.

— Господи, а там-то что случилось?! — Варвара подскочила, но, не удержав равновесия, снова плюхнулась в кресло.

На пороге гостиной появился Сашка и невинным голосом сообщил:

— Просто чайник упал, — и развел руками.

— Растяпа, — усмехнулся Максим.

Падение чайника, как ни странно, произвело положительный эффект. Варвара слегка успокоилась.

Тут зазвонил телефон. Все как по команде вздрогнули, уставились на аппарат. Первым пришел в себя Максим. Он схватил трубку и ответил:

— Алло!

Некоторое время слушал, затем облегченно вздохнул и, нажав на рычаг, повернулся к Варваре:

— Это Катерина звонила. С Маняшей все в порядке.

— Что?!

— Ну, в нашей ситуации то, что она жива и невредима, уже замечательно, не так ли? — Он принялся снова набирать номер, на ходу поясняя: — Она в районном отделении милиции, и, прежде чем туда направиться, я вызову своего адвоката, если, конечно, у вас нет того, кому вы больше доверяете. Есть?

Варвара медленно покачала головой. Лихорадочно раздумывая, что могло привести ее дочь ночью в отделение милиции.

— Я так и думал… Алло! Вася? Это Максим. Быстро одевайся и подъезжай к 72-му отделению милиции. Куда я пошел? Ты же меня знаешь, Вася. Если ты сам не явишься, я к тебе приеду, и тогда твое пробуждение будет еще более ужасным. Я жду тебя у отделения через полчаса.

Он положил трубку и усмехнулся:

— Васька — мой друг детства. Ненавидит работать по ночам. Но как раз это его и заставляют постоянно делать. Клиенты у него — дрянь. А вообще он отличный парень.