Когда он получает

ГЛАВА 14

БЛЕЙК

Вокруг моего мужа обвилась рыжая.

Мгновение назад она бросилась на него с визгом, и Неро поймал ее в воздухе, обхватив руками за талию.

Острая вспышка гнева пронзает мой позвоночник. Кто она? Старая знакомая?

К ним подходит темноволосый мужчина с мрачным выражением лица. Он долго смотрит на них двоих, прежде чем его взгляд переходит на меня. Его глаза — самые чистые голубые из всех, что я когда-либо видел, и они пронзают меня насквозь, разгадывая мои мысли еще до того, как я успею их сформировать.

Это тревожит.

Кто он?

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем рыжеволосая отцепилась от Неро.

— Как? — вздыхает она.

Неро приподнимает бровь, жестом указывая на мужчину. — Разве Раф не…

Это имя бьет меня как электрический разряд.

Это бывший босс Неро. Рафаэле.

Картинка, которая была у меня в голове, не совпадает с реальностью. Я ожидал увидеть кого-то постарше. Кого-то, кто выглядит как гангстер.

Но мужчине передо мной не больше тридцати, и он великолепен. Он мог бы быть генеральным директором компании из списка Fortune 500 или высокопоставленным адвокатом, если бы не темные чернила на его руках, проступающие из-под рукавов.

— Раф! — Рыжеволосая повернулась к нему с изумленным выражением лица. — Ты шутишь?

Она ударила его ладонью по руке. — Как ты мог не сказать мне, что Неро вернулся?

— Ты сошла с самолета три часа назад. Я планировал сказать тебе сегодня вечером.

— Ты мог бы сказать мне по телефону, пока я еще была в Италии!

Рафаэле бросает на Неро взгляд, который я не могу понять. Мольба о помощи?

Неро прочищает горло и, положив руку ей на плечо, осторожно поворачивает рыжую голову к себе лицом. — Клео, я его не предупреждал. Прошло всего несколько дней.

Клео. Жена Рафаэле.

Женщина, которую спас Неро.

— Несколько дней, да? — Она бросает на меня презрительный взгляд. — Я вижу, ты уже развлекаешься.

Во рту появляется горький привкус. Она думает, что я всего лишь интрижка.

Забавно, как одно предложение может вернуть мне всю мою старую неуверенность. Интересно, был ли Неро так же популярен в Нью-Йорке, как в старом городке?

Мысленно я представляю длинную вереницу великолепных, безупречных женщин, таких же, как те, которых я видел сегодня за завтраком, шествующих по конвейеру.

Понедельник, вторник, среда, четверг…

Неро берет мою руку, переплетая наши пальцы, и крепко сжимает. — Это моя жена.

Глаза Клео расширяются, открывая всю зеленую радужку каждого из них.

— У тебя есть жена? Ты…

Она резко замолкает. Я смотрю на Неро, он хмурится.

По ее щекам пробегает краска. Она поворачивается ко мне и сглатывает.

— Простите. Это было грубо. Иногда я говорю, не подумав. — Она протягивает мне руку. — Я Клео Мессеро.

— Блейк, — жестко отвечаю я, когда мы пожимаем друг другу руки.

Она прикусывает губу и бросает на Неро овечий взгляд. — Синдром «Ящур¹».

— Я вижу, ничего не изменилось, — отвечает Неро.

На ее губах появляется улыбка. — Я просто не могу в это поверить. Ты вернулся, и ты женат. Где вы познакомились?

Неро проводит большим пальцем по тыльной стороне моей руки. — В маленьком городке в Миссури.

— Я хочу услышать всю историю. Мы можем пригласить вас на ужин? Когда ты возвращаешься на работу?

Рафаэле кладет руку на плечо Клео. — Он больше не работает на меня. Теперь он работает на Джино.

— Что? Почему?

Клео скрещивает руки на груди, ее брови сходятся, когда она смотрит на своего мужа.

— Это было условие Джино для мирного продвижения вперед.

Рафаэле бросает взгляд на камердинера, возвращающегося к стойке, чтобы убедиться, что он нас не подслушивает. Из-за моросящего дождя большинство прохожих не задерживаются на улице.

Глаза Клео вспыхивают, и она стряхивает руку Рафаэля движением плеча.

— Вот и все. Мы едем домой. Тебе придется многое объяснить. — Она поворачивается к Неро. — А что с Сандро? Он вернулся с тобой? О Боже, я не могу дождаться, когда увижу его.

Неро и Рафаэле обмениваются взглядами. Дождь просочился сквозь кардиган, который я надела поверх платья, и холод пробирает до костей.

Выражение лица Клео меняется со смесью ужаса и отрицания. — Неро? Где Сандро?

Не думаю, что он осознает, что делает это, но Неро притягивает меня ближе. Мое плечо упирается ему в грудь.

— Он ушел в мир иной.

Лицо Клео мгновенно теряет цвет. Она выглядит потрясенной. Муж обхватывает ее за плечи, и на этот раз она не отстраняется от него. Из ее глаза вытекает слеза, бежит по щеке, падает с подбородка и брызжет на поверхность кожаного сапога.

Интересно, были ли они с Сандро близки? Неро сказал мне, что Сандро был водителем Рафаэле, так что, возможно, он был и водителем Клео. Это объясняет ее опустошенность. У меня сердце разрывается от жалости, когда она сопит и вытирает глаза тыльной стороной ладони.

— Как? — спрашивает она.

— Он защищал меня, — тихо говорю я. — Он спас мне жизнь.

— Пойдем, — бормочет Рафаэле, притягивая жену к себе. — Поговорим дома.

Неро подает знак парковщику, чтобы тот подогнал машину Рафаэле. Когда мы прощаемся, Клео снова обнимает Неро и что-то шепчет ему на ухо. Я улавливаю, как ее губы складываются в слова.

Мне очень жаль.

Когда через полчаса мы вошли в парадные двери, в Пентхаусе было темно и холодно. Мне отчаянно хочется вылезти из сырой одежды.

Я должна быть счастлива, что Неро согласился выполнить план Виты и Джино. Это была моя цель на вечер, и я ее достигла.

Но я не счастлива. Даже очень.

Первую половину пути домой я была поглощена воспоминаниями о Сандро. То, как он смотрел на меня, когда понял, что сейчас произойдет. Момент его смерти. Проклятая несправедливость всего этого.

Но не только это затягивает меня в это мрачное место.

Что-то неприятное бурлит у меня в животе, словно взволнованная змея, стремящаяся выбраться из своего загона.

Чем больше я пытаюсь распутать свои чувства к Неро, тем меньше мне нравится то, что я нахожу.

Меня беспокоит, что Клео считает меня случайной спутницей, которую Неро подцепил через несколько дней после возвращения домой, как будто именно так он и поступил бы.

Меня беспокоит вопрос, скольких женщин он водил в тот же ресторан до меня.

Мне даже неприятно вспоминать, как Клео обнимала Неро, как ей было приятно прикасаться к нему — моему мужу. Я знаю, что она замужем, но ведь это не останавливало Неро раньше, не так ли? Что, если у них есть история? Что, если он спал с ней?

Будь оно все проклято. Почему меня это волнует? Почему я ревную?

Я больше не люблю его. Я больше не хочу его.

Не знаю.

— Ты не произнесла ни слова с тех пор, как мы сели в машину, — говорит Неро откуда-то сзади меня.

Я снимаю туфли, оставляю сумочку на диване в холле и направляюсь в свою комнату. — Я устала.

— Так вот что это такое? — спрашивает он, следуя за мной в спальню. Я должна сказать ему, чтобы он убирался, но не делаю этого.

Вместо этого я прячусь в гардеробной, закрывая за собой дверь, чтобы не пускать его, пока я переодеваюсь.

Я завязываю влажные волосы в пучок и влезаю в футболку и спортивные штаны.

У меня под кожей гудит от злости.

Вопрос вырывается из меня прежде, чем я успеваю его проглотить. — У тебя с ней что-то было?

— С кем? — спрашивает он с другой стороны двери.

— С Клео.

Наступает долгая, тягучая пауза.

— Разве это имеет значение? Я думал, мы просто друзья.

В его тоне слышится нотка веселья.

Неужели он думает, что это смешно?

Я рывком открываю дверь.

Его ладони упираются в дверной косяк, и он наклоняется вперед, в результате чего мы оказываемся почти нос к носу. — Друзья ревнуют друг друга?

— Я не ревную, — выдавливаю я из себя, хотя мысль о том, что он может быть с кем-то еще, заставляет мои легкие сжиматься.

Теперь, когда он у меня есть, я не хочу, чтобы он был у кого-то еще, даже если я твердо решила никогда больше с ним не спать.

Ты действительно ожидаешь, что он будет хранить безбрачие?

Взгляд Неро опускается к моим губам. — Ты увидела, как другая женщина обнимает меня, и практически позеленела.

— Откуда тебе знать, какого я цвета, если ты не сводил с нее глаз?

— Она просто друг. Она никогда не была больше, чем другом. Если бы это было так, я бы не стоял здесь, потому что Раф уже убил бы меня. Он такой же, как я, Блейк. Он сходит с ума, когда кто-то прикасается к тому, что принадлежит ему.

Я протискиваюсь мимо него и иду на кухню.

Мне нужно выпить стакан воды, принять «Advil» и хорошенько выспаться. Этого должно быть достаточно, чтобы выкинуть все эти безумные мысли из головы и успокоиться.

Неро, должно быть, чувствует, что я хочу побыть одна, потому что он удаляется в свою спальню, а не идет за мной. В моей груди возникает тупая боль, которая никак не может быть разочарованием. Я же не хотела, чтобы он шел за мной. Не то чтобы я нуждалась в его заверениях.

Но когда он снова появляется через минуту, пока я пью второй стакан воды, я чувствую предательский трепет — трепет, которого не должно быть, черт возьми.

Он переоделся в костюм, и теперь мы в одинаковых серых трениках.

Только рубашки на нем нет.

Я не могу удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по его скульптурному торсу, когда он приближается. Сдерживаемый вздох вырывается из моих губ.

Почему он это делает?

Он прижимает меня к кухонной стойке, заключая в объятия.

По моему телу разливается тепло. Меня все еще тянет к нему. Я хочу оставить на нем следы. Я хочу вырезать свое имя на его коже. Это нелепо, потому что я планирую сбежать от него, но чувство собственничества все еще горит глубоко в моем животе.

Он наклоняет голову, оказываясь на уровне моих глаз. — Что мне нужно сделать, чтобы ты перестала на меня злиться?

— Разве мы не говорили об этом за ужином? Я уже сказала, что перестала на тебя злиться. У нас все хорошо.

Он наклоняет голову. — Ты называешь это хорошим? Ради всего святого, не вспоминай больше эту чушь про друзей. Я этого не вынесу.

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь.

— Я хочу, чтобы ты перестала отрицать, что здесь еще что-то есть. Что-то, за что стоит бороться. Я был готов умереть за тебя, Солнышко. Неужели ты думаешь, что я просто откажусь от нас после того, как у меня появился второй шанс сделать тебя своей?

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Нет, нет. Нет. Я не могу позволить ему проникнуть под мою кожу.

— Я никогда больше не буду твоей, Неро. То, что у нас было раньше, исчезло.

Он качает головой. — Ты ошибаешься. Я думаю, ты все еще хочешь меня, просто не хочешь признаться себе в этом.

Унижение пронзает меня насквозь, потому что это правда.

Я больше не понимаю себя. Как я могу хотеть его после всего, что он сделал?

После всей этой лжи и боли?

Я извиваюсь в его объятиях, поворачиваясь так, чтобы оказаться спиной к нему. Чтобы не смотреть ему в глаза и не чувствовать, что он заглядывает мне прямо в душу.

Он прижимается ко мне и становится твердым, как камень.

— Не трогай меня.

Мой голос слабее, чем должен быть.

Его дыхание касается моей шеи, а его губы касаются моего уха, вызывая мурашки по коже. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить стон, который грозит вырваться наружу.

— Ты должна позволить мне прикасаться к тебе, — пробормотал он. — Мы должны быть единым фронтом, помнишь? Как мы убедим кого-нибудь, что мы счастливы в браке, если ты будешь отстраняться каждый раз, когда я попытаюсь тебя поцеловать?

Его рука обхватывает мое горло, и он поворачивает мою голову так, что наши губы оказываются на расстоянии шепота друг от друга. Проходит несколько секунд, пока мы дышим одним воздухом.

Это чистое искушение. Теперь я знаю, что чувствует наркоманка, когда просто не может устоять перед очередной дозой.

Мой рот приоткрывается.

Это все приглашение, которое ему нужно.

Его губы налетают на мои, язык вторгается, борется, завоевывает. Мир вокруг нас исчезает. Нет ничего, кроме него и меня, и нас захлестывает торнадо похоти и неверных решений.

Его хватка на моем горле ослабевает, когда он поворачивает меня лицом к себе и прижимает к прилавку. Я чувствую, как его член подрагивает сквозь ткань треников.

Я стону ему в рот.

Мне не должно это нравиться. Это не должно быть похоже на возвращение домой.

И все же это так.

Мы целуем друг друга так, будто мы последние два человека на всей планете. Как будто если мы остановимся, наступит конец света.

Его ладони скользят по моим бокам и обхватывают мою попку, притягивая меня к себе. Между нами не осталось ни малейшего пространства, и все же этого недостаточно. Он словно хочет поглотить меня в себя. Не могу сказать, что мне не нравится эта идея.

Он разрывает поцелуй и тянется губами к моей шее, а его горячий язык зажигает искры до самого сердца. Я открываю глаза и первое, что вижу, — его пистолет, лежащий в кобуре на журнальном столике. Пистолет, из которого он убил неизвестно сколько людей. Дымка рассеивается.

Что, черт возьми, я делаю? Я потеряла его.

Паника охватывает меня, и я толкаю его в грудь. — Остановись. Остановись.

Он отстраняется с грубым стоном. — Детка…

Я проскальзываю между ним и стойкой, оставляя между нами расстояние. Ко мне наконец-то вернулся здравый смысл. Что на меня нашло? Он мне не подходит по целому миллиону причин, включая то, что из-за него я схожу с ума.

Я должна держаться от него на расстоянии, а не целоваться с ним на кухне, ради всего святого!

Мои глаза встречаются с его глазами. — Это ошибка. Я не хочу этого.

В его глазах вспыхивает обида, и я ненавижу, что вызвала ее. Но будет лучше, если я причиню ему боль сейчас. Будет лучше, если я откажусь давать ему надежду.

Потому что как только мы получим от Джино и Виты то, что они хотят, я уеду из Нью-Йорка.