КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2)

22. НА ВСЕ ДЕНЬГИ

МАРМЕЛАД ОТ БРАТЬЕВ СМИРНОВЫХ. НУ ПОЧТИ

Я вообще так и не понял, почему эти полусерые господа кучковались в одном районе. И почему их Третье отделение не накрыло? Может, они их как-то использовали? А тогда Иван тут какими делами? Быть того не может, чтоб Третьи о этом не знали…

С этими сумбурными мыслями меня препроводили в очередной дом. Непременная тяжелая дверь — и внезапно словно в салон попал. Ну, там где дамочки обновки примеряют. Длинный стол-прилавок, пара манекенов по углам и толстенький еврейчик-продавец в круглых очках с золотой оправой.

— Таки кого я вижу! Ярослав, как ваше ничего, как матушка, чтоб ей быть здоровой? Как детушки?

— Мойша, прекрати балаган! Францевич послал к тебе, а не к Люциусу, будь добёр соответствовать!

— А шо ви, к примеру, меня сразу пугаете? У меня для этого сегодня не было проблем с пищеварением… — еврейчик наткнулся на бешеный взгляд Ярослава и осёкся: — Понял, не дурак, дурак бы не понял… Раз уж Фридрих Францевич изволил составить моей скромной лавке протекцию… — он внезапно скинул всю эту шутовскую жидовскую мишуру и стал предельно серьёзен. Как подменили человека: — Господин хорунжий, чего изволите?

— Идём на «Красную Аиду», три человека. Продавец билетов и волхв посоветовали…

— Ни слова больше, я всё понял! — он вскинул перед собой ладони, затем юрко нырнул под прилавок и принялся выкладывать на стол узкие коробки, не переставая бормотать: — Ишь ты, на «Красную»! И вы вот это здесь рассказываете на полном серьёзе? Ничем не рискуя? Ярик! Такой симпатичный молодой человек, вы хоть сфотографировались с ним на память, шоб иметь перед собой напоминание, за что наказывает вас судьба?

Купчина свирепо фыркнул, а Мойша в очередной раз вынырнул из-под стола с длинным футляром в руках и укоризненно уставился на меня:

— А по-другому самоубиться вам не интересно?

— Стоп! — я схватил его за руку. — А теперь поподробнее… «самоубиться» — это как? Ты о чём мне тут толкуешь?

— А о том! — он вырвал ладонь у меня из руки. — Не все с «Красной Аиды» возвращаются. И жандармерия четыре!!! — он воздел палец вверх и затряс им: — Четыре раза!!! Прекращала пьесу. И ничего! Никаких улик! А люди пропадают! А теперь вы, и ещё два билета, а бедному еврею соответствовать? А ежели что не так, Фридрих меня на форшмак пустит? — он встряхнулся и продолжил уже максимально деловым тоном, — помещение театра сильно изрезано всяческими коридорами и закоулками. Значит, предельная дальность взаимодействия… м-м-м… берём тридцать метров. Остается вопрос веса. Насколько вы профессиональны?

— В чём?

— Насколько вы профессиональный военный?

Я повернул к нему рукав и предоставил с осмотру нашивки.

— Доступно?

— Очень даже! — карикатурный еврейчик улыбнулся и убрал три коробки. — Остаётся вот это. Рекомендую первый образец. Остальные… сильно на любителя, и, с моей точки зрения, будут вам сильно хуже. Итак, — он открыл длинный, узкий футляр тёмного дерева, — ППД, пистолет-пулемёт господина Дегтярёва, творчески доработанный нашими умельцами. Приклад, как вы видите, полностью убран, вместо него пистолетная рукоять, а перед магазином ещё одна, для более точного удержания. Магазин стандартный, на семьдесят один патрон, возможна замена на двадцатипятипатронный секторный. Но это для полевых боёв, вам же мы предложим три полностью снаряжённых магазина барабанного типа. Этого хватит для любого скоротечного конфликта в городских условиях.

В коробке лежал ублюдок. Вот прям других слов не находилось. Коротыш с двумя рукоятками, между которыми должен умещаться круглый барабан. Хочу!

— Заверните два! — Хагену подарю, он оценит.

— Два лично вам, или вообще? Насколько я понял — билетов три, так может ещё пару добавить, итого четыре?

— А у тебя есть?

— Для вас — найдём. К каждому три магазина, правильно?

Я кивнул.

— Теперь ещё момент. Один магазин я предложу вам с надрезанными пулями, для сугубого воздействия. Один с уплотнёнными сердечниками это, значит, как бы бронебойные, ну и один — простой. Чтоб был полный набор. Берёте?

— Беру.

— Рад видеть понимающего человека. Барабаны подписаны, на бронебойных буква «Б», на разрывных крестик, как «Х». Секунду!

Он вышел в соседнее помещение и почти сразу вернулся со странного вида серо-белым свёртком:

— Смею также предложить… э-э… не сочтите за дерзость. Это нижнее бельё. Из паутинного шёлка. Магически усиленного. Удержит пулю или слабое магическое воздействие. Но синяки и прочие повреждения будут. Часто носят с максимально толстым обычным бельём. Хоть какая-то защита от синяков. Рекомендую как средство последнего спасения.

Я с сомнением смотрел на кулёк:

— Это твоё бельё — без кружавчиков?

И в ответ никакой улыбки. Прям выпал из образа еврейчика… Спокойный, серьёзный профессионал:

— Бельё бывает трёх типов, мужское, женское и детское. Вам я предлагаю, естественно, мужское, — он развернул на столе полупрозрачное исподнее: сорочку и кальсоны, — Здесь достаточно удобные завязки, ткань весьма эластичная, этот экземпляр подойдёт под ваш размер. Молодой человек, пожалейте себя! Возьмите то, шо вам советует седой еврей!

Я непроизвольно дёрнул бровью на выглядывающую из-под еврейской шапочки чёрную шевелюру.

— Это краска, — не моргнув глазом отбрехался Моисей. — Ну шо, таки Вы будете делать ваш правильный выбор, или мне забыть Вас навсегда?

— Беру! — решился я.

— И это правильно! Жизнь надо любить, поэтому… Вот! — На стол лег пояс-патронташ, на манер охотничьего, мы его «бурский пояс» называли. Только к кармашках вместо патронов к ружью непонятные вроде бы плитки каменные. И вновь никакой улыбки: — Также смею предложить артефакты-разрушители стен. Прижимаете гладкой стороной к стене, нажимаете вот сюда, стену сносит. Внимание: активация только человеческим пальцем. Живым! Оторванным не получится. Глубина воздействия: до метра кирпичной кладки. Вас от осколков укроет однозарядное поле. Крайне не рекомендую прижимать гладкой стороной к себе. Хоронить, скорее всего, будет нечего.

— Ого! Беру. Вот это точно беру. Ещё что-нибудь есть?

Еврейчик развёл руками.

— К сожалению, для вашего случая — это всё. Вы же идёте в театр, а не на войну. Ежели будете снаряжаться на какую-нибудь кампанию, милости прошу, Моисей Соломонович обеспечит вас, как родного.

Я вновь вгляделся в его невозмутимое лицо. По любому, когда Хаген «Саранчу» пригонит, сюда стоит заглянуть, может он ещё что присоветует. Это ежели мне денег на его советы хватит.

Расплатился, причём денег княжеских хватило, но едва-едва. Я с сомнением посмотрел на бельё. Вряд ли в театрах время и место будет…

— Любезный, а?..

— Комната для переодевания — третья дверь направо.

— Спасибо, я воспользуюсь, а вы мои покупки упакуйте покуда. Ну там, чтоб в театр не зазорно было пронести.

— Не извольте беспокоиться. Всё будет учтено в лучшем виде!

Сходил, переоделся. Новое бельё прям поверх старого напялил (благо, растягивается), перевязь с амулетами — на пояс, надеюсь, не сварюсь. Да тем более один вечер потерпеть можно. Вообще, эти сборы и покупки меня изрядно напрягли, ну ей Богу, на войну собрался, а не в театр. Да ещё волхв этот, с его туманными намёками, ядрёна колупайка. Вышел в зал, а коробки с «ублюдками» уже в цветастые бумажные пакеты упакованы, и даже ленточками перевязаны, чисто подарочные коробки с шоколадом. Сервис, не хухры-мухры.

— От спасибо, оченно хорошо! Всего вам доброго, милейший.

— Будем всегда рады вас видеть, господин хорунжий.

ЗА ПОПУТЧИКАМИ

Вышел на улицу, ох ты ж, совсем вечер! Не слабо я по магазинам прогулялся. Бодрым шагом добрался до «Победы». А Иван, похоже, уже все жданки сьел. Стоит у машины, головой нервно — туда-сюда.

— Тебя за смертью посылать, Илья! Ну ей Богу, как барышня в салоне нижнего белья!

— А что, доводилось и там ждать?

Он не выдержал и улыбнулся.

— Ну-у, раз бывало. Скажу тебе: вот где ужас-то, все эти кружавчики и тряпочки полупрозрачные… Это брат…

— Не надо мне ужастев всяких, садись в машину, я тебе подарок вручу.

— А подарки я люблю-ю, — Иван споро залез в салон, — давай, доставай.

Я протянул ему «его» пакет, украшенный симпатичным бантом с фиалками.

— И что это? Мармелад братьев Смирновых?

— Ну, почти.

— Заинтригова-ал…

— Упаковку не порви ток, пригодится ещё.

— Понял, не дурак, — почти как давешний еврейчик пробормотал Великий князь и извлёк из яркого пакета деревянный футляр. Открыл. Слегка заторможенно вытащил «ублюдка», присоединил магазин и уставился на меня.

— Коршун, я знаю, что ты — маньяк. Но вот это, — он потряс пистолетом-пулемётом, — уже за гранью добра и зла. Зачем? Зачем тебе и мне в театре вот это?

— Надо. Ты посмотри, какая ляля, а?

— Но не в театр же⁈ — взвыл Иван. — Ну, в качестве запасного оружия в шагоход — это да. А сейчас⁈

— Не ори, князюшко. Предупредили меня. Не очень, знаешь, безопасное представление эта твоя «Красная Аида». Реально тебе говорю, лучше отказаться, чтоб потом… Ежели эти полууголовники такое твердят, то, может, ну его нахрен, а?

Князь покачал в руках «ублюдка» и внезапно спросил:

— Кто предупреждал?

— Волхв, Фридрих Францевич. И не только.

— Ага, волхв, значит… — он сдвинул шторку и открыл окошечко, отделявшее водителя: — на Кузнецкую, мигом, а то опоздаем!

Машина мягко, но мощно ускорилась.

— Ничё так у неё движок, — я попытался сменить тему, но не прокатило.

— Давай говори, чего господа, почти-уголовнички, тебе понарассказали?

— Да нечего особо говорить. Пропадают, говорят, люди на той постановке. И никаких следов. Жандармерия, говорят уже четыре раза носом землю рыла — и ничего.

— И ты, значит, решил максимально затариться? Как с теми бомбами с краской, да?

— Ну… вроде как — да.

— Что и бомбы есть? — с весёлым удивлением воскликнул Иван.

— Бомб нет. А жаль. Было бы к месту…

— Да вы, батенька не маньяк, вы — маньячелло, вас надобно в кунсткамеру, на опыты сдать! Такой редкий экземпляр.

После этого я чёт передумал говорить Ивану, что бомб нет, зато пластинки взрывающиеся для устранения стен есть. Будет ещё склонять меня по-всякому тут. Зато когда они пригодятся — а в том, что они обязательно пригодятся я с каждой минутой почему-то был всё более уверен — тогда и порадую ихнее высочество. Чтоб нос не шибко задирал.

Такшта пока буркнул хмуро:

— Ну, спасибо на добром слове.

— Да пжалста! — саркастически ответил Иван. — Обращайся, ежели чего. Кстати, денег много потратил? Там хоть осталось?

— Иван, я понятия не имею сколько там вообще было, но хватило еле-еле. Дорогой нынче мармелад у Смирновых.

— Не сла-або ты повеселился.

— Тебе б такое веселье. Ага.

Пока разговаривали, приехали на место. Видимо, водитель точно знал куда, потому что кроме как про улицу князюшко ему ничего не указал. Вкатились в красивые чугунные ворота, развернулись вокруг фонтана. Машина, шурша мелкими камешками, остановилась.

— Ну держись, Коршун! — князь был как-то по-особенному бесшабашно весел.

— А чего это?

— Увидишь.

Я приготовился к чему-то неприятному, а оказалось, что ждали девиц, ага. Две тоненькие девушки, одна в белом, вторая в нежно-розовом платьях расцеловались с женщиной у крыльца и запрыгнули в салон «Победы». Расселись на сидении напротив, и сидят, глазками сверкают. Оригинально у них тут… непонятно с кем, непонятно куда.

Нет, допустим, ежели они княжескую «Победу» знают, то понятно с кем. Но куда? И без сопровождения, опять же.

— Знакомьтесь дамы, — Иван галантно, насколько позволял салон, расшаркался, а мне протянули ручки для поцелуев. — Мой боевой товарищ, хорунжий Илья Коршунов. Учится вместе со мной, только на экстерне. Княжны Софья и Мария Гуриели.

— А-а, — протянула одна, — так это вы, хорунжий сбили спесь с нашего прелестного душки? — Иван поморщился, а княжна без промедления добавила: — Ну что, куда вы нас вывезете?

— Обещал «Красную Аиду», — начал Великий князь, — значит туда и…

Его перебили.

— Но у вас, же нет билетов! Это нам доподлинно известно! Потому что… — она полезла в маленькую, обшитую кружевами сумочку, — вот!

В тоненькой ручке были зажаты уже знакомые мне красно-чёрные билеты.

— Однако! Дамы, вы меня удивляете, — Иван улыбнулся и добавил: — Но это совсем не те билеты. А мои — вот! — и достал купленные мною. — Осталось выяснить, идёт ли Владетельный Князь Ростом с нами.

— Не-ет, братик заперся в биллиардной и запивает горе.

— Какое?

— А вот не скажем! — хором, синхронно рассмеялись девушки.

Черноглазые, черноволосые, они были чудо как хороши. Портило их то, что они очень хорошо это знали, и, по-видимому, умели и любили этим пользоваться. Да и поведение княжон меня немного коробило. Как так можно — без сопровождения, с посторонними мужчинами? Или Иван у них на правах друга семьи?

— В любом случае, барышни, я обещал — я сделал! — Иван картинно протянул сестрёнкам по картонке. Те захлопали выразительными глазами. — А третий, уж не обессудьте, я Илье обещал.

Сёстры поняли, что объект их ехидного внимания как-то начинает выпадать из формулы, и дружно нахмурили бровки:

— Погоди… А ты?..

— А мне… — Иван скорбно, со слезой вздохнул, — не хватило билета… Но у вас же есть ещё. Я надеюсь, что вы меня не бросите.

София фыркнула, а Маша слегка исподлобья посмотрела на неё:

— А Серго и Петя?

— А вы им уже обещали? — резко оживился Иван.

— Да, но без конкретных дат…

— Вот и отлично! — у Великого князя аж глаза загорелись. — Вас двое, нас двое и их двое — всё, больше никого звать не нужно! Серго Багратион и Петр Витгенштейн — прекрасная компания, особенно для этой постановки.

По радости Ивана я понял, что оба названных были неплохими бойцами, но напрягло меня другое. Хрена себе фамилии! Это ж по-любому из княжеских родов. Во, компания составилась! Ага, и тут я с ними рядом — казак из Карлука. А Ивану похоже нравилось моё замешательство. Да и девицам, смотрю тоже.

— Илья, — та, что в розовом, наклонилась ко мне и заговорщицким тоном посоветовала, — вы меньше обращайте внимание на титулы. Уж поверьте мне, эти оболтусы, что Петя, что Серго, примут вас, как равного. Если уж Иван принял, то теперь вы во внутреннем круге. И это навсегда.

Не забывайте ставить лайки! Больше сердечек — выше мотивация у авторов!