Когда разливается Акселян

XII

Через неделю погода испортилась. Дни стали пасмурными, ночи холодными и темными. Задул резкий пронизывающий ветер. Небо затянуло рыхлыми несвежими тучами…

Наступила настоящая осень…

В одну из длинных осенних ночей Гамир пас колхозных лошадей. Наступил рассвет, мутный и сырой… Одной лошади не хватало.

— Как же так? — растерянно спросил себя Гамир. — Уж не украли ли ее?

Холодные мурашки пробежали по спине.

Напуганный предположениями, прибежал он к бригадиру Якубу.

— Посчитай еще раз, — сказал тот. — Я сейчас подойду.

Бригадир уже понял, что лошадь украдена.

— Милиции нужно сообщить, — предложил Тимер.

— Лошадь не иголка, ее в щели не спрячешь, — ответил Якуб. — Пока не будем поднимать шума, сделаем вид, что ничего не знаем, а я тем временем попробую что-нибудь выведать.

— Хорошо! — согласился Янсаров.

Умному и рассудительному бригадиру он верил.

Якуб не мешкая пошел к Фахри. Они соседи и часто помогают друг другу то сено разгрузить, то зерно привезти…

Фахри односельчане прозвали Длинноухим: не выходя из дома, он все видел и обо всем знал. А сегодня лошадь в колхозе пропала, Длинноухий же словно воды в рот набрал. Странно! Это и привело бригадира к Фахри.

У того есть еще одна странность: в полночь он стреляет в воздух из охотничьего ружья. Объясняет другим, что пугает чертей. Но в последнее время стрелять перестал…

Виновником этого был Якуб. Услышит он стрельбу соседа, тотчас выходит во двор со своим ружьем и стреляет тоже в воздух, но два раза. Фахри стал удивляться. Якуб смеется ему в ответ. Что, мол, странного. Я двух чертей напугать хочу!

И вот они давно уже «не пугают чертей». Якуб вовремя сообразил, что ночная стрельба Фахри — условный знак кому-то. А уж о том, что Фахри связан с какими-то темными людьми, он давно догадывался. Потому и решил поговорить с соседом…

Было еще рано…

Якуб подождал, когда жена Фахри выйдет доить корову, и только тогда начал разговор.

— Совсем перестал ты что-то говорить, сосед, что нового в окрестностях.

— Прошли те времена, — хихикнул Фахри. — Сейчас вокруг нас колхоз, покой…

— Какой уж там покой!

— А что такое? — насторожился Фахри.

— Не прикидывайся, что не знаешь: этой ночью украли лошадь!

— Украли лошадь? Да неужели?..

— Только не ушла она еще из рук. В этом я уверен и поэтому говорю тебе, чтобы к сумеркам лошадь была на месте!

— Что это значит? Где я ее отыщу?..

— Ты же Длинноухий.

— То раньше было…

— Ты мне не мели пустое, слышишь? Два раза я не повторяю.

Бригадир хотел выйти, но Фахри преградил ему дорогу, бормоча:

— Вот беда-то какая! Вот беда!.. Думаю, не пропала она совсем, не пропала… Надо хорошенько поискать. Кстати, я сегодня поеду за дровами, нужна лошадь. Ты уж, сосед, скажи кому надо. Заодно и посмотрю…

— Ладно, лошадь дадут. И знай: о нашем разговоре кроме нас двоих никто не знает!

— Ага, понимаю… Это хорошо!

Якуб вышел. Фахри посмотрел ему вслед из окна. Сильный человек!.. На сабантуях Фахри не раз побеждал его, но колхоз — не сабантуй, тут нужна опора для спины. И Якубу здесь опорой народ… Надо бы теперь поосторожней!

Вошла жена.

— Зачем он приходил? По делу?

— Нет, курить просил.

— Всю жизнь не курил, а как связался с колхозом, стал табачником.

— Ладно, не бабье это дело! Ставь самовар. Я за дровами еду…

Весь день Якуб ожидал возвращения Фахри. Появился он лишь к вечеру. Бригадир во двор не выходил, даже в окне не показывался. Если Длинноухий что-то разнюхал, сам прибежит и обо всем расскажет.

Так оно и случилось…

Быстро разгрузив дрова, Фахри отвел лошадь в конюшню и тут же прибежал к Якубу.

— Сосед, я напал на след. Только, чур, чтоб никто не знал! В полночь поезжай к деревне Максютово. На окраине в одном доме будет гореть лампа. Заходи вовнутрь, но ни о чем не спрашивай. Делай, что велят, они сами все покажут.

— Только и всего?

— Возьми одну красненькую — тридцатирублевку. За находку, мол, магарыч. Я так ему обещал…

— Кому?

— А я не спрашивал его имени… Я уже грузился, вижу, из Максютово едет один. Выхожу ему навстречу, спрашиваю: «Не видел беспризорной лошади?» А он: «Как раз направляюсь в ваш колхоз, чтобы взять магарыч. Мы нашли одну лошадь…» Я от радости ничего и не спросил, пообещал тридцать рублей и скорее домой. Вот и все!..

— Спасибо, сосед! Правильно сделал.

— Стараюсь, свой же колхоз. Только, чур, повторяю…

Дальше Якуб не стал с ним разговаривать. Главное, лошадь жива, не успели ее зарезать. А плутов, когда надо, найдут. Сейчас для бригадира важна лошадь…

В деревне тем временем одна за другой стали зажигаться лампы. Якуб зашел к Булату, его семья только что поужинала.

— С доброй ли вестью пришел, бригадир?

— Скорее, наоборот. Быстро одевайся, дело есть!

Они понимали друг друга с полуслова. Поэтому Булат, ни о чем не спрашивая, оделся, и через полчаса они уже тряслись в седлах…

Деревни в долине Акселям располагались на обширных склонах гор. Их видно издали. Максютово же, словно от кого скрываясь, приютилось в лощине. Ее заметишь только вблизи. Еще Максютово славилось своим разбойничеством. Даже деревенские муллы и те не оставались от разбоя в стороне. Здесь не знали слов: «плохо лежало» или «подобрал», здесь говорили: «подарил максютовский мулла» или «достал молитвой муллы из Максютово»…

После революции разбойная слава Максютово начала тускнеть. Хотя нет-нет да вспоминала деревня о своем прежнем ремесле…

Скоро они подъехали к деревне, которая притаилась, словно заяц под кустом. Давно потухли в домах огни. Два друга спустились с горы и въехали на улицу. Не тявкнула ни одна собака. Собственно, максютовцы и не любили их. В небольшом домике друзья заметили огонек притушенной лампы.

Якуб передал повод своей лошади Булату и пошел на огонь.

В дом он вошел, как было условлено, без стука, наощупь. Неказистый был домик: ни двора, ни построек… Якуб вошел в комнату. У окна сидела тощая женщина, она дремала. Очнувшись и заметив гостя, она коротко сказала:

— Сейчас, — и мгновенно исчезла.

В комнату вошел мужчина среднего роста. В нахлобученной на глаза шапке, заросший щетиной, он был неузнаваем. Не поздоровавшись, он низким простуженным голосом спросил:

— Принес?

Якуб кивнул головой.

— Пойдем за мной, не отставай! — сказал мужчина.

Они вышли из дома. Неподалеку стояла оседланная лошадь.

Мужчина запрыгнул на нее и направился к окраине деревни. Якуб с Булатом последовали за ним. Выехав из деревни, они долго ехали полем, мимо опушки леса… Остановившись, мужчина свистнул. Это был сигнал…

Якуб и Булат напряглись, они были готовы к любой неожиданности. Но произошло другое… Лошади тревожно зашевелили ушами, стоявшая рядом молодая сосна вздрогнула, с нее посыпался снежок. Появился человек в белом полушубке и белой шапке.

Подойдя к всадникам, он высморкался и вытер руки о подол полушубка.

— Это лесник… — сказал проводник. — Тот, который нашел лошадь…

Якуб протянул ему денежную купюру. Тот жадно взял ее, разгладил в ладонях и спрятал во внутренний карман.

— Поезжайте этой дорогой… Недалеко здесь… У опушки леса, справа овраг. Она там…

— Ладно, — сказал Якуб и тронул лошадь.

У оврага послышалось ржанье. Лошадь, связанная по всем ногам, лежала внизу, на дне, покрытом молодой зарослью. Якуб и Булат развязали ее. Она привстала, встряхнулась и стала нежно покусывать круп лошади, на которой приехал Якуб. Видно, узнала…

Взяв лошадь в поводья, они выехали на дорогу.

— А что ты дал тому, что в полушубке? — спросил Булат.

— Деньги.

— Сдурел ты что ли?

— А тебе жаль бумажных николашек, взятых у Гарея?

— Их что ли дал?

— А ты думал.

Переглянувшись, друзья громко расхохотались.

— Знаю, будут иметь они на меня зуб. Но я не из пугливых. Посмотрим, кто кого! — сказал бригадир.

Лошади побежали рысью. Впереди все ясней и ясней прочерчивались тополя и черные тени домов родной деревни.

До нее уже рукой подать…