Варвара вытерла мокрый лоб и протяжно вздохнула: чинить машину, даже если ты теоретически знаешь, как это делается, — все равно занятие не для женщины. Винты все закручены так, что даже здоровенному мужику следует приложить немало усилий, чтобы их раскрутить. Она повертела свои перепачканные руки перед глазами. «Н-да, с моей комплекцией, с моей, черт возьми, тонкой костью можно еще год ковыряться, прежде чем я эту гайку хотя бы расшатаю!»
— Что, колесо спустило?
Она даже не посмотрела, кому принадлежит столь профессиональная диагностика, только буркнула пренебрежительно:
— Спустило! Да его же на куски разорвало!
— Н-да… — протянули за ее спиной. — Тут даже до шиномонтажа не добраться.
Варвара принялась вытирать руки уже не свежей (даже очень не свежей, а проще сказать грязной) тряпкой и ворчливо приговаривала:
— О чем думают производители этих машин? О чем? О том, что на их замечательной продукции Гераклы будут ездить?
— Ну, это дело поправимое.
Тут она глянула на собеседника и в прямом смысле обомлела — ну, никак она не ожидала встретить следователя в такой час да еще рядом с ее машиной. Ладно бы участкового — это еще куда ни шло, работа у него такая — вечерами по дворам шляться, но следователя из «отдела особо тяжких»… Впрочем, если учесть дела последних дней, творящиеся в школе ее дочери, ничего странного в появлении человека из такого заведения нет.
Пока она удивленно хватала ртом воздух, лейтенант Сулейко отстранил ее от колеса и легким нажимом ноги на гаечный ключ повернул гайку в нужную сторону. Все дальнейшее было делом мужской техники. Он присел перед колесом и прежде, чем продолжить ремонтные работы, глянул на нее снизу вверх:
— Маша в последние дни ведет себя как обычно?
Варвара пожала плечами намеренно демонстративно:
— Странно, что из полутысячи учеников поведение именно моей дочери вселяет в вас подозрения.
— Ну, почему же подозрения… — он явно смутился, уткнулся взглядом в колесо и принялся ожесточенно откручивать гайку.
— И еще странно, что вы запомнили, как ее зовут. Маняша что, на подозрении?
— Да нет, — усмехнулся Сулейко, — я и ваше имя, Варвара Константиновна, запомнил. Просто у вас семья такая колоритная.
— А, — легкомысленно отмахнулась она, — обычная итальянская семейка: много шума — и ничего. Но мы законопослушны. Ничего такого, что связывало бы нас с криминалом. Даже родственников на Сицилии нет.
— И все-таки, — он поднялся и принялся возиться со второй гайкой, — Маша очень странно отвечает на мои вопросы. Словно скрывает что-то.
— А вы желаете, чтобы девчонка в пятнадцать лет была предельно откровенна со взрослым дядей?
— Вообще-то… да… — Он помолчал и неуверенно добавил: — Тем более что взрослый дядя — следователь по особо тяжким преступлениям.
— Для них это не имеет никакого значения. Можете мне поверить! Следователей подростки презирают точно так же, как всех остальных взрослых.
— Если не больше, — буркнул Сулейко.
— У вас мания величия.
— Ага. Потолкаетесь с мое в нынешней школе, так не только манию, тут всякие фобии подхватишь. Мне за последнюю неделю таких гадостей наговорили, что смотреть на себя в зеркало не могу. Противно! И кличку даже придумали — Суслик! — он обиженно засопел. — Ну, скажите, какой я суслик?
Варвара подавила смешок. При всей своей симпатичности лейтенант действительно чем-то неуловимым напоминал именно суслика. Хотя чем, сказать она не могла. До чего же теперь дети образно мыслят!
— И если бы за спиной гадости говорили, — грустно продолжил следователь, — а то ведь прямо в глаза. Сидит эдакая прехорошенькая девушка, ногу на ногу закинет и смотрит на тебя так, словно ты грязь под ее ногами. Не знаю, как вы, а я теряюсь в такой момент. И как с ними разговаривать? Была б моя воля, я бы эту школу за километр обходил. Так нет же, послали в самое пекло. А разве детки наши современные снизойдут до того, чтобы со следователем по душам потолковать? Да, черта с два!
— Может, вы себя неправильно ведете?
Он застыл и озадаченно посмотрел на Варвару:
— В каком смысле?
— Ну… — она передернула плечами, — вы же не знаете их интересов. Тут нужно себя правильно подать. Только тогда можно рассчитывать на их расположение.
— А поконкретнее?
— Постарайтесь быть именно тем, кто вы есть: взрослым парнем, привлекательным офицером милиции, расследующим убийство. Можете мне поверить, заявите себя таковым, за вами будут ходить табуны почитателей, а сопливые поклонницы примутся визжать при вашем появлении и просить автограф. Не смейтесь, нынешняя молодежь — поколение боевиков. И все-таки они — дети. Будете себя вести с ними уверенно, они на вас молиться станут.
— И что же мне, изображать из себя Крутого Уокера?
— Нет, но суть вы уловили, — ухмыльнулась Варвара.
— Сомневаюсь…
— Пока вы сомневаетесь, будете у них Сусликом. Они ведь от представителя закона силы ожидают. Внутренней такой силы, понимаете. А если человек пасует перед сопливой девчонкой, которая только и умеет, что красиво сидеть, закинув ногу на ногу, — тут уж не обессудьте.
— Уж не знаю… ногу на ногу. Мне кажется, что они знают ответы на те вопросы, которые мне даже в голову не приходят. Они настолько другие. Более умные, что ли… — Сулейко поставил запасное колесо и принялся закручивать гайки.
— Думаете, они знают, кто убил физика и его бывшую супругу?
— У них, несомненно, есть свои версии. Но узнать эти версии просто невозможно. Тут броня какая-то. Я уже лоб расшиб, пытаясь пробить башкой эту стену молчания.
— Вы стихи не пишете?
— Бросил. — Он явно покраснел, из чего Варвара сделала вывод, что имеет дело не просто со следователем, а со следователем — самобытным поэтом. Но развивать тему его творчества не стала. Из жалости к автору.
— Ладно, услуга за услугу. Я поговорю с Манящей. А вы попробуйте последовать моим, уж поверьте, ненапрасным советам. Плюньте на их пренебрежительные взгляды. Подумаешь, девица свысока посмотрела. Делов-то!
Он просиял:
— Обещаете?!
Варвара уверенно кивнула, но подумала при этом: «Похоже, нынешние дети взрослеют гораздо раньше. Поставишь такого вот малахольного тридцатилетнего мужичка рядом с моей доченькой, так он по повадкам против нее — просто пацан! А лучше бы наоборот».
Сын встретил Варвару предельно серьезным вопросом:
— Мам, а что такое «мучнистая роса»?
— Гм… — Она села на пуфик у порога и глубоко задумалась. Не над «мучнистой росой», разумеется.
Она размышляла над тем, что Маняша совсем выросла. Что теперь, видимо, именно она красиво сидит перед следователем, смотрит на него высокомерно и покачивает длиннющей ножищей. И представитель власти для нее не авторитет, что уж тут говорить о матери?! В скором времени она совсем перестанет слушать ее советы, наоборот, начнет направо и налево раздавать свои. Уже начала. А ведь в башке у нее, как тут ни выпендривайся и ни качай ногами, мозги пятнадцатилетней дурехи, которая лишь воображает, что она самая умная и многоопытная на свете. С подобным самомнением, основанным только на подростковом бунтарстве, можно в такую историю вляпаться!
И что ей, Варваре, со всем этим делать! Если ни она, ни учителя и даже следователь по особо тяжким преступлениям не в силах мозги вправить взбалмошной девчонке, то где же найти человека, который сумеет выполнить эту миссию? Где найти человека, который стал бы авторитетом в надменных глазищах ее доченьки?
И ведь что самое смешное, ответ Варвара прекрасно знала. Этот человек живет совсем рядом, не на краю света, как раньше она полагала, а в одном с ними городе, и зовут его Иван. Тот самый Иван, который ничего не знает о происхождении Маняши. И вряд ли узнает… Может быть, потом она окончательно поймет, что спятила, если не раскрыла эту тайну ни Маняше, ни Ивану. Но тогда будет уже совсем поздно.
Да и сейчас поздно. Как ей исповедаться перед Иваном? «Знаешь, дорогой, а ведь у нас есть дочь. И ей пятнадцать лет…» Глупость какая-то получается! И что дальше? Стоит ли рассчитывать, что он ринется с головой в пучину воспитания дочери-подростка? Зачем ему это нужно? Мужчины любят детей от любимых женщин. Иван и своих-то близнецов бросил. Ему теперь интересны будущие младенцы его новой подружки. Варвара со своей первой любовью и взрослой дочкой его уж никак не взволнует. И в этом случае зачем признаваться Маняше? Еще та фразочка получилась бы: «Доченька, тот симпатичный мужик, ну, помнишь, которого мы случайно встретили на хоккее с такой сексапильной девицей? Да-да, тот самый, с которым я потом ходила в ресторан. Вот он и есть твой отец!»
Машка рассмеется ей в лицо, не поверив ни на секунду, что было бы не самым худшим вариантом. Потому что самым худшим вариантом будет, если она действительно поверит, и вот тогда уж нечего рассчитывать на нормальные семейные отношения. Да какие, к чертям, отношения! Варвара побоялась даже загадывать, как дочь отреагирует на подобное заявление об Иване.
— Мам! — Видимо, Сашка потерял терпение минут пять назад и теперь взвыл, монотонно теребя Варвару за рукав куртки. — Ма-ам! Ну что же такое «мучнистая роса»?!
— Что?! — она вздрогнула и ошалело уставилась на сына. — Какая роса?
— Мучнистая!
— О господи! Это хоть из какой области?
— Кажется, из ботаники… — Сашка пожал плечами. — Понимаешь, училка задала написать доклад про эту поганую росу, а в учебнике о ней ну просто ни слова.
— Да? — Варвара подозрительно прищурилась. — А с чего это вдруг училке вздумалось так издеваться над трудягой и отличником Александром Громовым?
Сын носил гордую фамилию отца — Громов — все, что Борис оставил ему в наследство, уходя к своей разлюбезной, когда Сашке еще и восьми не исполнилось.
— Ну… — Громов-младший шмыгнул носом. Варвара этого не выносила, справедливо считая, что даже пацан должен быть мужиком, а потому шмыгать носом, виновато размазывать сопли по щекам и хныкать — не имеет права. Поэтому она его тут же дернула за руку:
— Давай выкладывай! Перестань разыгрывать из себя барышню!
— Дело в том, что я параграф не выучил, меня, как водится, вызвали к доске, ну и вкатили «пару», — бодро отрапортовал отпрыск. — Теперь нужно исправлять. Завтра доклад о «мучнистой росе» нужно положить на стол училке — кровь из носа.
— Чудно! — Она устало поднялась с пуфика, стянула куртку и повесила ее на вешалку. — И что ты думаешь делать?
Сын развел руками:
— Понятия не имею.
— Так. Я ведь тоже не знаю, что такое «мучнистая роса».
Час детального просмотра всех мало-мальски подходящих к биологической теме книжек, вплоть до сказок Киплинга, дал лишь один результат: Варвара закатила глаза и простонала, вложив в голос большое чувство: «Это ж надо так ненавидеть детей! И родителей тоже!» Разумеется, стон она адресовала Сашкиной «училке».
Потом она перевела возмущенный взгляд на сына:
— Чтобы в последний раз ты так халатно отнесся к ботанике. Все! Теперь я самолично буду проверять твои уроки. Особенно ботанику. Нет, ботанику — в первую очередь!
— А Полишкин позавчера схватил «пару» по истории, — парировал Сашка. — Так ему задали доклад про христианскую секту молокан в Сибири.
— И что твоему Полишкину было? — усмехнулась Варвара. — Небось отстегнул родителям пять рублей и в ус не дует.
— Не-ет. С докладом не прошло. Отец ему уши надрал и отправил в библиотеку. Сказал, что это проценты от его безалаберности. А с процентов он денег не берет.
«А я бы уже согласилась на пять рублей… — она тут же взяла себя в руки, отругав за слабодушие. — Ребенок должен добиваться намеченной цели. Даже если эта цель столь абсурдна, как «мучнистая роса», черт бы ее побрал!»
— Саш, может, это какая-то особенная мутная роса, только и всего? А мы тут паримся?
— Если бы все было так просто… — глубокомысленно изрек двоечник.
— Что опять стряслось? — Маняша появилась на пороге комнаты и устало оперлась плечом о косяк. Варвара опять отметила для себя, что выглядит дочь неважно — слишком бледна для своего возраста.
— Вот пытаемся выяснить, что такое мучнистая роса! — Она развела руками, показывая, что ищут они уже долго и совершенно безрезультатно.
— Опять пару схватил, лодырь?! — усмехнулась сестричка. — Нужно уроки учить, а не в «Денди» резаться. Тогда век проживешь спокойно, даже не зная, что на свете существует такая гадость, как мучнистая роса.
— Ой, ой, ой! Можно подумать, я не знаю, что ты делаешь вместо уроков! — съехидничал в ответ братец.
— Сашка, заткнись! — гаркнула на него мать. — Мужик не ябедничает!
— Он не мужик, а сопля на палочке, — Маняша окинула Сашку таким презрением, что тот покраснел до корней волос и, буркнув: «Женский коллектив!», уткнулся носом в одну из разложенных на полу книг.
— Мучнистая роса — это болезнь злаковых, надменно изрекла сестра. — Ладно, помогу вам, так и быть.
С этим она удалилась в свою комнату, вернулась минут через пять с «Учебником биологии для поступающих в вузы» и вручила его Варваре.
— Тут есть коротенькая статья. Для доклада вполне достаточно. Но если ты, — тут она покосилась на брата, — схватишь «пару» по физике или математике — на меня можешь не рассчитывать. У меня из этой ерунды ничего стоящего нет.
— А это? — мать кивнула На поданный учебник. — Ты что, собираешься в Тимирязевскую академию?!
Маняша невыразительно передернула плечами:
— Да не знаю… Вроде пока не собираюсь. Книжка, кажется, Лешкина.
— Можно подумать, вы с Лешкой ботаникой развлекаетесь у тебя в комнате, — пробубнил посрамленный брат и тут же схлопотал сразу два подзатыльника: сначала от матери, потом от сестры.
Завыть от боли и обиды он не посмел, просто надулся.
— Вот и делай добро людям, — изрекла Маняша и побрела на кухню.
Варвара резво подскочила с пола и последовала за ней.
— Маш, я давно хотела с тобой поговорить.
— Мам! — Она обернулась на полпути. Варвара едва успела затормозить, чтобы не налететь на нее и не опрокинуться вместе на развалившегося через весь коридор Моню. Пес вздрогнул, поднял огромную голову и уставился на хозяек с плохо скрываемым раздражением.
— Мам, если ты о мальчиках, бледности и прочих визуальных эффектах, то я не беременна. Когда забеременею, ты узнаешь об этом первой.
— Когда?! — выдохнула мать.
— Ну… — Маняша улыбнулась. — «Если». Во всяком случае, пока «если».
Она повернулась и, перешагнув через Моню, продолжила путь на кухню. Пес зевнул и утомленно закрыл глаза.
На кухне Маняша включила чайник, достала из холодильника колбасу и сыр, сотворила себе бутерброд и поставила на стол две чашки. Делала она все это с молчаливой задумчивостью. Варвара опустилась на стул, растерянно наблюдая за дочерью. Потом не выдержала:
— Мы давно не говорили по душам. Что тебя беспокоит? О чем ты думаешь?
— Что? — Маняша отрешенно взглянула на нее и тут же принялась методично разливать чай по чашкам.
— На все мои вопросы ты неизменно отвечаешь, что не беременна. Будто полагаешь, что мои волнения о тебе распространяются только в этом направлении.
— А разве нет?
— Представь себе. Я не настолько стара, чтобы окончательно забыть, что такое молодость и как много вопросов мучают юные умы.
— Да? — искренне удивилась дочь.
— Тем более в такой ситуации, в какой вы все оказались. Ведь убийство в лицее…
— Слушай, я вот о чем думаю… — Маняша села напротив и посмотрела ей в глаза так прямо, что у Варвары мурашки по спине пробежали. — Вот если бы Сашкин отец попал в передрягу, что бы ты делала?
— В какую передрягу?! Ты что-то знаешь о Борисе? — волнение перехватило горло, и последний слог она просипела.
— Да нет. Я же сказала: «если бы». Например, сейчас, когда вы уже давно не живете вместе, тебе бы позвонила его нынешняя девица и попросила о помощи.
— Каким образом?
— Ну… деньгами, к примеру. Сказала бы, что у него серьезные долги, что ему угрожают, что ему приходится скрываться от кредиторов. Ты бы ее послала?
— Да вряд ли… Постаралась бы помочь, разумеется. Он же нам не чужой.
— Вот, — Маняша хлопнула ладошкой по столу, — и я думаю, что помогла бы.
— А к чему ты это?
— Просто к слову пришлось… — Дочь принялась жевать бутерброд.
— Ничего себе, к слову! Нет уж, рассказывай.
— Да ерунда. Просто мне показалось странным: Пашкина мать как раз послала пассию его отца, когда та обратилась к ней с подобной просьбой.
— Фу… — выдохнула Варвара. Дышать стало легче. — Мало ли что там у них произошло. И потом у разных людей разные представления о взаимоотношениях.
— Тут не взаимоотношения, если речь идет о жизни и смерти человека. Не так ли?
— В нашем понимании так, — кивнула Варвара, — а в понимании Пашкиной матери, может быть, и нет. Нельзя судить о человеке по одному телефонному разговору.
— Это, конечно, правильно… — вздохнула дочь, — только все равно странно.
Варвара хотела что-то ответить дочери, но тут в дверь позвонили.
— Кого принесло на ночь глядя? — она открыла дверь в недоумении.
На пороге стоял сосед Гоша. Варвара уже привыкла к экстравагантным нарядам своего соседа, и его ярко-синий парик вызвал улыбку только у Маняши. Впрочем, остальной вид у Гоши был крайне озабоченный. Он даже брови сдвинул, демонстрируя свою сосредоточенность. Как водится, он без приветствий шагнул за порог и начал с самого главного:
— Варвара, я к тебе с двумя проблемами. Первая — самая насущная, вот! — с этими словами он протянул ей что-то маленькое, похожее на брелок.
— Гоша! Зачем тебе «тамагучи»? — прыснула Маняша.
При слове «тамагучи» в коридор ворвался Сашка с диким воплем: «И я хочу!»
— Наш «тамагучи» лежит на коврике, — строго оборвала его мать.
Моня, действительно растянувшийся на означенном месте, с наслаждением зевнул и удостоил гостя вялым взмахом пышного хвоста. Гошу он, как ни странно, любил. Не пылко, но любил.
— Не могу выбрать, кого кормить, — обозначил свою проблему Гоша. — Тут несколько вариантов… — он принялся нажимать на кнопки, игрушка начала мерзко пищать. — Вот — это кошечка, — любовно прокомментировал счастливый владелец. Сашка даже покраснел от зависти. — Это песик, а это — вообще чудо-звереныш какой-то. До чего забавные существа!
— Бери этого, у которого грабли вместо лап, — решила Маняша.
— А почему бы тебе и впрямь не завести кого-нибудь живого? Кошечку или рыбок, — Варвара участливо заглянула в голубые глаза соседа.
— Мам, не надо, — оборвала ее порыв дочь, — просто поверь, не надо. Пожалей животных.
— Хорошо, — быстро согласилась та.
— Соли дадите? — Гоша бережно положил «тамагучи» в задний карман брюк.
— Это твоя вторая проблема?
— Об этом потом, — он пошлепал на кухню и тут же загремел посудой.
— В мойке соли нет! — разом крикнули Варвара с Маняшей и понеслись следом.
Но было поздно, деятельный посетитель успел разворотить на кухне все шкафы. Как такое могло произойти меньше чем за минуту, Варвара так и не поняла. Банки, баночки, склянки и пакеты со специями и прочим кухонным зельем теперь вперемешку стояли на полу, стульях и столах. Гоша посреди всего этого, не замечая ошарашенных хозяек, со спокойной сосредоточенностью пересыпал соду из пачки в чашку.
— А ты уверен, что сыплешь именно соль? — поинтересовалась Варвара.
— А что же еще? — не прерывая своего занятия, пожал плечами Гоша. — Я всегда храню соль в пачке из-под соды. По-моему, так удобнее, чем в пакете.
— Слушай, а как там у тебя со свиданиями?
Гоша не мог концентрироваться на двух действиях одновременно, например, сыпать соду и вспоминать о свидании, поэтому на секунду застыл. Воспользовавшись этой паузой, Варвара лихо выхватила из его пальцев пачку с содой, быстро сунула ее в дальний угол шкафа, взамен вручила банку с солью.
— Вот! Возьми все, — ей вовсе не хотелось слушать Гошины откровения.
— Это соль? — изумился он, разглядывая содержимое банки.
— Точно, — Варвара легонько подтолкнула его в сторону прихожей.
— А что я сыпал?
— Соду. У нас все соответствует этикеткам.
— Бардак! — возмутился гость. — Кстати, о свиданиях. Это и есть вторая проблема.
— Дама, к которой ты пришел в резиновых сапогах, сбежала? — робко предположила Варвара.
— Не-е. Мы даже не встретились. Я ей потом звонил, она сказала, что никого похожего на Горца не увидела. У нас разные представления о том, кто именно герой этого фильма. Определенно. Но сейчас не об этом. Вот… — Тут он полез за пазуху, высыпав половину соли из банки на рубашку, все-таки выудил газету и протянул ее хозяйке. — Там объявление в розочках.
«Дорогая сестра! Ты в отчаянии, тебя бросил тот, кому ты стирала рубашки, готовила обеды, подставляла плечо и, наконец, подарила свою душу. Всю, без остатка. Тебе кажется, что мир опустел. Но ты ошибаешься. Приходи в наш клуб. Мы все — твои сестры по несчастью. Нас тоже бросили. И мы поможем тебе встать на ноги, снова увидеть и полюбить жизнь. Собрание новичков каждую среду в 20.00» и подпись — «Клуб разбитых сердец».
— Ну, и как это к тебе относится? — она подняла на него глаза.
— Самым прямым образом, — невозмутимо ответил Гоша и пояснил: — Я давно мечтаю создать семью, так? Так. А женщины от меня шарахаются.
— Странно… И с чего бы это? — хихикнула Маняша, покосившись на голубой парик, украшающий его череп.
— Вот я и подумал, если по газете не выходит, если все, у кого еще есть кое-какие варианты, воротят нос, то почему бы не попробовать в этом «Клубе разбитых сердец». Там добрая сотня брошенных баб, отчаявшихся встретить порядочного мужика. И тут появляюсь я! Посреди этого цветника, один-единственный. Мне кажется, на меня накинутся!
— Лично мне так не кажется, — нетактично заметила Маняша.
— Конечно, есть вероятность, что и не кинутся. Странное дело, на одних даже не смотрят, а на других виснут гроздьями. Вот недавно возвращаюсь с работы под утро — смотрю, четыре бабы одного мужика тащат. Четыре! И хоть бы одна в мою сторону посмотрела. Так нет же, уперлись в одного. Ну разве его хватит на четверых-то. И чем он лучше меня?
— Может, на нем не было такого потрясающего парика? — съехидничала Маняша.
— Нет, парика не было. Шляпа какая-то невзрачная. Он вообще пьяным был, голову свесил, шляпа с него свалилась, а бабы эти даже не заметили. Совсем озверели! В общем, мне кажется, с этим Клубом стоит попробовать.
— Как ты себе это представляешь? Туда же приглашают только женщин. Ты хоть и в парике, но на «сестру с разбитым сердцем» не похож.
— Вот затем я к тебе и пришел, — на Гошином лице нарисовалась благость. — Ты пойдешь в этот Клуб как мой агент, подберешь мне там порядочную невесту, и все дела.
— Я?! — выдохнула Варвара.
— Ну да! Тебя же Борька бросил? Бросил. Пусть давно, и сердце у тебя уже не болит, только факт остается фактом.
— Да на хрена мне это нужно?! — не выдержала она.
— Во-первых, ты добрая и соседа-страдальца в беде не оставишь, — он тут же изобразил плаксивую гримасу, отчего в своем дурацком парике окончательно стал похож на клоуна из шапито, которого вот-вот уволят по профнепригодности, — а во-вторых, ты мне всю плешь проела, что у меня не дом, а сплошная проблема. Что моя квартира висит над твоей, как дамоклов меч, потому что я тебя регулярно заливаю, засыпаю и вообще. Так вот, появление женщины в доме означало бы конец твоим мучениям. Так что тебе «Клуб разбитых сердец» нужен даже больше, чем мне.
— Мама! — искренне удивилась Маняша. — Неужели ты и вправду пойдешь?
— Ну разумеется, нет! — отрезала Варвара.