Ключ-стражи (СИ)

Обратно я дотопала в окончательно расстроенных чувствах. Попрощалась с Нори и Вилли, прошла в конюшню, в стойло Рапси, обняла теплого кошака за шею. После обеда почти все ученики разбежались на поиски трижды клятого Хаоса – во дворе было тихо, насколько вообще может быть тихо возле Мастерской, поэтому негромкий разговор как раз за стеной конюшни я услыхала сразу.

– Госпожа Лиарра!

Рэн? Неужто решился?!

– Да?

– Госпожа Лиарра, я... я хотел спросить... сказать...

Не выбегать же из конюшни сломя голову? Тем более, что дверь неподалеку, эти двое увидят. А продолжать слушать было бы просто свинством с моей стороны. Поэтому я быстро заткнула уши, села, прижавшись спиной к мягкому боку лежащего Рапси, и начала шепотом читать легенду о Тавейне и Зималь – все-таки к экзамену по литературе я ее неплохо подучила. Слова гулко отдавались в моей голове, ничего, кроме них, слышно не было – отлично! Закончив, я подумала и присовокупила еще и «Рассказ о создании мира», то место, где перечисляются все острова и континенты. Его хватило надолго, и, когда я отняла руки от ушей, снаружи было тихо.

И пусто – ни следа Рэна, ни следа Лиарры. С одной стороны, распаханных лужаек и переломанных деревьев тоже не наблюдалось, значит, Лиарра, по крайней мере, не в бешенстве. С другой...

Чего рыжий в ней нашел? То есть, ясен гоблин, я отлично знаю – чего. Но все равно немного ревниво и немного обидно. С теневыми тварями вместе сражались, на грифоне вместе летали... Нет, мы, конечно, друзья, только друзья, Рэн меня ни в каком ином плане не интересует, но… эх. Одним все, другим шиш. Ладно, Маннэке, выше нос, и на нашей улице Реин кувшин с благами опрокинется. Когда-нибудь.

Я независимо сунула руки в карманы и побрела к общежитию. В левом кармане привычно болталась «определялка», в правом мешалось что-то твердое и круглое. Печенье? Вроде ж все дифину отдала. Еще и скользкое, из пальцев выворачивается! Раза с третьего загадочную штуку удалось выудить.

На моей ладони лежала, поблескивая, полупрозрачная, сероватая, будто седая, невиданного размера змеиная чешуйка.

Я пробралась в комнату общежития, разбудила мирно сопящую Поли, нечаянно опрокинув чашку с каким-то из ее зеленых терпких настоев. Та не огорчилась, заварила новую порцию, и мы неожиданно – до полуночи – беседовали. Я рассказала ей о Вирдо, который стараюсь вспоминать таким, каким он был до чумы. Ничего особенного, конечно, это здесь кажется, что экзотика. Пыль, въедающаяся в кожу и делающая лица погонщиков красно-смуглыми; караваны огромных неторопливых существ, похожих на хомяков, если бы были хомяки размером с быка: густая шерсть защищает от солнца, розовый нос чует воду за десятки километров, лапы с короткими пальцами неутомимо ступают по горячим барханам. Песчаные акулы – в каждом караване есть следящий, чья обязанность вовремя замечать острый плавник в дюнах. И сам город: вместо оград и заборов – палки, на них натянута паутина желтых горантулов, которая задерживает песок и пропускает ветер. Глинобитные дома, прижавшиеся к земле. Когда я впервые попала в Пристань – глазела, разинув рот, на это чудо высоких крыш и острых шпилей.

А Ипполита поведала мне о своем доме. О том, как здорово мчаться верхом во весь дух, вызывая на поединок скорости птиц и бизонов. О том, как на равнине встает солнце – мгновенно, будто выстреливает из-за горизонта. О хищных пятнистых пумах, о траве по пояс – весной по пояс сидящего на лошади человека! О том, как некогда к ее предкам пришел Крылатый Конь и научил их разжигать огонь, строить укрытия и выращивать сладкие коренья, которые вызревают всего за пару недель... Дикие племена уважали Рею и остальных Богов, но предпочитали держаться своей веры.

– Поли, – набравшись храбрости, спросила я. – А тебе нравится в Пристани? Не жалеешь о том, что твой дом далеко?

– Жалею, – мягко ответила та. Мы сидели на ковре, скрестив ноги и потягивая настой с плавающими в нем веточками и листиками. Мускулистая и крепкая Поли, выше меня на две головы, выглядела так, как будто родилась в этой позе, у меня же уже через пять минут отчаянно затекали лодыжки.

– Жалею. Но всегда будет что-то, о чем жалеешь. Если бы я отказалась ехать в Пристань, отказалась бы учиться магии – жалела бы об этом... Подумай, о какой упущенной возможности будешь печалиться больше, и выбирай ее. Легче всего оставаться в бездействии. Но тогда жалость поглотит тебя совсем.

– Наверное... – протянула я, думая о Рэне. Интересно, он поэтому решился на разговор? Сообразил, что лучше жалеть о случившемся разговоре, чем о неслучившемся? А, ладно. Завтра встретимся, спрошу.

Заснули мы поздно. А на следующий день был праздник Весеннего Дерева, о котором мы с Поли благополучно забыли. Ох!

Понятия не имею, как я вчера прошагала мимо всей суеты, которая обыкновенно предшествует таким событиям, ничего не заметив. Ни торговцев, украшающих двери в свои лавчонки цветными лентами, ни исчезнувших с городских газонов цветов, пошедших на венки, ни беспорядка на главной площади, где ставили Дерево, склеенное из тряпок, досок и бумаги. Живое использовать строго запретили клерики, проявившие в этом деле невиданную твердость – дескать, Бовиру, богу лесов, неугодно. Жители пожали плечами и решили, что пусть лучше будет ненастоящее, чем обиженному Бовиру станут неугодны вырубаемые на дрова десятки других деревьев, и он взъестся на рубщиков.

Судя по шуму и гвалту, царившим в общежитии, забыли о празднике не мы одни. Все прочие тоже чересчур увлеклись новыми делами, благополучно выбросив старые из головы. Поэтому, когда мы с Ипполитой, одевшись и приведя себя в порядок, выглянули из комнаты, в дверях, ведущих на улицу, образовалась плотная пробка из желающих срочно попасть наружу студентов. Поли размяла мышцы, страдальчески вздохнула и отошла брать разгон по коридору. Я развернулась и отправилась обратно в комнату, где преспокойно вылезла через окно. Уже снаружи меня настигли сдавленные вопли – нет ничего лучше для пропихивания в двери, чем хорошее приложение пинком сзади! Черныш остался дрыхнуть на моей кровати – незачем ему весь день в кармане куртки сидеть и нервничать из-за кучи отмечающих.

На улицах царило радостное столпотворение. Я цапнула по халявному пирожку с каждого из прилавков, «за процветание и расцветание Дерева» – с мясом, с рыбой, с малиновым вареньем и с кислыми яблоками. Повстречала по очереди нескольких одноклассников, потом Вилли и Норберта: мелкий, ухмыляясь до ушей, брал все призы в раскладном тире, попадая прямо в центр мишени из кривоватого игрушечного лука. Еще и распространялся на тему своих предков, которым едва ли не с колыбели выдают полный комплект фамильного оружия. Врун и балабол! А Вилли прочно застрял над лотком с редкими осьминожьими чернилами, самопишущими ручками из дерева дэвон и тетрадями, обтянутыми кожей серебристых скатов.

Все лотки и развлечения Весеннего Дерева, чтобы не мешать телегам и всадникам, расположены на одной только улице – но зато на главной, самой широкой. Въезд туда в этот день запрещен: иди пешком или объезжай. А простым безлошадным горожанам вполне удобно: топай себе по прямой, рано или поздно увидишь всех знакомых. Дойдя почти до порта и повернув назад, я, собственно, уже всех и увидела, включая Поли с венком на шее — вокруг нашей амазонки, как всегда, клубились поклонники.

Кроме...

Кроме Рэна.

Очень странно. Рыжий не из тех, кто пропускает веселье. Или все дело во вчерашнем разговоре? Я, конечно, уши-то зажала, но не требовалось большого ума, чтобы понять: его шансы – примерно как шанс дифина научиться ходить. Желательно – сразу по песку Ржавой Пустыни. Лиарра явно не из тех, кто отвечает взаимностью на чувства юных дарований из Академии. Это же сходу было ясно, Рэн не дурак, ему должно было быть ясно тоже...

Или нет? Или, когда смотришь на ситуацию изнутри – все по-другому?

Возле бродячих жонглеров о чем-то беседовали Ланс с госпожой Матильдой. Я набралась смелости и помахала светловолосому, Ланс улыбнулся, что-то сказал директрисе и подошел ко мне.

– Маннэке! Рад тебя видеть. Как п-празднуется?

– Отлично! Попробуй пирожки с малиной, рекомендую. Извини, а Рэна ты не видел?

Ланс чуть-чуть нахмурился.

– Нет. Если быть точным, в п-последний раз я его видел вчера. П-поищу.

Проницательности ему не занимать, а что творится с Рэном – заметно было за десять шагов. Я благодарно кивнула и умчалась.

На главной площади удалось отловить пару знакомцев из Академии. Выяснилось, что Рэна никто не замечал еще с вечера, и меня это насторожило еще больше. Как, скажите, в нормальном общежитии можно столько времени не попадаться никому на глаза?

Я сделала еще круг по площади. В нервах сжевала дополнительную пару пирожков. Забралась на спину огромного деревянного коня, чтобы посмотреть сверху. На меня завопили: то ли нельзя было залезать, то ли, наоборот, я выиграла какой-то приз, разбираться я не стала, спрыгнула и смешалась с толпой. Рыжего нигде не было.

Для очистки совести пришлось прогуляться еще раз до порта, по дороге обзаведясь двумя еще не увядшими венками и одним узором из растительной краски на щеке («Ритуальные рисунки дикарей Юга! Первый бесплатно!»). Потом вернуться на главную площадь, повесить венки на Дерево. По идее, ерунда – подумаешь, кого-то из друзей нет на празднике, может, заболел или заленился... Но почему-то я все сильнее беспокоилась.

Оставалось проверить ту часть дороги, что шла к южным воротам – там было больше сувенирных лотков, соответственно, больше празднующих. Поначалу пропихиваться сквозь такую кучу народу получалось медленно, но потом то ли толпа стала пореже, то ли я более-менее навострилась. И только перешла с черепашьего шага на почти бег – как, разумеется, впечаталась в кого-то носом. Хорошо, что разогнаться толком не успела.

Зелль аккуратно меня отлепил и поставил рядом. За шиворот.

— Спа-сибо! Фухх... Ты Рэна не видел?

– Несколько минут назад направлялся к воротам. Хм, — Зелль с интересом наклонил голову набок, словно я была каким-то диковинным насекомым. — А зачем тебе это?

— Что? — опешила я.

— Решать чужие проблемы.

— Я не решаю! — великая Рея, надеюсь, что щекам стало жарко от весеннего солнца, а не от бросившейся в лицо краски. — Просто... просто...

— Дала бы людям шанс самим разобраться, — рассеянно пожал плечами маг. — Впрочем, те, у кого собственная личная жизнь отсутствует, обычно как раз стремятся переживать за чужую...

Все, лопнуло мое терпение! Но не лезть же в драку при всем честном народе. К тому же, гарантирую, наш поединок продлился бы секунды две. Из которых первые полсекунды Зелль удивлялся бы моей наглости, а оставшиеся полторы я летела бы до Озера Ори. С ускорением.

К счастью, мое орудие мести не заставило себя ждать. У орудия были оттопыренные уши, веснушки по всему лицу и перо в волосах. И, видимо, он уже давно прятался за столами и мелкими украшенными деревцами в кадках, глядя на Зелля, как влюбленная служаночка из дворца на юного принца.

– Тимми! – набрав воздуху в грудь, завопила я на всю улицу. Разумеется, тут же все окружающие уставились на меня. Для верности пришлось еще и подпрыгнуть. – Тим! Тут великий маг Зелль очень хотел с тобой познакомиться! И рассказать о своих подвигах в Проклятой Пустоши! Да-да, и в Темной Пещере тоже, и в Гнилом Ущелье!

Больше звучных названий я сходу не придумала, но это и не потребовалось. Тим мгновенно оказался рядом.

– Правда? – охрипнув от восторга, спросил он. – Расскажете?

– Конечно, расскажет! – щедро пообещала я. Тим, схватив вышеупомянутого героя Проклятой Пустоши за руку, просиял как утренняя заря.

– Я... гм... – Зелль попытался освободиться, и тут его уцепили за вторую руку.

– Расскажете? – сияя не хуже Тимми, спросил старенький профессор Раундворт, чьи очки съехали с носа и болтались на веревочке. – Понимаете ли, я очень увлечен историей... Записываю все свидетельства очевидцев! Но, к сожалению, в последнее время в Пристани их так мало! А скажите, Темная Пещера — это же на западном побережье Ори?

Народ вокруг загалдел в том смысле, что он тоже не прочь послушать, и окружил Зелля тесным кольцом. Тот, схваченный за обе руки, даже погрозить мне кулаком не мог, и поэтому ограничился тем, что состроил устрашающую гримасу. Судя по увиденному, будущее мое обещало быть недолгим, но интересным. Я же выскользнула из круга (кое-где пришлось ползти на четвереньках), отряхнулась и побежала дальше.

Ворота уже близко. И где же, спрашивается, Рэн?

Ага!

Знакомая фигурка с мечом на поясе и мешком за плечами целеустремленно шагала в направлении из города, как раз минуя лениво болтающих стражников. Я помчалась следом, пыхтя, как летучий корабль на старте, и догнала его метрах в пятидесяти от ворот.

– Стой, колдовать буду!

– Нэк? – Рэн разинул рот. – Что ты тут делаешь?

Глупее вопроса не мог придумать.

– Малину собираю. Хорошая этой весной удалась малина! А у тебя мешок зачем? Тоже за ягодами? Какое совпадение!

Рыжий только вздохнул и уставился в дорожную пыль. Я подошла поближе.

– Ты так расстроился потому, что она отказала?

– Нет, – сразу же отозвался Рэн. Помолчал и уточнил: – Не потому, что она отказала. Она не отказала.

– Что?! Почему? То есть... эмм... – я осознала, какую вопиющую грубость выдала, и попыталась как-то исправить последствия, – я просто не ожидала, поздравляю...

Рыжий криво улыбнулся.

– Не пытайся быть вежливее, чем есть, Нэк. Она не отказала, потому что я не спросил. Я спросил... спросил, какими физическими тренировками можно максимально нейтрализовать возможное негативное воздействие на разум...

– Что?!

Кажется, я повторяюсь.

– Это один из экзаменационных вопросов. Первое, что в голову пришло, – Рэн неожиданно стукнул себя кулаком по ладони — судя по выражению его лица, хорошо, что рядом не случилось кирпичной стены, а то кулаку (или стене) бы не поздоровилось. – Я струсил, струсил, Нэк, понимаешь? Не смог ей сказать!

– И поэтому ты сейчас топаешь прочь из Пристани, оставив и учебу, и друзей, и этого растреклятого Ворона, который бродит невесть где и с которым мы, возможно, могли бы попытаться справиться?! – я уперла руки в бока и подошла еще ближе. Рэн опустил свой мешок на землю, поднял глаза и все-таки посмотрел на меня. Взгляд был печальный и решительный.

– Потому что я трус. Какой толк от труса в борьбе с Хаосом? Какой толк от труса настоящим героям, таким как она? Я же знаю, что никогда не решусь сказать... кто я по сравнению с ней? Никто. Ничтожество.

– То есть ты решил уйти, стать героем самому, победить тысячу чудовищ и вернуться однажды в сияющих латах, с белым грифоном на поводке и с розой в зубах?

Ничего такого он не думал, конечно. Просто шел – не куда-то, а откуда, точнее – «от кого», убегал без особой цели. Растерянно заморгал, и в этот момент я все-таки ему врезала. Не собиралась, само собой вышло, вдобавок я не умею раздавать пощечины, совершенно никакого опыта. Сюда бы любую красотку из наших старших классов! Получилось слабо, смазанно, неприятнее мне, чем ему – слишком резко замахнулась, а потом попыталась замедлить удар, кисть отозвалась ноющей болью. Но рыжий обалдело попятился, держась за челюсть. Еще бы! Я и сама не ожидала.

– Ты просто идиот! – слова выходили гораздо звончее удара. – Трус, да? Тот, кто дрался с теневыми зверями – трус? Кто шел непонятно куда и с непонятно каким ключом через двери, которые всю жизнь считал прямой дорогой под Реин плащ – трус? Да, ты не герой, ну и что с того? Я тоже не герой! Знаешь, Лиарра... и Ланс, и Зелль, они ведь тоже не родились могучими магами и непобедимыми воинами! Вся эта астрологическая чушь, про Год Золотого Солнца, годится только на крысиный корм! Героем нельзя вот так сразу родиться. Героем можно – стать. Стать самому. Вдруг и ты сможешь? Раз ты так хочешь быть вровень с Лиаррой...

– Но... Нэк, эпоха героев прошла. Я и вправду трус. Даже если я убью тысячу теневых зверей – я все равно не смогу, не решусь ей сказать! Это другое. Лучше бой, самый тяжелый, чем такой разговор.

– Откуда ты знаешь?

– Как – откуда? Я...

– Заткнись и слушай. Мы не знаем, что будет потом. Но я знаю, что я меняюсь – чувства, мысли... то, что делаю. В шесть лет я никогда не подумала бы, что поступлю в Мастерскую. В двенадцать, только поступив – искренне считала, что ни за что не стану нарушать правил, лазить через окно в общежитие, продавать амулеты из-под полы. Полгода назад – полгода назад, если бы мне предложили прокатиться на грифоне, я бы убежала так быстро, что сотня всадников не догнала бы! Разве с тобой не так?

Рэн медленно кивнул. Хорошо.

– Знаешь, мне кажется, именно так становятся героями. Плевала я на эпоху, что бы там ни закончилось, трое есть – значит, могут быть еще! Могут стать – еще. Постепенно преодолевая это свое «не смогу, не сделаю»... постепенно забираясь все выше. Не останавливаясь. Ты ведь так и растешь, верно? И, мне кажется, у героя будет шанс. Но, если ты не хочешь даже шанса... – я независимо задрала нос и отвернулась. Пнула ботинком сначала один камушек (в кусты), потом второй (в придорожную канаву). Примерилась к третьему...

Мне на плечо легла рука.

– Ладно. Ты права. А я идиот, – голос Рэна звучал сокрушенно и грустно. Но уже не так безнадежно. – Идиот без шансов, но... я попробую.

Я выдерживала характер еще несколько мгновений, потом обернулась к нему. Ухмыльнулась. Рыжий неуверенно улыбнулся в ответ. Протянул мне ладонь, я пожала.

– Друзья?

– Друзья. Прости, что я на тебя это так вывалил.

– Ничего, – махнула рукой я. – Когда у меня будет какая-нибудь беззаветная и бестолковая любовь, обещаю прибегать плакаться тебе в жилетку каждый вечер!

– Точно обещаешь? – неожиданно серьезно уточнил Рэн. – Учти, если ты в кого-то влюбишься, а он тебе не ответит взаимностью – я ему морду набью, так и знай!

Уголки моих губ снова неудержимо расползлись в улыбку. Стражники у ворот, которым с такого расстояния не было слышно наш разговор, но отлично было видно нас, смотрели неотрывно, видимо, ожидая продолжения бесплатного спектакля. Я показала им язык.

– Договорились! А теперь пошли обратно. Там такие пирожки с малиной, ух! Только – увидишь где-нибудь Зелля, предупреди, я за тебя спрячусь...

Время шло и шло, ничего особенного не происходило. «Охотники за Хаосом» по-прежнему с энтузиазмом прочесывали город, но находили все меньше; госпожа Матильда устроила им разнос на тему «а учиться кто за вас будет, Рея?!», и ежедневные экспедиции превратились в еженедельные. Туман над озером слабо зеленел по утрам.

На пару дней в Пристань приезжала комиссия из Коллегии – несколько высоких, сутулых магов. Вместе с Лансом, Лиаррой и Зеллем они заперлись в кабинете директрисы, предварительно разрисовав весь этаж такими переплетениями защитных рун, что о подслушивании нечего было и думать. Потом уехали – в своей большой карете, отделанной деревом дэвон и запряженной четверкой голенастых ящерков. А мы с Рэном задумались: происходят ли прорывы Хаоса во всем королевстве или только в районе Пристани? Отловленный и зажатый в угол Ланс неохотно признался, что во всем. Ухх. Но, честно говоря, все это понемногу становилось привычным. Например: нужно убирать двор Мастерской каждые семь дней, потому что наш класс дежурит; надо прогонять голубей и длинноклювых хагзи с крыши общежития, надо зимой забивать щели в окнах пучками мохнатой травы, чтобы не сквозило... Рутина. Хаос, как бы это ни звучало, постепенно становился рутиной. Люди привыкают ко всему. Тем более, что ничего выходящего из ряда вон больше не творилось. О Вороне не было ни слуху ни духу.

Трое наших героев по-прежнему жили в гостевом домике, и я собственными глазами видела, как Лиарра покупала для него новые занавески (бедолага портной краснел, бледнел и скинул цену вдвое). Этак они у нас и жить останутся! Не то чтобы я была против, конечно. Рэн приободрился, по крайней мере, больше не каменел храмовой статуей, когда Лиарра проходила мимо. Как-то худо-бедно досдал свои экзамены и начал готовиться к следующим. А я...

Ох, Рея и все ее благие дела! Экзамены!

Сначала мою подготовку по всем предметам проверял Ланс, у которого получалось вполне неплохо. Тем более, что прочесывать лес с видом «всегда готовы» всем троим, по-моему, надоело почти сразу, а делать было больше особо нечего. Госпожа Матильда попросила Ланса мне помочь, уверяя, что моей умной (три ха-ха!) голове не хватает только пинка. Пинки маг раздавать не стал, зато у него отлично выходило сжато излагать длиннющие истории вроде «смута пятисотлетней давности в государстве Ори». Да еще и так, что они удобно укладывались в голове, как книжки на полке. Почуяв шанс на хорошую сдачу экзаменов, к нам зачастили присоединяться Норберт с Вильямом. Иногда заходила даже Лиарра, одного убийственного взгляда которой хватало, чтобы стимулировать нас на двадцатиминутное сочинение. У Рэна были какие-то свои зачеты и проверки, так что его мы видели в основном пыхтящим на беговых кругах в парке.

Но Ланс уехал на три дня в столицу. Серых глазастых грибов в Коллегию привезти, что ли? Поэтому я мрачно сидела в гостевом домике и зубрила биографии великих магов в одиночку. Ну, то есть, считалось, что в одиночку.

Ставни были приоткрыты, занавески развевались от легкого ветерка. На улице слышался гомон ребятни и крики торговцев соками. Солнечные лучи наискось пересекали комнату, один из них уютно устроился на моей коленке. Я вздохнула и перевернула очередную страницу учебника. Стрельнула глазами в другую часть комнаты, прикинула, удастся ли проползти под столом и выпрыгнуть в окно...

— И не думай, — лениво предупредил Зелль, не отрываясь от своей книжки. Маг сидел в кресле, перекинув ноги через подлокотник, и что-то увлеченно читал; название мне никак не удавалось разглядеть. Может, любовный роман? А что, странные и темные герои обязательно должны читать любовные романы, Тиму понравится эта идея...

— У тебя дел важнее нет, кроме как третьеклассников стеречь? — обреченно поинтересовалась я. — Ты же великий маг и все такое.

— Сейчас нет, — лениво зевнул черноволосый. — Кроме того, меня Ланс попросил.

— А то ты его слушаешь!

— Иногда слушаю. Редко. К тому же мне нравится смотреть, как другие работают. Истинное наслаждение, — маг со вкусом потянулся и снова уткнулся в книгу.

— З-зараза, — вполголоса пробормотала я. Снова сунула нос в учебник, с грехом пополам одолела еще одну главу и поняла, что меня начинает изрядно тошнить от зубрежки. Посмотрела на потолок – две трещины и паук, посмотрела в окно – ох, как туда хочется! Солнечные пятна медленно ползли по полу.

Зелль, похоже, углубился в книгу и ничего вокруг не замечал. Я тихонько достала из кармана штанов «определялку эмоций». Маленькая изящная стрелка подергалась туда-сюда и замерла на «нежной привязанности». Хм. Неплохо. А еще раз? Я встряхнула приборчик, сбрасывая результат.

«Легкая неприязнь». Ээй, это совсем не то!

Вот уже второй день я пыталась добиться «обжигающей любви» Зелля на указателе – вдруг да получится, чисто порадоваться. Фиг там. Заколдованный он, что ли? С Лиаррой вон с третьей попытки вышло.

– Маннэке!

Упс. Маг, который еще несколько секунд назад читал свою книгу, нависал надо мной, буравя далеко не дружелюбным взглядом. Я судорожно попыталась спрятать приборчик; обратно в карман, как назло, он влезать не хотел. Пришлось спешно на него сесть и скроить максимально невинную рожу.

– Компас, – очень честным голосом сообщила я. – Определяет... эммм... где север. Да.

– Какого Йера тебе сейчас нужен север? — вытаращился на меня Зелль.

– Я сейчас читаю биографию магистра Тогеля фон Аурихта. Его статуя на Аллее Магов столицы обращена лицом к востоку, – на меня напало вдохновение, – что символизирует его открытость новым возможностям, отсутствие боязни перемен и готовность свежим взглядом смотреть на вещи. В отличие от консерватизма статуй, повернутых на запад. Но что насчет двух других сторон света? Мы можем вспомнить, куда лицом повернут его портрет в Большом Коридоре. На юг! Ибо именно по южным областям он путешествовал больше всего, и на юге сделал свои величайшие открытия...

Судя по лицу Зелля, он прикидывал, не пора ли сдавать меня в Светлую Семинарию, помолиться о психическом здоровье. Чертова «определялка» чем-то – не стрелкой же! – ужасно колола меня в... это самое место, и периодические ерзания на стуле не способствовали сохранению невинной морды. Вон как брови поднял, явно что-то заподозрил! Великие боги, пусть произойдет что-нибудь, что его отвлечет! Молния средь ясного неба, или нашествие бешеных грифонов, или прорыв городского фонтана...

Лестница заскрипела и застонала под чьими-то торопливыми шагами, в дверь ворвался запыхавшийся парень из второклассников. Зелль отвернулся от меня, я мысленно поблагодарила высшие силы, стараясь подпрыгивать на стуле как можно незаметнее

– Извините, милорд, – сообщил мальчишка, благоразумно не решаясь войти в комнату. – Вас госпожа Лиарра просит спешно пройти в Мастерскую, в кабинет госпожи Матильды.

– Прямо сейчас? – скучающим голосом уточнил Зелль.

– Она просила сейчас, да... – второклассник непроизвольно потер ухо. Все ясно, Лиарра, не заморачиваясь, поймала первого попавшегося за что попалось и безапелляционно, как умела только она, попросила отнести весть. Точнее – приказала. Попробуй отмазаться тут.

– Хорошо, буду через минуту, – маг сдернул плащ со спинки кресла и вышел, бросив на меня напоследок подозрительный взгляд.

Я еле дождалась, пока шаги Зелля и посланца затихнут, и вскочила со стула с малоприличным шипением. Как выяснилось, кололось маленькое колесо, изначально служившее для поворота стрелок, которое Нори и Вилли решили оставить в конструкции, видимо, чисто для красоты. Я подергала колесико, пытаясь вынуть его из задней крышки «измерялки», но оно, как назло, сидело крепко. Приборчик отправился в карман штанов, я потерла пострадавшее место и решила, пока никто не стоит над душой, глянуть, что за книжку читал маг – благо она лежала на кресле, заложенная перышком.

«Теоретические и практические вопросы распределения магической силы». Что за..?

«Если возникла необходимость, часть собственной энергии можно перелить в предмет, свойства которого не противоречат подобному применению (примеры материалов и их свойств смотрите в таблице на стр. 221). Желательно также зафиксировать предмет в пространстве. Проводившиеся опыты, ставившие своей целью перенос части энергии непосредственно на участок почвы успехом не увенчались. Энергия, перенесенная в костер, сохраняется до тех пор, пока костер не потухнет полностью; подобный эксперимент с Негасимым Пламенем на крыше Храма Десяти Богов в Эммарайнене проводился в течение восьми дней, утечки силы были незначительными, но эксперимент пришлось прервать из-за протеста Церкви...»

Я помотала головой. И это он читает в свободное время? Но, честно говоря, было в запутанных книжных словах нечто знакомое. Места силы, выжженные круги, ворота, ведущие в никуда. Видимо, Ворон тоже занимался чем-то похожим. Значит, Ланс, Лиарра и Зелль все еще ищут способ справиться с ним? В книгах, в беседах с другими магами... Ланс вот в столицу поехал.

Меня уколола совесть. Чувствительно, не хуже колесика «определялки». Пожалуй, раз такие опытные и сильные маги могут заставить себя заниматься чем надо, а не чем хочется – то и я могу немного поучить биографию знаменитых волшебников? И Рэн наверняка сейчас не развлекается, а пыхтит на своих беговых кругах. Я высунулась в окно почти по пояс. Вдохнула свежий воздух. Выдохнула, спрыгнула обратно и поплелась к своему стулу. Нет уж, я докажу им всем... и Лансу... что я не бесполезный балласт! Хотя бы до двадцатого вопроса!

Семнадцатый вопрос выучился со скрипом, восемнадцатый – уже легче, разогнавшись, я дошла до двадцать второго и остановилась, только когда сильно зачесалось в носу: эти старые учебники впитывают в себя пыль, что ли? От моего чиха листки с записями разлетелись по комнате, пришлось ползать и собирать. Солнечный луч смылся с коленей на пол. И где, спрашивается, мой невольный надсмотрщик? Я тут стараюсь, стараюсь, а кто оценит?

– Нэк! – завопили снаружи. Пришлось снова высунуться в окно – из гостевого домика было видно бок башни Университета, часть конюшни и группки студентов, рассевшихся на траве: кто с конспектами, а кто просто загорал, пользуясь моментом.

– Нэк! – неподалеку стоял и махал Норберт. Светлая шевелюра приятеля, казалось, отражала солнечные зайчики. – Выходи! У нас тут чрезвычайная ситуация!

– Очень чрезвычайная? – завопила в ответ я.

– Средне! Но ты нам нужна!

– Не могу, готовиться надо!

– Вылезай! Этот мрачный куда-то к восточным воротам ускакал, я сам видел! Или ты теперь до вечера будешь в учебниках бултыхаться?

Я мысленно ругнулась. Ланс, может быть, позвал бы меня с собой. Или, по крайней мере, не забыл бы предупредить, что уходит!

Поэтому я крикнула Нори: «Сейчас выйду!», аккуратно сложила все конспекты и учебники, нарочно оставив один раскрытым на двадцать втором вопросе, пусть видно будет. И перелезла через подоконник, приземлившись в густую, вымахавшую мне почти по пояс траву. Норберт тут же подскочил ко мне. Он едва ли не приплясывал от нетерпения.

– Пошли, Нэк! Дело срочное и важное! – Нори цепко схватил меня за руку и куда-то потащил.

– О важных делах не орут на весь двор Мастерской, – поучающе заметила я.

– Ну... оно срочное и важное, но не секретное! – нашелся Нори. Свободной рукой потер себя по загривку и поморщился. Знакомый жест.

– И ты из-за него уже получил по шее?

– Ну... да. От Вилли.

Вывести всегда спокойного и невозмутимого Вильяма, разум и ответственность нашей тройки, из себя? Что для этого надо сделать, в Озеро Ори его окунуть? Мне стало интересно, поэтому я прибавила шагу.

– А что, Зелль правда уехал?

Любопытно, сколько у меня есть свободного времени.

– Угумс. И госпожа Матильда с ним, и еще кучка народу. И этот, белобрысый.

– Ланс? Ланс вернулся?

– Вроде. Примчался весь в мыле, и снова куда-то умчался со всей толпой, вроде бы на восток. У них там что, пикник на берегу речки перед экзаменом?

Просто отличная новость. Тогда есть шансы, что мои мучения на сегодня закончены! С другой стороны… с собой он меня все-таки не позвал. Эх. Трижды эх. Ну да ладно, вернется – расспрошу.

Нори притащил меня на третий этаж общежития – не того, где обитали мы с Поли, а другого. Домики у нас не подразделяются на «мужской» и «женский», только этажи; директриса пыталась, но быстро поняла, что все равно студентов, постоянно бегающих в гости друг к другу, расфасовать, будто конфеты в коробке, не получится. Поэтому старосты общежитий, конечно, рычали и рявкали на попытки выйти из домика позже установленного часа, но побегам в окна это не мешало. А комнату Вилли и Нори я знала, как свои пять пальцев – сколько мы тут просидели, делая амулеты и зачаровывая зеркала и пудреницы для модных дам!

Возле двери Норберт почему-то затормозил, отпустил мою руку и сделал попытку за меня спрятаться.

– Все так страшно? – с подозрением осведомилась я.

– Не... Ну ты входи, входи, – елейным голосом предложил Норберт. Я пожала плечами и вошла. От приятеля можно было ожидать всего: например, что с потолка обрушится ведро воды, или корзина с рыжими бабочками-веснянками, или пара распотрошенных пуховых подушек. Но – обошлось. Комната была такой же, как обычно. Половина Нори – как будто по ней прошелся тайфун, оставив скомканное одеяло лежать на стуле, учебники – опасной грудой валяться на столе и под столом, а запасную форму – висеть на настенной лампе. Половина Вильяма – все чисто, даже полы (не удивлюсь, если мусор он просто заметает на ту часть комнаты, что принадлежит Нори, благо тот все равно не заметит), книги аккуратно сложены и расставлены по темам на полках, кровать заправлена. Все, как всегда.

Только вот Вильям с чрезвычайно скорбным выражением лица стоял на коленях над каким-то сундуком, по виду – дорожным. Нори осторожно выглянул из-за моего плеча. Вилли обратил на нас печальный взор, и гордый представитель рода фон Вайзнеров тут же юркнул обратно.

– Так, – вздохнула я, без церемоний садясь на незастеленную кровать. – Выкладывайте, что у вас?

Выяснилось, что, заскучав от подготовки к экзаменам (уныло! шаблонно! неинтересно!), Норберт решил продолжить практиковаться в «отпиральном заклятии» – том самом, с помощью которого ребятам удалось отворить дверь кабинета Доузи, где шло совещание. Видимо, тогда они уж очень за меня беспокоились, думали, что на том совещании меня собираются изгонять с позором из Мастерской, и заклятие неожиданно сработало. Так или иначе, на вопрос «как это у вас тогда вышло» Вилли просто пожимал плечами, а Нори пускался в длинные рассуждения о силе мотивации и свершении невозможного. Мы с тех пор попытали заклятие на множестве дверей, включая ту самую – и, разумеется, ничегошеньки не получилось.

В недобрый час вместо зубрежки вопросов нашему коротышке пришла в голову мысль: что, если действительно все дело в мотивации? И отпиральное заклятие работает, только если магу очень-очень, ну простоо позарез надо, чтобы оно сработало?

Идею снова запереть меня в кабинете Доузи Нори после некоторого размышления отверг. Разве что там снова проходило бы совещание по поводу моего исключения – но директрису же не уговорить! Идею запереть меня где-нибудь еще он обдумывал немного дольше... (тут экспериментатор заметил мой кулак у своего носа и увял) но, в общем, она его чем-то не устроила. Еще поди найди такую комнату! Нори решил поступить проще: взял дорожный сундук Вилли, взял стопку его же драгоценных тетрадей, когда владелец отлучился на лекцию, сунул тетради в сундук и запер. А ключ для верности бросил в реку Орию. И припечатал замок сверху еще чем-то таким, что вспомнить теперь не может, но там точно были руны земли (для крепости металла, пропищал Нори), огня и скрытности (а это не знаю зачем, сокрушенно закончил он).

Идея заключалась в том, чтобы как следует «замотивировать» Вилли, дабы тот справился с заклятием с полпинка. Но все пошло не по плану, упомянутые полпинка достались Нори (пол – потому что он успел отпрыгнуть), а сундук, как оказалось, не открыть никак. Вообще никак.

Точнее, я знала как минимум троих, кто открыл бы без проблем. Но, во-первых, это тайна, а во-вторых, их все равно нет сейчас в городе. И я, честно говоря, не представляла, как пойду с этим сундуком к Зеллю или Лиарре. Вот Ланс бы помог – но и он сейчас, как выяснилось, занят…

Вилли, приняв трагичную позу «Коленопреклоненная Зималь у могилы погибшего Тавейна», пытался заглянуть в замочную скважину сундука. Или «замочная скважина» только у дверей? В общем, в дырку для ключа. Норберт, все еще не рискуя приближаться к расстроенному приятелю, вздыхал и нерешительно откашливался. Явно чувствовал свою вину, но просить прощения дворянская гордость не позволяла. Ох.

– Так, – решительно сказала я, прерывая сцену, достойную театральных подмостков. – Сами мы тут можем провозиться до Реиного пришествия. Дуйте в башню и просите Доузи сюда прийти. Он добрый, и экзаменов на сегодня у него нет, я помню. Говорите – случайно вышло, практиковались к экзамену, а внутри важные конспекты. Марш!

Нори просиял. Такая простая идея, как обратиться за помощью к профессору, явно не приходила в его светлую голову. Вилли поправил очки, встал и, кажется, немного приободрился. Я выгнала их из комнаты и сама опустилась на место Вильяма возле сундука. Честно говоря, я давно уже не пробовала... но вдруг?

Чего себе-то врать: во все закрытые двери я тыкалась совершенно не для того, чтобы выяснить, какую же открывает мой ключ. Я хотела, чтобы он открывал все... ну, или почти все. Как у Ланса.

Хрендец гоблинячий, вот что за явление такое: живешь себе и живешь, не знаешь, что у других есть какой-то особый дар. А тут вдруг обнаруживается, что все-таки есть – и становится обидно от того, что ты не «избранный», ничего подобного не умеешь, и даже родился не в год Золотого Солнца! Четырнадцать лет меня совершенно не волновало, какие такие ключи что открывают. Нет же, другие умеют – и мне хочется! Слаб человек, как говорит порой Нори, накладывая себе третью порцию пюре за обедом. Имеет в виду он, разумеется, всех, кроме себя.

Неужели я такая эгоистка и мне все мало? Неужели недостаточно того, что я маг? Неужели обязательно быть еще кем-то: рыцарем, воином, Реиным посланником?

Да, печально ответила я сама себе, да. Всегда почему-то хочется большего. И то, самое ценное в мире сокровище... увидеть бы его. Хоть одним глазком.

Бестолочь ты, Маннэке, бестолочью и помрешь, если какая-нибудь зубастая теневая зверюга раньше не сожрет.

Я протянула руку над сундуком и осторожно коснулась его крышки. На всякий случай зажмурилась. Представила, как сила течет куда-то из живота, через сердце, в плечо и руку, потом в кончики пальцев...

– Откройся, – шепотом попросила я. – Откройся же, ну! Пожалуйста.

Сундук не шелохнулся. Я медленно убрала руку, подергала за крышку. Заперто, конечно. Ну разумеется, я же не герой.

А что делают не-герои, попадая в сложную ситуацию? Правильно, ищут другие, не-геройские варианты решения. Ищем! Первым делом я попыталась посмотреть в замочную скважину, как это делал Вилли. Ясен гоблин, ничего не увидела. Можно, конечно, попробовать вызвать огонек-светильник внутри и поглядеть, видно ли, или скважина чем-то наглухо забита. Но, не приведи Рея, еще что-нибудь напортачу при вызове, тетради спалю или закопчу – тогда Вильям из меня сделает пирожок с начинкой.

Ключ из реки извлекать – не вариант, он небось давно в озеро уплыл или в тине исчез. Чем можно заменить ключ? Запихнув в глубины подсознания мысль «Лансом можно», я скинула куртку и решительно полезла под кровать эльфа: там обычно складировались в ящиках и коробках наши инструменты для амулетов. Ножницы, обрезки кожи и тканей, маленькие бутылочки, куски воска и сургуча, шнурки и бусинки... Вылезла вся в пыли, но с горстью булавок и каких-то металлических загогулин.

Я вспомнила все прочитанные приключенческие книжки, вроде «Джо и Франки – близнецы-волшебники» или «Трое магов на летучем корабле, не считая фамильяра», и решительно взялась за булавки. Отмычки, говорите? Если верить книжкам, пошуровать в замке чем-то длинным и острым – раз плюнуть, и замок должен послушно открыться. Прямо тут и прямо мигом.

Ха! С меня семь потов сошло, а замку было явственно плевать с Башни на мои потуги. Две булавки не выдержали и сломались, я взялась за какие-то изогнутые стальные прутики. Откуда только ребята их достают, со свалки что ли? Никогда не думала, что у воров-взломщиков настолько собачья работа. Сочувствую им, бедолагам.

– Откройся, – шипела я сквозь зубы, сражаясь с замком. Пальцы вспотели и скользили по металлу. – Откройся же, гоблинская сволочь!

Любой замок можно открыть, верно? Верно. Просто иногда нужна ловкость... или немного смекалки... или еще что-нибудь...

Додумать мысль до конца я не успела. Замок страдальчески крякнул и открылся. Я от удивления выронила импровизированную «отмычку». Получилось, надо же! Вот он, не-геройский способ, красота!

Внутри действительно обнаружилась стопка тетрадей, исписанных бисерным почерком Вилли. Так, рунология, травоведение, а это еще что? История магии? И он мне ее не дал? Вот же свинтус! Хуже Черныша! Я мимоходом позавидовала Чернышу: спит и спит себе на моей подушке или на матрасике Поли; во избежание лишних контактов с Зеллем я не брала зверюшку на подготовку к экзаменам. Еще пара тетрадей были без подписи; я наугад открыла одну.

«11 день весны. Сегодня все как обычно, две лекции, практика по травам. Денег осталось маловато; Нэк предлагает зачаровывать оружие, но я бы пока не рискнул связываться с металлом, у нас недостаточно опыта...»

Я быстро захлопнула тетрадь. Те самые дневники Вилли, которые он никому не дает посмотреть! Было бы, конечно, интересно, но... невежливо. Совсем невежливо. Я не хочу быть свинтусом хуже Черныша, нет уж. Интересно, а зачем вообще он их ведет? Надо спросить при случае. Я, например, не представляю себя ведущей подробный дневник, как-то это уж слишком... по-девчачьи: «сегодня ОН опять прошел мимо меня и улыбнулся! я знаю, я ему нравлюсь!» – и так далее. Гоблин-воблин, какая же чепуха в голову лезет.

Я положила стопку освобожденных из плена тетрадок на стол Вилли и уселась ждать ребят. Они появились минут через десять. Оказалось, что Доузи в Университете нет и неясно когда будет.С тщательно сдерживаемой гордостью я указала на стопку тетрадей, потом на открытый сундук. Вильям просиял и прижал к груди свои бумажные драгоценности, Нори распахнул рот так, что туда свободно влетела бы стая хагзи.

– Как у тебя получилось?

– Секрет, – состроив загадочную морду, ответила я. Пусть помучается в догадках, ему полезно. Вильям, будучи более внимательным, уже заметил валявшиеся на полу железки и носком ботинка загнал их обратно под кровать. Мы обменялись понимающими взглядами. Нори надулся.

Кстати...

– Вилли, а зачем ты ведешь дневник?

Приятель не удивился вопросу – словно давно его ждал.

– Хочу помнить все-все-все, что происходит. По дням. По минутам желательно.

– А зачем?

– Не люблю забывать или быть не уверенным в чем-то.

– Какого гоблина тебе, к примеру, через два года помнить то, что происходило сегодня? – со своей обычной тактичностью включился в разговор Норберт.

– Пригодится, – коротко отозвался Вильям. Потом рассеянно уставился в окно:

– Я хочу помнить все-все, что было в моей жизни. Чтобы ни один день не пропадал зря. Не забывался. Когда-нибудь, когда стану пожилым мудрым магом с бородой до пояса – перечитаю, и буду знать, что в каждом моем дне было что-то, достойное запоминания и записывания. Многие только в старости начинают мемуары, когда уже ничего не помнят толком. А надо заранее.

Я почесала затылок. Пожалуй, что-то в этом есть. Что-то странное и правильное... Но я бы так не смогла.

– Вилли, Нори... А что ценнее всего на земле?

Ребята уставились на меня.

– Это загадка? – уточнил Норберт. – Или ты опрос проводишь для экзамена?

– Просто интересно.

– Если загадка, то я бы сказал «жизнь», – задумчиво ответил Вилли. – А если нет... Знание. Знание ценнее всего.

– Могущество! – Нори плюхнулся на кровать и пару раз подпрыгнул на ней от избытка эмоций. – Сильная-сильная магия! Сильнее всех других!

Тоже вариант, конечно. Два варианта. Только мне кажется, что не все так просто. «Жизнь»... ну да, ты открываешь сундук, а тебе сохраняют жизнь. Черный юмор – вполне в стиле подобных легенд.

– Ладно, пойду я. Зелль наверняка уже вернулся, а мне еще десять вопросов учить.

– Экзамен послезавтра, – без нужды напомнил Норберт.

– Как доберешься до последних билетов – повторяй снова первые, а то забудешь, – так же без нужды посоветовал Вильям. Я мрачно покосилась на обоих. Экзамен слишком близко, вопросов слишком много; и, разумеется, я тут же уверилась, что совершенно не помню ни один из билетов под номерами меньше пятнадцатого. Ох. Ведь учила же!

Путь от общежития до гостевого домика я преодолела бодрым галопом. Как выяснилось, зря: легкий летний ветерок листал страницы оставленного на столе учебника, мага поблизости не наблюдалось. Все это я увидела, подпрыгнув и заглянув в распахнутое окно. Куда только он мог деться? Учиться не хотелось совершенно, один взгляд на тетради навевал тоску едва ли не до зубной боли.

Разум все еще сокрушался на тему собственной лени – а ноги сами понесли меня подальше от гостевого домика, за ворота Мастерской, куда-нибудь, где можно проветрить забитую датами и событиями голову. Ближе всего оказался парк, в честь хорошей погоды переполненный гуляющими парочками и детишками всех возрастов; чудом отыскав свободную скамейку, я села на нее, блаженно прикрыв глаза. До послезавтра еще уйма времени, успею я выучить десяток тем, не проблема. А жертвам экзаменов иногда надо и отдыхать!

– Нэк!

Я неохотно приоткрыла глаза. Надо мной стоял Рэн.

– О, привет!

– Прогуливаешь подготовку к экзаменам?

– Вроде того. А сам-то, сам?

– А я готовлюсь! – Рэн махнул рукой в сторону группы ребят из Академии, разминавшихся неподалеку.

– Как же тетради, учебники... книги?

– Без них. Это у вас сплошь теория и ночи в библиотеке. А у нас ночи в тренировочном зале, – хмыкнул рыжий. – Беговые дорожки заняли старшие, так что мы решили здесь поупражняться. Кругов десять-пятнадцать надо сделать.

– Можно мне с вами побежать? – оживилась я. Пожалуй, размяться было бы неплохой идеей.

– Ты имеешь в виду – можно ли тебе с нами не добежать? – невинно уточнил Рэн. – Потому что, ты не обижайся, но у вас, магов, подготовка никакая.

Я насупилась. Как по лесу носиться от теневых тварей, так, значит, нормальная подготовка?

– Вот и добегу! Пошли!

– Ладно, – Рэн пожал плечами, и мы направились на импровизированную точку старта. Остальные ребята из Академии – среди них оказалось даже две девчонки! – ухмылялись, но обидных комментариев не отпускали. Девчонки, надо сказать, выглядели заметно выше и сильнее меня. Впрочем, я и в нашем классе среди низкорослых. Весь следующий год по утрам буду зарядку делать, слово даю!

– Раз... два... три! Вперед! – один из парней хлопнул в ладоши. Кучка студентов неторопливо побежала по песчаной дорожке вглубь парка. Я решила не рваться вперед, лучше в хвосте, но не задыхаться, и в итоге осталась последней. Впереди мелькали спины будущих воинов. Раз-два, левой-правой, локтями работать, не забывать! Мы протопали по солнечной аллее, повернули на другую, затененную. Игравшие на площадке ребятишки проводили нас взглядами.

Спины, маячившие впереди, вроде бы отдалились – или мне только показалось? На лбу выступили капли пота. Закололо в боку справа, пришлось прижать к нему ладонь. Колотье становилось все сильнее, в ушах застучало. Интересно, сколько я еще продержусь? Метров сто? Как же трудно дышать в такт бегу, какими тяжелыми стали ноги! Надо хотя бы один круг завершить, гоблин с ними, с остальными...

И тут я мгновенно оказалась на четвереньках, больно приложившись коленями. В первый момент ничего не поняла: неужели так ослабла, что не могу не то что мчаться наравне с прочими, но даже стоять?

А потом земля снова – первый толчок и кинул меня на дорожку, сбив с ног, – встряхнулась, словно лопард после купания. И, кажется, так же глухо зарычала. Я прижалась к земле. Студенты Академии впереди посыпались, как горох; правда, надо отдать им должное, они мгновенно группировались и успевали приземлиться в боевую стойку. На игровой площадке завизжали женщины и дети. Всем телом я ощущала дрожь и гудение камней Пристани.

Что, Темный Йер меня побери, творится?!

– Нэк! – Рэн каким-то чудом не просто держался на ногах, но и смог подбежать ко мне. Я вцепилась в рыжего, попыталась встать, но с новым толчком мы опять оказались на земле. Панические крики доносились уже со всех сторон.

– Нэк, что творится? Землетрясение?

– Не знаю! – честно говоря, мне самой хотелось верещать в ужасе. Про землетрясения на южных островах я только читала в книгах, сама никогда такого не видела. Вроде бы они происходят от извержений вулканов, но какие вулканы на берегу Ори?

– В Пристани сроду землетрясений не было! – Рэн сам ответил на свой вопрос. – Это какая-то магия, да?

От вопроса в голове немного прояснилось. И вправду, паника затуманит любой разум! Толчки вроде бы утихали, я плюнула на все попытки подняться на ноги и вместо этого плотно прижала ладони к песчаной тропинке. Сосредоточиться, поймать теплый комок где-то за солнечным сплетением, напрячь то «чутье», которое и зовется у нас даром, уловить покалывание в кончиках пальцев...

Еще толчок! Меня отбросило, и если бы не поймавший вовремя Рэн – приложило бы затылком о землю. Но кое-что я понять успела.

– Это магия, да! И очень сильная! Не направленная на землю, она просто реагирует, – я сглотнула, вспомнив пойманное мимоходом ощущение. – Где-то рядом очень большая опасность, земля боится, пытается отодвинуться... – пришлось помотать головой, чтобы прийти в себя.

– Где? Где опасность, Нэк?

– Не могу четко увидеть. Сложно. Как будто бы... как будто бы везде.

Тряска понемногу прекратилась, и мы наконец-то смогли подняться с дорожки: Рэн – легко и пружинисто, я – цепляясь за рыжего и слегка подрагивая коленками.

– Кажется, тренировка отменяется, – серьезно сказал Рэн. – Как определить, что происходит?

Я бы не отказалась, чтобы рядом был кто-то умный и знающий, вроде Ланса и госпожи Матильды, которому я сама смогла бы задавать такие вопросы. Но таковых не наблюдалось, пришлось старательно мыслить без посторонней помощи.

– Надо осмотреться... Мастерская! Там должны быть и профессора, и старшеклассники! – все-таки от мысли, что можно обратиться к более опытным магам, стало полегче.

– Побежали, – согласился рыжий.

– Эмм...

– Что? Не можешь бежать?

– Могу. Но только если за мной будет гнаться что-то большое и зубастое.

– Ладно, давай понемногу. Хотя бы быстро идти попробуй!

– Пробую, Йер тебя забери!

– Это называется – быстро?!

Путь через паникующий город занял много времени не только из-за моей медлительности. Повсюду творился хаос, люди повыскакивали из домов, у уличных торговцев рассыпался товар, возчики успокаивали храпящих лошадей. Одна женщина средних лет в истерике верещала что-то про Пришествие Реи и про конец мира, уличные мальчишки, наоборот, были в восторге – как же, развлечение, такого еще не было! Ветер стих, снова навалилась жара, воздух казался спертым и липким, что прыти мне не прибавляло. Рэн терпеливо шагал рядом, изредка поддерживая, когда я совсем шаталась от усталости. Жара словно высасывала силы, оставляя противный пот на лбу и тяжелое дыхание. Надеюсь, точно никакой вулкан поблизости не извергается?

Вот и знакомая до последнего камушка улица, вот и подножие Башни виднеется из-за поворота...

Первым остановился Рэн. Потом я. Рыжий схватился за рукоять меча, с которым не расставался даже во время пресловутой тренировки по бегу, я просто сжала кулаки.

Всегда гостеприимно распахнутых ворот с налепленной на них бахромой объявлений больше не было.

Башню и все постройки Мастерской окружало... нечто.Стена, созданная словно бы из шевелящегося и переливающегося сумрака. То серая, то темная, то серебристая, а то бездонно-черная; ее оттенки постоянно менялись, подергивались рябью, волновались, как Ори при слабом ветре. Она вытягивалась вверх и где-то в вышине, там, где всегда пронзало небеса острие Башни, смыкалась куполом. Как будто кто-то огромный и недобрый свернул конус из странной волшебной бумаги и накрыл им Мастерскую.

Между строк

Маленький мир так похож на стеклянный шарик: небо, деревня, тропинки, поля вокруг. Козы подоены, ужин почти что сварен, юркой рыбешкою время скользит из рук. Кто-то вернулся из города, да с базара; кто-то за старой картошкой пошел в подклеть, девки проходят, и следом за ними — парни, солнце-оладья укатится в дальний лес. Предки так жили, наверное, цельну вечность, вечность — она простая, она — без слов.

Кейта, забывши про ужин, идет на речку. Речкою камушки новые принесло.

Что там той речки — подол подоткни до брода, только стирать и сгодится на мелкоте... Кейта смеется, босою заходит в воду. Сколько сокровищ — и эти, и те, и те! Кто-то не видит: лишь галька — молчат — речная, дурочке-девке на радость перебирать. Яркое, гладкое в горсточке — Кейта знает: каждый из камешков — ключик к чужим мирам.

Вроде бы просто, но Кейта подбросит, глянет, к сердцу прижмет — и отложит себе в кошель. Вот, посмотри: этот — черный, тягучий глянец, лавы застывшая каменная постель. Глубже, еще: там вулкан тени алым красит, рыжие тучи сидят на его боках. Плещется в магме, снует золотой карасик, вздрагивают два огненных плавника.

Этот — как будто лед, в глубине искрится что-то такое, и сразу не разобрать... в снежной метелице белые плачут птицы, взмахами крыльев те птицы зовут буран. Белым по грудь и по маковку заметает, небо мерцает, колышется, как платок. В легком тумане, взлетев, исчезает стая, правит охотница лодочку на восток. Кончилась буря — и будет тюлень ловиться, долгая ночь, далеко уплыла заря. Там, высоко, между звездами, пляшут птицы, с млечными духами спорят и говорят.

Камешек тусклый да простенький — вроде мусор, цельный мешок таких — не дадут гроша. Кейта молчит и головкой качает русой, смотрит внимательно, пристально, не спеша. Так смотрят лучники, видя мишени — сердцем, так смотрят мудрые в книги, что их древней. Видятся Кейте три флага на башне серой, видится Кейте грифон, что парит над ней. Верно, что у короля именины близко, город гирляндами полон, цветами пьян. У короля-то под мантией хвост пушистый, первый министр — агатовая змея. Носит министр очки, говорит — как шепчет, топают лапы — слуга украшает зал. Лисий король с нетерпеньем ждет этот вечер: дочка-принцесса впервые идет на бал. Кроха-лисичка сейчас подбирает платья, к белому меху — опалы и бархат в тон...

Кейту зовет сестренка — пора бежать, и мир рассыпается, словно рассветный сон.

Кейта домой их приносит — пусть заругают, каждому мыслит оправу, чтоб в масть была. Речка блестит драгоценными берегами, плещет волною, приветлива и светла. Мама, конечно, нахмурится, но не очень, ну а отец, тот так просто махнет рукой. Глупая девка, конечно — но все же дочка, видно, что уж уродилась она такой. Вон из обрезочков кожи плетет браслеты, камни свои все шлифует, пыталась шить...

Десять лет, двадцать лет минуло. Где же Кейта?

Кейта известна во всех городах больших.

Пусть — не брильянты, не символ богатой власти, глупость брильянтики те, только блеск и треск. А амулеты от Кейты приносят счастье, хоть и не в золоте ярком, не в серебре. Камушки, кожа, шнурок, да повесь на шею: камушек — сказка иль правда, далекий мир. Кейта умеет — все то, что всего важнее, то, что ценилось и ценится меж людьми. Камушек-зелень (то джунгли? леса? холмы ли?), камушек синий (моря? океан вдали?). В каждой из сказок запрятано то, что было, будет, и есть, — у иных берегов земли. Вот амулет — светло-рыжий, как ясный вечер, вот перламутр-ракушка, попробуй, тронь...

Мелкая речка журчит и бежит беспечно — через десятки и сотни других миров.