Кофе по-ирландски

ГЛАВА 7. НЕ ЖАЛЕЮ, НЕ ЗОВУ, НЕ ПЛАЧУ

24 СЕНТЯБРЯ

Почти два месяца у меня нет менструации. Сегодня я не выдержала пытки положительными тестами и всё-таки решилась пойти на личную консультацию к гинекологу, от которой узнала, что жду ребёнка.

Нет, он не от Тёмы, иначе тут был бы и сказочке конец… К сожалению ли, к счастью ли, но малыш зачат от законного мужа: все сроки точно совпадают.

С того момента я и думать не могу ни о чём другом, как только о том, кто растёт в моём животе. Ожидание маленького чуда заполнило меня всю без остатка.

Наверное, это очередной эгоизм с моей стороны: я стараюсь не общаться с крёстной, потому что не хочу знать, как там Тёма, что с ним, с кем он… Желаю ему (а может быть, и себе) только одного: чтобы он нашёл свой путь в этой жизни, обрёл вторую половинку и прекратил наши взаимные страдания. Надеюсь, что моё желание исполнится. Крёстная однажды ведь обмолвилась, что Тёма ушёл с головой в работу – вот и пусть, так будет лучше для нас обоих.

***

19 ИЮНЯ. 1 ГОД и 11 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Мне снова захотелось записать свои мысли. Я поняла, что уже не могу без рефлексии, без личной переработки прожитого. Мне всё-таки требуется твоя помощь, дневник.

Первые полгода после родов я пребывала в настоящей эйфории. Маленькое существо дало новый смысл жизни, выкинуло из головы все напоминания, которые не касались питания, пелёнок, памперсов, игрушек. И вполне возможно, что эта идеалистическая картинка достойно окончила бы моё повествование, но жизнь порой преподносит нам такие повороты сюжетной линии, что и не выдумать самому изощрённому литератору.

Сыну исполнился год. Я полностью вернулась к нормальной жизни. Если, конечно, не считать того, что с сорок второго размера пришлось перейти на сорок шестой, а мои формы уже никак не напоминали ту девочку, у которой заела молния на сапоге.

Но сегодня лишь один звонок вновь разрушил ту тщательно выстроенную пирамиду затишья, разорвал границы комфорта, к которому я стремилась последние годы семейной жизни.

– Да?

– Таня?

– Да, с кем, простите… Артём?!

– Я в Москве.

– Боже мой…

– Что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось…Ты по делам?

– Да, я ненадолго: мы с Женей хотели встретиться. Может, сходим втроём куда-нибудь?

Тишина. Иногда мысли реально возвращаются. Вот и мой скелет, как я ни старалась поплотнее закрыть дверцу шкафа, настойчиво пытался выбраться на свет Божий.

– Втроём? А как же жена Жени – Лера?

– Она не хочет идти. Там всё у них непросто теперь.

– Понятно… И когда вы планировали встретиться?

– Часа через два-три.

– Сегодня?

– Ну да. А что, ты не можешь?

– Нет, могу… просто всё так странно… Ты исчезаешь на полтора года, а потом вот так, запросто, звонишь и хочешь увидеть меня через пару часов…

– Ты не хочешь?

– Чего – не хочу?

– Увидеться.

– Увидеться хочу… И Женьку я не видела со дня свадьбы… Ты… ты просто ошарашил меня… Впрочем, чему я удивляюсь?

– Поверь, мне было не так-то просто узнать твой номер. Тут кое-кто старается его в страшной тайне держать.

– И кто же этот таинственный защитник?

– Твоя мама.

Трудно поверить, но сама жизнь давала нам шанс увидеться всякий раз, когда была такая возможность. Сын сейчас на даче у родителей. Муж – в Израиле на тренингах. Я совершенно одна…

Трудно описать мои эмоции. Спросишь, о чём я думаю? Тысячу проклятий, но только об одном – я толстая и некрасивая. Как я увижусь с ним? Как за два часа вернуть время вспять, как вернуть девичью фигуру, как стать той самой Мией Уоллес, которую так лихо похитили со скамейки?

Кумиры сменяют друг друга… Теперь у меня кудрявые волосы с модным нынче «американским колорированием». Я изменилась не в лучшую или в худшую сторону – просто стала кардинально другой и при этом абсолютно неуверенной в себе. Впрочем, как и, наверное, все молодые мамочки.

Критический взгляд в зеркало… М-да-а-а-а…

Ну и пусть. Может, на этом всё и закончится? Может, это и будет концом концов?

Нет… я не могу. Я не могу так просто сдаться. Да, не девочка. Да, не тростинка. Зато я теперь настоящая женщина. Я мать. Я уважаемый человек со всеми присущими жизненными статусами и печатями в паспорте. Мы просто встретимся. Как взрослые люди, которых что-то связывало в прошлом. Да, именно – в прошлом…

Я уже и не помню его совсем. И мне он, в общем-то, абсолютно безразличен. У меня муж, сын, семья – это главное.

***

Через час тщательного просеивания гардероба, я в который раз убедилась, что надеть совершенно нечего. Ну… может быть, вон та полупрозрачная шёлковая блузочка подойдёт?.. А что? Ведь больше ничего приличного нет. А к ней во-о-о-он те широкие брюки в стиле Марлен Дитрих будут довольно неплохо смотреться.

Причёска, нарочито неброский макияж и двенадцатисантиметровые шпильки. Бог ты мой! И как я на них раньше умудрялась ходить?

Вышла из такси на Манежке. Там располагается премиленькое киприотское кафе, где меня должен был ждать Тёма. До встречи ещё целых десять минут, и так как не хотелось показаться излишне заинтересованной в этой встрече, то пришлось погулять какое-то время, пока не зазвонил мобильный.

– Ну, ты где?

– Я уже недалеко, минут через десять буду… Дела задержали, простите…

Зашла. Я сразу заметила их, но сделала вид, что долго ищу глазами по залу. Стояла у входа, не спеша проходить дальше.

– Позволь, я провожу тебя. Извини, на руках не понесу – люди не так поймут.

Дежавю?

Не могу взглянуть на него… проклятое малодушие. Чего я боюсь? Не понравиться? На кой чёрт мне вообще ему нравиться?

Его пальцы на моём подбородке… Поднимают голову, заставляют посмотреть в глаза.

Да чтоб тебя! Напустить деловитости и равнодушия? Досчитай до десяти, только потом говори.

Его лицо… Оно стало грубее, но гораздо более манящим. Он действовал на меня, словно удав на кролика. Я ничего не могла с собой поделать, да и не очень-то хотелось. В его глазах я прочитала всё, что меня так тревожило: он не разочарован. Не разочарован!

– Позволь поухаживать…

– Тёма, а что с Женей?

– Скажем, он сегодня не в форме. Проблемы в семье. Мы с утра сидим… Не рассчитал немного. Я уже вызвал ему водителя, он приедет с минуты на минуту и отвезёт его домой.

Кого?.. Кого он вызвал? Водителя?

Мы болтали о том, как изменилась Москва, о том, чем он сейчас занимается, однако я же никак не могла сконцентрироваться на беседе. Женя… Он пьян в усмерть. Как заставить себя говорить о том, о сём, когда рядом сидит человек в таком состоянии?

– Лера знает?

– Лере пофиг. Лера любит деньги считать, а как и что с Женей – по барабану.

– Тём… Хм… Артём, давай уйдём отсюда? Я не могу на это смотреть.

– А это отличная идея! Чём займемся?

Я не поняла: или прозвучал адекватный вопрос или саркастическая шутка.

– Меня спрашиваешь?

Состояние такое, что я уже всерьёз начала жалеть о необдуманности своего поступка. Зачем так легко согласилась на встречу?.. И, видимо, это запросто можно было понять по моему лицу.

– А поедем к цыганам?! – внезапно предложил он, хлопнув ладонью по колену.

– К цыганам?

– Ну да, у меня тут чудные партнёры. Они сегодня отдыхают за городом, цыган туда нагнали… Будет весело!

Я теперь не узнаю Тёму… Это был очень приятный мне мужчина, но это не был не он… не мой Тёма. И даже не тот сумасбродный парень, похитивший меня с Жениной свадьбы. Передо мной сидел избалованный жизнью и, очевидно, вниманием женщин мужчина. Мужчина, вкусивший власть и силу денег, не представляющий, как это, вообще, возможно: ЕМУ в чём-то отказать.

– Думаю, это не самый лучший вариант на сегодня. Может быть, в следующий раз?

– Угу… – Дробь пальцами по столику. – Ещё лет через «цать», да?

Пауза. Не знаю, что можно в этот момент сказать.

Приехал водитель. Солидный мужчина в деловом костюме. Молча поднял Женю из-за стола. Аккуратно взял его под руку и вывел из зала. Потом быстро вернулся и взглянул на Тёму. Хм… наверное, тут правильнее сказать, не на Тёму, а на Артёма Андреевича.

Тот немного лениво махнул рукой, и «деловой костюм» покорно удалился.

– Так что же ты хочешь? – он с интересом взглянул на меня.

– Наверное… ничего не хочу.

– Ничего не хочешь?

– Да, Тём, ничего.

– Не понимаю… Столько лет пытаюсь понять – не могу. Ну ладно, я был пацаном, ничего не знал в этой жизни. Ну ладно, ребёнок у тебя родился – и это пережил. Бабы кругом вьются – только свистни, а ты… ты просто ничего не хочешь?

Молчу. Не знаю, что ему сейчас ответить.

Он опустил голову и обхватил её руками. Посидел так немного, а потом в него как будто бес вселился.

– Пойдём!

– Куда?

– Пойдём, я сказал!

Тянет больно за руку. Встала и пошла за ним на выход. Неудобно – люди смотрят.

Почти бегу вслед за этим мужчиной по Александровскому саду. Его шаг – моих три.

– Куда ты меня ведёшь?

– Молчи и иди!

– Пусти руку – больно! Пусти, сказала!

Останавливаемся. Смотрит на меня сверху вниз.

– Да что же ты за баба такая?!

И тут я увидела в его глазах что-то такое, что-то похожее на отчаяние. Не поняла…

– Тёма, что с тобой? Что-то случилось? Почему ты стал таким?

– Почему? И это ты меня спрашиваешь, почему? А ты не понимаешь реально или дурочкой прикидываешься?

– Реально не понимаю…

Тишина. Стоим посреди людей. Кто-кто из прохожих оглядывается.

Вдруг на Тёмином лице загорается какой-то дьявольский огонёк. Он выпрямляется, хватает меня на руки и бежит.

– Постой! Упадём!

– Не упадём! Устану – возьму тебя за руку, помнишь?

– Помню…

Я снова на земле. Ничего не понимаю уже.

– Поедем ко мне!

– В смысле – к тебе?

– В гостиницу.

– Нет, Тёма. В гостиницу не поеду… Я думаю, ты устал. Давай я отвезу тебя сейчас к себе и положу спать? Мне кажется, это тебе сейчас просто необходимо.

– С собой уложишь?

– Даже и не думай. Спать – и всё.

Едем ко мне. Разбираю кровать себе, ему стелю на диване. Спать. Спать.

Отбиваюсь от пошлой попытки увлечь меня к себе. Не хочу.

Отключаю телефон. И его смартфон тоже отключаю. Пусть выспится.

Засыпает мгновенно, а я ещё смотрю какое-то время на его расслабленное лицо, перебираю волнистые волосы, глажу щёки, целую глаза. Вот он. Теперь это точно он, нет никакого сомнения, это и есть мой Тёма…

Ложусь рядышком с ним и тоже проваливаюсь в глубокий сон.

***

20 ИЮНЯ

Странный запах… Что это? Неужели? Не может быть! Это что – блинчики со сгущёнкой? Но… как?

Открываю глаза. Вчера я так и не смыла макияж. Прячу веки рукой, но Тёма отодвигает мою ладонь, стоит на коленях перед диваном.

– Здравствуй, милая.

– Здравствуй… Мне надо в ванную… Я быстро…

– А я уже всё сделал! Пойдём, ты будешь валяться в ванной, а я тебя буду кормить.

Смущаюсь, но недолго. Скидываю халат, не без удовольствия наблюдая за появляющимся на щеках мужчины румянцем, и ложусь в ванну, полную пены.

– Подожди чуть-чуть. Я мигом.

Он хлопнул дверью. Что ещё придумал? Вот сумасшедший!

Вода становится всё прохладнее, а Тёмы нет. Волноваться? Хотя не стоит, я от этого так устала… Будь что будет.

И снова раздался хлопок.

Он как вихрь ворвался в ванную, а на меня что-то посыпалось. Что это? Жмурю глаза. Лепестки роз! Точно умом тронулся.

– Прекрати, прекрати! – Но лепестки не прекращают сыпаться. – Хватит, Тёма! Мне уже холодно!

Большое подогретое полотенце – он обёртывает меня, словно ребёнка, и несёт на кровать. Усаживает в подушки, накрывает одеялом и смотрит в глаза. Я смущаюсь. Он снова вскакивает, бежит на кухню, несёт остывшие блинчики и начинает кормить меня из своих рук. Потом откуда-то появляется клубничный торт.

– Таня. Я понимаю, что это сейчас будет выглядеть странно, но позволь…

– Ты о чём?

– Не перебивай, прошу тебя…

Вся во внимание.

– Я хочу сделать то, что должен был сделать ещё много лет назад, – он достал красную бархатную коробочку и открыл её. О, не-е-е-ет. – Ты была, есть, и, по-видимому, останешься моей единственной. Той, которая не может затмить ни одна самая красивая девушка…

– Прекрати немедленно! Я не хотела!

– Но так случилось…

– Я не могу принять его… Оно… оно просто прекрасно. Мне никто не дарил таких вещей. Но это слишком дорого. Ты ставишь меня в дурацкое положение. Как я объясню?

– А я всё придумал! Ты просто скажешь, что это ненастоящий камень – и всё! Бижутерия! Сейчас же модно… Можно я тебя поцелую? Ты такая невинная, когда не накрашенная.

А что? Неплохая отмазка, правда?

Он был бесконечно нежен со мной, не так напорист, как в тот вечер в Жениной квартире, и очень умело угадывал желания ещё прежде, чем они появлялись в моей голове.

Тёма… Мой Тёма… Мой мальчик из Питера. Я была почти уверена, что мы больше никогда не увидимся.

– Любимая моя, я только твой. Я в твоей власти и ничего не могу с этим поделать.

И я тоже в твоей власти. И, слава Богу, что ты этого не знаешь.

***

21 ИЮНЯ

Рассвет в его объятиях прекрасен. Я вижу любимые, полные надежд глаза, в которых отражается вся вселенная. Готова поглотить всего целиком, лишь бы сохранить его для себя. Но, видимо, не судьба…

– Мне скоро уезжать…

Ком в горле. Как же тяжело это слышать, но я должна привыкнуть.

– Тёма…

– Только скажи – и я останусь…

Молчу.

Молчу из последних сил.

Но ломаю себя.

Отпускаю.

Отпускаю, словно отрывая от себя часть души…

– Понял… Значит, не судьба?

– Как Бог даст, Тёма. Как Бог даст…

– Знай: позвони, позови – и я приеду, я заберу тебя, заберу навсегда. Только скажи, что я тебе нужен.

***

18 МАЯ. 11 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Я не жалею, не зову, не плачу.

Снова здесь. Пишу тебе… Потому что больше не могу держать в себе все те острые, болотные чувства, что накопились с того тёплого июньского утра.

М-да… Тёма вернулся в Питер. Мы не звоним друг другу, только изредка перебрасываемся парой фраз в сообщениях мессенджера. Так, ни о чём.

Мои отношения с Сергеем заходят в такой глухой тупик, из которого, даже имея желание выйти, выбраться было бы непросто. А желания-то нет и в помине… Мы планомерно отдаляемся друг от друга. Становимся не мужем и женой, а, скорее, просто добрыми соседями, и это меня поначалу даже устраивало. Я занимаюсь своей карьерой, он – своей. Я не понимаю и не принимаю его друзей, а он – моих.

В конце концов, в какой-то момент пришло осознание того, что одной мне будет жить даже легче и естественней. Ужасно звучит, но если ты чувствуешь себя одинокой, имея мужа, гораздо лучше найти в себе силы и разорвать такие отношения. К сожалению, в моей жизни уже имел место быть горький опыт применения ложной морали, и я не переживаю о том, что сыну всего два года и о том, что в глазах родственников предстану матерью, лишившей сына отца.

Единственное, что меня действительно беспокоит, – это то, как моё решение может повлиять на здоровье мамы. У неё слабое сердце, а так как всю свою жизнь она посвятила детям, то любое неприятное с её точки зрения событие, произошедшее со мной или с братом, незамедлительно сказывалось на её физическом и моральном состоянии. Развод, да ещё инициатором которого стала бы я сама, мог запросто отправить её на больничную койку.

Нужно искать удобный предлог для разрыва отношений с Сергеем, и я терпеливо его жду. Вот уже почти целый год ищу возможность развестись. Развестись так, чтобы виноватой оказалась не я. Скажешь, мол, да что за чушь? Да, чушь. Конечно же, чушь….

Анализируя своё состояние с высоты прошедших лет, я начинаю понимать, что, скорее всего, как ни страшно себе в этом признаться, но я мщу. Мщу Сергею за то, что он безнадёжно глух и слеп. Что ему совершенно не интересно, как я к нему отношусь, что он ни разу не сделал мне ничего приятного. Мне искренне, до боли в сердце жаль, что я вышла за него замуж, жаль, что принесла себя в жертву. Ведь эта жертва оказалась просто никому не нужна. Если бы я чувствовала, что он тяжело перенесёт потерю, то однозначно нашла бы в себе силы уговорить снова саму себя. Заставила бы поверить в то, что мы и есть счастливая семья, что у нас всё, как у всех остальных людей на этом земном шаре.

Но это не так. Я его не люблю и никогда не любила, я его не хочу и не хотела. И больше всего грызёт то, что кто-то встанет на его защиту, когда родным будет объявлено о моём решении.

Довольно! Столько лет жизни отдано тому, кто этого не заслужил. Не просто не заслужил, а считал всё само собой разумеющимся. Не единой похвалы за семь лет, ни единого комплимента… Упрёки, упрёки, упрёки…

«Ты не так одеваешься».

«Ты не так танцуешь».

Ты… ты… ты…

Моё ожидание удачного предлога длится всего год, но и он показался по прошествии вечностью. Нет, я не собираюсь подавать на расторжение брака и сообщать об этом Тёме. Не хочу кидаться из огня да в полымя – просто отчаянно пытаюсь восстановить мир в своей душе.

И вот, кажется, свет в конце тоннеля безысходности наконец-то забрезжил…