Кофе по-ирландски

ГЛАВА 12. С ГЛАЗ ДОЛОЙ – ИЗ СЕРДЦА ВОН

Домой вернулась злая. Больше на саму себя, чем на Пашу. Запретила себе даже думать о нём. Но этой ночью мне всё время виделась та блондинка, с которой он танцевал.

Наутро помчалась на работу, чтобы вкалывать как проклятая, и будто назло одна проблема сменяла другую. То партнёры по срокам подводили, то ломалось оборудование. Куча недовольных клиентов, шквал звонков…

Уже поздно вечером, во время принятия ванны, на мобильный пришло сообщение: «Послезавтра будь готова к шести. Лёша.». И сразу за ней: «Забыл. Целую».

Улыбаюсь и ухожу в воду с головой. Зайка! Меня тут обижают без тебя!

Я сказала брату, что у меня сильно разболелась голова, и ушла её «лечить» в салон красоты.

Мой мастер – худенький молодой человек нетрадиционной ориентации – сразу понял, что мне нужно что-то особенное. А особенное – это натуральный цвет с красивыми переливами.

Пока он возился с краской, используя то тот тюбик, то этот, над моими руками колдовала милая женщина, лет пятидесяти. Она посматривала на меня и периодически цокала языком, но потом всё-таки не выдержала:

– Ну кто так волосы запускает?!

– Так не я ведь одна! У вас, вон, торт на голове!

Смеёмся.

– И то правда!

С мамой удалось договориться, что Данька побудет у неё только один день, а на следующий я его заберу. Странно, но согласия добиться оказалось нетрудно.

Потом приехала Наташка. Мы пили кофе, и она мне рассказывала про то, как у неё складываются отношения с молодым человеком. Несколько раз вскользь упомянула про Пашу, с которым они встречались, но он ни разу не спросил у подруги мой телефон.

Я делала вид, что мне всё равно, однако неприятный осадочек всё же остался. Впервые я была кому-то настолько безразлична.

Поболтали и хватит! Пора за дело. Наташка ходила на какие-то курсы по искусству макияжа, и одним из её хобби стало тренироваться на всех своих знакомых девушках и женщинах. Грешно от такого отказываться. Тем более что у неё это действительно получалось великолепно.

Через пару часов возни по моему лицу кисточками разных размеров и форм она, наконец, разрешила мне на себя посмотреть.

Да! Да, да и еще раз – да! Из зеркала смотрела совершенно незнакомая женщина. Я её видела в первый раз, но она мне сразу понравилась.

Наташа помогла надеть платье и – самое главное – не забыла привезти подходящие к кольцу и подаренному Лёшей колье серёжки. Я же, в свою очередь, торжественно пообещала, что с ними ничего не случится.

Снова попили кофе, покурили. Наташа продолжала искренне восхищаться своей работой.

Но тут зазвонил мобильный. Лёша вот-вот будет у подъезда. Наташка тем временем быстро собралась, заговорщически подмигнула и ушла, однако через несколько секунд бешено забарабанила в дверь.

– Что такое?

– Забыла! Губы-то у тебя стёрлись!

Накрасила чем-то сладким и вкусно пахнущим и опять убежала.

Я вышла вслед за ней, чтобы Лёша не увидел нас вместе с Наташкой. У подъезда, не заглушая двигателя, стояла «Ауди».

– Тук-тук!

Стучу в окошко. Дверь открывается, а Лёша так и сидит. Смотрит и сидит.

– Не месяц май, однако! Пустишь к себе погреться?

Выбегает. Открывает мне дверцу – я сажусь в тёплый салон.

Машина срывается с места, и во всю мощь её мотора мы летим по вечерней Москве.

– Клянусь, если бы не этот день рождения, я бы тебя сейчас так погрел…

– А вы бываете пошлым, Алексей Александрович. Я, конечно, дама не самая строгая, но не забывайтесь.

Останавливаемся на светофоре, пытается меня поцеловать.

– Не трогать! Ты что? Произведение искусства хочешь подпортить?

Вздыхает. Зелёный. Едем дальше.

На подземной парковке останавливаемся. Выходим. Идём под руку, он то и дело смотрит мне в лицо.

– Уму непостижимо!

– Не поняла?

– Как тебе это удаётся? Ты разная каждый раз. Ты каждый раз словно совсем другая женщина.

– Ну так ты сам говорил, что мне надо было в актрисы идти.

– Нет, но это просто удивительно… То ты в деловом костюме – строгая, недоступная, то ты в смешных… как это… ах, да – помпонах… То ты вообще чёрт знает в чём. А сейчас ты…

– А сейчас я в прекрасном платье, которое ты мне подарил. Знаешь, моя мама говорит: одень пенёк – вот и будет паренёк!

Смеётся.

Входим в банкетный зал. Прямо у входа сидит группа музыкантов. Играют классику. Арфистка тщательно выводит сложнейшую мелодию.

Поражаюсь её пальцам. И как это можно не ошибаться и каждый раз дёргать именно ту струнку, которую нужно?..

Зал просто огромный, всё белое: стены, потолок и даже пол. Людей много, но пройти можно спокойно, не боясь, что кто-то наступит на длинный подол моего платья.

Оглядываюсь. В конце зала, у окон, буквой «П» стоят столы. Стульев нет. Фуршет? Ясно! Спасибо, Надя! Тогда всё проще. А потому немного расслабляюсь.

Шикарно одетая публика лениво потягивает шампанское, перебрасывается фразами. Иногда слышится уж слишком фальшивый смех. Именинника пока нет.

Лёша отходит и возвращается с бокалом. Шампанское, конечно, изумительное, но, если честно, ничего такого, чтобы пить его с деланным пафосом, будто это жидкое золото. Хотя по цене вполне сопоставимо.

Мой кавалер смотрит на меня сверху вниз.

– Выглядишь просто… ну очень вкусно!

– Спасибо! Ты тоже сегодня великолепен!

Ему очень идут строгие вещи. И чем строже они были, тем старше, солиднее и даже по-мужски притягательней он казался.

– С тобой не сравнить. Ты самая лучшая.

Ну врёт же! Такого количества очень красивых девушек я ещё не видела. По сравнению с ними, я просто деревенская бабища. Хотя очень может быть, что это всего лишь мои комплексы. Что ж, так и буду думать. Это комплексы. А на самом деле я – лучшая. По крайней мере один человек со мной согласен.

Стоим, отпиваем по глоточку. Скучно как-то. От классической музыки потянуло в сон. Гости как неживые, словно зомби, ходят из одного угла зала в другой. Здороваются, улыбаются, снова здороваются, снова улыбаются… Вот кто-то случайно зацепил стоящий на краю стола бокал. Звон – и все сразу смотрят, кто же это такой слон в посудной лавке? Молчание на минутку, а потом снова гул. Улей.

О! Оживление! Именинник заходит. Все спешат ему подарить подарки, сказать тост в его честь. Лёша не спешит, и когда шумиха проходит, он, наконец, берёт меня под руку. Подходим к словно сошедшего со страниц «Эсквайра» мужчине.

– Поздравляю!

Лёша протягивает конверт, а тот открывает его, смотрит и благодарит. Всё. Официальная часть закончилась, а теперь, как у нас водится… Да-да, начинается неофициальная пьянка. Даже в таком обществе напиваются порой ещё хуже, чем в самой дешёвой забегаловке. Только выглядит это, ей-богу, смешнее.

– Лёш, не могу не спросить – ну очень уж любопытно – а что ты ему подарил?

– А… Да так… ерунда. Давно он об этом говорил просто. Билеты в «Ла Скала».

– А! Ну если в «Ла Скала», то тогда, конечно, полнейшая ерунда!

Смеёмся.

Лёша рассказывает мне о гостях. Вон тот толстенький дяденька с ужасным галстуком – депутат. А во-о-он тот долговязый, нелепый такой, – олигарх. В политику метит сильно. А вот и местная светская львица. Не думала никогда, что у «львиц» смех как у гиен.

– Лёш! Давай уйдём, а?

– Нельзя пока… по протоколу нельзя. Чуть попозже.

– Нереальная тоска…

– А вот представь, как бы мне без тебя тут было? Ты что думаешь? Только тебе скучно? Тут всем скучно. Сейчас именинник уйдёт, все напьются ещё больше – и начнётся у них такое веселье, что именно в этот момент и сбежим.

Почти зеваю. Какая-то из девушек явно направляется к нам. Боже! Как можно жить с таким ростом? Она же все косяки, наверное, головой сбивает! Точно! Вон и лицо так наштукатурено сильно, чтобы синяки скрыть. Кажется, вот дай ей сзади по голове, а с лица прям маска, как папье-маше, свалится.

– Алекс, привет! А я думала, с кем же ты придёшь…

Жеманно поправляет горжетку из шиншиллы и смотрит на меня со всей своей верхотуры так, как будто Лёша не девушку привёл, а ручную игуану. А на игуан у неё отёк Квинке случается.

Ничего, дорогая, мне это всё абсолютно фиолетово. Не дырявь меня взглядом, не трать яд. Пригодится ещё.

– Алина, познакомься, это Татьяна!

Снова не взгляд, а рентген. Я бы сказала, что в этом взгляде было даже не удивление, а полнейшее непонимание. Я стояла, включив полную дурочку, и мило улыбалась во все зубы. Природе, а также родителям отдельное спасибо – не подвели.

– Очень приятно. Хороший стоматолог – контакты не дадите?

– Он больше не принимает, к сожалению.

– А что так? Может, я его уговорю?

И снова горжеточку свою поправляет, чтобы грудь побольше видно было. А может, у неё там просто чесалось что-то… Кто её знает…

– Не уговорите. Он влюбился в свою ассистентку и бросил этим делом заниматься. Давно уже.

– Ой, как интересно! Ну хотя бы имя назовите, наверняка я его знаю.

– Вы знакомы с моим папой?

Тупой взгляд, но чувствуется, что процессор занят на все сто процентов. Я бы вместо того, чтобы на горжетку тратиться, однозначно оперативки прикупила бы, да побольше.

Наконец до неё доходит. Гиенит, но как-то нервно… на пределе процессор, того и гляди – плата сгорит.

– Алекс, у тебя всегда такие интересные спутницы… А почему сегодня я никого из них не вижу?

– Алина, тебя там, кажется, заждались. Иван Сергеевич готов тебя увезти. Посмотри, он уже совсем соскучился.

Лёша кивает в сторону омерзительного дяденьки, который расселся на стуле одного из музыкантов, расстегнул пиджак, и теперь его необъятное пузо нависало над ремнём бесформенным мешком. Чтобы не свалиться со стула, ему пришлось очень широко расставить ноги, от этого брючины поднялись выше, чем ожидалось, и из-под них теперь виднелись носки и часть волосатой правой ноги. Про лицо лучше не рассказывать… Он умудрялся дирижировать скрипачу, держа в одной руке бокал с алкогольным напитком, и каждый раз, когда он делал пас, содержимое бокала выливалось ему на штанину. Однако… однако он был уже не в том состоянии, чтобы расстраиваться из-за таких пустяков.

– Алина, ну что же ты? Иван Сергеевич сегодня просто в ударе, не упусти возможность. Глядишь, и в следующий раз покажешь мне свои новые бриллианты. Меха я уже оценил.

Губы сжаты до предела. Останкинская башня резко разворачивается на каблуках, но как-то неловко. От кипящей в ней злобы она не замечает официанта, проходящего как раз мимо, с большим подносом изысканного десерта, разложенного по креманкам…

Они встретились почти в лобовую. Официант охнул и осел, а поднос совершил головокружительное сальто-мортале и только потом с грохотом приземлился рядом со своим хозяином. По дороге поднос щедро поделился десертом с теми, кто был вокруг. С башней был особенно щедр. Но надо отдать должное: она сделала вид, что ничего не случилось, быстрым шагом направилась к выходу, по пути толкнув в плечо «дирижёра». Удивительно, но в начале праздника даже звон бокала приковывал к себе внимание, а это сладкое ДТП не вызвало ни малейшей реакции зала!

– Теперь пора! – командует Лёша и тянет меня за руку.

– А ты был прав… тут бывает… м-м-м… забавно.

– Просто я знал, кого с собой брать! С тобой же не может хоть раз в день не случиться какая-нибудь фантастическая нелепость!

– Это комплимент?

– Констатация факта.

Чинно взял меня под руку, и мы медленно покинули зал.

– Не знаю, как ты, а я бы что-нибудь съел и выпил.

– Как?! Ты же за рулём!

– Не сегодня.

– Не понимаю…

– Доверишься?

– А есть выбор?

– Нет. Но я вежливый. Сначала всё равно спрошу.

Становится интересно. Просто иду с ним по длинным коридорам, поднимаюсь на лифте и снова иду по коридорам. Взмах пластиковой картой – и одна из десятка дверей распахивается передо мной. Что это? Неужели… номер для молодожёнов? Боже мой!

Смотрю на него удивлённо.

– Потом вопросы. Всё потом… Не могу больше на тебя смотреть… одетую… – Торопливо сбрасывает с себя пиджак и теснит меня куда-то в полумрак. – Позволь раздеть тебя.

Молчу. А молчание – это знак согласия.

Опускаюсь на что-то мягкое.

– С ума схожу… ты… ты просто ведьма. Ты меня околдовала, признайся. Две недели каждую ночь только ты.

– Зайка…

Снимает с меня туфли, целует ноги часто-часто. Нетерпение просто повисает в воздухе. Нет, сегодня всё будет по-моему.

Встаю и заставляю его сесть на моё место.

– Ты хотел меня раздеть? Так что же ты ждёшь?

Послушно стягивает с меня платье, пытается целовать. Не даюсь. Прикладываю палец к губам, принуждая молчать и не двигаться. Повинуется.

Тихонько толкаю его, и он опускается на прохладное шелковистое покрывало.

Расстёгиваю рубашку, целуя открывающееся тело. Всё ниже и ниже… и ниже… дышит порывисто, но терпит.

Зайка… такая неискушённая, милая плюшевая зайка.

Расстёгиваю ремень, моя игрушка не выдерживает, поднимается и крепко обхватывает меня руками, увлекая за собой.

Нет. Сегодня я всё сделаю сама. Так, как захочу. С силой толкаю его и он падает обратно на покрывало.

Темно. Я не вижу его лица, но оно мне сейчас и не нужно.

Он гладит по волосам, а потом так сильно сжимает прядь, что становится немного больно. Прекращаю пытку. Бросок – и я уже сама спиной ощущаю гладкость шёлка…

***

– Ты точно ведьма…

– А ты точно зайка!

– Ладно, пусть будет зайка, мне уже всё равно.

Самодовольно улыбаюсь. Он не видит – и хорошо.

***

– Так что там насчёт поесть было?

Смеётся.

– Сегодня роллов не будет. – Поднимается, включает маленький светильник, берёт трубку телефона. – Да, это я. Можете приносить… – отзывается, бесстыдно разглядывая меня. – Как красиво смотрятся украшения на обнажённом женском теле…

– Я тебе нравлюсь?

Принимаю позу пособлазнительней.

– Ты хочешь, чтобы я это тебе доказал сейчас, или всё-таки сначала поедим?

– Поедим!

– Слушай… не хочу тебя расстраивать, но у тебя только одна серёжка почему-то…

– Ах!

Чёрт! Хватаюсь за ухо. Точно! Одной серёжки нет! Наташка убьёт меня! В беспокойстве щупаю покрывало, подушки, ищу на полу…

– Да не переживай ты так! Я тебе ещё одни подарю…

Злюсь.

– Да я уже поняла, что у тебя полно денег, но ты всё равно ни фига в этой жизни не понимаешь! Это не моя серёжка: была бы моя, меня б это не тронуло вообще!

– Не понял… а чья? Мамина?

– Ага… пробабушкина ещё скажи… Подруга дала надеть.

Подходит, хватает за руки, прикладывает ладони к своим щекам, смотрит в глаза и улыбается.

– Когда ты злишься, ты особенно красивая.

– Я не злюсь, я сильно расстраиваюсь. Что я ей скажу?

– А ничего ты ей не скажешь. Я сам ей всё скажу. Завтра же берём твою подругу и едем искать компенсацию.

Всё равно не могу успокоиться. На глаза наворачиваются слёзы.

– Да уж…

– Ну что ты? Ты, правда, так переживаешь? Ну что мне сделать, чтоб ты не переживала? – Молчу и уже чуть не во весь голос реву. А почему – сама не поняла даже. – Господи! Вот глупенькая! Дай мне её телефон, я прямо сейчас позвоню и всё скажу.

Смотрю на него и не верю. Что, правда, что ли, позвонит? Даю телефон, набираю номер подруги.

– Алло! Наталья? Алексей беспокоит. Простите, что разбудил, но у нас трагедия! Мы вашу серёжку потеряли… Как это – ну и чёрт с ней? Татьяна слёзы горькие уже полчаса льёт… – Грожу кулаком. Зачем про слёзы-то? – Да, говорит, что сейчас же пойдёт и утопится в джакузи… Нет, не надо её ниоткуда забирать, я готов компенсировать… Нет, я настаиваю… Хорошо, тогда вам придётся довериться моему вкусу. Спокойной ночи!

Вытираю слёзы и с уважением смотрю на Лёшу. Тот явно торжествует.

– Поздравляю! Ты сегодня, похоже, сделал самый дурацкий поступок за всю свою жизнь!

– Сам от себя не ожидал.

Теперь уже смеёмся оба.

Стук в дверь. Лёша уходит и возвращается со столиком на маленьких колёсиках. А там явно обошлось не без скатерти-самобранки. Еда всегда резко повышала моё настроение, а потому история с серёжкой тотчас оказалась забыта.

Отправив остатки прежней роскоши обратно на кухню ресторана, мы валялись в джакузи, в которой я совсем ещё недавно собиралась трагически закончить свои дни, и мило болтали. Вспоминали вечер, хохотали над особо выдающимися экземплярами высшего общества.

– А кто такая Алина?

– Да так… Одна из сотен жеманок, которые за шмотки готовы душу продать.

– А почему она сказала, что ты всегда приходишь с интересными спутницами?

– Врёт. Это она специально для тебя сказала.

– Неужели?

– Да, я вообще впервые с девушкой пришёл на такое мероприятие. Просто она каждый раз, когда её «папик» напивается в стельку, ко мне пытается подкатить.

– Ну и что ж ты теряешься-то?

– Брезгую из грязной посуды есть.

– Сильно сказано!

– Учитель хороший попался.

Смеёмся.

– А ты что, именинника очень хорошо знаешь, да? Он со всеми на расстоянии держался, а тебе явно дал к себе подойти совсем близко… Я такие вещи на раз вижу.

– Ну надо же… Да, он меня почти с детства знает. Друг родителей.

– Я так и подумала сразу почему то…

– Фанат классической музыки.

– Ага, жаль, он дирижёра не видел. Гвоздь программы пропустил!

Снова хохот.

– Представь, всегда устраивает приёмы, а сам придёт, часок-другой побудет и уходит. Ему не очень приятно наблюдать, как приличные с виду люди в животных превращаются.

– Крутой дяденька! Может себе такую роскошь позволить – свиней не видеть.

– Да он насмотрелся в своё время, ты не переживай… Такого, что не дай Бог… Весь Афган прошёл бок о бок с моим папой.

– Надо же! Никогда бы не сказала… Такой элегантный, утончённый. Аристократ – ни дать, ни взять.

Улыбается.

Встаёт из джакузи и подаёт мне руку.

Нежничаем в кровати, размером похожей на маленькую взлётную полосу.

– Я так рад, что встретил тебя…

– Я тоже рада. Ты такой классный! Ты настоящий друг!

– Друг?! Я твой друг?!

– Ну да, а что?

– Ты просто чудовище! За что ты так со мной?

Набрасывается и доказывает, что он всё-таки чуть больше, чем друг, ну или что он не совсем рад быть просто другом.

А потом я долго не могу заснуть: всё думаю о том, что сказала, не подумав.

Друг? Странная дружба-то выходит… Лёша – он такой правильный, такой, как будто не в наше время живёт. Вот им, наверное, родители гордятся! А кто я? Да просто женщина, которая что-то или кого-то ищет и не может найти.

Может, стоит остановиться? С Лёшей хорошо, с ним спокойно, на него можно положиться. Такие не предают. С ним просто…

Погоди, что я сказала? С ним просто?

Ах, вот оно что… Ну да, мы, конечно, не ищем лёгкой жизни, но вот что пугает – слишком уж всё хорошо и правильно. Слишком всё гладко.

А как мне известно из собственного опыта, всё, что слишком уж хорошо, не может длиться вечно. А как он станет совсем моим, не превратится ли в такого же любителя «Ла Скала» и не обернёт ли мою жизнь в череду скучнейших раутов? Да, пока мы с ним вместе потешаемся над всем этим. Но со временем и это надоест. И что тогда?

Сейчас страсть скрашивает и мои, и его недостатки, но страсть пройдёт, и это неизбежно. Что останется в сухом остатке? Дружба? Вряд ли…

Зачем я копаюсь в себе? Да потому что пытаюсь себе же объяснить, почему моё сердце закрыто на двадцать три запора и не собирается никому открываться. Почему я не могу полюбить того, кто, вполне возможно, этого достоин больше всех? Ну сколько ещё лет можно искать то, не знаю что? Нет, я не боюсь остаться одной, просто не хочу останавливаться на полпути…

Погоди! На полпути к чему?

Нет ответа.

– Опять не спишь?

– Ага…

– Иди ко мне…

Иду. Прекращаю есть себя изнутри.

Я попробую…

Я попробую попробовать.

***

6 МАРТА

Утром мы позавтракали в ресторане на Славянской площади и пустились на поиски достойной компенсации морального и материального вреда Наташи, что не заняло много времени – Лёша отлично знал нужные места. Он хотел, чтобы я сама подобрала серьги, похожие на ту сережку, которая навсегда останется где-то в том отеле.

Пустое! Я абсолютно в этом не разбираюсь. Да и зачем? Со мной рядом тот, кто легко справится с этой задачей, и пока мой мужчина-друг с деловым видом рассматривал витрины и общался с продавцом, гуляла по магазину, делая вид, что меня интересуют все эти цепочки, кольца и прочая атрибутика успешной жизни.

Наконец мы покинули «золотую клетку» и вышли на улицу. Сели в машину, и Лёша с гордостью показал мне то, что выбрал. Ну что я могу сказать? Наташке сильно повезло, что я так безответственно подошла к своему обещанию вернуть её «драгоценность» в целости и сохранности. То, что выбрал Лёшка, было во сто крат краше! Тут, конечно, не могу не отметить, что меня даже посетило чувство, подозрительно напоминающее зависть.

– Скажи, а есть что-нибудь такое, в чём ты не разбираешься?

– Да.

– Интересно. И что же это за редкостная вещь?

– Ты.

– Я – вещь?!

Балдеет.

– Послушай, до Восьмого марта всего пару дней, но я не могу удержаться… – Паркуется на обочине. – Закрой глаза.

– Ну что ты как ребёнок, в самом деле…

– Закрой, сказал!

Закрыла. Но не совсем. Щурюсь и вижу, как он торопливо достаёт из пакетика коробочку, а из коробочки… серьги! Нереальной красоты!

– Надень.

– Лёш… ты с ума сошёл? Ну ладно платье, ну колье… Но ты меня так и совсем разбаловать можешь…

– А может, я хочу так тебя забаловать, чтобы ты наконец спать спокойно смогла.

– А может, ты хочешь, чтобы я превратилась в Алину?

– Да ну тебя. Всю романтику испортила. А ведь я от всей души…

Дует губы, складывает руки на груди.

– Зайка! – Целую, а он так и сидит, надутый весь. – Ну прости, просто у меня никогда не было таких красивых вещей. Честно! Это самые красивые серёжки во всем мире!

Поворачивается.

– Правда?

– Ну, конечно, правда!

Тянусь к нему, обнимаю, прижимаю голову к своей груди.

Боже! Ну что я делаю? Во что я ввязываюсь? Слишком всё быстро. Слишком…

Мне нужен антракт. Надо хоть немного отдалиться, чтобы градус сам собой понизился.

***

Вернувшись домой, решила на какое-то время исчезнуть из Лёшиного поля зрения. Я сказала, что мама будет занята, и поэтому как минимум неделю не смогу никуда выходить. Слабая попытка напроситься ко мне в гости была пресечена на корню, и ему ничего не оставалось делать, как смириться.

Работа спасала от дурных мыслей. Я больше не отпрашивалась у брата, чему он был немало удивлён и одновременно обрадован. Количество клиентов росло с каждым днём. Мне даже удалось разгрести долги, которые скопились у других менеджеров.

Каждый вечер Лёша присылал очень трогательные сообщения, но я на них отвечала нарочито сухо. В четверг он не выдержал и позвонил прямо в офис.

– Здравствуйте!А можно у вас визитки заказать?

– Да, конечно. Какое количество вас интересует?

– М-м-м… да мне так… штук эдак сто для начала.

– Понятно, тогда это не ко мне, сейчас я вас переключу на Веру. Это менеджер отдела цифровой печати.

– Нет, мне нужно поговорить именно с вами. Ведь это вы работаете с ключевыми клиентами?

– Да. Но такими маленькими тиражами занимается отдел цифровой печати, я работаю по офсетным заказам.

– А сколько нужно заказать визитных карт, чтобы со мной работали вы?

– Не меньше пяти тысяч штук.

– Тогда я закажу десять тысяч, но вы приедете и сами заберёте заказ, договорились? Мне рекомендовали именно вас, поэтому ни с кем другим работать не хочу.

– А можно поинтересоваться, кто вам меня порекомендовал?

– Я сам себе вас и порекомендовал…

И тут я поняла, что вконец заработалась. Это же Лёшин голос, и как я сразу не узнала?..

– Лёша?

– Привет! Я просто хотел тебя увидеть, вот и подумал: раз тебя невозможно вытащить из дома, то, может, хотя бы по работе тебя ко мне отпустят?

– Сам понимаешь, что говоришь?

– А что? Давай, выписывай счёт, я его оплачу прямо сейчас, и ты скажешь начальству, что поехала забирать макеты.

– У нас для этого аж пять курьеров работают. Я слишком ценный сотрудник, чтобы тратить время на поездки туда-сюда.

– И что делать?

– Ничего.

– Мне скучно без тебя.

– Займись работой.

– Я не могу работать, когда мне так скучно без тебя.

– А я не могу никого веселить, когда работаю. Извини, у меня вторая линия. Пока.

Удивительное дело. Ну почему так всегда происходит? Почему, когда ты кого-то любишь, когда прилипаешь к телефону, грея его в своей ладони, когда ты каждые пять минут смотришь на экран, боясь, что мобильный разрядился, когда ты просто дышать не можешь без долгожданного звонка, этот подлый кусок пластика молчит?! А вот если ты не ждёшь ничего, если ты отчаянно сопротивляешься чувствам, зародившимся в сердце мужчины, то – на тебе! Звонят, пишут, стучат в двери, лезут в окна, серенады поют, наконец…

Где логика? Неужели надо всю жизнь ломаться и играть в недоступку, чтобы приятные нежданчики раскрашивали твою жизнь? Ну не хочу я так. Я не собираюсь всю жизнь работать актрисой домашнего театра. Мне не нужен кто-то, за кого нужно бороться всю жизнь. Мне вполне достаточно завоевать один раз, а потом наслаждаться своим трофеем, бережно вытирая с него пыль по мере надобности. Мне не нужен и тот, кого и завоёвывать нет смысла, ибо он ещё до первой атаки выкинул белый флаг и готов подписать мирный договор под звуки вальса Мендельсона.

Спросишь, что я почувствовала, когда положила трубку? Скорее всего, раздражение. Не позвони он тогда, не старайся он любыми путями увидеть меня – неизвестно, как бы сложилась моя судьба. Вполне возможно, что хищник, сидящий внутри меня, счёл бы его вполне вкусной и внушительной добычей, которой хватит надолго, и которой можно накормить весь прайд. Но его возраст и опыт не позволял строить такие растянутые во времени и пространстве стратегии. Он стал, скорее, союзником, чем товарищем по окопу.

К концу рабочего дня в офис зашёл человек в фирменном костюме курьера по доставке цветов. Спросил моё имя, вышел и через пару минуту вернулся с огромной корзиной цветов. Брат пошутил надо мной, сказав, чтобы я убрала этот мусор, а то на проходе мешает, хотя теперь действительно нужно было что-то делать с этой корзиной. До дома мне её не довезти, а в офисе она и впрямь занимала слишком много места.

Пару часов корзина нещадно пиналась сотрудниками нашей типографии, и, в конце концов, её попросту выбросили.

Даже немного жаль.

Правда, пилюлю всё-таки подсластил молодой печатник, которому поручили вынести корзину на мусорку. Он подошёл ко мне и с хитрым выражением на лице протянул маленькую открыточку.

– А вот это тоже чуть было не выкинул…

Открыла.

«Для самой необыкновенной и желанной чудачки.

P.S. От Зайки».

Ч.Т.Д. Чёрт тебя дери.