Ключ-стражи (СИ)

Не знаю, сколько я так простояла, вонзив ногти в ладони и ошалело глядя на стену. Рэн сначала деликатно потрогал меня за плечо, потом, отбросив вежливость, хорошенько тряхнул.

– А?! Что? – я уставилась на него.

– Очнись, подруга! Ты знаешь, что это за дрянь?

– Погоди. Погоди немного.

Я на секунду прикрыла глаза. Больше всего на свете мне хотелось взвыть «что вообще происходит?» и вцепиться в кого-нибудь, кто достаточно силен и умен, чтобы справиться с ситуацией. Или сжаться в комочек, забиться куда-то подальше и там жалобно всхлипывать. Все это походило на какой-то дурной сон, в моей Пристани, родном, понятном, уютном городе творилось что-то страшное, что-то, с чем не справиться обычными методами. Но Рэн смотрел на меня, ожидая ответа – я была магом, пусть и третьеклассником, значит, для Рэна являлась авторитетом в любом непонятном вопросе, пусть и магии той — с хагзин нос. Я не могла уронить себя в глазах Рэна, он надеется, что я пойму, знаю, справлюсь...

С силой проведя по лицу ладонями, я открыла глаза. Возле стены уже собралась небольшая толпа – жители трогали темную поверхность, пытались рубить ее, несколько людей, подхватив скамейку, использовали ее как импровизированный таран. Бесполезно.

– Никогда не видела ничего подобного, – голос, кажется, не дрожал, уже неплохо. – Полагаю... полагаю, что это Хаос. Но откуда?

Рэн коротко кивнул.

– Похоже на то.

Я нерешительно подошла к стене — там, где должны были быть ворота, стараясь держаться подальше от взволнованной толпы. Надеюсь, она – стена, а не толпа – не откусит мне руку?..

Не откусила. На ощупь она была – как холодный камень, абсолютно гладкий, без свойственных реальному камню выступов и царапин. Но, если задержать ладонь, чувствовалось, как она словно пульсирует, как будто под пальцами бьется чье-то сердце и двигаются мускулы.

Мне доводилось трогать разных животных. Полоза-душителя из джунглей – когда в Пристань приезжала цирковая труппа с юга, дрессировщик за пару монеток давал всем желающим погладить желтую огромную змею, чья голова была размером с дорожный сундук Вилли. Шестиногих ящериц, пустынных мальков и крохотных змеек, которые во множестве водились в Вирдо. Скользких, расползающихся в руках, как разваренная каша, глубоководных рыб – иногда они, вытолкнутые наверх течениями, попадались в моряцкие сети. Улиток, которых в Государстве Ори почитают за деликатес, морских цветков – неподвижных ярко раскрашенных существ, которые смертельно ядовиты под водой и безопасны на поверхности... Но ни одно существо, даже змея-душитель (чья шкура была неожиданно теплой и шершавой) не вызывало у меня подобного ощущения гадливости и неприязни. Словно гигантская пиявка. Даже не так – шкура пиявки, которая отделилась от нее самой и зажила какой-то своей непонятной и непостижимой жизнью. Брр.

И, что гораздо хуже – сквозь стену не пробивались отголоски никакой магии. Вообще никакой. Ни с моей стороны – с таким же успехом можно было бы биться лбом о дикое дерево дэвон, авось упадет, – ни с другой. Как будто там никого не осталось, никого живого.

– Глухо? – понятливо спросил Рэн, глядя, как я ощупываю сумеречно-мерцающую поверхность.

– Как в королевских застенках, – я до боли закусила губу. – Ничем не прошибить, ничем из того, что я умею, во всяком случае. Рэн... твоя семья, твой дед... он ничего не рассказывал про такое? Может, оно происходило во время войны?

Рыжий задумался, сведя брови на переносице. Медленно покачал головой:

– Нерушимые стены... если бы Ворон мог строить такие, обязательно бы воспользовался, разве нет? Огораживал бы свой лагерь, захваченные города. И тогда его победить стало бы намного сложнее.

Хорошо, что хоть кто-то из нас сохранил умение логически мыслить. Я присела на корточки, попыталась осмотреть границу стены и булыжной мостовой. Поковыряла камни пальцем. Подкоп, что ли, рыть? Без толку: одно как будто бы вырастало из другого, никаких видимых зазоров, хотя бы крохотных. И ничего не просматривалось сквозь переливающуюся живую черноту.

По крайней мере – поначалу. Приглядевшись, я увидела, как в ней блеснули две алые точки. Испугаться просто не успела: в следующий момент прямо из магической ограды, как дифин из подернутой рябью воды, выпрыгнуло нечто взъерошенное, лохматое и рычащее, приземлившись точно мне на руки.

– Черныш! – ахнула я, от неожиданности едва не опрокинувшись на спину. – Черныш, как ты сумел пробраться?

Теневой свин, похрюкивая от восторга, терся пятачком о мою щеку. Рэн опустился на колени рядом со мной, и зверь радостно перепрыгнул ему на руки, пытаясь вылизать рыжему шею. После продолжительных выражений счастья мне все-таки удалось уговорить Черныша посидеть спокойно и попытаться внимательно его осмотреть. Вроде бы он немного вырос... или мне показалось?

– Видимо, существа Хаоса могут проходить сквозь это свинство... прости, Черныш, – извинилась я перед недовольно фыркнувшим зверем. – Даже такие маленькие. Но нам-то что толку, если мы не можем?

– А если он попробует как-то нас провести?

Черныш-то, может быть, и не возражал бы. Но как? Я попробовала взять зверька на руки и шагнуть сквозь стену. Чуть шишку не набила, потому что стена и не думала расступаться. Свин вертелся и попискивал, временами пытаясь вздыбить шерсть на загривке.

Рэн добавил пару заковыристых слов, которые, впрочем, на стену не произвели никакого впечатления. Я поплотнее прижала к себе Черныша, уткнулась носом в жесткий серый мех. Как ни странно, стало чуть спокойнее. И, кажется, немного стимулировало мозговую деятельность.

– Мы можем попытаться передать записку туда, внутрь! Узнать, все ли у них хорошо! Хоть какой-то предмет Черныш, наверное, пронести сумеет? Крохотную бумажку?

У запасливого Рэна нашелся заляпанный чернилами обрывок чего-то, судя по всему – шпаргалки, но оборотная сторона помятого листика была чистой. Я выудила из кармана куртки четвертушку Виллиного карандаша. Вилли своими писчими принадлежностями обычно выручал и меня, и Норберта, и вот – вдвойне пригодилось!

Пространное послание не поместилось бы на маленьком листочке, поэтому я старалась черкать убористо, разборчиво и кратко. Итоговое письмо выглядело как: «Это Нэк и Рэн. Мы снаруж. Что у вас происх.?». Свернула листик в трубочку, захлопала по карманам в поисках веревочки или чего-то, что можно повязать на шею теневому зверьку.

– У тебя в волосах, – подсказал рыжий. И вправду! Я быстро стянула ленточку, удерживавшую один из моих хвостиков, и попыталась завязать ей письмо. Рэн молча отобрал у меня то и другое, каким-то хитрым конвертиком свернул листок, и, отвлекая Черныша почесыванием за ухом, умело закрепил у него на шее ленту с письмом.

– А он сможет найти твоих друзей?

– Должен, – честно говоря, я не была уверена. Дрессировать зверушку я не пыталась никак, на свое имя и крик «пора обедать» он прибегал сам, на «останься здесь и сиди тихо» реагировал, но более сложные действия...

– Черныш! – я подняла зверька себе на колени, взяла в ладони красноглазую мордочку со сморщенным пятачком. – Черныш, ты сможешь найти Вилли и Нори? Они внутри! Ты умеешь проходить сквозь эту дрянь, а мы не умеем!

Зверь почесался и хрюкнул. Недовольно покосился на стену – ему явно не понравилось бегать через нее.

– Иди к ним! К Вилли или Нори, к любому из них! Пожалуйста! – на всякий случай добавила я. Черныш задвигал ушами, спрыгнул с моих коленей, осторожно тронул лапкой стену. Оглянулся на нас, мы энергично закивали. Зверек чихнул, дернул головой – прочно закрепленное Рэном письмо держалось надежно – и скрылся в серой переливающейся поверхности. Я ожидала чего-то вроде сильных волн, или кругов, как от брошенного в пруд камня – нет, ничего. Все произошло мгновенно и беззвучно.

Встать получилось с трудом – за долгое время сидения на корточках ноги изрядно затекли. Я попыталась оставшейся ленточкой стянуть волосы в один хвост, а после пары неудачных попыток просто распустила их, спрятав помятую ленту в карман. Волосы свободно рассыпались по плечам – очень непривычное ощущение, я почти никогда не ходила так. Вилли, Нори, пожалуйста, пусть у вас все будет в порядке. Не может же какой-то дурацкий Хаос с вами сделать ничего плохого, верно?

– Леди-магичка...

Я обернулась. За нашими с Рэном спинами стоял человек; я узнала владельца кафе «Смеющийся дифин». Еще несколько стесненно переминались позади.

– Леди-магичка, что же это такое происходит, а? Беда какая? Волшебство ваше с ума посходило? Что делать-то теперь?

– Нет... то есть... – я замолчала, поняв, что не могу выговорить ни слова. В горле пересохло. Что я должна была им сказать? Что Ворон, скорее всего, жив, что забавные приметы Хаоса, которые искали детишки по всему городу – всего лишь признак чего-то огромного и смертельно опасного? Что я даже не знаю, в порядке ли мои друзья и учителя – там, за стеной? Как облечь все это в слова, как не показать, что я так же боюсь, как и они все?

Народ подтягивался к нам. Кто-то недовольно ворчал, на руках у молодой женщины всхлипывал младенец. Десятки пар глаз смотрели на меня с ожиданием, с неодобрением, с испугом, с надеждой. А я молчала, понимая: должна сказать хоть что-то, успокоить, приободрить, объяснить. И не могла. Ни звука.

Рэн решительно задвинул меня себе за спину, загораживая и заслоняя от нетерпеливых взглядов. Да так и замер, глядя на небо. Вслед за ним и другие начали оборачиваться, щуря глаза на послеполуденное солнце, на редкие перистые облака. В небе появилась и стремительно росла черная точка; так быстро, как не летает ни птица, ни даже грифон. Вот уже видны два покрытых алыми перьями мощных крыла, каждое – с загнутым когтем на сгибе, вытянутая голова, похожая на ящериную, сильные задние лапы и длинный гибкий хвост. Существо зависло над собравшимися и камнем упало вниз – раскинув крылья едва ли в метре над мостовой. Люди шарахнулись. На шее крылатого зверя был серебряный ошейник с гербом, приминавший пышный перьевой воротник, желтые глаза с вертикальным зрачком смотрели равнодушно-стеклянно.

Это был красный тарг – королевский вестник. Все тарги принадлежат королю, диких не существует. Они летают быстрее, чем способно любое другое существо, магическое или нет. Странно, что зверь, пользующийся благосклонностью правителя, считается предвестником дурных событий, но это и в самом деле так: таргов король посылает, только когда необходимо передать в любой, самый далекий уголок страны, какую-то срочную новость. Обычно – плохую. Тарги умеют говорить несколько наспех заученных фраз, забывая их через день или два.

Я видела живого тарга всего раз в жизни – в Вирдо. Чумной караван прибыл в соседний город – Майлинг, и, когда там начали умирать люди, город изолировали, а во все ближайшие населенные места послали таргов. «Угроза для королевства», – скрежетал тогда тарг, усевшись на крыше низкого глинобитного здания. – «Угроза для королевства». Вокруг стояла молчаливая угрюмая толпа, я помню, как держалась за теткину руку. Но через три дня болезнь пришла и в Вирдо. Остановилась там, не двинувшись дальше по королевству: в тот год осень рано сменилась зимой, начали дуть ледяные ветры, пошли дожди, а говорят, что песчаная лихорадка не терпит холодов. Впрочем, маленькому вольному городу хватило. А жители прочих мест, которых не коснулась болезнь, говорили «повезло», омахивая себя кулаком от дурной приметы.

– Угроза для королевства, – без выражения проскрипел тарг, длинный острый клюв открывался в такт словам, и тогда становились видны мелкие зубы в пасти птицеящера. – Угроза для королевства.

Мы с Рэном переглянулись. Меня словно окатила водой ужасающая уверенность: я знаю, что он скажет дальше. Пусть это будет неправдой, пусть я ошибусь, пожалуйста, Рея, Стихии, кто там еще... Но уверенность скалила клыки за спиной.

«Война», – шептал ее голос. – «Ворон ожил. Ворон возвращается. Война.»

И еще до того, как тарг в очередной раз раскрыл клюв, я уже слышала эти слова, отдающиеся эхом в ушах.

Когда птицеящер распахнул крылья и взмыл вверх, чтобы приземлиться со своей страшной вестью в другом районе города – мы с Рэном, пошатываясь, выбрались из толпы. На лицах прохожих лежала печать неверия и страха. Кто-то шепотом молился, кто-то тихо плакал. Женщины смотрели в землю, мужчины бодрились, говорили «ерунда, до нас не доберется», «вот приедут маги из столицы, тогда»...

Маги из столицы. Ага. Я бессильно к чему-то прислонилась, и только спустя секунду поняла, что это серая стена-купол. Ну и пускай, авось не проглотит. Рэн стоял рядом, отрешенно глядя в пустоту. Армия Ворона, как и семьдесят лет назад, собиралась у Синих Гор – там, где его родной город. Как будто мало им старых шрамов...

– Слушай... Может, тебе лучше – домой? Туда?

– Я воин из Академии. Я останусь там, где должен. Здесь мы нужнее.

Здесь? Да, в прошлой войне тоже принимали участие юные воины и клерики, и маги из Мастерской тоже. Я задрала голову, увидела купол, уходящий в облака, и едва не разревелась. Жалкие осколки магии, ни огненных плетей, ни падающих с ясного неба сосулек... Но, видимо, Ворон решил избавиться и от такой угрозы, на всякий-то случай? Выходит, это все спланировано заранее? Нейтрализовать Университет и начать войну?

Не знаю, сколько мы так простояли. Что-то потерлось об мои ноги, из стены выбрался Черныш, недовольно встряхнулся и потеребил лапой мою штанину. Кто-то из окружающих посмотрел удивленно, но большинству было все равно – теперь им своих бед хватало, хоть бы тут грифоны из мостовой вылезали стаями.

Я подняла тварюшку на руки. За ленточку на шее Черныша был заткнут аккуратный свиток. Вытащив его, я развернула так, чтобы и Рэну было видно – рыжий пристроился за моим плечом. Письмо было написано бисерным мелким почерком Вилли.

«Привет. Мы в порядке. Все живы и здоровы.

Будем пытаться сломать стену, чего бы это ни стоило. К сожалению, учителей в Университете на момент появления купола было очень мало, но мы стараемся. За главного сейчас профессор Раундворт. Полагаю, что причиной столь странного события стал склад с приметами Хаоса – теми самыми, что были признаны совершенно безвредными и не уничтожены. Судя по всему, в исследованиях был пропущен какой-то важный фактор. В любом случае, поздно спохватились.

Еды и воды тут хватает, и, судя по всему, стена пропускает воздух. Но, к сожалению, больше ничего сквозь нее не проходит. Твоя зверушка – исключение.

Стоит попросить помощи у тех троих. Норберт говорит, что они с группой профессоров и госпожой Матильдой отправились куда-то из города до того, как все произошло. Вероятно, уже вернулись? Тут нужна не сколько сила, сколько опыт, а опыта у нас маловато.

Не беспокойся за нас.

Вильям.»

И, ниже, криво и с завитушками:

«Нэк, тут круто! Мы – как настоящий город в осаде! Пусть только попробуют не зачесть экзамен!

Нори.»

Я едва не сползла по стенке от облегчения. Они в порядке и живы! А Норберт, кажется, еще и в восторге, для него все то приключение, что не контрольная или голодовка.

Рэн забрал у меня листок и перечитал письмо. Отстраненное выражение на его лице сменилось удивлением.

– Нэк, ты хочешь сказать, что собранные приметы Хаоса не уничтожали, а, наоборот, складировали в одном месте? Какого... какого гоблина?

– Э-э-э... – по правде говоря, я старалась держаться от поисков подальше, и не интересовалась, что дальше будет со всеми собранными серыми грибницами и щупальчатым мхом. По идее этим занимались госпожа Матильда и остальные, то есть беспокоиться было не о чем... или надо было беспокоиться?

– Вы с ума сошли? Их следовало сжечь, утопить, не знаю что еще! Неужели опытные волшебники не могли сообразить такой простой вещи?!

– Наверное, они хотели исследовать их, найти какой-то способ универсальной борьбы с Хаосом...

– Какой, к Унадос, борьбы? – от упоминания всуе богини смерти я удивленно прищурилась, ее редко призывали просто так. – Их надо просто уничтожать, сразу! Эти штуки могли просто-напросто быть смертельно опасны! Могли не накрыть Университет куполом, а... гораздо хуже! Как можно быть такими идиотами?

– Не кричи на меня! Я, что ли, это придумала?!

– Ты тоже маг! Не могла им сказать?

– А кто бы меня послушал?

– А хотя бы попробовать?! – Рэн пнул стену сапогом. Стена не дрогнула. – Попробовать подумать головой своей, или что там у вас, магов, вместо нее – кабачок?

– От тупого хагзи и слышу!

Мы стояли друг напротив друга, сжав кулаки и сверля противника взглядом. Черныш, опущенный на землю, заполошно верещал и метался между нами.

– Пожалуйста, не ссорьтесь, – знакомый детский голос заставил меня обернуться. Рядом стоял Тим – непривычно тихий и невеселый, даже перо в волосах, казалось, поникло.

– Тимми! Что ты тут делаешь?

Мальчишка пожал плечами, словно говоря: дурацкий вопрос.

– Война, – он почесал затылок. – Я, конечно, хотел приключений... но, наверное, все-таки не таких. Война – это плохо. Вы ведь пойдете на войну, да?

Мы с Рэном переглянулись, забыв о ссоре.

Война. Я – на войне? Я? Это было даже не страшно. Это была несмешная шутка в стиле Нори. С таким же успехом можно представить меня среди всадников Предвестия Конца верхом на гигантском винго. Или на королевском балу в пышном платье и бриллиантовой диадеме.

– Не бойся, – я наклонилась к Тимми и положила руку ему на плечо. – Королевство у нас сильное, мы не проиграем.

– Семьдесят лет назад Ворона победили – так отчего бы сейчас не победить? – Рэн владел собой явно лучше меня, по крайней мере голос его звучал столь уверенно, что я на месте Тима немедленно бы успокоилась. – Все будет в порядке, парень. Он сюда даже не сунется.

– Точно?

– Слово воина! – рыжий залихватски подмигнул.

– Тогда ладно... Ой, а кто это у вас? Котенок? – Тимми заметил Черныша и, не колеблясь, сцапал его под пушистое пузо. Свинозверь возмущенно завизжал. – Ух ты, у него пятачок! А ленту на шею для красоты повязали? Тогда надо бантиком!

– Это мой фамильяр, – пожалуй, я даже не соврала, ну, разве что немножко. Слово «фамильяр» было выцеплено Норбертом из старых трактатов, после прочтения он месяц ходил вдохновленный и пытался подкармливать кухонных кошек.

– Ого! Я поглажу, ладно! А он не кусается? – Тим затормошил зверя, забыв обо всех своих горестях. Черныш стоически терпел, изредка попискивая.

– Слушай, – шепнул мне на ухо Рэн, – нам надо отыскать Ланса, вашу директрису и остальных. Как думаешь, где они могут быть?

Точно. Как я могла быть такой бестолковой? Действительно, тройка опытных бойцов, да наша директриса, да профессора – они должны сообразить, как вскрыть этот проклятый купол!

– Они уехали по восточной дороге, но вряд ли успели далеко – прошло не так много времени, – тут я поняла еще кое-что, и мой живот свело судорогой от недоброго предчувствия. – Рэн... они должны были почувствовать дрожь земли, магическое возмущение эфира, опасность... они должны были немедленно вернуться! Почему они еще не здесь? Что случилось?

Рэн только покачал головой. Видимо, он подумал об этом еще раньше и тоже не нашел ответа.

– Тимми, – я повернулась к мальчишке, который упоенно чесал Черныша за ушами. – Послушай. Ты можешь позаботиться о моем звере, пока меня не будет?

– Тебя не будет? – Тим недоуменно уставился на меня. – Долго?

– Не знаю, – чистосердечно ответила я. – Позаботишься, хорошо? Он ест все. И любит спать на подушке.

– Хорошо! – мой веснушчатый приятель счастливо заулыбался.

– Спасибо! – я дернула Рэна за рукав, и мы направились прочь.

– Удачи, Нэк! – завопил Тим нам в спины. – Задайте им перцу!

Было бы кому задавать...

– Мы можем заглянуть по дороге в Академию и взять Милену? Попытаемся осмотреть лес с воздуха...

– Не-а.

– Почему?

– Потому что кабачок.

– Что-о? Опять ругаться?

– Не, – Рэн примирительно хлопнул меня по плечу. – После войны доругаемся. Просто сейчас у нас будет тревожный гонг – общий сбор студентов. Мы тренировали его, для особых ситуаций вроде парадов... никому и в голову не пришло, что понадобится всерьез.

И в самом деле, над городом поплыл густой и тяжелый звук гонга. Я слышала пробную тревогу Академии раньше, но она, кажется, была тише. Сейчас же гонг словно накрыл изнемогающую от жары Пристань медной крышкой, отдаваясь во всех водостоках и в каждом камешке под ногой. Я невольно поморщилась. В ответ гонгу зазвонили вразнобой колокола Семинарии. Если бы... если бы Мастерская была в порядке, то откликнулась бы Львиная Дверь – переливчатым ревом.

– Мне туда лучше не соваться, обратно уже не выпустят.

– То есть пойдем пешком? – два часа назад я и не думала, что невозможность полета на грифоне меня чем-то огорчит. – Это слишком долго, они могут быть в беде!

Я тут же пожалела об этих своих словах. Сейчас Рэн иронично пройдется на тему мага-недоучки, которая надеется помочь тем, кто в десять раз ее умнее и сильнее... Но рыжий только кивнул. Да, там же Лиарра! Наверняка он о ней беспокоится не меньше, чем я – об учителях, госпоже Матильде и Лансе, просто не показывает этого.

– Не пойдем. Сейчас подберемся ближе к Академии, и...

– Через забор перелезем?

– Если ты так хочешь, можно и перелезть. Но необязательно.

Рэн затащил меня в какой-то переулок. Народу на улицах поубавилось, мало у кого, видимо, осталось желание гулять. Неудивительно, после таких-то новостей... Лоточники сворачивали свой товар, кое-кто спешно запрягал лошадь.

– Смотри! – рыжий вытащил из кармана деревянный свисток – простенький, даже не отполированный, какой-то несуразной формы.

– Тогда уж скорее «слушай»... Эй, а почему ты дуешь, а звука нет?

– Я же сказал – смотри, а слушать необязательно. Звук есть, просто ты его не слышишь. У зверей слух тоньше.

Оглушающе захлопали крылья, и рядом, едва не задев за стены стоящих тесно домов, опустилась взъерошенная грифка – бронзовые перья на загривке стоят едва ли не торчком, как мех у рассерженного лопарда, хвост нервно хлещет по бокам. Вместо приветствия она угрожающе щелкнула на меня клювом.

– Милена – умница, – Рэн довольно потрепал свою питомицу по шее. – Садись, Нэк.

– Как садиться? Седла же нет!

Действительно, на звере не было ни упряжи, ни удобного двойного седла.

– А ты что думала, она амуницию сама на себя наденет? Придется без нее.

Лететь? Без седла? На грифоне? Над городом? Конечно, буду! Спешу и падаю... так, про падения лучше не надо. Я стиснула зубы и неуклюже взгромоздилась на спину зверюге. Поерзала, попытаясь устроиться поудобнее – без седла подо мной отчетливо ощущался жесткий Миленин хребет, что комфорта не добавляло. Рэн сел впереди, и я ухватилась за него покрепче.

– Не бойся, не упадешь, мы аккуратно.

– Ты же говорил, что на грифоне нельзя летать над Пристанью! Люди испугаются!

– Во-первых, они и так напуганы дальше некуда, во-вторых, у меня нет выбора, в-третьих – им сейчас не до нас. Поняла?

– Ага. Давай... полетели уже.

Рэн прищелкнул языком. Грифка напружинила лапы, легко оттолкнулась от мостовой и взмыла в воздух. Крыши Пристани остались внизу.

Восточная дорога вела вдоль реки, и использовалась заметно реже, чем южная или западная: если уж путешествуешь по воде – проще нанять лодку или попроситься на паром.

– Постой! – вдруг с риском для жизни подпрыгнула я. Милена недовольно чихнула, а я тут же опять уцепилась за куртку Рэна.

– Что такое?

– Хочу спуститься, поговорить со стражниками!

– Секунду назад ты боялась, что они неадекватно отреагируют на грифона, – ехидно заметил рыжий.

– Не страшно, это нам как раз пригодится. Приземлись внутри стен!

– Может, тебе, ваш-ство, еще и дверку кареты подержать?

– Неа, без этого обойдусь, так и быть!

Повинуясь указаниям Рэна, Милена элегантно приземлилась возле восточных ворот. Стражники шарахнулись, наставив на нас копья.

– Это я! Маннэке! – я постаралась спрыгнуть с грифа максимально грациозно, что мгновенно переросло в задачу «не шлепнуться на мостовую». Ребята меня знали, мы с Нори и Вилли часто таскались на реку: там порой можно было найти замечательные камушки для амулетов, талисманов и браслетов-оберегов.

– Нэк! – один стражник, помоложе, видимо, распознал меня и опустил оружие. Второй, постарше, все еще смотрел настороженно. – Что это у тебя? На войну собралась?

– Именно, – я щелкнула пальцами, сотворив из воздуха крохотного зеленого светлячка (травяная щепоть за спиной, заранее представленные руны, ерунда). На стражу такие трюки почему-то действовали, как фокусы бродячих циркачей на детвору: второй воин, недоверчивый, сразу восхищенно ахнул. – Ребята, нам надо догнать госпожу Матильду и остальных. Срочно! Они давно уехали?

– Да уж почти с час как, – почесал в затылке старший. – Торопились очень.

И не вернулись. Ясно даже без вопросов.

– Куда едут – не сказали?

– Это тебе, Нэк, видней, куда, – развел руками младший. – Мы в ваши волшебные дела не мешаемся.

Го-блин! Куда они могли подеваться? Неужели там что-то срочное?

– Вроде бы кто-то увидел большую ано… аны… – вдруг внезапно вспомнил старший. – На дороге прямо. Чего-то такое.

– Аномалию? – хором догадались мы с Рэном. Я тут же представила себе огромный гриб с глазами, занимающий всю дорогу и ползущий прямо к Пристани… ладно гриб, а если теневые тварлаки?

– Во-во. Они об этом говорили. Что нужно, мол, скорее убрать.

– Спасибо, – я попыталась скопировать царственный кивок директрисы, вроде бы получилось неплохо. Махнула рукой и снова запрыгнула на грифона: не очень неуклюже, но и не более. Милена взлетела, не дожидаясь команды, легко проплыла над разинувшими рот стражниками, над стеной, прочь от напуганного города.

– Час, – задумчиво сказал Рэн. – Постараемся нагнать. Ближайшая развилка, на столицу, в трех часах езды. Милена, вперед!

Я раскрыла было рот, чтобы уточнить: зачем лишний раз говорить «вперед», благо грифка и так послушно летит именно туда?

Оказалось, что это команда на увеличение скорости, до этого мы передвигались, можно сказать «прогулочным шагом» (лётом?). Милена подобралась, взмахнула сильными крыльями, рванулась – в лицо ударил ветер, глаза немедленно заслезились. Рот я закрыла так, что зубы лязгнули, и крепко обхватила Рэна – тот зашипел от боли.

– Нэк, ребра! — не выдержал он минуты через две.

– Ребер у тебя много, а жизнь у меня одна! – говорить приходилось, перекрикивая свистящий ветер.

– Трусиха!

– От хагзи и слышу! Рэн, а если они свернули куда-то в сторону? Искать эту ано… малию?

Рэн не ответил. Легким хлопком по шее и движением корпуса (я судорожно вцепилась в него еще крепче) он остановил грифку, зверюга зависла в воздухе, мерно взмахивая крыльями. И я увидела, как над дорогой поднимается облако... дыма, не дыма – скорее серого пепла, как будто какой-то великан размером с Башню вытряхнул над холмами свой пыльный придверный коврик. Судя по дрожи Милены, ей это все совершенно не нравилось. Мне тоже, но что оставалось делать?

– Зелля вызвали, – я помотала головой, пытаясь собрать кучу мыслей в нечто удобоваримое. – Парень, который пришел за ним, сказал, что его зовет Лиарра... А потом они все уехали из города. За аномалией. И именно в это время кто-то нейтрализовал Мастерскую. И прилетел тарг…

– Ловушка, – Рэн не спрашивал, скорее утверждал.

Милене совершенно не нравилась выбранная нами точка приземления, грифка мотала головой, протестующе клекотала и всячески выражала негодование такими глупыми седоками. В итоге мы худо-бедно спланировали неподалеку от дороги, на небольшое открытое пространство на берегу реки, едва не зацепив по дороге сосновую ветку. Последствия езды без седла сказались сразу же – выпрямиться у меня получилось далеко не с первой попытки. Пройтись, не хромая – тоже.

– Нэк, чего ты там копаешься? – Рэн уже пробирался вперед, к дороге, туда, где над верхушками невысоких деревьев рассеивалось облако серой пыли. Заблудиться было невозможно при всем желании.

– Иду, иду...

Как выяснилось, оставаться в одиночестве Милена не желала еще больше, чем слушаться нас. Поэтому она печально побрела за мной, сложив крылья и жалобно поскуливая (странно было слышать столь тонкий звук от огромной хищной когтистой махины), и поминутно тыкаясь острым клювом мне в плечо. Я попыталась отпихнуть клюв, но без особого успеха. Синяк будет, как пить дать.

Отмахиваясь от комаров (почему возле воды их всегда полно?) и веток, мы наконец выбрались на дорогу. Честно говоря, я ожидала чего угодно: от очередного выжженного круга – скоро они мне в кошмарах будут сниться, зуб даю! – до горы трупов каких-нибудь чудовищ, луж крови и ледяных стрел, проморозивших траву до зимнего хруста. А тут... никого и ничего. Серая летающая муть зависла облаком над дорогой, и понемногу рассеивалась. Я даже засомневалась: может, это простой пылевой вихрь, и ничего странного тут нет? Пылевых вихрей, конечно, в Пристани я ни разу не видела, это в Вирдо они обычное дело, но у нас и землетрясений до сегодняшнего дня не случалось.

Я опустилась на корточки, осмотрела землю. Дорога как дорога, притоптанная множеством копыт, ног и лап ездовых ящерков. Какие-то конкретные следы здесь искать – проще сразу в Ори со скалы прыгнуть.

– Рэн! Рэн?

Как оказалось, рыжий именно поиском следов и занимался. По крайней мере, он усердно ломился по зарослям придорожной крапивы, высматривая там что-то с такой старательностью, словно от этого зависела его жизнь. Милена снова ткнулась клювом мне в спину, и я, разумеется, плюхнулась на колени. Пришлось оттолкнуть эту несчастную трусишку, несильно пихнув кулаком в пушистый бок. Хм, кажется, я уже не боюсь грифонов! Милена не обиделась, только вздохнула совсем по-человечески и отошла подальше. Я встала и попыталась отряхнуть штаны от пыли.

– Никаких следов, – Рэн наконец выбрался из крапивы. Насколько я видела, на голых до локтя руках рыжего не было ни единого «укуса» от крапивных колючек. Этому воинов тоже учат, что ли?

– Ну вот, – я вздохнула едва ли не с облегчением. – Значит, они наверняка в порядке, поехали себе дальше, а мы...

Рэн протянул вперед руку, сжатую в кулак, медленно раскрыл пальцы, и я, закашлявшись, поперхнулась на полуслове. На ладони лежал ключ – с головкой в виде расправившей крылья стилизованной птицы. Но не бронзовый, а серебристый, заметно меньше того, что мы видели две недели назад.

– А... э... у, – более осмысленной реакции выдать не получилось. Любопытная Милена всунула клювастую башку между нами, явно интересуясь, почему двуногие стоят как вкопанные и таращатся на что-то. Рэн машинально почесал ее под подбородком.

– Как ты ее... его... нашел?

– Увидел, как блестит.

– В этих зарослях?!

Рэн пожал плечами.

– Я искал. Думал, тут будут какие-то, не знаю, обломки, осколки. Следы. Неужели от битв волшебников не остается никаких видимых последствий?

– В том и дело, что остаются. Еще какие! — я сглотнула, вспомнив «поле боя» в лесу.

– А тут...

– А тут – ничего.

Мы опять слаженно уставились на ключ. Если верить Лансу, приняв другую форму, можно избежать, например, потери сознания при ранении... Но тогда здесь были бы пятна крови, следы сражения. Не поверю, что они сдались без боя! Рея премудрая, голова кругом идет от всего этого!

– Это же не Ланс? – наконец нарушил тишину Рэн. Голос его звучал на редкость неуверенно.

– Нет... вроде. Тот был больше, и другого цвета... Может, это просто ключ от какого-то старого сундука, который за ненадобностью в крапиву выбросили?

– И на нем совершенно случайно изображена такая же птица?

– Блин-гоблин. Десять тысяч дохлых гоблинов.

Я осторожно протянула руку и дотронулась до бороздки ключа. Вроде бы слабый магический импульс... а может, просто пальцы дрогнули. Чего я ожидала, истины с небес, или того, что передо мной откроется сцена происходившей здесь битвы? Была ли битва вообще, может, их просто застали врасплох?

– Если судить по форме, – я нервно хихикнула, – то это, наверное, Лиарра. Пусть лучше у тебя побудет тогда.

Рэн с упреком посмотрел на меня. Мне стало стыдно, и я постаралась задушить неуместный смех.

– Не глупи. Ты – маг, ты уже открывала двери похожим ключом, так что держи, – он всунул искомый предмет мне в ладонь. Ключ был теплый. Я аккуратно положила его в нагрудный карман куртки. Огляделась: вдруг сейчас из-за поворота появится госпожа Матильда или Ланс... отругают, отправят обратно в город... Пусть ругают, лишь бы были живы! Но никто не появлялся и не грозил кулаком непослушным ученичкам.

– Кто-то приближается, – неожиданно сказал Рэн. Аккуратным толчком отправил меня себе за спину, обнажил меч.

– Кто? Где?

– Какой-то зверь.

– Но я ничего не слышу...

Милена, видимо, слышала – она вздыбила гриву и тоже попятилась за рыжего. Самый смелый грифон на свете – наш! Я выглянула из-за Рэнова плеча, на всякий случай схватившись за мешочек с травами, и, наконец, тоже что-то услышала – сквозь кусты на противоположной стороне дороги с шумом продирался кто-то крупный. Рэн чуть отвел назад руку с мечом, застыв в боевой стойке. Кусты трещали все громче, и вот неизвестный зверь вывалился на тропу.

– Рапси! – ахнула я.

Да, это действительно был оседланный ездовой кошак, выглядевший совершенно непрезентабельно: в шкуре репьи, тщательно вычесанная манишка спуталась. Лопард жалобно мяукнул, увидел меня и тяжелым галопом поскакал навстречу. Ткнулся с разбегу мокрой мордой в грудь, едва не сбив меня с ног (Рэн успел вовремя отпрыгнуть, вот же реакция!), и принялся ластиться и жаловаться на судьбу низким грудным урчанием. Я почесала его за ушами, вызвав новый приступ мурлыканья.

– Это ваш? – уточнил Рэн, вкладывая оружие в ножны. – Я такого видел в конюшне. Они ведь ручные?

Милена все еще пряталась за хозяина, недоверчиво поглядывая на Рапси то одним, то другим желтым глазом и выворачивая голову, чтобы не терять его из поля зрения.

– Ручные. Наверное, госпожа Матильда уехала на нем... – тут я поняла, что говорю, и едва не задохнулась. Воин из Рапси никакущий, ездовых лопардов намеренно отучают от любой агрессии, в случае чего он скорее убежит и спрячется, чем примет бой. Но – бросить директрису? Шататься по кустам, цепляя колючки на длинный мех? Я взяла кошака за пушистые щеки, притянула его морду вплотную к лицу:

– Котик, что случилось? Где твоя хозяйка?

Рапси снова жалобно и протяжно мяукнул и лизнул меня в нос шершавым языком. Рэн подошел к нему сбоку, осмотрел полосатую шкуру, похлопал по спине, поправил короткие стремена.

– Ран нет, – задумчиво сказал он. – Что же тут произошло...

Тут грифка, наконец, решилась что-то предпринять – вероятно, зрелище хозяина, уделявшего внимание непонятному зверю, пробудило в ней ревность. Она взвилась на задние лапы, приняв почти геральдическую позу, распахнула клюв и зашипела. Зрелище впечатляющее – даже я сначала шарахнулась, а потом уже вспомнила про Миленину трусость. Рапси, немало озадаченный этим явлением, наклонил голову и принюхался.

– Мяу? – осведомился он у взъерошенной грифки.

Милена щелкнула клювом и опустилась на все четыре. Кошак подошел и, нимало не смущаясь, принялся обнюхивать ее морду. Теперь уже озадаченной выглядела наша клювастая подруга – но, по крайней мере, агрессии больше не проявляла, только нервно похлестывала себя хвостом по бокам. Я хихикнула – уж больно забавно выглядел удивленно приоткрытый клюв и круглые глаза Милены.

– О. Подружились, – Рэн тоже ухмыльнулся. – Жаль, он не умеет говорить. Рассказал бы, что тут произошло.

— Что произошло... — негромко повторила я. Упала на колени, где стояла, и прямо в пыли принялась рисовать руны. Никогда бы не подумала, что скажу это — но слава Рее и всей премудрости ее, что у нас скоро экзамен, и что обычно ненужные сочетания знаков нас заставили вызубрить накрепко!

— Нэк? Ты что делаешь?

— Печать Памяти. Она может хотя бы подсказать, какая магия тут использовалась, если использовалась вообще. Вытянуть ее остатки, рассеянные вокруг. Я рылась в старых книгах, раньше ее использовали для определения боевой магии... воздух, вода, огонь, земля, все такое. Сейчас этого всего уже не осталось. Но Хаос она, я думаю, почувствует.

– То есть, если рядом присутствует существо или волшебство Хаоса, твоя печать среагирует?

– Она не моя! И да, должна. Но, сам понимаешь, может указать и на какой-нибудь очередной дурацкий гриб, и на что-то еще... В городе постоянно на Черныша указывает.

– А ты уверена, что она не опасна?

– Опасна? Почему это?

– Если твоя печать вытянет остатки магии Хаоса, разбросанные тут, ничего не произойдет такого, взрывного или убивающего?

– Пфф, глупости какие. Убери ногу, не мешай.

Рэн послушно отошел. Печать была гигантской, рисовать ее было долго, поэтому на практике применялась она редко.

– У нас тоже есть предмет «Защита от темных чар», – задумчиво сказал рыжий. – Мы еще удивлялись: зачем такое учить...

– И что вам рассказывали?

– Многое, но в основном теорию. Что серебро, вопреки популярным верованиям, ни разу не помогает, что в присутствии активных чар Хаоса вода приобретает солоноватый вкус, а водяные испарения – зеленый оттенок. Вот как туман над Ори, да. Что из разумных рас чувствовать чары без помощи дополнительных средств могут только дифины, а из неразумных животных – кошки и пустынные ящерицы...

– У нас в Вирдо были такие ящерицы, – вспомнила я. – Шестиногие, если схватить ящерицу за лапку – она ее отбросит, а потом отрастит новую. Интересно, как они чуют Хаос? Надо будет съездить и поймать парочку, на всякий случай. Рэн? Рэн, ты чего?

Рыжий смотрел на что-то позади меня – с таким ошеломленным выражением лица, словно там как минимум Рея стояла с букетом шестиногих ящериц наготове. Я обернулась, уже готовая отпрыгнуть... и ничего. Пустая дорога, ветер снова поднял тучу пыли, Милена что-то копает лапой на обочине.

– Рэн?

Рыжий наконец обратил на меня внимание.

– Кошки? – то ли спросил, то ли уточнил он.

Мы синхронно, словно неделю тренировались, перевели взгляды на Рапси. Ездовой кошак взъерошил шерсть, став в полтора раза больше, и, не обращая внимания на недоуменно чирикающую Милену, тихо шипел, оскалив белоснежные клыки. В следующий момент он развернулся и одним гигантским прыжком исчез в кустах. Грифка, возмущенно закричав, расправила крылья и скакнула следом.

«Взрывного. Или убивающего.»

С неба упала, как разворачивающаяся простыня, серая пелена. Судя по лицу Рэна, по шевелящимся губам, он что-то кричал, но я не слышала. Пелена сгущалась, обволакивала меня, навалилась страшная усталость, невозможность пошевелить даже пальцем. Светло-серый, серый, темно-серый...

Черный.

Не знаю, сколько времени прошло – и применимо ли вообще понятие «время» к чему-то подобному.

Я очнулась на берегу. Рядом мерно шумели волны. Было холодно, но не так, как в зимней Пристани – обычная летняя прохлада, которая подбирается к людям ближе к ночи. Возле моих сапог поблескивала водяная гладь, небо закрыли темные облака — ни луны, ни звезд. Подо мной был мягкий и влажный песок.

Попытавшись встать для начала хотя бы на четвереньки, я худо-бедно проанализировала свое самочувствие – на ощупь, ибо темнота была хоть и не кромешная, но увидеть что-то, помимо расплывчатых силуэтов, не позволяла. Вроде бы все в порядке, ничего не сломано, не болит, даже царапин нет. Присев на корточки, я окунула палец в набежавшую волну и лизнула его. Пресная.

Где я? Прошлое, настоящее, будущее? Север, юг, какой из Реиных континентов?

За моей спиной громоздился песчаный обрыв, поросший какой-то жесткой травой. Взобраться я, пожалуй, смогу, но не ночью. Есть ли другой берег — не видно. Слева и справа, сколько хватает глаз в этой темноте — все тот же обрыв. Ни огонька, ни мычания скота, ни дыма — словно и нога человека тут не ступала. Словно я осталась одна во всем мире.

Ловушка Хаоса... Куда она выбросила остальных, на этот же пустынный берег? Куда-то поблизости? Или совсем в другое место?

Я подняла голову. Бесполезно, ни единой звездочки — и определить по небу, где я и сколько времени прошло, не представляется возможным.

Запереть всех обучающихся магов в стенах Мастерской, подстроить ловушку для сильных волшебников, объявить войну и выдвинуть свою армию к столице... Кто такой этот трижды клятый Ворон, откуда у него подобная мощь? Тут никакие волшебные сундуки из легенд не помогут, он, кажется, уже сильнее всех других в королевстве, а то и вне его.

– Ценнее всего на земле, – прошептала я. Собственный голос показался мне чужим и хриплым. Сейчас, пожалуй, ценнее всего для меня была бы возможность оказаться дома, в Пристани, в комнате общежития, рядом с Поли. Пусть война, пусть что угодно; но там я ощутила бы себя в своей тарелке, в окружении друзей, в мире, который я знаю, люблю и помню. А здесь? Рокочущие волны, песчаный берег, темный обрыв, холодный ветер. Где я? Смогу ли я когда-нибудь вернуться домой?

На глаза навернулись слезы. Я шмыгнула носом, попыталась вытереть его о рукав формы, не преуспела и полезла в карман за носовым платком. Рука наткнулась на что-то острое и металлическое.

Ключ! Серебристый ключ, найденный Рэном!

Я выудила его из кармана, ощупала. Пробежалась подушечками пальцев по головке с вырезанной изящной птицей, по бороздке. Он не светился, не испускал волны энергии, ничего такого. Самый обычный ключ, ну разве что красивый.

– Лиарра? Это же ты? Лиарра, что мне делать?

Нет ответа.

Наверное, единственной стоящей проверкой будет – попробовать то, что мы с Рэном уже однажды – дважды? трижды? – делали. Провести черту на мокром песке, палки нет, но сойдет, наверное, и пальцем, сжать ключ в кулаке, сконцентрировать свои мысли на месте, куда я хочу попасть, шагнуть за нарисованную линию... Только на этот раз в моей руке не будет руки Рэна, и жесткий мех грифки не будет тереться о плечо.

Я спрятала ключ обратно в карман. Ссутулилась, отошла подальше, туда, где песок был сухим, под прикрытие песчаного обрыва. Села и обхватила колени руками.

Да, надо это сделать, тем более, что другого выхода-то, собственно, и нет. Разве что с рассветом подняться наверх и попытаться найти людское жилище... если оно тут вообще есть.

Мне было страшно, вот что. Страшно настолько, что ноги подкашивались и руки дрожали. Когда мы проделывали подобное вместе с рыжим – мы как-то поддерживали друг друга, некогда было бояться, некогда было ныть и плакать. Присутствие Рэна успокаивало – не знаю уж, со всеми воинами так, или рыжий просто выглядел на редкость надежным. Да и ручной грифон не помешает, будь он хоть трижды трусливым, как неоперившийся хагзи.

Прежде об этом я не задумывалась, но факт: с момента поступления в Мастерскую я никогда не была по-настоящему одна. С тех пор, как на вступительных тестах на специализацию меня толкнул локтем в правый бок светловолосый щуплый парнишка и, лучась радостной улыбкой, попросил дать списать. С тех пор, как на том же тесте, нарвавшись на сложный вопрос, я вывернула голову, пытаясь посмотреть, что пишет сосед слева – а тот, мученически вздохнув и поправив очки, подвинул листок, чтобы мне было удобней. С тех пор, как я, неся на плече легкую сумку со скудными пожитками из Вирдо и таща за собой сундук со школьной формой и выданными мне в библиотеке книгами, вошла в отведенную мне комнату, и сначала увидела за ширмой лицо юной девушки, чьи черные волосы были заплетены в сотню маленьких косичек, ее руки и плечи, а потом девушка поднялась, оказавшись выше меня на голову, и легко задвигалась по комнате, готовя чай и словно пританцовывая на ходу.

Я вот уже три года не была одна. За моей спиной всегда незримой громадой стояла башня Мастерской, друзья, товарищи, одноклассники и профессора; и выше, больше – вся Пристань с ее суматошными торговцами и тремя учебными заведениями, знакомые и полузнакомые трактирщики, рыночные зазывалы, рыбаки, стражники. Все это время я практически не выбиралась за пределы городских окрестностей – и чувствовала себя там, как дифин в воде.

А сейчас... сейчас одиночество обступало меня со всех сторон, как мелкие хищники обступают раненого яка. Как тогда, в Вирдо; нет, хуже, намного хуже – я хотя бы знала Вирдо, и какие-то мои знакомые были живы, и чума постепенно угасала: тогда была надежда. Сейчас – никакой. Совсем одна, никого рядом. Мне было страшно; страшно до тошноты, до такой степени, что я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, только плотнее стискивать зубы и сворачиваться в комок. Какие ключи, какие черты на песке, о чем вы? За чертой меня ждала бы такая же неизвестность, и даже хуже – здесь хотя бы было тепло, и никто не пытался меня убить. Страх держал меня крепче капкана. Незнакомое место, незнакомое время, незнакомое все. Ох, Рэн, наверное, расхохотался бы: такая уверенная в себе волшебница, и вдруг дрожит, как олень перед винго! Ни разу я не уверенная в себе, Рэн. Прости. Все это, наверное, было наносное, оно приросло за три года, будто черепаший панцирь, дав мне ложное ощущение уверенности в себе; а потом разом раскололось от удара об этот мягкий песок, словно он был твердейшим на свете алмазом.

Я зажмурилась. И очень сильно постаралась не заплакать. Получилось плохо. Слизнула соленую дорожку на губе. Прислонилась спиной к обрыву, попыталась расслабиться. Страх стоял рядом, не сжимая челюсти на моей глотке – но и не отпуская.

Кажется, я все-таки заснула. По крайней мере, мерный шум воды убаюкивал, а ветер сушил слезы на моих щеках. Ррум, говорили волны. Шшшуух. Вечный ритм, где бы ты ни был, в каком бы ни был времени и месте – вода и ветер остаются все теми же.

Я спала.

Между строк

Говорят, что пива на свете мало, а историй много, не разберешься. Жил портняжка Джон, что всего боялся, на краю деревни, у самой рощи. Чуть гроза — он сразу в подвал, где тише, раз змею увидел — бежал с полмили; ни дрова рубить, ни залезть на крышу, ни в кабацкой драке проверить силу. Вроде крепкий парень, не слаб, не хворый, а поди ж ты — вечно бледнее мела...

Раз потопал Джонни в леса по хворост, не успел заметить — вокруг стемнело.

Наступала осень на переломе, время трав вороньих и молний рыжих. Вдалеке рычали раскаты грома, в общем, веришь, паря — как будто в книжке. Что? Откуда знаю? Башкой подумай. Может, кто из наших пошел за парнем, разыграть немножко, из чащи ухнуть: пусть рванет в деревню, как от удара!

Только ветер стих вдруг, ножом обрублен, и сгустился сумрак, как на болоте. Занемели руки, засохли губы... А по небу Дикая шла Охота.

Говорят, охотничий рог играет — и стоишь примерзшей к земле колодой. Говорят, что чудища мчались в стае — сентипеды, циклопы, антиподы. Говорят, что были и просто кони — только каждый всадник ужасен ликом...

И один загонщик спустился к Джонни (тот ни жив, ни мертв, и почти заика). И о чем-то все говорил, смеялся, голос был — как горы, как град, как голод. Подхлестнул коня и во тьму умчался, закричали птицы ему вдогонку. Джон, шатаясь, встал, да и прочь поплелся, от деревни, дальше к лесным тропинкам. На пеньках в тот год развернулись кольца, у ручья в бору покраснела глина.

Да, каким бы ни был ты, паря, гордым, для девиц красавцем, в пути свободным — догони свой страх и схвати за горло, погляди в глаза его цвета меда. Удержи... не сможешь? Трясутся руки? Страх смеется, жаркую пасть разинув? Не возьмут его ни мечи, ни луки, не подкупят яства, монеты, вина. Будь купцом, солдатом, бродягой, вором, на душе — не важно, беда, тоска ли, — догони свой страх и возьми на сворку, и пойди с ним рядом, не отпуская. Дорога дорога, тропа спокойна, долог путь до Дублина в непогоду.

Все про Джона думали — он покойник. А гляди ж, вернулся, спустя три года. Не признали Джонни: совсем не бледный, стал открытым взгляд, не дрожит всем телом. Черный пес идет у его коленей, черный пес с глазами — луны желтее.

Кто боится злого ночного стука, кто боится Духа-во-Тьме-Скитальца. Страх нельзя убить; но протянешь руку — иглы жесткой шерсти уколют пальцы. Я боюсь тебя (зря смеешься — правда); я боюсь подъема, толпы и боли. Ты боишься смерти и слова «завтра»; ужас мой — со мною, твой страх — с тобою. Протяни ладонь, здесь не важно, кто ты, только взгляд янтарный, протяжный, долгий.

В эту осень снова придет Охота, вороной без всадника встанет в поле. Джон верхом усядется, свистнет тихо, черный пес рванется в тумане сером.

Вот, гляди, промчался, как будто вихрь.

А на сворке — страх.

Прирученный.Верный.