Когда он получает

ГЛАВА 11

БЛЕЙК

По дороге домой Неро не разговаривает со мной. Он погружен в раздумья, пока везет нас обратно в пентхаус.

Сильный дождь бьет по лобовому стеклу. Сегодня чуть выше нуля, тепло для января в Нью-Йорке, по словам Алека. Он сделал нам комплимент, когда увидел, что мы уходим. Сказал, что мы красивая пара.

Как и Ферраро, вы никогда не узнаете правду о нас по тому, как мы выглядим.

Их предложение кружит у меня в голове, как назойливая муха. У меня нет желания влезать в мир Неро еще больше, чем я уже в нем есть, но здесь может быть что-то.

Что-то, что может помочь и Неро, и мне.

Теперь, когда я наконец поняла, чем Неро пожертвовал ради меня и какую роль я сыграла в нашей нынешней ситуации, часть моей злости на него сменилась тяжелым чувством вины.

Он потерял все, когда приехал в Даркуотер-Холлоу, а теперь потерял все снова. Похоже, он больше не общается ни со своим бывшим боссом, ни с другими друзьями. Неужели они бросили его теперь, когда он работает на Ферраро?

Есть ли у него кто-нибудь в этом городе, кроме меня?

Я чувствую себя такой одинокой с тех пор, как он привез меня сюда, но я никогда не думала, что он тоже может чувствовать себя одиноким.

У него даже нет Сандро, которому он мог бы довериться. В разгар всего этого хаоса была ли у него возможность погоревать о нем? Или он задвинул все свои эмоции подальше?

— Сегодня вечером мы запрограммируем твои отпечатки пальцев в систему безопасности, — говорит он, удивляя меня. — Теперь, когда Ферраро знают, что ты здесь, нет смысла держать тебя взаперти.

Мой домашний арест закончился.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Он только кивает.

Несколько секунд я изучаю его, пока он движется по оживленным улицам города.

Он еще не до конца оправился от боксерского поединка с Алессио, но даже с порезом на губе и исчезающим синяком на скуле он до боли красив.

Я подавляю внезапное желание наклониться и поцеловать его в щеку.

То, что я узнала сегодня, не изменит ни того, что я больше никогда не смогу ему доверять, ни того, что между нами все кончено.

Я все еще хочу уехать из Нью-Йорка.

Но я не хочу оставлять Неро вот так.

— Что такое капо? — спрашиваю я.

— Среднее звено мафии. У капо есть своя команда, за которую он отвечает. Они работают на него и платят ему долю от своей прибыли. Затем капо выплачивает свою долю боссу.

Я изогнул бровь. — Звучит как организация массового обслуживания. Ты продаешь посуду Tupperware?

Неро хихикнул. — Не совсем. Если только она не наполнена кокаином.

— Так это основа бизнеса? Наркотики?

Он бросает на меня косой взгляд. — С чего вдруг такое любопытство?

— Ты не можешь ожидать, что мне не будет любопытно после того вечера, который мы только что провели. Если бы не отношение Козимо и не Алессио, появившийся во всей красе, ты мог бы сказать, что семья разбогатела на создании империи эфирных масел, и я бы тебе поверила. Они не похожи на гангстеров.

— Чем раньше ты научишься не доверять внешности, тем лучше для тебя будет в долгосрочной перспективе, — говорит Неро. — Ферраро занимаются оружием, наркотиками и рэкетом. У них также большой портфель легальных предприятий, некоторые из которых выступают в качестве прикрытия. Их империя огромна, и они хорошо известны в политических кругах благодаря своим щедрым пожертвованиям перспективным кандидатам.

— Перспективным?

— Тем, чьи приоритеты не имеют ничего общего с борьбой с организованной преступностью.

Мы останавливаемся на красный свет.

— Ты бы хотел стать капо?

Неро поворачивается ко мне, его ореховые глаза оценивают. — Какое это имеет значение?

— Мне любопытно. Как бы это сравнилось с работой консильери?

Его губы сжались в тонкую линию. — Я был капо гораздо дольше, чем консильери. Полагаю, это все равно что влезть в старую пару обуви.

— Как ты вообще оказался вовлечен во все это?

— Мафия? Это не было выбором.

Я нахмурил брови. — Что ты имеешь в виду? Тебя заставили?

На его губах появляется нотка веселья, когда мы снова начинаем ехать.

— Я не жертва, Солнышко. Я жаждал этой жизни. С самого детства я мечтал только об одном — чтобы меня сделали.

— Должно быть, у тебя было хорошее детство, раз ты поставил себе такую цель.

Я понимаю, насколько осуждающе я говорю, только после того, как слова покидают мой рот.

Неро лишь пожимает плечами. — Возможно, так оно и было.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом.

— Ты никогда не спрашивала.

— Я спрашиваю сейчас.

Кажется, я наконец-то готова узнать, кто такой Неро, но мне интересно, захочет ли он мне это показать.

— Мое детство было сложным, — наконец говорит он. — Оно сильно изменилось, когда моя мама ушла от моего отца. Мой биологический отец был слабым человеком, который предпочитал позволить нам с мамой голодать, чем делать то, что нужно, чтобы обеспечить семью.

— Вы были бедны?

— Мы жили в кишащей тараканами студии в Бронксе, пока мне не исполнилось семь лет. Это чудо, что моя мама так долго с этим справлялась. В детстве она привыкла к совсем другому образу жизни.

— Ее семья не помогала ей?

— Они пытались, но каждый раз, когда мама принимала деньги от своих родителей, мой отец приходил в ярость. Он ненавидел ее семью, а своей собственной у него не было.

— Почему он их так ненавидел?

— Потому что они были преступниками. У него был жесткий моральный компас и непоколебимое чувство добра и зла.

По моим щекам разливается тепло.

— Моя мама происходила из длинного рода гангстеров. Мой дедушка был высокопоставленным капо семьи Мессеро. Мама пошла против воли отца, выйдя замуж за гражданского, и это привело к разрыву между ними. Она отказалась от многого, чтобы быть с моим отцом. Она любила его. Взамен он позволил ей жить в крайней нищете, отказываясь от помощи и не принимая ни одного предложения о работе, которое делал ему мой дед. Он был гордым и упрямым человеком и смотрел, как страдает его семья, вместо того чтобы связываться с «этими людьми», как он любил называть семью моей матери.

Я тяжело выдохнула.

— Ты говоришь так, будто единственный способ, которым он мог обеспечить тебе лучшую жизнь, — это работать на мафию. Я уверена, что у него были другие варианты.

— Да, но если и так, то он их не преследовал. В конце концов, моя мама ушла от него к отчиму и никогда не оглядывалась назад. Ренцо дал ей ту жизнь, которую она заслуживала. Он никогда не стеснялся делать все, чтобы обеспечить свою семью.

Что-то неприятное мелькнуло в глубине моего желудка. — То, что твой отчим хорошо относился к твоей маме, не делает его хорошим человеком.

— Он не заботился о том, чтобы его воспринимали как хорошего человека. В этом-то и дело. Он заботился о людях, которые его окружали, о тех, кого он любил, гораздо больше, чем о мнении других. — Мышцы на его челюсти подпрыгивают. — Мой отец был одержим своим имиджем. Он не хотел принимать помощь, в которой отчаянно нуждалась его семья, потому что слишком беспокоился о том, что скажут о нем люди в его церкви, если узнают.

Кусочки начинают складываться в единое целое. — Твой отчим был твоим героем. Ты думаешь, что он спас тебя и твою маму.

— Я так не думаю. Я знаю. Он всегда относился ко мне, как к родному. Он научил меня быть мужчиной.

— Он научил тебя быть мафиози.

— Очень хорошим. — Он сгибает руки на руле. — Я знаю, что ты относишься к этой жизни свысока, Блейк, но она спасла меня и мою маму. А отчим научил меня, что ярлыки, которые общество навешивает на вещи — хорошие и плохие, моральные и аморальные, — выдуманы. В жизни нет абсолютов. Только приняв это, можно обрести настоящую свободу.

Я опускаю взгляд на свои руки, отказываясь признать, что это правда. В этой жизни есть вещи, которые, несомненно, плохи. И быть преступником, убивающим людей, — это аморально. Это неправильно.

Но спорить об этом с Неро бессмысленно. Ясно, что мы не договоримся.

— Прав ли был Джино, когда говорил, что ты хочешь поквитаться с Рафаэле? — спрашиваю я, когда проходит несколько молчаливых минут.

На его лице появляется мрачное выражение. — Нет. Я бы никогда не предал Мессеро.

— Даже после того, что случилось? Звучит так, будто он тебя просто кинул.

— Поначалу так и было, но со временем я смирился. Я простил Рафа. Иногда мы оказываемся в безвыходных ситуациях, когда нет хорошего способа защитить всех, кто нам дорог. В таких ситуациях мы делаем выбор. Выбор, который определяет, кто мы есть. Раф сделал свой выбор той ночью. Он поставил свою жену выше всех, даже меня, своего лучшего друга. И знаешь что? Я понимаю.

Мои руки скручиваются, ногти впиваются в ладони. Он намекает, что сделал бы то же самое для меня? Что он выберет меня?

Он уже выбрал, не так ли? Только вместо того, чтобы поставить меня выше своего лучшего друга, он поставил меня выше себя.

Я сглатываю, в горле внезапно становится тесно. — Разве ты не хочешь хотя бы подумать о предложении Джино?

— Нет. — Его тон решителен. — То, что он предлагает, безумно и опасно.

— Братва — это русский эквивалент мафии?

— Да.

— А Пахан?

— Пахан — это то, как они называют своего лидера. Нынешний пахан бостонского отделения Братвы — безжалостный, параноидальный старик, который намерен захватить Нью-Йорк, чего бы это ни стоило его людям. Сомневаюсь, что он клюнет на эту приманку, но даже если и клюнет, риск того не стоит. Даже близко не стоит.

— Полагаю, в прошлом ты совершал куда более рискованные поступки, — говорю я.

Он пожимает плечами, когда заезжает на подземную парковку здания. — Конечно, когда мне приходилось беспокоиться только о себе. Но с тобой здесь все по-другому.

Злость обволакивает мои легкие. Он жертвует своим единственным шансом на лучшую жизнь ради меня. Ферраро не дадут ему другого шанса, это ясно. Они пощадили его только ради этого.

Если он не сдастся и откажется подыгрывать… Что, если они решат, что его все-таки стоит убить?

Я не могу этого допустить.

Если мы с Неро все провернем, ему больше не придется выполнять грязную работу Алессио. У него будет своя команда, свои люди.

И я смогу попросить Виту о чем-то взамен. Если Ферраро настолько могущественны, как говорит Неро, она могла бы достать для меня нужные поддельные документы.

Это был бы мой способ выбраться отсюда.

Серьезно? Только не говори мне, что ты думаешь работать на семью преступников, — раздается голос моей совести.

По мне пробегает тревога. Так оно и будет. Какими бы вежливыми ни казались Ферраро, они преступники, а все преступники сшиты из одной ткани.

Но я никогда не найду способа помочь Неро и себе, если буду играть по правилам.

— Тебе этого не хватает, да? — тихо спрашиваю я. — По прежней жизни. По тому, что было раньше.

— Это не имеет значения, — хрипит его глубокий голос, когда он паркует машину. — Единственное, чего я хочу, — это чтобы ты была в безопасности. Это правда, даже если ты мне не веришь.

Я верю ему.

Но с ним я никогда не буду в безопасности.

Потому что есть реальный шанс, что я снова влюблюсь в этого человека, если останусь здесь дольше. А я не могу повторить все ошибки своей матери.

Этой ночью, после того как Неро уснет, я достаю телефон, который дала мне Вита, и набираю единственный сохраненный в нем номер.