КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2)

17. ТАЛАНТ ИЛИ СУДЬБА

ЧЛЕНЫ НАШЕГО КРУЖКА…

В тире мне наконец-то повезло! Никто не наскакивал, не предъявлял претензий, не пытался меряться длиной родового списка и прочих подобных глупостей не вытворял. Каждый присутствующий, кроме прогуливающегося вдоль ряда инструктора, стоял в своей кабиночке в специальных шумоподавляющих наушниках и стрелял в свою мишень.

Идиллия!

— День добрый, — первым кивнул инструктор. — Хотите записаться?

— Здравствуйте! Хочу. Записаться, а если есть возможность — прямо и сейчас бы парочку мишеней издырявил.

— Это можно. Какое оружие предпочитаете?

— Придерживаюсь мнения, что боец в случае необходимости должен бы хорошо стрелять из всего, что окажется в доступе.

— Здраво! — похвалил тот. — Что ж, в таком случае, давайте начнём помалу.

В итоге я пострелял и из револьверта, и из винтовки, и немного из трёхлинейного пулемёта, который слегка отличался от привычного мне локустовского, но не настолько, чтоб мимо мишени шмалять. Немного обсудили с инструктором стрелковое вооружение разных шагоходов и разошлось вполне друг другом довольные. В кармане у меня лежал листочек с моим новым и довольно плотным расписанием, которое обещало мне некоторое разнообразие студенческой жизни и положительный настрой — ну, люблю я пострелять, чего уж там.

Инструктор (звать его, забыл сказать, Фёдор Михалыч, как знаменитого литератора, автора занудных книжек) обещал, что завтра в обед снайперские винтовки двух разных образцов свободны будут — опять же, возможность сравнить появится. Так что топал я в учебный корпус весело, едва не в припрыжку, и на занятиях сидел в бодром расположении духа.

К слову, Егоров на лекции так и не приходил. Нешто пальца своего стесняется? Одел бы перчатки да не парился… Впрочем, не моего это ума дело, мало мне сей заносчивый мальчишка интересен.

Выслушав положенные лекции и отужинав в гордом одиночестве (Ивана что-то было не видать, а Денис, подозреваю, вечером попозже приходит, когда народ подрассосётся), я направился на кружок по вооружению (надоело, честно сказать, всё длинное название вышёптывать).

При вторичном приближении, когда я уж головой не так по сторонам крутил, пытаясь сообразить, в какую сторону двигать, подумалось мне, что помещение для кружка более всего походило на простой ангар. Да, наверное, оно когда-то и было ангаром. Просто некто покрасил его в весёленький голубой цвет, что несколько диссонировало с защитного цвета дополнительным забором вокруг здания, шагах буквально в пяти и распахнутыми настежь воротинами. А может до ворот и забора ещё ручки шаловливые не дошли? Конструкция намекала, что иногда (вероятно) ворота могут и закрываться. Надо полагать, в те дни, когда внутри хранится нечто особо ценное.

Большие двери ангара внезапно оказались закрыты, хотя времени уж было хорошо позже пяти. Да и внутри как будто «бу-бу-бу» слышно, кто-то есть. И тут я заметил сбоку малозаметную небольшую дверцу, выкрашенную тем же радостным голубым, от чего дверца почти совершенно сливалась со стенкой ангара. На дверцу указывала стрелка, по виду вырезанная из картона, наклеенная на большую дверь и тоже, вместе с дверью, сплошь закрашенная голубым. Нда. Надеюсь, это старались подсобные работники, а не участники кружка, иначе… прям даже не знаю, входить ли — такие инженерные решения!

Впрочем, уже пришёл.

Я пару секунд прикидывал: стучаться ли? А потом просто толкнул дверь.

Вот чего вовсе не ожидал, так это увидеть модель «Святогора» в разрезе. В полную натуральную величину. И ещё и меч от него на верстаке. Зачем? Может, на нём местные инженеры какие магические приблуды придумывают?

— Здравствуйте, а вы к нам по какому вопросу? — поприветствовавший меня щуплый парень в круглых очочках неприятно напомнил франкского профессора. Впрочем, улыбался он довольно доброжелательно.

— Да я как бы на ваш кружок посмотреть, может даже, в чём поучаствовать.

— А-а, новый исследователь? — видя мое недоумение, очкастый пояснил: — Мы так между собой участников клуба называем. «Кружок» — это как-то по-детски, не правда ли? Ну, будем знакомы: секретарь клуба, Александр Пушкин, — он протянул мне руку, — имею счастье быть тёзкой великого поэта. Только вот стихи сочинять — не моё. Я больше по прямому указанию фамилии, по пушкам. Факультет маготехнических исследований, третий курс.

Я пожал протянутую ладонь и удивился крепкой хватке. Однако! А на вид и не скажешь! Не вязалась это рукопожатие с субтильностью хозяина тела.

— А вы сильны, братец! Коршунов Илья, экстерн.

— Так я же Пушкин, вот всякие железки и таскаю. Вместо физкультуры мне. А не тот ли вы Коршунов, что на днях дуэлировал?

— Бежит впереди слава дурная, и-ех! Я, я дуэлировал. А что вызывать подлецов уставами вашего клуба не дозволяется?

— Почему же не дозволяется? — искренне удивился Пушкин. — Дозволяется, конечно. И мы, большинством, так сказать, нашего коллектива, оценили изящество хода. Это ваша личная идея была с саблей, или кто подсказал? Я веду к тому, что они все — весьма сильные маги и поэтому-то долгое время их компании сходили с рук отдельные… шалости, мда. Да ещё и покровители у Егорова высокие и, говорят, денежные. И тут этакий вызов! Кра-асиво! И главное, при вашей дружбе с самим, — он ткнул пальцем вверх, — все их покровители не пляшут. Так что получилось… я бы сказал, элегантно, — он скроил весьма многозначительную мину.

Честно говоря, что на это отвечать, я представлял с трудом.

— Что ж, рад, что понравилось. Расскажите лучше, чем вы тут занимаетесь?

— Да… — Пушкин широко развёл руками, — по большей части пытаемся совмещать несовмещаемое…

— И впихивать невпихуемое, — раздалось от двери. В ангар ввалилась толпа молодого народу. — Председатель нашего кружка техномагических извращенцев, Швец Антон, — отрекомендовался худой темноволосый парень, протягивая мне руку.

— Илья Коршунов, будем знакомы. — поручкались.

— Как же-как же! Наслышаны! Вам, милейший, большей половине университета представляться не надо, — он хохотнул. — Весть о казаке-дуэлянте, друге Великого князя, облетела все наши Палестины, разве что глухой не в курсе. Да вы не обижайтесь, это ж я так, с завистью белой. Ну а всё-таки, к нам какими судьбами?

— Да вот хотел посмотреть, можно ли к вам в клуб вступить. Только я сразу предупреждаю, что я — сугубый практик. Всякие теории для меня — лес густой. Вот шмальнуть из чего, или рубануть, — тут я осёкся, прерванный взрывом хохота.

— Да мы уж знаем, рубануть…

— М-да, досадно получилось.

Из-за дальних стеллажей, привлечённые смехом, показались ещё участники в защитной алхимической форме, в одном из которых я с удивлением узнал своего одногруппника, того капитана-артиллериста с кабинетными наградами. Швец замахал на них руками:

— Господа! Ну, что же вы⁈ Договаривались же, сегодня — теоретический диспут!

Артиллерист, к слову, при виде меня сразу перестал улыбаться и окинул мою особу весьма ревнивым взглядом. А председатель продолжал возмущаться:

— Вы сейчас снова взорвёте что-нибудь, и вместо дискуссии придётся порядок наводить! Оставьте это. К тому же у нас новый кандидат, совершенно не время… Прошу, господа, рассаживаемся. Илья, проходите, не тушуйтесь. У нас по-простому заведено, никаких чинов в рабочей обстановке. Садитесь, — он приглашающе махнул рукой в сторону выставленной кругом группы полукресел, — присмотритесь, послушайте. Итак, господа, сегодняшняя тема беседы, если кто забыл: «Перспективы внедрения новейшего вооружения». У кого появились какие-то свежие мысли? Давайте делиться!

ВОТ ЭТО ТЕОРИЯ!

Все расселись. Меня, если честно, весьма заинтересовала обивка полукресел — из чего-то жёсткого, вроде кожи. При ближайшем рассмотрении вся она сплошь оказалась покрыта россыпью мелких (и не очень) коцок, недвусмысленно напоминающих понимающему человеку, что в этой лаборатории случаются и пожары, и разлёт осколков, и всякие прочие неприятности, которые только можно получить, пытаясь совместить плохо соединяемые объекты.

Собственно, сама же дальнейшая беседа свелась к спору между ярыми сторонниками скорейшей замены старого оружия на новые образцы и осторожными сторонниками скорейшей замены старого оружия на новые образцы. Надо полагать, все противники новинок не смогли пройти никакого отбора в сей замечательный клуб, что, впрочем, неудивительно. Однако слушать их было, в принципе, интересно.

Главным апологетом скорейшей замены всего, что только можно, на новое выступил мой соученик. Тот самый капитан-артиллерист, поскорее переодевшийся к диспуту из алхимической в свою парадную штабную форму. Чем-то я, видать, цеплял его, потому как время от времени он кидал на меня неприязненные взгляды. Я это зырканье старался игнорировать. Ну, сколько можно, в самом деле! «Ни дня без дуэли», что ли? Свербит у него — так и пусть смотрит, дырку не протрёт. Так что я сидел и молчал себе в тряпочку, наматывая на ус их высокоумные рассуждения. Пока Швец вдруг не поднял руку, призывая к тишине, и не спросил:

— Господа исследователи, а давайте поинтересуемся мнением нашего, возможно, нового собрата? А то как-то невежливо получается. Уже все неоднократно высказались, а он сидит, изображая из себя аллегорию скромности.

Я невольно сел прямее. Все взгляды немедленно обратились ко мне. Ну… назвался груздём, так что уж, можно и высказаться.

— Господа, я страшно далёк от теории, как уже предупреждал. Хотите слышать мнение боевого офицера — извольте! Ежели техника в войсках будет новейшая — это, конечно, здорово. Но даже на новом шагоходе нужно сначала научиться. То есть, в первую очередь насытить бы ими учебные заведения, школы пилотов, а то там сейчас такое старьё, пень горелый! День бегаешь — три чинишь.

— Но позвольте, — заволновался круг, — школы пилотов должны давать базовые знания по управлению! По прибытию в войска пилот должен освоить свою машину!

— Есть также мнение, — парировал я, — что это устаревшая и вредная позиция. Мой знакомый пилот, окончивший Венскую школу пилотов с отличием, на МЛШ балет может танцевать! Вы бы видели эти выкрутасы! Так вот, он утверждает, что машины, на которых он обучался, были самое новьё. Это уже потом он на «Тигр» пересел.

— Странные у вас знакомые! — резко бросил капитан.

Ох ты ж, глянь! Прорвало штабного!

— Ну уж, какие есть, тем более, что это вообще не ваше дело. А ваше, — я предупредительно выставил ладонь вскинувшемуся капитану, — перенять дойчевский опыт. Новые машины должны быть в школах!

— Интереснейшая мысль, господа! — встрял Швец. По-любому, хочет конфликт в русло дискуссии повернуть. И я, в общем-то, тоже не против. — Вот что значит незамутнённый взгляд со стороны! Позвольте поинтересоваться, господин Коршунов, а откуда у Вас такие занятные знакомцы? Простите, если это вас как-то заденет, но право же, интерес!

— Сирия. Третья база шагоходов, пилот МЛШ «Саранча».

— Но позвольте, — картинно удивился кто-то, — в армии Российской Империи нет шагохода «Саранча», уж тут-то нам не заливайте!

— Извольте придержать язык, господин умник! — я нашёл взглядом говорившего. Явный сту́дент, пороха не нюхал, но самомнение ого-го! — В богоспасаемой Российской Империи такового шагохода нет. А вот у англов есть «Локуст», по нашей классификации: малый легкобронированный шагоход. И у меня он есть! На подворье стоит, в деревеньке Карлук Иркутской губернии.

— Быть того не может! Англы ни разу не подтвердили продажу или потерю хоть одного новейшего «Локуста»!

— Ну ещё бы им чего-то подтверждать! Это когда англы чего-то подтверждали? Особенно если это «не комильфо»?

— Позвольте! Это в каком же смысле?

— Да в коромысле! — не выдерживает моя душа этих политесов, честное слово! — Они НИКОГДА не согласятся с тем, что джентльмены делают непотребное… Яснее сказать? Сказать⁈ — я подался вперёд. — Вот когда два урода, опьянев от вседозволенности, насилуют девчонку-крестьянку, это как? Могут такое делать джентльмены? Нет? Или да? А когда одному в спину штык воткнули, а другому в живот вилы, такое бывает? А по официальным данным ни один английский подданный не принимал участия в Третьей Польской, и уж тем более там не погиб!

— Господа исследователи, — снова заволновался Швец, — прошу успокоиться! Тема сегодняшнего разговора — не травматические последствия войн, а совсем иное!

— И именно чтобы уменьшить последствия! — вскинулся артиллерист: — Мы должны! Нет — обязаны! Насытить армию и флот новейшими, наисовершеннейшими образцами вооружения! Дабы наши войска могли являть на поле боя несокрушимость!

Судя по всему, спор сделал петлю и пошёл на второй круг.

— Но стоимость! — осторожно возразил кто-то.

— На кону жизни, к чёрту стоимость! — тут же воскликнул его сосед. — Вот ежели б «Архангелы»…

— Их критически мало! — скептически бросили с другого края.

— Милейший, — живо обернулся туда капитан, — вы не понимаете! Насыщение армии новейшими образцами вооружения есть первейшая обязанность государства! Вот есть у нас, у России, десяток «Архангелов» — и что? Разве это достойное количество⁈

Тут уж я не выдержал:

— Три «Архангела», с поддержкой, порвали базу инков в Сирии, позволив нам…

Капитан почти экзальтированно воскликнул, воздев руки к потолку:

— Но их всего десять! На всю Россию! А ежели их было бы сто⁈ А тысяча?!!

Секретарь Пушкин тревожно приподнялся:

— Господа, господа, успокойтесь!

Но тут уж меня заусило:

— Капитан!.. — я чуть не перескочил на самый боевой армейский говор, с та-а-аким трудом себя переключил на более-менее приличное: — Вы вообще понимаете, что деньги из воздуха не берутся? Вы… ядрёна колупайка!.. да вы хоть раз себя — на секунду!!! — представьте в роли генерала армии! Нет, лучше военного министра!

— Я бы немедленно отдал приказ о замене… — ершисто начал капитан.

— Да ЩАС!!! Когда у вас УЖЕ есть тысяча «Святогоров», полтыщи «Детин» и триста «Змеев»! Огромный парк техники! За который государство родимое УЖЕ из казны золотом отвалило! И тут ко мне является группа умников-энтузиастов, навроде вот вас, и хором, прям в голос, утверждают мне, министру Российской Империи, что триста новейших «Архангелов» решат все проблемы, которые до сих пор решали эти старые машины. Представили? — капитан открыл рот, но я не дал ему вклиниться: — Здо́рово? Конечно, здо́рово! Шикарно!!! Только вот внезапно выясняется, что эти «Архангелы» стоят каждый как десять машин, предыдущего поколения. И при этом ежели их вывести в поле, в бой, то, конечно, «Архангел» в одного убьёт пять старых шагоходов. Но остальные пять добьют его! И пойдут дальше выполнять приказ своего командования. А я с чем останусь? С шишом⁈

— Но при этом… — неуверенно начал один из исследователей.

— А министр вам скажет: «Никаких 'но»«! Ваши машины пока, — я специально выделил последнее слово, — недостаточно 'а» — надёжны, «б» — дёшевы для массового производства.

— Но потери пилотов шагоходов снизятся…

— Ребятушки, — я аж руками развёл, — вы почему забываете, что говорите именно с пилотом шагохода? Ну, потери, да. Такова судьба казацкая: или ты — или тебя! Вы что, думаете, я каждый раз не молюсь перед выходом на боевое? Так каждый молится. И если я буду в «Архангеле», вы что думаете, молиться не буду? — круг пришибленно молчал. — Оно, конечно, ежели твой шагоход в чём превосходит противника — это здорово. Но ежели боевая ненадёжность, да и цена ремонта будут таковыми, как вы мне тут расписали — да пашись оно конём! Чушь и ерунда это всё. Буду на «Саранче» бегать, как раньше.

— Опять вы о «Саранче»? — давешний сту́дент словно обрадовался возможности переменить тему.

— Да, а что такого?

— Вы так и не предъявили доказательство того, что этот шагоход у вас есть!

— То есть, слова дворянского вам недостаточно? Вы кого вруном навеличили, милсдарь? А? А ежели я его сюда, пред очи вашей, мать её итить, инженерной комиссии предоставлю, что делать будете? Независимую козью морду строить?

— Ваши заявления проистекают лишь из того, что транспортировка якобы имеющейся у вас техники в университет невозможна, — он весело оглянулся на присутствующих. — Пешая дорога из вашего… как вы там говорили… Карлука?.. займёт изрядное количество времени, и всегда можно прикрыться тем, что студент обязан присутствовать на лекциях и, следовательно, надолго отлучиться не сможет!

— А то уже не ваша печаль!

— И на чём же вы его сюда доставите⁈

— Да хоть на дирижабле личном!

Сту́дент оглядел собрание.

— Господа инженеры, нас явно и злонамеренно обманывают. Мало того, что по заявлению сего хорунжего, у него есть новейший шагоход англов «Локуст», так ещё он утверждает, что у него есть личный дирижабль. Это возмутительно! Ставлю на голосование вопрос исключение хорунжего Коршунова из состава нашего клуба!

— Да я ещё и не вступал в ваш кружок по интересам!

— Господа, прекратите!

— Что прекратить? Не будь я предупреждён, что это просто спор, сотрясение воздуха, я бы уже давно вызвал некоторых тут…

— А-а, значит, решение спора путём применения грубой силы?

— А как с вами иначе-то?

Несколько человек шумно бросились словесно нас разнимать…

Что-то мне тут разонравилось окончательно. Штафирки оголтелые, пень горелый! А ежели?

— Стоп! — я поднял руку. — А ежели, — повторил я мысль, — в течении двух недель я предоставлю «Саранчу»… ну, или «Локуст», как вам удобнее, вот в этот вот ангар? Что вы скажете?

— И непременно на вашем дирижабле? — поддел студент.

— Именно. На моём личном дирижабле по имени «Дельфин», на площадку новосибирской грузовой станции. Можно было бы и прямо сюда, но, я так понимаю, небо над университетом закрыто.

— Я, я, я…

— Что, я-я? Признаете при всех себя вруном и зазнайкой?

Студент набрал воздуха в грудь.

— Знаете ли, милсдарь, я полностью уверен в своей правоте, да!

— Что ж! — председатель Швец всё-таки вскочил и встал между нами, как судья, разведя в стороны руки: — Предлагаю всё же не доходить до явных оскорблений и остаться в рамках пари. Господин Коршунов принимает на себя обязательство предоставить на рассмотрение клуба англский шагоход новейшей системы, что в случае исполнения будет чрезвычайно интересным и, без сомнения, обеспечит господину Коршунову почётное место в нашем клубе. В этом случае господин Печорин должен будет принести господину Коршунову публичные извинения и, как было озвучено, признать себя лжецом и… мнэ-э-э… самонадеянным…

— Зазнайкой! — перебил я.

— Хорошо, пусть зазнайкой.

— А-атличнА! Забились! О прибытии дирижабля я сообщу вам заблаговременно! — я покинул заседание кружка по вооружению и… решил завернуть в тир. Не зря! Место свободное нашлось, пострелял, душу отвёл, потом Ивана встретил, рассказал ему про новую попытку влиться в университетские ряды.