Ключ-стражи (СИ)

Уличные торговцы, конечно, остались – а куда им было деваться? Что бы ни творилось, как бы нервы ни притупляли чувство голода, а за булочками и жареной рыбой, в конце концов, все приходят. Даже цены почти не поднялись. Ну, всего-то в полтора раза.

Мы уселись на ступеньках первой попавшейся лестницы. Уничтожив четыре больших пирожка с мясом, я, наконец, обрела приятную тяжесть в желудке и способность думать о чем-то, кроме еды. Тим нетерпеливо подскакивал на месте, теребил свое перо, чесал поцарапанную коленку – но героически молчал, давая мне возможность поесть.

– Сколько времени меня не было? – наконец не выдержала я, дожевав последний кусок пирожка.

– Три дня, – быстро ответил Тим. Хорошо, что успела проглотить – иначе бы точно подавилась. Три?! В этих дурацких ловушках, похоже, не только пространство клубком свивается, но и время.

– Город готовится к войне, – выпалил мальчишка, справедливо решив, что молчание закончилось. – Тарг еще два раза прилетал. В Академии мобилизация. Святая Семинария пытается что-то сделать с куполом вокруг Мастерской, пока ничего у них не вышло, хотя цельный день стояли и молились вокруг. Ждем магов из столицы, у них, наверное, дел по уши и так. Двое приезжали, из Коллегии, наверное: в красных плащах с капюшонами, серьезные, в карете. Постояли возле стены и обратно уехали. А Черныш...

– Точно! – перебивать невежливо, но теперь уже я подскочила на ступеньке и едва не отшибла себе мягкие места – об камень-то. – Черныш в порядке? И где он, почему не с тобой? И как Рэн?

Глаза у Тима сверкнули так, что будь на дворе ночь – осветили бы улицу не хуже магических огоньков. Явно что-то задумал, обреченно поняла я. У Нори, помнится, так же блестели, если он новую модель шпаргалки изобретал.

– Пошли! – мальчишка крепко уцепил меня за руку и потащил, едва не уронив нас обоих с лестницы. Мы промчались по главной, свернули, поплутали по узким переулкам, где едва-едва разминулись бы двое человек, и, наконец, выбежали на улочку пошире. Правда, выглядела она не особо презентабельно – дома покосились, кое-какие очевидно заброшены, пялятся на прохожих разбитыми окнами, а между черепицами на крыше проросла высокая трава. В конце улицы виднелась длинная железная ограда.

– Тут же старое кладбище! – узнала я.

– Именно! – с энтузиазмом подтвердил Тимми. – Мы решили, что здесь лучшее место для штаба!

– Вы? Кто? Чего? Какого штаба?

Но меня уже целенаправленно волокли к одному из домов – на вид самому пожилому, крыша едва ли не съехала набок, словно шляпа у полоумного старика-бродяги, одну из стен, кажется, поддерживает в вертикальном положении только толстый ствол сосны, растущей вплотную к строению. Я так оторопела, что даже не пыталась вырвать руку из хватки Тима. Мальчишка толкнул входную дверь, та открылась с душераздирающим скрипом, от которого, казалось, затряслось все вокруг (я съежилась, ожидая, что строение, как карточный домик, сложится нам прямо на головы; ничего, обошлось), отпустил наконец мою ладонь и уверенно поскакал в глубь замусоренного, как последняя свалка, но неожиданно широкого коридора.

– Давай сюда! – помахал мне Тимми из дверного проема комнаты. – Только аккуратнее! Там кое-где пол дырявый!

– Своевременно, – пробурчала я. В полу действительно виднелось несколько черных провалов, через которые Тим привычно перепрыгивал, а мне приходилось перешагивать, стиснув зубы и уповая на прочность досок. А то вдруг дыра увеличится прямо сейчас, на размер одной не очень упитанной Маннэке?

Когда взмокшая от усилий я – только-только рубашка высохла, гоблин! – добралась до указанной комнаты, то успела увидеть лишь матрас в углу, на котором были свалены, кажется, старые пыльные шубы, стол и два кривоватых стула. И тут на меня набросилось нечто мохнатое и когтистое. Мгновенно, как белка, взбежало по штанине и куртке, обвилось этаким кургузым шарфиком вокруг шеи и упоенно начало вылизывать лицо. Пришлось вцепиться в дверной косяк, чтобы не упасть от неожиданности.

– Черныш! Что ты здесь делаешь?!

– Он тут с нами. Нэк, ты не поверишь, как я рад тебя видеть!

Лохматая тушка свинозверя, который как раз цеплялся лапами за мое ухо, существенно ограничивала обзор, но голос я узнала. И уже сама с радостным визгом рванулась вперед и повисла на шее говорившего.

– Рэн! Ты живой!

Мы трогательно обнимались с полминуты, как давно разлученные влюбленные. Черныш, покончив с моим ухом, перескочил на шею Рэна и принялся вычесывать мусор у того из волос. Я едва не разревелась: хоть кто-то из моих друзей в порядке, цел, не заключен в какую-то дурацкую ловушку, не спрятан за щитом Хаоса, ура! Наконец Тим, с довольным видом стоявший возле, выразительно покашлял. Мы опомнились, я отцепилась от Рэна – и заметила, что предполагаемые шубы на матрасе зашевелились. Из кучи встрепанного меха выглянул сначала янтарный глаз, потом розовый нос, а потом и вся морда полосатого кошака.

– Рапси! И ты здесь?

– Мяу, – с достоинством отозвался лопард. Развернулся, встал на все четыре лапы, потянулся, подошел ко мне и толкнул перемазанным в известке боком: ну, гладь! Я послушно принялась чесать ему шею.

– Ребята. Ну вы, тридцать три гоблина, и даете! А Милена где? – я завертела головой. Уже не удивилась бы, если бы грифка обнаружилась где-нибудь под столом или в шкафу.

– За домом привязана, – пояснил Рэн. – Она замкнутые помещения не очень любит.

Как выяснилось, все три дня, пока я изволила отсутствовать и шататься по каким-то обломкам реальности и по личной библиотеке Ворона, Рэн и Тимми времени зря не теряли. Рэн, отлично понимавший, что в случае возвращения в Академию его за ворота уже не выпустят, решил остаться в городе – а Пристань он знал отлично, так же, как я и Тим. Временной базой было выбрано место, где без проблем можно было спрятать и грифку (а она весьма заметна), и лопарда (а куда его еще девать – конюшня Мастерской вне досягаемости!). Между делом они с помощью Черныша наладили письменный контакт с пленниками – бедный теневой зверь аж запыхался, таская записки туда-обратно. Изнутри разломать барьер никак не получалось, снаружи, судя по тому, что маги из Коллегии уехали несолоно хлебавши – тоже не очень. Оставшиеся в Мастерской профессора, к тому же, обнаружили, что купол может использоваться для наблюдения за теми, кто внутри («глаз Сапрона», как мрачно пошутил Вилли; Сапроном звали легендарного мага, который, потеряв один глаз в какой-то заварушке, не стал мелочиться и заколдовал на использование в качестве источника зрения свой плащ. Поскольку плащ он носил, как все нормальные люди, за спиной, застать Сапрона врасплох стало значительно труднее). Впрочем, запасов еды в подвалах моего учебного заведения хватило бы на пару лет подобной осады, воды тоже было в избытке. Проблема обнаружилась неожиданно: вопреки опрометчивому заявлению Вильяма, воздух стена пропускала весьма ограниченно. Разумеется, для опытного мага не является проблемой зачаровать воздух; но обычно эта магия используется для кратковременных критических ситуаций. Например, чтобы создать воздушный пузырь для дыхания под водой или в горящем доме. Поэтому на второй день попытки взломать стену изнутри почти прекратились: основная энергия студентов уходила на создание возможностей для дыхания.

– Реины подштанники! – я отчаянно стукнула кулаком по занозистой столешнице, едва не рассадив запястье. Мы с Рэном сидели на стульях вокруг колченогого стола, Тим уютно устроился между лапами задремавшего на матрасах Рапси. – Этот гад, урод, мерзавец... он просто не подумал про воздух! Ему даже в голову не пришло! Он раскидывается направо и налево непроверенными заклинаниями, не соображая, какие будут последствия! Ненавижу!

Тим при упоминании Реи суеверно сложил ладони жестом «воссыпания благ». Стол, по которому опять врезали, на этот раз ногой, покачнулся, но устоял. В свою очередь, я рассказала ребятам о том, что происходило со мной – в ловушке-осколке и позже, не упуская никаких деталей и подробностей, включая мой давнишний сон про дракона, недавний сон про Зелля и разговор с дифином; Тимми ахал, охал и восхищался, а при упоминании Ротта-Ворона притих и вцепился в шерсть кошака. Рэн, наоборот, молчал и мрачнел все сильнее.

– Плохо дело, – серьезно сказал он, когда я выдохлась и замолчала. – Говоришь, нарушить концентрацию? И падающий на голову шкаф эту концентрацию не нарушил? Он что, вообще непробиваем?

Я только плечами грустно пожала. Развязала ленту на шее Черныша, достала вторую из кармана и попробовала собрать-таки высохшие волосы в привычные хвостики – сразу стало легче. Даже не легче... спокойнее? Черныш спрыгнул с моих коленей и перебежал на матрас к Тиму.

– Может, если его совсем-совсем сильно ударить – получится! – неуверенно предложил Тимми. – Например, все студенты Мастерской разом! Или все герои...

– Нету у нас героев, – я опустила голову. – Кончились.

Над нами, как огромная летучая мышь, повисло молчание. Я водила пальцем по царапинам на деревянной столешнице. Вот прямая, вот извилистая, вот одна, похожая на голову грифона...

– Нэк, – тихо, но отчетливо сказал Рэн. – Прекрати.

– А? – я непонимающе заморгала.

– Прекрати винить себя. Да, дел мы натворили еще тех, – рыжий благородно взял половину вины на себя, – но это не повод сейчас сдаваться и падать лапками кверху!

Черныш, кажется, заметно поумневший за время моего отсутствия, соскочил с колен Тимми и радостно продемонстрировал, как не надо себя вести. Тим рассеянно наклонился и почесал тварюшке живот.

– А что мы можем сделать? Подумай серьезно, безо всяких избранных и связанных с ними проблем. У нас есть одна недоучившаяся волшебница, один недоучившийся воин, один... просто юный талант.

Тимми разрумянился как весеннее солнышко.

– И еще кавалерия: грифон, лопард и Черныш. Этого, может, хватило бы, чтобы накрутить хвосты парочке теневых тварей, или отправиться за травками для амулетов куда-нибудь подальше от Пристани, или, я не знаю, устроить пикник на травке! Но что мы сделаем против огромной армии и против мага с практически неограниченной силой? Да он нас испепелит! Испарит! В хагзи превратит!

– И снова – перестань, – посоветовал Рэн. – Во-первых, насчет избранных. Тебе же действительно являлся этот... дракон?

– Толку с него? Лучше бы мне Рея во сне явилась, говорят, это к удаче в денежном деле. Ворон сказал, что я средний маг, не одаренный никакими сверхсилами. Ему уж точно виднее, он нас всех лет на сотню старше. И способностей ключ-стража у меня нет. И вообще.

– Не важно. Может, он хотел от тебя чего-то другого; главное – что он выбрал тебя.

Я выразительно закатила глаза. Рэн не обратил на мои гримасы ровным счетом никакого внимания.

– Во-вторых. То, что мы слабее, чем этот Ротт-Ворон, и то, что мы слабее, чем его армия, не означает, что нам следует ровным счетом ничего не делать.

– А что делать? Ну скажи, что?

– Не знаю. Но сама подумай и ответь на простой вопрос, – рыжий прищурился. – Ты хочешь вот прямо сейчас, серьезно и официально, решить, что мы больше ничего делать не будем? Ты так и вправду считаешь? Тогда я пойду обратно в Академию с Миленой, ты с котом... в Семинарию, я думаю, там разместились все те маги, кто по чистой случайности под купол не угодил. Устраивает? Хочешь такого?

Трижды тридцать гоблинов и еще один дохлый гоблиненыш. Я что, решаю за всех?

– Не хочу, – неохотно сказала я, не в силах больше выдерживать испытующий взгляд Рэна и умоляющий – Тимми. Даже Рапси проснулся и уставился на меня своими янтарными глазищами, чтоб его! – А план у тебя есть хоть какой-нибудь?

– Кусочек, – признался Рэн. – Смотри. Для нарушения этой проклятой концентрации нам нужно много сил. Много магов. Много сильных магов – еще лучше. Так?

– Ну?

– Много сильных магов – это либо весь состав Мастерской, либо профессора вместе с Лиаррой, Лансом и госпожой Матильдой. Так?

– Допустим.

– Значит, у нас есть выбор: либо попытаться разбить ловушки-осколки, либо попытаться разбить купол. Так?

Угу. С таким же успехом можно Реин кувшин разбить. Чтобы на тебя блага просыпались щедрым дождем. С осколками вместе… гоблин, и тут проклятые осколки.

– Один ключ, он же остался? – Тим неожиданно вклинился в разговор. – Может, его можно... попробовать? Открыть им купол, ну?

Я с сожалением покачала головой.

– Мне кажется, Ворон затем и устранил ключ-стражей, чтобы они не могли освободить студентов... Ключ ведь открывает почти любую дверь, а такая завеса Хаоса – тоже дверь. Но теперь...

Тим осторожно взял протянутую ему мной стеклянную призму. Внутри плавал серебристый ключ. Выражение лица у мальчишки было отчаянно-печальное. Еще бы, увидеть своего кумира в такой проблемной ситуации.

– Но он ведь открыл для тебя? Ту дверь, ну?

– Да. Только, по-моему... это было последнее возможное усилие. Теперь он даже не греется.

Тим замотал головой, потом вытер нос рукавом.

– Но мы же не знаем точно? Я попробую!

Прежде, чем мы успели хотя бы привстать со стульев, Тимми развил бешеную деятельность. Схватил Черныша, вольготно развалившегося посреди комнаты, под пузо, бросил на кучу матрасов – свин только ошеломленно хрюкнуть успел перед мягким приземлением. Наклонившись, прямо пальцем начертил на пыльном полу кривоватую полосу. Вдохновенно закрыл глаза, прижал ключ к груди – и через эту полосу шагнул.

Я что, так же удивленно выгляжу в процессе перехода?

Рэн реагировал быстрее: он вскочил и одним прыжком оказался возле Тима. Как раз вовремя, чтобы поймать того за ухо уже после шага через нарисованную линию. Мальчишка извернулся, попытался лягнуть рыжего и наконец открыл глаза.

– Не получилось, – с сожалением выдохнул он. – А я думал... о семье.

Странные компании собирает Пристань. Все мы родились не здесь, но, наверное, чувства к родным местам у нас разные... Я не стала расспрашивать, просто отобрала ключ, несмотря на вялые Тиммины протесты, и спрятала обратно в карман. Рэн выдал юному экспериментатору профилактический поздатыльник и вернулся на место. Тим, потирая ухо, сел на матрас, где принялся гладить разобиженного Черныша и посасывать грязный указательный палец: занозил-таки об пол.

— Вариант с ключом отпадает, – подвел итог Рэн. – Остается вариант с кое-чем другим. Кое-кем.

Рыжий выжидательно уставился на меня, видимо, предвкушая, что я догадаюсь. Я честно попыталась. Взлететь на грифоне и попробовать преодолеть купол? Но у него нет дырок сверху, это же не перевернутый дуршлаг. Мечом его рубить? Топором? Тараном? Ну так пытались...

Поняв, что толку от меня будет – как от хагзи молока, Рэн вздохнул и ткнул пальцем в направлении Тимми. Я некоторое время ошалело моргала, представив, как наш мелкий приятель одним пинком разбивает завесу Хаоса, а потом до меня дошло.

– Черныш?

– Именно. Он уже преодолевал купол. Много раз, с записками.

– Но он ведь маленький! Мы пробовали, если взять его на руки и попытаться пройти, то завеса не пускает...

– Значит, нужно, чтобы он вырос. Примерно как грифон или лопард, тогда мы сможем сесть на него верхом.

Я окончательно перестала понимать что-либо. За время моего отсутствия Рэну вставили какую-то альтернативную логику, отобрав ее у проплывавшего мимо дифина?

– Нэк! – взвыл рыжий, перегнулся через стол и потряс меня за плечи. – Очнись! Ты использовала магию Хаоса, чтобы запулить ей в Ворона! А вообще, надо бы начать с того, что ты использовала магию Хаоса, чтобы сотворить этого Черныша!

– А ты думаешь, я потом не пробовала это повторить? Гоблина с два получилось! Оно такое... нестабильное, как сам этот треклятый Ворон! – я взмахнула руками, подбирая выражения. – Это как... ну представь, что тебе надо драться с противником, а в руках у тебя – то меч, то копье, то палка кальдийской колбасы, то вообще букет двуцветки! И под ногами – в одну секунду пол, в другую болото, в третью зыбучие пески!

Рэн как-то ошарашенно замолчал. Вероятно, представил.

– Но ведь мы видели, как теневые звери меняют размер и форму, – тоном ниже сказал он. – Вдруг получится...

– Не знаю. Этой энергии... ее осталось очень мало. Понимаешь, если продолжать аналогию со сражениями – воин же не может биться двое суток без перерыва, если он не Тавейн из сказания. Так и магия. Она накапливается постепенно, расходуется быстро. А своих сил у меня мало — светлячка разве что сотворить, или незаметность наколдовать...

– Но немножко ведь осталось? – подал голос Тимми. Судя по выражению лица, ему очень хотелось посмотреть на гигантского Черныша. Свинозверь, поняв, что речь идет о нем, спрыгнул с матраса, привстал на задние лапки и вопросительно хрюкнул.

Бедолага. Я ведь еще и за него боюсь. Один Ворон, чтоб ему ужином подавиться, знает подробности физиологии зверей Хаоса. Вдруг ему будет больно? Вдруг он вообще умрет? Я и сама не подозревала, что так привяжусь к этому странному серо-лохматому созданию. Он ведь не виноват, что он «тварлак» и существо Хаоса, он разумен, пусть не как человек, но хотя бы как Рапси или Милена, он не подписывался на то, чтобы над ним экспериментировали…

Выбор, прошептал где-то на краю сознания Сш'твир. Плеснул хвостом, исчез в темной глубине.

Что такое – выбор?

Действие во вред или бездействие?

Жертвовать одним ради шанса на спасение многих?

«Быть бедным и несчастным или богатым и счастливым?» – как приговаривает Нори, пересчитывая прибыль от наших амулетов. Хех. Если бы выбор всегда был таким простым – никто бы и не задумывался. И не было бы в сказках-легендах указателей на развилках дорог: «налево пойдешь – ездового кота потеряешь, направо пойдешь – с другом поссоришься, прямо...». На указателях хотя бы написано – а здесь?!

Ладно.

Я нехотя сползла со стула, загоняя черные мысли обратно, в глубины сознания или откуда они там взялись.

– Попробую. Но не говорите, что вас не предупреждали. И вообще давайте лучше на улицу выйдем. А то у меня ощущение, что потолок скоро безо всякой магии свалится мне на макушку.

– Это только кажется, ну! – оптимистично заверил меня Тим. – Я тут уже два года бываю, и ничего! Ну разве что иногда, пара кусочков...

Заманить сюда Ворона? И подождать, пока ему на голову не упадет пара упомянутых кусочков? Хотя, если тут и тяжелый шкаф не помог – разве что весь дом обрушить. А заманить как? Ох, кажется, от усталости я скоро совсем соображать перестану.

Мы вышли наружу. Когда подозрительно скрипящие доски пола остались позади – я не выдержала, вздохнула с облегчением. Рэн миновал все дыры и провалы в полу легко и изящно, как будто это была очередная полоса препятствий Академии, Тим и Черныш скакали через них наперегонки, а Рапси просто преодолел весь коридор длинным мягким прыжком. Угадайте, кто шел медленнее всех, ощупывал пол носком сапога, держался за стены и ругался сквозь зубы? То-то же.

Тучи совсем затянули небо, в заросшем саду гулял ветер, трепал ветви деревьев. Из-за дома появился Рэн, ведя на тонком поводке (как по мне, такой и кошку не удержит) взъерошенную Милену; увидев меня, она зашипела и щелкнула клювом. Я почти без удивления обнаружила, что начинаю привыкать к грифоньим манерам приветствия. Тимми стоял рядом, глядя на меня так, словно ожидал: вот-вот я отращу крылья, воссияю, словно божественный посланник, и взлечу в облака. Лопард шумно рыскал по кустам, видимо, учуяв там мышь. Черныш запрыгнул ко мне на руки и сосредоточенно грыз пуговицу куртки.

Команда спасения мира от Ворона, мрачно подумала я. Мда. Ссадила с рук теневую тварюшку, без особой надежды скомандовала ей «сидеть!» – командам Черныш подчинялся редко и исключительно по настроению. Но, видимо, почуяв серьезность ситуации (я, правда, ее не ощущала совсем), серое лохматое существо послушно село. Уставилось на нас розовыми глазками.

– Всем молчать и меня не отвлекать! – сообщила я окружающим. Окружающие прониклись, даже кошак притих, высунул из кустов виноватую морду. Грифка отважно поджала хвост, Рэн, успокаивая, обнял ее за шею, Тим прижался к Милене с другой стороны.

Ладно, снова повторила я про себя. В конце концов, в критической ситуации, в библиотеке Ротта, у меня получилось. Почему бы и не сейчас? Некстати подумалось про сон: заснеженный двор, печальный взгляд синих глаз... Чего он от меня хотел? Почему появился потом, в небе над лесом?

Избранные, ха! Если бы героями становились по принципу «кому снятся странные сны», то я бы точно попала, это факт. Как и половина нашего общежития. Поли, например, во сне умудряется говорить, да такое, что хоть записывай. Например – «где мои ручные помидоры? они должны были уже вернуться с задания!». Или – «погрызи ковер на маленькие кусочки, не больше ладони, а потом сложи в углу».

Гоблины, когда же я прекращу отвлекаться?!

Пришлось сосредоточиться. Вспоминать эту сцену не хотелось совсем, но куда деваться? А она, словно того и ожидала, сразу всплыла перед глазами. Почерневшие, скукоженные листики двуцветки. Пепел, вздымающийся в воздух от малейшего шага. Земля похрустывает под ботинками, как снег – только вот вокруг лето, солнечные лучи, птицы, чирикающие в листве. И нелепо вывернутое, искалеченное тело, раскинувшееся в обожженном круге.

Маг Хаоса. Все, что оставалось, он отдал мне – не потому, что я такая избранная и прекрасная, просто у него не было другого выхода, просто он не мог оставлять силу расплесканной по лесу, по истерзанной полянке, одной из многих, которые позже «местами силы» и будут названы. Потому что он не хотел оставлять все Ворону, Ворону-Ротту, гениальному безумцу с глазами разного цвета. Ворон мог стать величайшим магом, исследователем, воином – но он выбрал другой путь. А может, за него выбрали — когда лишили его способностей к привычной магии. Люди, стоявшие на его пути, значили для него не более, чем речная галька под сапогами. А если для усиления собственных способностей необходимо, чтобы ученики умирали – значит, так тому и быть.

Вместо сосредоточения ощущалась только обида. Непонятно на что: на Ворона, на проклятую войну, что окончилась семьдесят лет назад и снова началась совсем недавно, на магов, творивших несомненное зло, на простых людей, которые защищали себя, как могли? Слезы навернулись на глаза. Картинка расплылась, задрожала.

– Я не могу, – шепотом пожаловалась я.

– Можешь, – тон Рэна не допускал вариаций. – Мы в тебя верим. И ты сможешь.

Если бы все было так легко. Если бы то, что в меня верят, помогало. В Ворона его соратники наверняка тоже верили.

...А во что верят те, кто остался в Мастерской? Мои друзья, Вилли, Норберт, Ипполита? Думают, что я им помогу? Радуются, что спаслась? Обижаются, что им так не повезло? Или...?

Я зажмурилась. Крепко-крепко, даже глаза заболели. И снова вспомнила ту картину, которую больше всего на свете хотелось бы забыть.

Мне не нужна эта сила, честно сказала я магу, умершему семьдесят лет назад. Можно, я отдам ее совсем? Пусть Черныш станет больше, пусть мы прорвемся в Мастерскую, пусть у нас получится хоть что-то, хоть и очередная проблема, хоть мы и запутываем ситуацию все хуже и хуже, но совсем ничего не делать – лучше сразу вниз головой с волнореза! Забери весь этот Хаос, он не нужен, хотя – спасибо за серебристую плеть, она мне все-таки жизнь спасла...

Бормоча всю эту несуразицу еле слышным шепотом, я вытянула руку вперед – так, как во время случайной атаки. Сжала в кулак.

Пожалуйста. Тут нет привычных рун, ключевых слов, травок, – есть только человеческая воля. Все-таки Ворон гений, создать такое – но как пользоваться чем-то подобным, когда привык к совершенно другой магии? Если ты не избранный, не герой, не талант-самоучка уровня Ротта, а совсем обычный человек?

Черныш, наверное, лучше эту магию понимает, чем я. Ему эта сила и пригодится. Не мне. А я не хочу, не хочу, не хочу хранить в себе Хаос!

Рука ощутимо дрогнула. Раз, другой. Сжатые пальцы разжались сами собой.

И тут я поняла, что ощущает... сложно описать. Чашка, из которой выливают кипяток? Плод полчи, который силачи на ярмарке сжимают в кулаке, выдавливая сок в подставленные импровизированные стаканчики-свертки из листьев того же полчи?

Хаос прошел через меня – и исчез. И та сцена, с мертвым волшебником – тоже; не исчезла, но потускнела, как позавчерашний сон: чтобы вспомнить, приходится напрягать память, да и потом одни обрывки всплывают.

За спиной у меня потрясенно ахнул Тимми, каркнула Милена, судя по треску ломаемых кустов – Рапси ошалело кинулся под защиту людей.

Кажется, получилось. Получилось ведь?

Я медленно открыла глаза.

Ой.

Первым моим желанием было – забиться в кусты вместе с Рапси. Вторым – медленно отступить назад. Это-то желание я потихоньку и начала осуществлять, на четвертом шаге уткнувшись спиной во что-то мягкое. Кажется, в Рэна.

– Нэк, – преувеличенно бодрым голосом сообщил рыжий, обнимая меня за плечи. – Ты молодец.

– Ага, – послушно кивнула я. – А что дальше?

– Там патрули сейчас, вокруг купола, – высунулся из-под Рэнова локтя Тим, завороженно глядя на результат моего «колдунства». – Никого не пускают, к воротам особенно. Письма мы через дырки в ограде передавали. Тайком проберемся, ну? Ночью? Секретно, да? Ползком, как убийцы с островов!

Я вздрогнула, потом хихикнула, представив себе подобную картину.

– Никто тайком и ползком никуда пробираться не будет! – решительно сообщил Рэн. – Это же самые простые правила военного дела, им еще на первом курсе учат.

– Каким? – справиться с хихиканьем все не удавалось, пришлось зажать рот ладонью. Это явно было нервное.

– Просто. Не можешь куда-то попасть незаметно – попади туда как можно более заметно. Не можешь пробраться тайком и через задний вход – действуй через главный, с шумом, с помпой, чтобы никто даже не думал тебя не пустить. Или не успел.

– Интересным вещам вас там учат... А как такое на практике реализовать, не советуют?

– Чего – на практике?

– Например, как мы наденем на него седло?

Существо, еще несколько минут назад бывшее милым и маленьким теневым зверьком, переступило с лапы на лапу и вопросительно хрюкнуло.

– Хороший Черныш, – успокаивающе сказала я, надеясь, что голос не очень дрожит. – Хороший.

Зверь довольно замигал и почесался боком о ствол ближайшего дерева. Дерево дрогнуло, но устояло.

– Седло, говоришь? – задумчиво протянул рыжий. – А зачем нам седло?

На лекциях по литературе профессор Раундворт, азартно поблескивая очками, разъяснял нам, что в легендах обычно присутствуют один-два ключевых момента, запоминающихся лучше всего. Когда эти сказания передавались только устно, менестрелями и сказителями – то на этих моментах обычно требовалось сыграть что-то трогательное (или боевое-энергичное, зависит от ситуации) на лютне или на лире. Примеров подобных ключевых сцен – множество. Тавейн, открывающий ворота Таэ Миральд, юный король Золотых Островов, поднимающий меч своего убитого наставника и идущий сражаться, принцесса эльфов Дэя, которая становится деревом, чтобы своими корнями поддерживать фундамент падающего дворца ее родного города... Разумеется, любой из магов Мастерской на лекциях Раундворта, затая дыхание и забыв про конспекты, грезил о таком моменте для себя. Я – не исключение, признаюсь. В моих мечтах обычно фигурировало что-то героическое: я щитом заслоняю короля от вражеской стрелы, одним мановением руки превращаю целую орду гоблинов в лягушат, спасаю падающий с небес летучий корабль. То, что корабли обычно с небес не падают, а у короля наверняка целая команда магов-телохранителей, меня волновало слабо. Главное – момент!

Так вот: даже в самых страшных снах мне не могло присниться, что для всей Пристани этим моментом станет нечто другое: Маннэке из Мастерской, Рэн из Академии и Тимми из трущоб, галопирующие по направлению к волшебному куполу верхом на огромной серой лохматой свинье!

Рэн благородно предложил пожертвовать для Черныша упряжь Милены – но она ему была существенно мала, в холке свинозверь теперь был выше любой лошади, примерно с половину шкафа в библиотеке Ротта-Ворона, но заметно толще и лохматей. Поэтому Рэн и Тим просто откопали в доме кучу тряпок, связали их в грубое и грязное подобие ошейника, и надели на Черныша. Слава Рее, он не протестовал – если бы протестовал, не знаю, что бы мы делали. За ошейник должен был держаться Рэн, за Рэна – я, за меня – Тимми. Уговорить свинтуса лечь, чтобы мы могли забраться на него верхом, получилось не сразу, но тоже, в общем, без проблем. Залезли мы быстро, встал Черныш сам, Рэн попытался мягко задать направление – для начала выйти из заросшего сада, а там посмотрим...

И тут Черныш решил, что лучше нас знает, куда ему надо. В общем, логично: все три дня он только и делал, что носил записки в определенное место, сейчас на него нагрузили еще и каких-то двуногих, но маршрут наверняка не менялся! И надо брать быстрый старт!

Момент, говорите? Аааа!

Цеплялись мы друг за друга, как утопающие за последнюю корабельную доску. Бухали лапы по мостовой, прохожие не просто разбегались, а прямо-таки разлетались в стороны. И верещали, и кричали, и ахали. Я тоже вопила не своим голосом, потому что мне казалось – еще секунда, и я улечу с Черныша куда-нибудь в ближайшее окно. За моей спиной, дополнительно оглушая, тоненько визжал Тимми. Черныш, видимо, решив, что это вопли в его честь, хрюкал на бегу глубоким басом. Рэн молчал – то ли сказывалась хваленая воинская выдержка, то ли у него дыхание перемкнуло от силы, с которой я стиснула его ребра. Где-то рядом раздавались панические каркающие крики Милены – она справедливо рассудила, что ее хозяин сейчас не в лучшей ситуации, и надо бы помочь, но сделать ничего не решалась. Черныш пер вперед, как легендарный бронированный маммут, которых использовали в битвах на Золотых Островах. Мы промчались по Кладбищенской, свернули на Торговую, помяв чей-то лоток с пирожками, и, наконец, очутились на Главной, возле Мастерской. Свинозверь фыркнул, топнул и пошел напролом – прямо туда, где должны были находиться ворота.

Патруль состоял в основном из ребят Академии – не знаю уж, как в нашей бешеной скачке я успела заметить их форменные головные повязки. И в стороны они рассыпались весьма быстро и дисциплинированно – молодцы какие, вот что значит выучка.

Потом я увидела прямо перед нами серый купол, поняла, что если наши расчеты неверны, и других живых существ, даже верхом на создании Хаоса, стена не пропустит – будущее мое очень печально и очень недолго, секунды две в сумме. Пока я это осознавала, серое марево придвинулось еще ближе – и Черныш одним прыжком преодолел препятствие. А я даже зажмуриться не успела. Зато успела почувствовать, как сзади нас задело что-то большое и лохматое.

На миг стало очень холодно – холоднее, чем зимой, волосы встали дыбом, а кожа покрылась мурашками. Перед глазами плавно проплыли какие-то то ли нити, то ли обрывки – цвета облаков в непогоду, все движения замедлились, казалось, один удар сердца длится вот уже час, и еще час отдается в ушах глубоким грохотом.

Миг – и все эти странности исчезли. Вместе с ними исчезло и ощущение лохматой шкуры Черныша под коленками, я почувствовала, что лечу, и едва успела сгруппироваться. Приземлилась не на голову, а на руки и частично на что-то мягкое, сильно отшибла ладони. Со стоном поднялась на колени, огляделась, машинально пытаясь вытереть пострадавшие руки от грязи. Вытирать пришлось о штаны.

Вокруг живописно расположились мои друзья: Рэн, уже успевший встать, с гримасой потирал бок. Ох, кажется, это он не от приземления пострадал, а от моей хватки... Тимми, раскрыв рот, осматривался вокруг с таким видом, словно в небесные чертоги попал. Милена, умудрившаяся принять удивительно оскорбленный вид (что для морды, состоящей в основном из клюва, довольно трудно), сидела неподалеку и вылизывала длинным розовым языком правый бок, приподняв крыло.

– Мяу, – печально сообщила поверхность подо мной. Я отлетела в сторону.

– Рапси!

Кот поднялся на лапы и тщательно отряхнулся. Так вот чья лохматая туша навалилась на нас за секунду до прохода сквозь купол! Говорят, ездовые и не только кошаки умеют падать с любой высоты, в любой позе, и ничего с ними не случится. Кажется, мы только что проверили эту теорию. Хорошо хоть, что нас разбросало не по камням, а по неподстриженной траве.

Стоп. Трава?

Мы находились во дворе Мастерской. Ворота, как всегда, были распахнуты – но чисты от записок, а сразу за ними начиналась колеблющаяся серая хмарь. На меня удивленно таращилась круглыми глазищами Львиная Дверь: видимо, на ее памяти ученики не пробивали неодолимый купол верхом на гигантских созданиях Хаоса. На миг меня кольнул страх: я вспомнила сон в осколке, вспомнила, как скалились на меня белоснежные каменные клыки... Но тут огромная львиная морда свесила набок спрятанный обычно язык и широко, во все зубы, улыбнулась. Мне показалось, что даже мурлыкнула.

– Нэк!

Со стороны общежитий мчалась Поли. За ней бежали еще какие-то ребята, кажется, второклассники. Я помахала им рукой, чувствуя, как мое собственное лицо, не хуже каменной хищной морды, расползается в ухмылке.

Я дома. Пусть над головой серый твердый купол, пусть где-то вдалеке армия сумасшедшего мага, пусть происходит что угодно – но я дома. Наконец-то!

Поли, подбежав, схватила меня в объятья и подняла над землей. Я уже говорила, что она очень сильная? Кажется, внутри у несчастной Маннэке что-то хрустнуло. Надеюсь, в борьбе с Вороном этот хрустнувший орган мне не пригодится.

– Ай! Ой! Я тоже очень рада тебя видеть! Но лучше опусти, пожа-а-а-луйста...

– Ох, прости, Нэк, дорогая, – покаянно извинилась Ипполита и аккуратно поставила меня на землю. – Я так за тебя беспокоилась! Как ты умудрилась пройти сквозь купол? Я верила – ты что-нибудь придумаешь!

– Ну, – скромно гордясь, пояснила я, – мы прошли насквозь верхом вот на этом... этом... э-э-э?

Все-таки магия Хаоса – нестабильная штука. Особенно попытки манипулировать с массой и объемом; госпожа Матильда наверняка дала бы мне по ушам за подобные эксперименты. Но ее здесь не было – а с помятой травы на меня смотрел донельзя довольный собой свинозверь. Размером с весьма упитанную крысу.

– В общем, он нам помог, – не очень ловко закруглила разговор я. – Но, кажется, обратно так уже не получится. Знакомьтесь, это Поли, моя подруга и соседка по комнате, это Рэн из Академии, это Тимми, наш отважный доброволец. Это Рапси, его все и так знают, это Милена. Рэн, как эти-то двое умудрились пройти?!

Рыжий неуверенно пожал плечами:

– Рапси, кажется, запрыгнул в последний момент на круп Черныша. А Милена... даже не знаю, – он повернулся к грифке и нежно погладил ее по клюву:

– Ты за меня волновалась, верно, девочка? Умница.

– Нэк! – сзади на меня налетела телега, груженная камнями; по крайней мере, так показалось – в спину ударило нечто тяжелое, и я осталась на ногах только потому, что ухватилась за Поли. Моя подруга гневно фыркнула – почти по-лошадиному, вышло громко и впечатляюще.

– Норберт! Нашел время! – она отцепила от шатающейся меня жизнерадостного Нори и для выразительности пару раз встряхнула его в воздухе. – И вообще, ты сейчас должен работать в библиотеке!

– Я в окно увидел, – расплылся в улыбке Нори. – И прибежал!

– А почему ты, собственно, смотрел в окно, а не в книги?!

Вопрос, конечно же, был риторическим. Упорной работы от нашего белобрысого еще никому не удавалось добиться.

– Привет, Нэк, – Вилли подошел гораздо тише и спокойней. – Ужасно рад тебя видеть.

Вильям, в отличие от Нори, не сверкал всеми зубами – просто сдержанно улыбался. Редкий момент: обычно он серьезен и невозмутим. По мне скучали. Меня ждали. Мне рады. С ума сойти. Да я за одно это, за то, чтобы мои друзья были и оставались в порядке, Ворона на клочки голыми руками порву!

– В общем, я снова с вами, – я театрально развела руками, подмигнула одному из второклассников. – Чего уставились? Рассказывайте, как у вас и чем мы можем помочь.

– Хорошо, – серьезно кивнула Поли. – Только пройдем внутрь, ладно? Эта штука... она видит.

– Видит?

Мы синхронно повернулись и уставились вверх. Глаз или зрачков на куполе не было, вообще ничего похожего, ни самой завалящей реснички. Простая серая пелена. Но, учитывая силу Ворона – он, пожалуй, и древесный сучок превратит в пункт наблюдения. На всякий случай я показала куполу язык. Пусть не думает, что мы тут совсем пали духом!

– Пойдем, – я прижалась к Поли. Черныш, привычно цепляясь коготками за брюки и куртку, взобрался мне на плечо, принялся вылизывать свой серый пыльный мех.

Мы прошли внутрь, – все, включая Рапси и Милену, – оказавшись в широком холле. Лестница с деревянными перилами, отполированными до блеска штанами вечно катающихся по ним первоклассников (более старшим как-то уже несолидно), уводила вверх, часть лестницы была превращена в пандус, чтобы при необходимости возить наверх тележки (например, с реагентами — кое-какие старые рунные плетения требовали десяти разных видов камней). Два коридора с портретами – Северный и Южный – уходили вбок, каждый в своем направлении. Над потолком порхали несколько сбежавших из столовой цветных огоньков, у статуи магистра Коппера в ушах торчали свернутые бумажки с желаниями, а на картине «Русалка беседует с дифином на утесе» сплел паутину огромный паук, при виде нас трусливо спрятавшийся за раму.

Я дома. Все почти как раньше... Хоть что-то в этом изгрызенном Хаосом, как старое пальто – молью, мире осталось прежним. Опасаясь, что слезы навернутся на глаза, я вскинула голову и старалась не шмыгать носом.

Теперь будем выяснять, как этот дом спасать.

Одно различие от «как раньше» я заметила сразу, если не брать в счет подозрительное отсутствие толп студентов в холле. Пропустив нас внутрь, Львиная Дверь, никогда раньше не закрывавшаяся, как и ворота, захлопнулась с жутковатым лязгом десятиметрового капкана. В холле стемнело. Почувствовав изменение освещения, включились желтые магические фонари по стенам, а цветные огоньки спустились пониже и мерцающим хороводом закружились над нашими головами. Тимми, и без того непривычно тихий, совсем ошалел от всего увиденного и мертвой хваткой вцепился в мой рукав. Я подергала рукав – бесполезно – вздохнула и свободной рукой успокаивающе потрепала мальчишку по голове.

– Да, вот такая она, Мастерская изнутри. Может, когда-нибудь придешь сюда как ученик, так что привыкай.

– Правда? – глаза Тима сверкали ничуть не хуже огоньков.

Честно говоря, я понятия не имела, есть ли у Тима магические способности. Скорее всего – нет, дар, если он присутствует, выявляется к шести-восьми годам, реже – к десяти.

Но даже если...

– Почему бы и нет? В любом случае, как гость – можешь приходить сюда в любое время, – улыбнулась Поли. Тим отцепился от моего рукава и схватился за ее брючину. Ипполита удивительно хорошо ладит с детьми, мне так вовек не научиться.

Милена, делая вид, что она бесстрашная и опасная хищница, распушилась, став похожа на комок меха с когтями и крыльями, и хрипло фыркала на танцующие огоньки. Те, дразня ее, то подлетали к самому клюву, то отпрыгивали назад и принимались кружиться вокруг грифки. Второклассники обнимали и гладили Рапси, кошак благосклонно принимал знаки внимания. Мир и благорастворение...

– Прошу прощения, – подал голос Рэн. И как-то так он сказал эти два слова, что все – и люди, и звери – обернулись к нему. – Пожалуйста, введите нас в курс дела. Возможно, мы можем помочь. И... где остальные студенты?

– Да, – посерьезнела Поли. – Мы непростительно расслабились, я забыла о нашей ситуации. Слушайте.

Как выяснилось, Мастерская отлично могла держать осаду. А ученики неутомимо искали в огромных архивах какой-то способ уничтожить или хотя бы повредить купол. Еды хватало: рунные замораживающие плетения помогали сохранять в подвалах учебного заведения столько непортящихся продуктов, что хватило бы еще на год. Все «приметы Хаоса», собранные в особом помещении, были сожжены в первые же часы «осады»; скорее всего, это было равносильно запиранию дверей после того, как дом обокрали – но все же, все же. Подземелья, как всегда, оставались на замке. Разумеется, вряд ли Не-Мертвого Короля разбудила бы такая мелочь, как купол; но кто его знает. Пока что он даже не шевелился. Поскольку общежития тоже попали под купол, никто не спал (я вспомнила книги про осажденные замки) на соломенных матрасах или на полу – в кровати гораздо удобнее, хотя, может, и не так романтично. Вода поступала в Мастерскую из изолированных подземных источников, так что ни с питьем, ни с гигиеной проблем не возникало. Единственной бедой был...

– Воздух, – грустно кивнула Поли.

– Весь седьмой класс, сменяясь, сейчас занят обеспечением прохождения достаточного количества воздуха сквозь купол. Шестой им помогает.

Мы обернулись на голос. По лестнице, прыгая через три ступеньки, спустился профессор Раундворт. Очки его, как всегда, съехали с носа, болтаясь на веревочке где-то в районе воротника рубашки, тонкие седые волосы веяли ореолом вокруг головы, а на плаще виднелись какие-то пятна, подозрительно напоминавшие клубничное варенье. Но, кажется, профессор разом помолодел лет на пятьдесят: движения стали уверенней, спина – прямой, даже голос и тот изменился.

– Мы выстоим! – грозно сообщил он, потрясая кулаком в направлении дверей. – Мастерская никогда не сдастся какому-то недоучке! Так и запомните, а лучше законспектируйте! Ох, Маннэке, дитя мое, а как тебе удалось сюда попасть?

Рэн и Тимми выжидающе уставились на меня. А я открыла было рот... и поняла, что совсем не знаю, как объяснять и что. Сказать, что во мне сохранилась частичка Хаоса после путешествия во времени? Частичка того самого Хаоса, который сейчас окружает Мастерскую? Признаться, что моя пушистая зверушка – совсем не присланное дальним родственником редкое домашнее животное, а тоже кусочек этого опаснейшего волшебства? Это все равно, что заявиться в осажденный замок с флагом вражеского войска!

– Так, – после неловкой паузы сказал профессор Раундворт. – Пройдемте-ка в кабинет. Дети, – это второклассникам, – займитесь животными, отведите в конюшню, накормите, что ли.

Оставив за спиной обалделых ребят, которые опасливо рассматривали Милену, он повел нас в свой кабинет на втором этаже. Кабинет Раундворта разительно отличался как от полного ящичков, сундучков и полок с книгами кабинета Доузи, так и от роскошного, с кожаными креслами и огромным рабочим столом, обиталища госпожи Матильды. Пожалуй, Нори назвал бы его «местом легенд». Под потолком висело чучело крылатой кошки (даже мне, ничего не понимавшей ни в чучелах, ни в анатомии, было понятно, что оно склеено из дохлой кошки и крыльев хагзи), в углу стоял скелет джакалопа – помеси зайца и оленя. Гипсовый. То, что джакалопы не существуют, доказал еще магистр фон Аурихт. По стенам были развешаны гравюры, изображавшие совсем уж странных существ, в том числе лошадь, полосатую, как Рапси, и огромную крысу с карманом на брюхе, а также карта известного континента, помеченная крестиками, флажками, просто булавками, какими-то пометками – да так густо, что порой названий и очертаний берегов на карте было уже не разобрать.

Конечно, когда перед тобой человек, который верит любым историям – от легенд до детских считалок – это хорошо. Только поможет ли?.. Я пала духом. Но рядом были Рэн, Тимми, Нори, от нетерпения ковыряющий пальцем в глазнице (глазнице копытного скелета), молчащий Вилли, Ипполита, которая смотрела на меня с волнением и беспокойством... И, запинаясь, я принялась рассказывать свою историю. Только наоборот: сначала – самый финал, как мы попали внутрь купола – Черныш на моем плече гордо растопырил ушки. А потом – все остальное, перемешанное в кучу. Про ловушку-осколок, про Ворона, про наши приключения в лесу (тут, слава Рее, подключился Рэн; у него выходило гораздо короче и складнее). Про самую первую встречу с Лиаррой и Лансом – тут уже помогли Вилли и Норберт.

Где-то на первой трети рассказа я поняла, что стоять больше не могу – усталые ноги подкашиваются. Кто-то, кажется – Вильям, заботливо пододвинул мне обшарпанное кресло, куда я и опустилась. А под конец истории все – и слушатели, и рассказчики – разместились по периметру кабинета в самых разных позах. Большинство – просто на изрядно полинявшем ковре, Нори – вольготно прислонившись к полюбившемуся скелету (только он мог с таким удобством опираться на что-то столь жесткое и неудобное), Тимми – на узком подоконнике, потеснив несколько горшков с декоративной розовой двуцветкой.

– Вот... вот так, – запинаясь, окончила я. Развела руками, как будто подытоживая: а продолжение истории сами видите. Прорваться-то мы прорвались, но я понятия не имела, что делать дальше. Останься Черныш гигантским – можно было бы вывезти на нем студентов, хоть свинозверю и пришлось бы потрудиться, сделав не один десяток ходок. А теперь?

– Феноменально, – после небольшой паузы сказал Раундворт. – А повторить эту магию ты не можешь, дитя мое?

Я помотала головой.

– Ее не осталось. Совсем. И, честно говоря, я не хочу, чтобы осталась... Профессор, вы можете проверить, есть ли во мне Хаос или нет?

У профессора недавно водруженные на нос очки снова съехали куда-то вниз.

– Зачем? – неподдельно удивился он.

– Потому что я боюсь, – я уставилась на свои сцепленные пальцы. Ну как ему объяснить? – Я видела, что она может, эта сила. А Ротт... Ворон... сказал что-то про якорь. Вдруг это значит, что кусочек Хаоса во мне ему как-то помогает? Вдруг я, сама того не зная, становлюсь его пособником?

В конце концов, это тоже зачастую бывало в приключенческих книгах. Герои, которые, не подозревая ничего плохого, были сосудами для зла. Даже иногда – Зла, с большой буквы. Я, конечно, не герой, но вдруг? Тогда меня придется до конца войны посадить за решетку... или в подземелье, в компанию к Не-Мертвому Королю. Чтобы вреда не причинила. А что? Самое разумное действие.

Что-то коснулось моей руки. Я нервно вздрогнула. Оказалось, это Поли, которая сидела рядом — прямо на ковре, скрестив ноги. Она погладила меня по плечу, на ее лице было написано участие и понимание. Я опасливо огляделась. Вроде как никто из ребят не смотрел на меня с ужасом или с желанием немедленно в это самое подземелье упечь.

Профессор Раундворт шумно вздохнул, поднялся с какой-то резной скамеечки и подошел ко мне. Положил ладонь мне на лоб. Ладонь была жесткая и прохладная.

– Маннэке, – спокойно сказал он. – Хаоса в тебе не больше, чем в этом несчастном скелете... который, возможно, даже переживет текущую ситуацию, если сей юный маг прекратит выколупывать из него косточки.

Нори быстро спрятал руки за спину и сделал покаянное лицо. Джакалоп, лишившийся пальца на передней лапе, укоризненно пялился на нас пустыми глазницами.

– А в нем? – упорствовала я, показав на Черныша. Зверек как раз обнюхивал ноги Поли.

– В нем – больше, – без тени юмора ответствовал профессор. – Но все живые существа Хаоса обладают собственным разумом, хоть и ограниченным, нарочито ограниченным по сравнению с другими расами. Они не могут служить сосудами для чужой воли. Вообще-то «якорь» – это достаточно старинный термин. Он использовался, когда требовалось направить силу куда-то за пределы стандартного расстояния заклинания. Например, маг ставит несколько якорей... допустим, штук десять... на большие вязанки хвороста, расположенные по кругу диаметром около мили. Потом произносит заклинание – и они вспыхивают. Одновременно. Якорь позволяет мгновенно транслировать энергию. Но уже несколько веков ни у кого не было достаточно силы, чтобы проверить хотя бы пару-тройку якорей, не говоря уж о большем числе.

– Простите, вы нарочно привели такой безобидный пример? – это был Рэн, разумеется. – С вязанками хвороста.

– Да, да, – легко согласился Раундворт. – В оригинальном трактате упоминались, конечно, вражеские постройки.

Я опасливо покосилась на рыжего: не сорвался бы, высказав все, что думает о бестолковых магах. Нет, Рэн стиснул зубы и промолчал. Молодец. Зато вклинился Нори:

– Получается, якорем может быть только какая-то вещь, предмет, нечто неразумное? Вроде хвороста или тех грибов со щупальцами...

– По нашим опытам – да, – Раундворт снова попытался поправить очки, снова безуспешно. Махнул рукой: – А уж что говорить о живых… Любое существо с разумом ниже хотя бы человеческого «якорем» служить не может, чужое вмешательство будет мгновенно вытеснено.

– Вы что, проверяли на живых существах? – негодующе взвилась Поли. Черныш, паникующе взвизгнул и запрыгнул ко мне на колени.

– На мышах, – покаянно признался профессор. – Но ничего не вышло. Теоретически «якорь» может позволить «источнику» как-то его контролировать... заставить куда-то побежать, например, что-то сделать.

– Как в легенде о Крысолове, ну? – восхищенно спросил Тим. – Когда он просил крыс принести ему в подземелье еду, бумагу и перья для записей... а потом и ключ от тюремных ворот?

– Увы, это только легенда, – Раундворт развел руками. – Мы пытались. И честное слово, Ипполита, дитя мое, ни одна крыса в процессе не пострадала! Но заставить животное хотя бы хвостом пошевелить – нет. Связь мгновенно рвется, «якорь» исчезает. Я думаю, что Ворон имел в виду вот это.

Палец профессора указал за окно – туда, где, видная в прорези между занавесками, колыхалась, словно шкура гигантского ската, серая переливчатая хмарь.

– Мы уже поняли, что с ее помощью он способен наблюдать за Мастерской... только за тем, что происходит снаружи, хвала богам, само здание надежно защищено от чужих глаз. Если же якорем являлось не только то, что дало жизнь куполу, но и сам купол...

Мы подавленно замолчали. Даже невинный пример со вспыхивающими ярким огнем кучами хвороста оптимизма не прибавлял.

– Ладно, – профессор хлопнул в ладоши. – Раз уж у нас появились лишние руки, то не воспользоваться ими – лишь Рею прогневить! Ипполита, девочка, отведи, пожалуйста, Маннэке и ее друга в библиотеку. Юноша, вы не против помочь?

– Конечно, – без колебания ответил Рэн.

– Отлично, отлично. Да, и проследите, пожалуйста, чтобы этот юный маг занимался делом, а не рассматривал узоры на стенах и не играл в крестики-нолики на полях ценных трактатов. А мальчик...

– Меня Тим зовут! И я могу на конюшне помочь, ага? А то эти, внизу, в грифонах наверняка ничего не понимают. А я понимаю, меня Рэн учил.

– Хорошо, – профессор Раундворт скрыл улыбку под пышными усами. – Не забудьте, общий сбор на обед в пять часов. Все книги, которые могут содержать хоть какую-то ценную информацию, сдавайте Ипполите. Вперед, дети! Не подведите Мастерскую!

Мы направились на верхние этажи, туда, где находилась огромная библиотека. Краем глаза я замечала изменения: двери классных комнат плотно закрыты, за ними – никого, отсутствует толчея в коридорах, окна плотно занавешены – я вообще раньше не видела занавесок в Мастерской! Какие-то даже были прикрыты ставнями. Впечатление было... странное. Как будто Мастерская, всегда похожая на этакого расхлябанного и рассеянного дедушку, вроде профессора Раундворта, вместе с ним подтянулась и помолодела, напряглась, готовая защищаться и убивать.

Я почесала в затылке, вспомнив о других учебных заведениях. Высоченные колючие стены Академии, башенки для стрелков за ней. Ворота Мастерской, которые никогда не закрываются – именно потому, что если их закрыть, то мгновенно сработают сильные запирающие печати... и Львиная Дверь, с ее острыми клыками длиной в руку – какой вражеский воин пройдет в нее? Семинария, пожалуй, тоже не отстанет – белое здание, увенчанное куполами, с крохотными круглыми окошками, забранными решеткой, само по себе напоминает крепость.

– Тот, кто строил все это, думал про войну? — прошептала я про себя. Но Рэн услышал.

– Не думал, Нэк. Просто помнил. Всегда надо помнить о таком. Летом помнить о снеге, зимой – об оттепелях...

– У нас почти нет снега же. В Вирдо так и вовсе не было.

– А у нас, в горах, есть. Сугробы порой с человеческий рост. И двери, например, обязательно надо делать такими, чтобы открывались вовнутрь. Если будут открываться наружу – застрянут в снегу.

Смогу ли я всегда помнить про то, что может быть плохо – если вокруг хорошо? Смогла бы я думать о войне, когда войны нет? Но тот, кто строил, наверное, был прав. Его уже нет на свете – а война вот она, совсем близко, стягивает змеиные кольца вокруг ощетинившейся башни.

– Пришли! – объявила Поли. Разумеется, шепотом, как и положено в библиотеке. Мы находились в секции древних легенд – в огромной комнате, где книжные шкафы доставали до потолка, пахло пылью, бумагой и кожей переплетов.

Я чуть не попятилась – вспомнился кабинет Ворона. Пришлось отвернуться на миг, помотать головой, прийти в себя. Нет, здесь совсем по-другому: шкафы из простого дерева, Университету и в голову бы не пришло тратиться на дорогой дэвон, книги расставлены по тематике и алфавитному порядку, из рядов торчат истрепанные бумажные закладки с сокращениями вроде «Тавейн и Зим.» или «Не-Мертвый Кор.». Нет многоцветных окошек, пропускающих радужный солнечный свет, вместо них – рой огоньков под потолком. Слышно шуршание карандашей по свиткам и перешептывание учеников... Все в порядке, Нэк. Это – наше место. Твое место.

– Историческую секцию уже прочесывают, – деловито сообщила Ипполита. – Книги о Войне Ворона – так вообще по второму кругу. Пока что, к сожалению, никаких важных сведений. Ваша задача – шкафы Ф-8 и Ф-9. Внимательно просмотреть каждую книгу на предмет информации о Хаосе, об искажении пространства, о чем-либо похожем. Внимательно, Норберт, а не «перелистнул и бросил»! Ф-8 – Маннэке и Рэн, Ф-9 – Вильям и Норберт. Приступайте.

Приступайте.

– Поли, а разве Хаос не возник семьдесят лет назад? – заикнулась я. – Ворон же сказал, что создал его сам... Разве в старых легендах могут быть упоминания о Хаосе?

Ипполита серьезно покачала головой.

— Нельзя создать магию из ничего. Он наверняка опирался на какие-то труды, опыт, идеи старого. Те же ворота... мы тут вычитали, что когда-то давно маги с помощью особых камней могли перемещаться с одного конца континента на другой за считанные минуты. Те камни, конечно, давно разрушены — но все же. Обед в пять, не забудьте. Удачи, Нэк!

Вокруг нас небольшие группки студентов так же разбирали содержимое шкафов, выискивая... что? Как в старой сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси сам знаешь что и выбрось сам знаешь почему.

Вилли и Нори, привычно переругиваясь, отошли к своему шкафу.

– А как тут... с освещением? – неуверенно спросил Рэн. Действительно, с занавешенными окнами в библиотеке царил полумрак. Буквы на корешках еще можно было разобрать, но с явным трудом.

– Ох, ты же не знаешь. Прости. Сейчас, – я поманила рукой нескольких огоньков, что кружились над нами – они послушно приблизились. Посадила одного на палец, двумя легкими пассами сменила его бледно-голубой цвет на тепло-желтый и усилила яркость. Огонек засветился, как крохотная лампа.

– Вот. Дай руку. Не бойся, они не горячие. Можешь на плечо пристроить, или еще куда. Как перестанет быть нужен – брось в воздух, он улетит обратно, к остальным.

– Ого, — восхитился Рэн.

– Должно же быть в мире что-то, чего ты не знаешь, а я знаю!

Мы переглянулись и обменялись понимающими ухмылками. Взялись за книги. Я поймала еще огонька, подумав, устроила его у себя в волосах надо лбом: так было удобнее. Огонек держался крепко, как заколка, и приятно холодил кожу. Ему это вроде бы даже нравилось. Кажется, понимаю, чему так радовался Нори: это не зубрить в тридесятый раз биографию магистров и знаменитых волшебников, это гораздо интереснее! Итак, берем первую книгу.

Первая содержала короткие, не больше двух страничек на каждый, мифы южных островов. Почти все из них заканчивались чем-то вроде «тут мастер ударил ученика палкой стеклянного дерева, и ученик немедленно обрел просветление». Разумеется, ни слова про Хаос. Вторая повествовала о деяниях магов в позабытые древние века – швыряние островами, жонглирование горами, по два абзаца на мучительную смерть каждого противника. Третья, детская книжка с картинками, предназначалась, видимо, для таких, как Тимми, и рассказывала о приметах, сопровождающих появление героя – от совсем бестолковых, вроде планет и звезд, меняющих свои пути (гоблина с два они поменяют!), до имевших хоть какой-то смысл. Например, после разговора с героем обязательно должен присниться осмысленный сон с его участием. Что, всем, кто беседовал?! Ужас какой. По правде говоря, мне после встречи с Лансом что-то такое снилось… с драконом. Но героев там, кажется, не было. Или были? Может, это было Лансово детство? Почему детство, почему не нормальный возраст? Я представила себе, каким мог бы быть осмысленный сон с участием Ланса, потом переключилась на Зелля, потом на Лиарру… интересно, Рэну тоже что-то с ее участием снилось?... и почувствовала, что краснею. Ерунда все эти приметы!

Не помню, на каком томе я изменила мнение об интересных и неинтересных занятиях. Кажется, на двадцать первом или двадцать втором. Очень болела шея. В глаза словно песку насыпали. Конечно, от нас не требовали прочитать все книги, только просмотреть в поисках чего-то нужного... но внимательно просматривать – это ведь все равно, что читать? И почему до сих пор не изобрели какую-нибудь поисковую магию, вроде маленькой гончей, размером с мизинец: ей задаешь нужное слово или комбинацию слов – а она зарывается в страницы, и через минуту готов результат! Надо обязательно заняться. Потом. Если выживем.

– Скоро там обед? – с надеждой посмотрела я вокруг. Обнаружила только зарывшегося носом в очередную книгу Рэна и Вильяма, который устало протирал очки. Перед ним громоздилась башня из уже просмотренных томов, опасно кренившаяся на левый бок. Мрачный взгляд рыжего, на миг отвлекшегося от чтения, я правильно истолковала как «нет, не скоро».

– Нори за бутербродами побежал, – сообщил Вилли. – Как успехи?

– Никак. Зато в голове теперь во все стороны галопируют герои, прекрасные эльфийки, не менее прекрасные короли, революции, маги и чудовища. Все прекрасное. Ох.

– Легенды же, – Вильям ловко поправил намеревавшуюся завалиться башню. – Им положено быть такими.

– Почему-то в легендах никто часами не просиживает в библиотеке, выискивая там руководства «как убить монстра» или «как пробраться в осажденный замок», – я со стоном помассировала шею. – У них все как-то без указаний получается.

Где же Нори с бутербродами? И от воды я бы не отказалась. И от чая. И от возможности поспать… Зевок сдержать удалось с трудом. Как там говорится – под Реиным плащом отоспимся?

– Может, для них другие искали? – предположил мой приятель. – Или тогда учебники специальные были, – он едва заметно улыбнулся, что в Виллиной шкале настроений означало ухмылку.

– Целый список учебников для героев! – развеселилась я. – Как убить того, этого, пятого, десятого, Ворона, Шморона. Как стать героем: краткое пособие. Как спасти мир, в трех частях, с пояснениями и картинками. Как узнать, что ты избранный – с астрологическими таблицами, выверенными до часовой точности...

– Ага, – рассеянно подтвердил Рэн, не отрываясь от книги. Мы растерянно уставились на него:

– Что «ага»?

– Таблицы. Вот, нашел несколько.

– Астрологические?

– Не знаю. У нас нет такого предмета.

Мы с Вилли пристроились за плечами рыжего, тот развернул аккуратно сложенные листы. Да, действительно таблицы, поначалу напоминающие классические «вычисли-свою-судьбу-по-звездам» для второго класса. Забавные штуки, но обычно жуткая ерунда получается: Нори узнал, что у него будет три жены, Вилли – что ему стоит опасаться смуглых брюнеток, а я – что умру сразу после того, как обрету корону, и две недели думала, то ли мне радоваться, то ли огорчаться. Мои сомнения развеял Доузи, сообщивший, что таблицы предназначаются исключительно для игры, а высокую астрологию нам пока преподавать не будут, потому что мы опять полезем искать в ней свою судьбу и чего-нибудь напортачим. А, спрашивается, чего в ней искать, если не свою судьбу? Чужую? Чужую не так интересно!

– Нет, – спокойный голос Вилли выдернул меня из мечтаний о короне. – Тут что-то другое... вот здесь и здесь. Смотри.

Пришлось послушно уставиться на таблицы. Хм-м. Да, позиции небесных тел здесь только с одной стороны, при вычислении какого-то коэффициента. Цифры, цифры, совершенно нечитаемые условные сокращения. И несколько рисунков. Аккуратный шарик, ленточка, каким-то образом разрезанная и склеенная так, что у нее получалась только одна сторона, закольцованная дорога...

– Это... это не осколок реальности? – шепотом спросила я. Мне казалось, что вышло едва слышно – но и Рэн, и Вильям резко обернулись ко мне.

– Ну, то есть... Шары вы сами видели, замкнутый круг, кольцо – это все оттуда. Когда идешь, и идешь, и как будто остаешься на том же месте. Рэн, что это за книга?

Рыжий молча захлопнул небольшой томик, так, что стала видна обложка. «Легенды и мифы пространства и времени». Ой. Просто ой.

– Что там еще? Что там еще? – я вцепилась в книжку. Рэн, видимо, чисто рефлекторно – тоже, и мы пару секунд боролись за несчастную находку, как искатели золота на островах за долгожданную блестящую крупинку. Наконец Вилли отобрал томик, пристыдив нас одним взглядом. Мы уставились на него, словно голодные песчаные акулы.

– В основном теория, – наконец сказал он, пролистав книжку. – Но кое-что толковое есть. Например, характеристики этих... Нэк, как ты их назвала, осколки? Вероятно, если мы как-то сумеем выбраться, то есть смысл попробовать воспользоваться этим.

– А как выбраться, тут не сказано? – невежливо перебила его я.

– Не вижу, – Вильям прищурился. – Хотя... мгм, – он снова погрузился в книгу, время от времени рассеянно поправляя очки. Я быстро зажала ладонью рот Рэну, который пытался что-то возразить – ибо за три года выучила: если Вилли размышляет, его лучше не тревожить.

– Вероятно, – наконец сообщил Вильям, – если мы воспользуемся этими же формулами, но применительно к куполу... взяв за допущение, что купол работает по образу и подобию границ этого осколка... то что-то и получится. Не уверен.

– Это же... это же сверхволшебнопрекрасноиогоблинительно! – возрадовалась я, забыв даже про обед. Шепотом, разумеется – правила поведения в библиотеке были святы. – Пойдем скорее к Поли и профессору!

– Да, – рассеянно согласился Вилли, все еще уставясь в книгу. – Надо.

Рэн широко ухмыльнулся, протянул мне руки, и мы изобразили подобие победного танца южных дикарей вокруг книжной башни. Разумеется, без воплей и взвизгов – но работающие поблизости студенты уже смотрели на нас с недоумением. И вправду, не стоит мешать чужим поискам, мало ли, что еще найдется?

– Вилли, пора... – обернулась я. И осеклась. Почувствовала, как на мое плечо ложится ладонь Рэна и сжимается в знакомой хватке – «Нэк, не двигайся».

Вильям все с тем же рассеянно-отсутствующим взглядом отряхивал руки... от пепла. Горстка серой золы, подхваченная случайным сквозняком, разлеталась по ковру. Книга... книги нигде не было.

Мое горло перехватило спазмом – даже захоти я что-нибудь сказать, вряд ли получилось бы. Получилось у Рэна. Он, не отнимая руки от моего плеча, осведомился спокойным, ласковым тоном, которым обычно говорил с Миленой:

– Вильям, что случилось?

– Якорь, – сутулый парень в очках, вдруг показавшийся незнакомцем, улыбнулся. Действительно улыбнулся, не краешком губ, как это обычно делал мой приятель. – Неужели вы так и не поняли? Полный контроль далеко не обязательно должен быть непрерывным.

В спину как будто вбили ледяную палку заместо хребта. Волосы встали дыбом.

Это был он. Не тот голос, не тот тембр... но те интонации, тот ласково-учительский тон.

Ротт, Ротт-Ворон, внезапно оказавшийся здесь вместо Вилли.

Мы застыли, словно церковные изваяния-стражи. Три шага до Вильяма – нет, не до Вильяма, это не он, не может быть он! Два шага до кучки пепла на полу. Сколько шагов до выхода из секции? Но все равно ведь не успеем.

Мне показалось, или серые глаза за стеклами очков сверкнули, становясь на миг: один – карим, второй – изумрудно-зеленым?

– Достаточно одной минуты... даже не минуты, нескольких секунд, – продолжал Вилли тем же менторским тоном. – Нескольких секунд, чтобы осмотреться, оценить обстановку и выдернуть якорь обратно... точнее, ослабить его до поры до времени, оставив цель заниматься своим делом. Порой, конечно, минута, несколько минут, – это выматывает, – он комично пожал плечами, передернувшись всем телом. – Да и цель начинает что-то подозревать, заметив краткосрочные потери памяти. Забавный эксперимент, проделанный когда-то просто из любопытства. Но сейчас у меня достаточно сил на это. Вовремя же я решил проверить, как тут обстоят дела! И чертовски неудобно, что память считывать я пока не могу.

– Но как... – начала я, пытаясь тянуть время.

– Не важно, – оборвал меня Вилли... то, чего в реальной жизни он бы никогда не сделал. В реальной? Это не сон, не страшный сон? – Уже не важно. Пожалуй, пока я еще держу контроль – стоит уничтожить всю эту секцию от греха подальше.

Он поднял руку – в руке клубился серый переливчатый туман.

Все как будто застыло: студенты, начинающие понимать, что происходит, мы с Рэном. Ротт, прячущийся за лицом нашего друга, снова ухмыльнулся. Если он транслирует сейчас силу Хаоса в Вильяма – то хоть мы все на него вместе нападем, не поможет. Или?..

И тут Вилли, все с той же улыбкой, начал заваливаться набок. Упал он одновременно с тем, что ударило его в висок – небольшим, но увесистым томиком из серии «Знаменитые маги королевства», с гравюрой Максимилианы Чернобровой на обложке. Такие книжки обычно обвязывались тонким ремешком и закреплялись на небольшую пуговицу, приделанную к корешку – чтобы лишний раз не трепать страницы. Вот и пригодилось – как снаряд, иначе книга раскрылась бы и наверняка полетела не туда.

Я повернула голову – опять же, как медленно! Казалось, вместо шеи у меня заржавевший железный штырь.

За спиной Вилли, шагах в пятнадцати, стоял бледный до синевы Норберт, держа в одной руке корзинку с бутербродами. Вторую руку он как раз опускал после замаха. Зеленые глаза Нори, казалось, расширились на все лицо. И он не улыбался – таким серьезным я его не видела никогда.

Когда учишься бок о бок с наследником дворянской фамилии три года, и все это время он преимущественно списывает, валяет дурака, творит магические шпаргалки и занимается всяческой иной ерундой – поневоле забываешь, что одновременно с этим он берет все призы в ярмарочном тире. Род Нори изрядно обеднел, иначе вряд ли его отпустили бы в Мастерскую; и про дом он говорил редко. Но дворян в столице действительно едва ли не с пеленок учили стрелять из лука, скакать верхом и фехтовать. И когда-то на спор Нори сбил камнем хагзи в полете. Потом мы эту птицу со сломанным крылом три месяца выхаживали — все вместе, а на выигранные деньги раскаявшийся Нори покупал ей рыбу...

В следующий миг мы все трое наперегонки кинулись к телу Вилли. Первым успел, как ни странно, тоже Норберт – хоть и стоял дальше. Упал на колени, в ужасе уставился на лицо друга. Следующим был Рэн, который схватил Вильяма за запястье, проверяя пульс.

– Жив, – с облегчением выдохнул он. – Без сознания... Ну и здорово же ты метаешь!

– Я целился, чтобы вывести из строя, – отчетливо сказал Нори, и я услышала, как стучат у него зубы. Никогда не видела нашего бесшабашного, всегда несерьезного приятеля в таком состоянии. – Не чтобы убить. Но все равно... все равно боялся...

Я нащупала и сжала руку Нори. Крепко-крепко.

– Ты нас всех спас. Иначе не знаю, что бы произошло... Я так испугалась, что ничего не могла сделать.

Норберт молча кивнул. Его рука продолжала дрожать – хорошо, что не дрогнула при броске... Рэн привычными движениями уложил Вилли поудобнее, снова пощупал пульс. Потом неуверенно оглянулся на нас.

– Он скоро придет в себя... Но... Ворон не сможет снова захватить контроль?

Нори тоже уставился на меня – с мольбой и отчаянием в глазах. Вокруг собрались ученики: кто-то шептался, кто-то ошалело молчал. Откуда я, Йер меня подери, должна знать, я что, специалист по Ворону с золотым дипломом?!

– Наверное... может, – сглотнув, озвучила свои мысли я. – Якорь ведь не уничтожен. Его надо как-то... убрать... Как?

Нет ответа. Все снова молча таращатся на меня.

Почему опять – я?!

Так. Думай, Нэк, думай, и делай это быстро!

Самый очевидный вариант – связать. Ох, я, наверное, мыслю, как сторонник Ворона, если такое сразу приходит в голову! Но связывают же опасных безумцев – пока над ними не помолятся клерики из Семинарии или не напоят раствором успокой-травы.

А поможет ли? Представь себе, что ты попробовала связать самого Ротта. Через сколько секунд он освободится? Что потом сделает? Будет ли, кого доставать из-под обломков библиотеки?

Не давать прийти в себя? Я не умею, да и никто не умеет, тут нужны, опять же, специалисты из Семинарии, умеющие успокаивать боль и усыплять сознание... да и то ненадолго.

Думай, Нэк, думай! Почему в критические моменты героям всегда приходит в голову идеальный выход? Почему он не приходит в голову мне?!

Кстати, о героях – одна мысль в моей пустой, как пейзаж с барханами, башке все-таки промелькнула. Якорь ведь, наверное, тоже... как дверь. Если образно мыслить. Очень образно. Почти как сравнивать Рапси и дворовую кошку; но других вариантов нет.

– Рэн, подержишь его? Я... попробую.

Рыжий кивнул. Переложил голову Вилли себе на колени. Нори без каких-то указаний с моей стороны осторожно взял друга за плечи. Я вынула из кармана призму, внутри которой виднелся серебристый тонкий ключ; призма как будто потемнела – или мне показалось? Зелль, пожалуйста... я обещаю, больше никогда не буду с тобой ссориться. Все билеты выучу. Нервировать тебя больше не буду, вообще исчезать научусь при одном твоем появлении! Плащ твой дурацкий постираю!

Призму – на грудь Вильяма. Глаза привычно закрыть; не знаю уж, почему это простое действие так помогает в концентрации. Зелль, пожалуйста, помоги Вилли! Открой... открой это свинство, отцепи от него якорь Ворона!

Призма под моими ладонями... нагрелась? На миг мне показалось, что да.

Потом я отчетливо поняла: нет. Это просто тепло моих ладоней поверх куска странного стекла. Зелль не поможет. Не потому, что не хочет. Просто его здесь нет, есть только ключ, заточенный в свою прозрачную тюрьму, простой предмет, красивый сувенир. Это проклятое стекло действительно блокирует все возможности ключ-стража, ничего мы не можем с этим поделать. И Ланса нет, и Лиарры – они там, в огромных шарах, в ловушках-осколках, и никто, кроме нас, нам не поможет. А я... вероятно, будь я героем, как раз сейчас у меня прорезался бы талант ключ-стража, и я бы всех спасла, или хотя бы не всех, хотя бы своих друзей, которых я вот так вот втянула в эту глупую ситуацию... Но под моими ладонями не шевельнулось ничего. Да есть ли он вообще, ключ в моем сердце? Если и есть, то вряд ли я когда-нибудь узнаю, что он открывает. Потому что, когда Ворон в теле Вильяма очнется, жить нам останется считанные удары сердца. Если мы не...

Но нет. Этого я никогда не сделаю. Лучше умереть. Если это решение, которое я должна принять – то я отказываюсь его принимать. Пусть случается что угодно, но я не могу причинить вред моему другу. Он же не виноват. Он должен жить!

Ученики стояли вокруг так тихо, как и на годовой контрольной не бывало. Напуганные огоньки сбились в кучу над нашими головами, давая неверный, дрожащий свет. Кто-то сообразил побежать за профессором Раундвортом; но поможет ли профессор? Нори по-прежнему сидел неподвижно, судя по шевелению губ – произносил что-то, но явно не заклинание.

– Что ты говоришь? – шепотом спросила я.

Приятель удивленно посмотрел на меня. Попытался улыбнуться – жалкое подобие прежнего смеющегося Норберта.

– Колыбельная, старая, мне няня пела... Говорят, усыпляет. Ему же лучше – дольше не просыпаться, правда?, – Нори упрямо тряхнул головой, заговорил нараспев и чуть погромче – так чтобы мы могли разобрать слова. – На рассыпанном зерне, по расплесканной волне бродят облачные звери, открывают путь луне. Белый конь уходит спать, видеть сны о том, что будет...

– У нас такая же колыбельная есть, – отрешенно сказал Рэн. – Мотив тот, слова другие... Ты пой, вдруг да правда поможет. Меня ей тоже в детстве усыпляли.

Судя по закушенной до белизны губе и упрямой складке между бровей – рыжий тоже пребывал не в лучшем состоянии, но идеально держал себя в руках. Вот кому бы быть героем. Не напуганной до дрожи в коленках мне...

Погоди, отчетливо произнес голос в моей голове. Мои разумные и логичные мысли, пробивающиеся редко, но так похожие на голос Вильяма, лежащего сейчас без сознания. Так похожие. Погоди, сказал голос. Героем?

И замолчал.

Сон про заснеженную деревню. Колыбельная...

То, что есть, оставим людям, то, что было – не отнять.

Деревня, лес вокруг... далекое прошлое? Поселения на берегу Ори, когда там еще была долгая, на полгода, зима?

Вот только возле Ори нет гор. А в моем сне – я видела это сейчас так отчетливо, словно мне ткнули в нос картинкой из учебника – была. Белый пик вдалеке. Чьими глазами я все это наблюдала? Кто стоял на сундуке, прижавшись носом к замерзшему стеклу? Были ли у него рыжие волосы?

Спи! Уснуло все кругом, лес, луна, крыльцо и дом...

Знак встречи с героем – сон о герое?

И та, вторая встреча с драконом в лесу, ради которой Ворон и выдернул меня из ловушки. Желая узнать, почему я, чем так удостоилась, чем награждена... Только вот пришелец, волшебный крылатый зверь, появился тогда со вполне определенной целью. Направить меня в определенном направлении. К тому, кому нужна была моя помощь.

И дело было вовсе не во мне. Просто Ворон не знал этого.

Тают ледяные цепи, что сковали вольный край... Тают. Цепи. Якоря.

– Рэн!

Видимо, в голосе прозвучало что-то особенное – рыжий резко поднял опущенную голову. И, наверное, во взгляде у меня сверкала безумная надежда – потому что я увидела отсвет того же самого в светлых, цвета подтаявшего снега, глазах Рэна.

– Ты, – я аккуратно взяла его за запястье свободной рукой. Положила на грудь Вильяма, рядом с призмой, рядом с собственной ладонью, вспотевшей от бесплодных усилий. – Ты можешь открыть. Убрать якорь.

– Я? Почему?..

– Не спрашивай. Но, честное слово, ты можешь. Я клянусь... клянусь чем угодно. Просто – поверь.

Вот оно что такое – «герой». Мне вдруг стало удивительно легко. Как будто я наконец-то выбралась из темного леса, в котором давно плутала, вышла на прямую дорогу и иду по ней, а вдалеке уже виднеется цель.

– Поверь, – повторила я. – Помоги ему.

Как передать другому эту странную, прозрачную, летящую легкость? Как сделать так, чтобы он понял?

Но, кажется, Рэн понял. Он некоторое время смотрел мне в глаза... потом снова кивнул – так просто и спокойно, как будто я попросила его подержать сумку или передать солонку. И пальцы северянина сжались на груди Вилли.

Не знаю, чего я ожидала: вспышки радужного сияния? Схождения Реи? Ворона, который собственной персоной вылезет из Вилли и надает нам тумаков? Но я успела увидеть, как пальцы Рэна на миг дернулись – почти незаметное движение, словно бы нервное или случайное. Очень похожее на поворот ключа в непослушном, заржавевшем замке. Еще раз. И еще. И еще.

Вилли вдруг конвульсивно дернулся – Нори едва успел ухватить его за плечи снова – и судорожно раскашлялся. В помещении на два-три удара сердца стало темно – словно все огоньки вдруг разом погасли – а потом снова посветлело; конечно, если это можно так назвать, на самом деле просто вернулся привычный уже полумрак. Но в тот короткий миг перед тем, как летучие огоньки разгорелись снова, мне показалось... что-то. Как будто это не рыжий Рэн склонился над долговязым телом Вильяма – а бронзовый, массивный ключ с головкой в виде крылатого грифона наконец-то провернулся в замочной скважине. И сквозь скважину хлынул тот самый свет.

Хотя, конечно же, почудилось. Я и своей-то руки разглядеть не могла в этой темени: чего тут еще видеть?

– Вилли! – Норберт немилосердно тряс лежащего за плечи. – Ты в порядке? Ну скажи, скажи, что ты в порядке?

– Я н-не уверен, – выдавила его жертва, открыв наконец глаза. – Ес-сли ты прекратишь меня т-трясти, т-то постараюсь ответить п-поточнее...

Такие формулировки, едва придя в себя – точно Вилли! От облегчения я мешком осела на пол. А потом поймала взгляд рыжего. Такой, как будто перед ним вдруг ворота Таэ Миральд распахнулись.

В каком-то смысле, наверное, оно так и было.

Кажется, у нас теперь есть шанс?

В кабинете профессора Раундворта я первым делом заняла то самое обшарпанное и слегка качающееся кресло – стоять, конечно, могла, но меня все еще изрядно потряхивало. Впрочем, как и всех остальных. Примчавшаяся на помощь раньше всех Поли едва сдерживала слезы облегчения. Вилли отказался от стула и остался стоять, прислонившись к стене, то и дело разжимая и сжимая кулак и глядя на него, словно рука была чужой. Его деликатно не трогали – после того как профессор, от волнения уронив свои очки и едва не наступив на них, подтвердил, что Хаоса в нашем друге не осталось. Нори умостился на полу между мной и Вильямом, периодически бросая жалобные взгляды то на меня, то на него – видимо, удостоверяясь, что мы есть, мы никуда не исчезнем и в чудовищ не превратимся.

Вероятно, Вилли стал что-то подозревать вскоре после события в лесу, когда предатель попытался высосать из него силы — оставив тем самым в нем часть своей магии. Нори бы не заметил, даже если бы куда-то делась неделя, но Вилли… Вероятно, нам повезло, что силы Ворона были ограничены (все-таки ограничены!) и что в качестве якоря он выбрал всего лишь одного студента Мастерской, будущего талантливого мага.

Я устало подумала, что теперь понимаю смысл дневников Вильяма. Еще бы, когда куда-то деваются частички твоей жизни – пусть и секунды, минуты! – и ты о них ничего не помнишь... поневоле начнешь записывать. Вилли наверняка все-таки станет великим волшебником – теперь я почему-то в этом уверена, и тогда его дневники будут читать многочисленные ученики и последователи... Интересно, а я могла бы записать свою историю, да хоть вот этот весь беспорядок, творящийся вокруг? Надо будет попробовать. Если выживу.

А пока – мы ждали, а Ипполита расхаживала по кабинету, явно из последних сил удерживая себя в руках. Кабинета ей хватало на десять мелких шагов, потом развернуться, потом еще десять шагов...

Хлопнула дверь. На вошедших уставилось четыре пары нетерпеливых глаз.

– Никак, – развел руками профессор Раундворт. – Купол не открывается.

Рэн только кивнул. Он еще не привык к своему новому таланту и статусу, и вид у него был слегка обалделый.

– А на других, других дверях проверили? – нетерпеливо подскочил Нори. Кажется, он уже почти совсем пришел в себя.

– Проверили на всем, что было по пути. Три классных комнаты, кладовка, лаборатория номер пять и номер семнадцать, – профессор, несмотря на неудачу с куполом, выглядел довольным. – Все прошло успешно.

Отлично. То есть, наверное, не отлично: содержимое кладовки нам пока не нужно, разве что решим вооружиться швабрами и вениками против армии Ворона. А вот откупорить наконец трижды пачканый гоблинами купол было бы неплохо. Седьмой и шестой класс стараются как могут, но рано или поздно воздуха нам хватать перестанет, и...

Стоп, Нэк, не думай об этом сейчас. Давай решать проблемы по мере их наступления, пусть они и наступают слаженно, аки конница.

– Вы сделали это незаметно? – с беспокойством спросила Поли.

– Ну, я в одиночестве вышел из ворот, прошелся до купола, пару раз трагично ударил по нему кулаком, осел на землю и постарался вспомнить несколько ругательств пострашнее, – пожал плечами Рэн. – Не уверен, что это подходит под понятие «незаметно», но вроде как сойдет за муки запертого в ловушке.

Мы до сих пор не знали, информирован ли Ворон о новом таланте рыжего – и на всякий случай решили лишний раз не выставляться. По идее, Ротт не должен сообразить, как был извлечен его якорь – Вилли-то валялся без сознания. Но одни боги его знают, что он там себе понапридумывал.

– Итак, – подвела итог я, – у нас есть возможность открыть любые двери. Почти любые. Как нам это поможет в разбиении купола, при условии, что купол в список открываемых дверей не входит?

– Зато можно открыть подвал с копченостями, – облизнулся Нори.

– Ага. И швыряться в купол колбасой.

– Зачем? – обиделся Норберт. – Ее съесть можно. Мне вот на полный желудок лучше думается... – он с надеждой поглядел на Вилли, потом на меня, понял по нашим мрачным рожам, что тошнит при мысли о еде нас одинаково, и печально замолчал.

– Изнутри открыть купол мы не можем, – подал голос Вильям. Голос был хриплый и тихий, но на удивление решительный. – Снаружи... помощь, вероятно, придет, но мы не можем быть настолько уверены. Вероятно, есть другие способы? Кроме попытки проломить перышком бетонную стену.

– Нарушить концентрацию Ворона, – ядовито сообщила я. – Падающий на голову шкаф и мое неземное обаяние ее не нарушили. Зелль, – невольно потянувшись к нагрудному карману с призмой, я усилием воли опустила руку, – Зелль говорил, что разбить его сосредоточение практически невозможно. Разве что очень сильной атакой... которая, во-первых, застанет его врасплох, и, во-вторых, заставит его бросить все силы на защиту. Но толку нам от этих знаний? Он там. Мы здесь.

Может быть, выбравшись из ловушки-осколка, мне следовало первым делом мчаться не к друзьям, а в Столицу – сообщать эту информацию Совету магов? Впрочем, они и так наверняка в курсе, сообразила я. И именно поэтому им сейчас не до нас – готовят какой-то достаточно сильный удар. Если им точно неизвестно, где именно Ворон – то пока что они атаковать не будут, станут выжидать.

– А вы пригласите его сюда! – хихикнул Нори. Когда все взгляды обратились к нему, неуверенно заерзал: – Что? Что такое? Ну ладно, глупость сказал, признаю...

– Дитя мое, ты сказал просто потрясающе умную вещь! – профессор Раундворт с энтузиазмом воздел руки кверху, задев чучело крылатой кошки. Чучело угрожающе закачалось. – Раз он наблюдает за нами посредством купола, мы можем как-то привлечь его внимание... создать такую ситуацию, что он сочтет необходимым личное присутствие...

– То есть примчится, словно сковородкой горячей прижаренный, – уточнила странную профессорскую терминологию я. – Ага. А как? В смысле не как примчится, а как его сюда приманить?

Все опять замолчали, обдумывая проблему.

– Могу я... -начал Вилли.

– Нет уж! – одновременно возразили я и профессор Раундворт. Я – потому что хватит рисковать друзьями, лучше я сама во двор выйду и спляшу «матросскую танцульку» перед Львиной Дверью, авось Ворона удар хватит! Профессор же был практически солидарен со мной:

– Во-первых, он еще не уверен, что произошло, чем кончилось дело и жив ли ты вообще. Лучше оставить его в этом неведении: в мире не так много вещей, известных нам и неизвестных Ворону, не стоит уменьшать их количество. Во-вторых, это просто рискованно, дитя мое.

– А я... – попробовал повторить за Вильямом Рэн.

– А что ты? Вытащишь во двор две тонны дверей... откуда мы их возьмем? Ну ладно, из классных комнат надергаем. И будешь их открывать на глазах у Ворона. Он тебе разве что поаплодирует. Узнает, что единственного оставшегося в живых и в сознании ключ-стража успешно запер в куполе. Лишний раз порадуется. Оно нам надо? Пффф.

– Нэк, ты зануда, – пихнул локтем мою ногу Нори. Увернулся от ответного пинка.

– Я не зануда, а реалист. Трезво оценивающий ситуацию.

– Одно другому не мешает!

– Тихо вы! – шикнула на нас Поли. Мы пристыженно потупились.

– Давайте рассуждать постепенно. — продолжила она. — Какие у нас вообще силы? Чем мы выгодно отличаемся от Ворона?

– Нас много? – предположил Нори. – И мы друзья? А он один и вообще сволочь.

Ох. Если бы дружба могла генерировать магию... Нет, то, что нас много – определенно плюс. Но вот только даже общей нашей силы не хватит на то, чтобы хоть поцарапать Ротта.

– Он слишком самоуверен? – спросил Рэн. – Не предполагает, что ему могут дать отпор.

– Уже ближе к полезному, – кивнула Поли. – Но не совсем то.

Я честно задумалась. Самоуверен, не заботится о побочных эффектах заклинаний или о том, чтобы убрать свои – уже не нужные...

– Он не учился в Мастерской, – неожиданно сказал Рэн. – Верно?

– Он не только не учился – медленно, формулируя ускользающую мысль, начала я. – Он вообще ни разу не был в Пристани. Он сказал, что под куполом студенты будут голодать – но ведь каждая собака знает, что в каждом учебном заведении запасов еды на год! Холодильные руны для продуктов здесь использует каждый третий магазинчик!

Остальные закивали.

Перед моими глазами встало дерево дэвон – то самое, растущее в горшке в кабинете директрисы, крохотная сосна мне по пояс. Дерево, которое не смогло расти вверх и вширь – но научилось расти вниз и вглубь. Г-гоблин... Ладно, надо продолжать, а то ребята уже странно косятся.

– Так что... нам понадобится что-то очень мощное, чтобы нарушить его концентрацию. Особенно учитывая, что весь шестой и седьмой класс поголовно занят обеспечением воздуха – у нас остается очень мало. И я не уверена, что даже наша совместная атака его пробьет.

– Нэк, – осторожно напомнил Вилли. – Ты говоришь так, словно уже знаешь, как нам приманить его сюда. Пригласить, – от последней фразы веяло холодом, да так, что я поежилась: Вилли явно жаждал отомстить тому, кто захватил его тело. Вероятно, наш очкастый друг, при всех его талантах, еще и злопамятен. Точно из него выйдет великий маг, зуб даю! Клык. От Львиной Двери. Великие маги – они все злопамятные, я в книжках читала, раз на мантию наступишь – десять лет помнить будет...

– Не знаю. Но я знаю, чья сила может сравниться с силой Ворона – хотя бы для того, чтобы нарушить эту его треклятую концентрацию! Это Не-Мертвый Король! И теперь у нас есть тот, кто может открыть дверь в его покои!

Вилли сначала открыл рот. Подумал, потом закрыл. Нори театрально схватился за голову. Рэн слегка побледнел – но даже не вздрогнул. Истинный герой, говорю же.

– Даже если у нас получится, – Вильям подбирал слова так тщательно, словно на суде свою невиновность доказывал, – как мы приманим его сюда? У нас даже самой примитивной мыслишки нет...

– Есть, – неожиданно даже для себя самой сказала я.

Оглядела друзей. Все ждали. И смотрели на меня.

В светлых глазах Рэна светилось геройское упрямство. Лиарру бы сюда! Какой шанс теряем! Если она не влюбилась бы в Рэна прямо тут и прямо сейчас, то валяться мне на берегу дохлым хагзи следующее десятилетие!

Поли, усевшаяся было на пол, нервно вскочила, сбив головой многострадальное чучело крылатой кошки. Чучело грохнулось на ковер, одно из крыльев предательски отвалилось.

– Ох... простите, пожалуйста! – покрасневшая как рак подруга бросилась собирать бренные останки. Профессор Раундворт удержал ее за плечо.

Вилли стянул губы в узкую нитку. Поправил очки.

– Нэк, ты так и будешь молчать? – обиженно взвыл Нори. –Ну говори же!..

Между строк

Свод небесный парусиною натянут, тропка вьется — то направо, то налево. Ли по прозвищу Лисица — бард-бродяга, а еще — убийца, лучший в королевстве. Не боится Ли ни призраков, ни духов, ни собак, привыкших сразу рвать за горло, он клинками рассечет в полете муху, он пройдет сквозь лес, пустыню или горы. Выходил живым из сотни разных стычек, и не пойман, чьи бы люди ни ловили...

пусть заказ сегодня странный, необычный — Ли спокоен, он исполнит — не впервые.

...ему говорили — феникса только тронь, они не живые, это сплошной огонь, рождаясь, они творят и войну и боль, разносят чуму собой.

Ему говорили — птенец рождается раз в сто лет, пусть тебя не обманет внешность — все это бред, эта тварь — предвестник мора и сотни бед, сотвори благое дело, парень, зачтут тебе.

На заросшей плоской крыше дремлет лето, мир сверкает, как рыбешка возле брода. Мэй сидит, бросает камушки у клети. Мэй одна, но ей уже четыре года. Без родителей день будет очень длинным, Мэй одна, но не боится — вот ни капли! Мэй четыре (ладно, три! но с половиной), ближе к вечеру вернутся мама с папой. Теплый воздух золотится мелкой пылью, вьются мошки над водой в тени акаций. Мэй послушна, и играет, как учили...

... зажигает огоньки щелчками пальцев.

...А ее учили: люди — страшней их нет, не ходи по их дорогам, не ешь их хлеб, обнаружат, закуют и захватят в плен, люди хуже, чем драконы — опасней, злей.

А еще учили: прячься, таись, молчи, даже если будет больно — то не кричи, пусть ты внешне как они — это лишь обман, лучше боль, чем люди, лучше живи одна.

День июньский паутинкой серебрится, жаркий луг цветами щедро разукрашен. Вот убийца — Ли по прозвищу Лисица, вот малышка с рыжим пламенем кудряшек. Вот упрямо время встало — и ни с места, смотрит Ли, и смотрит Мэй, глаза в глаза ли... если б паузу такую ставил в пьесе — освистали б, право слово, освистали. Что такое взгляд — для мира, миг — для века? жизнь букашки — та и то подольше, право...

Но, бывает, только мига человеку не хватает для того, чтоб видеть правду.

Ближе к вечеру — закат на верхушках лип, по дороге вдаль шагает спокойный Ли, за спиной в потертых ножнах бывалый меч, во рту колосок ржаной.

Ближе к вечеру — спадает палящий зной, у крыльца играет в камушки кроха Мэй, у нее веснушки — свет и кудряшки — медь, огоньки ей пальцы лижут и теребят. И не важно, кто человек, а кто вовсе нет — время знает, что оно-то на всех одно. И идет вперед, улыбается про себя.