— Значит, ты и есть тот самый князь Горчаков?
Я на мгновение даже удивился, что Хельга заговорила. Мы сидели молча уже часа два — с тех самых пор, как более-менее обустроились. “Самые лучшие условия” на деле оказались одной каютой на двоих. Которую, похоже, наспех переоборудовали чуть ли не из карцера — настолько она оказалась тесной. Впрочем, я не жаловался: даже пожелай капитан Коннери уступить нам собственные апартаменты, там едва ли было бы намного просторнее.
А здесь кое-как помещались две койки, разделенные единственной тумбочкой, стул и невесть откуда взявшаяся деревянная вешалка для одежды, на которую я пристроил свою куртку и кобуру с “кольтом”. Оружие мне любезно вернули — видимо, посчитали, что если уж мы решим перебить экипаж и удрать — скорее воспользуемся магией Одаренных.
Впрочем, я не собирался делать глупостей — а именно: убивать людей без причины, захватывать корабль, которым все равно не умел управлять, портить отношения с британским монархом или даже пускаться в открытое море на шлюпке без паруса или хоть какого-то средства связи. В конце концов, я пообещал Коннери — а слово аристократа не должно стоить меньше, чем самая важная бумага с печатью и подписью.
Так что меня при любом раскладе ждало путешествие. Может, совсем короткое, до ближайшего британского порта, может, и нет — но уж точно в весьма занятной компании… теперь. Чуть приоткрытый иллюминатор приносил свежий морской воздух, но в каюте все равно было потчи жарко. То ли от близости паровых котлов…
То ли от сурового темперамента фрайин фон Рихтгофен. Хельга все это время молчала и буравила меня глазами-льдинками. Правда, ненависти я так и не почувствовал. Любопытство, смятение, целый океан сомнительного и недоброго интереса, недоверие, капельку страха — что угодно, кроме полноценной злобы.
Которую — чего уж там — вполне следовало бы ожидать от офицера военной авиации Рейха.
— Тот самый? — вздохнул я. — Можно сказать, ты уже давно меня знаешь.
— Стоило догадаться раньше. Для коммивояжера из Шампани ты слишком прыткий. — Хельга прищурилась. — Пожалуй, мне даже должно быть стыдно не узнать убийцу кайзера.
— Кровожадного русского? — Я улегся поудобнее и закинул ногу на ногу. — Я видел все доказательства… так называемые. Краденый автоматический пистолет с фальшивым клеймом. Смешно. Желай я убить человека — уж поверь, сделал бы это куда изящнее.
— Хочешь сказать — вся Европа обвиняет тебя незаслуженно?
— Хочу сказать — живой кайзер Вильгельм был куда полезнее моей стране, чем мертвый, — проворчал я. — Он действительно не хотел войны. Даже после того, как покойная императрица Екатерина арестовала ваш крейсер в Петербурге — хотя Рейхстаг наверняка требовал от него куда более решительных действий.
– “Бисмарк”? — уточнила Хельга.
— Он самый. Надо сказать, чертова посудина сыграла немалую роль в событиях этого апреля. Столице здорово досталось. — Я заложил руки за голову. — Да чего уж там — вся Россия, можно сказать, была на пороге гражданской войны. Нам просто повезло — и меньше всего император Павел желал ссориться с германским Рейхом… Кто угодно — только не он, фрайин.
— Хочешь сказать, это мы начали? — Хельга рывком поднялась и уселась на койке. — Мы убили императрицу?!
— Не думаю, — отозвался я. — Еще в апреле многие обвиняли Вильгельма в двуличии, чуть ли не в открытую называли самым главным заговорщиком… Я и сам был в их числе — особенно после пары покушений.
— И что же изменилось, Горчаков? — Хельга оскалилась — одновременно злобно и весело. — Нашел настоящих злодеев? Или все-таки научился думать?
— Можно сказать и так. — Я пропустил колкость мимо ушей. — Постарался разобраться. Покойный кайзер поехал на переговоры в Варшаву — а это чего-то да стоит. Может, он хотел сохранить мир любой ценой… А может — уже тогда понимал, к чему это все может привести.
— К краху Священной Римской Империи? — усмехнулась Хельга. — К падению династии, глубокому политическому и финансовому кризису… Говоришь, прямо как бестолковые политиканы из “левых”.
— Знаешь, я и сам таких недолюбливаю — но ведь они правы, фрайин. — Я пожал плечами. — У Рейха огромная армия, авиация, броненосцы и подавители магии — и все равно война с Россией вам не по зубам.
— Да-а-а-а?.. — Голос Хельги вдруг зазвучал издевательски-вкрадчиво. — Тебе напомнить, где сейчас стоят наши войска, Горчаков? Под Варшавой!
— Уже почти месяц, — улыбнулся я. — И это далеко не самый крупный и защищенный город. А герр канцлер рассорился еще и с Жозефом Бонапартом — если уж над Страсбургом теперь поднят французский флаг. И Британия — даже если вы каким-то образом сможете поделить со стариной Георгом несчастную Бельгию — полноценному союзу не бывать… Нет, фрайин. — Я перевернулся на бок и подпер голову рукой. — Рейх никак не может выиграть войну. И Вильгельм пытался ее избежать — даже ценой немалых потерь… Может, поэтому-то его и убили.
— Кто? — Хельга снова огрызнулась, но уже скорее по привычке: мои слова ее явно зацепили — если не переубедили полностью. — Кому это нужно, Горчаков?
— Подумай, фрайин. Оружие, которое приплывает в Антверпен неведомо откуда. Колоссальные расходы на панцеры, боевые дирижабли и аэропланы, о которых знали только избранные. Армия, готовая перейти русскую границу уже через сутки после смерти кайзера. — Я на мгновение задумался. — А теперь еще и вторжение в Бельгию, которая ни с кем не воевала уже лет сто. У тебя так много вариантов?
— Нет, Горчаков. — Хельга сердито зыркнула и подалась вперед, обхватив голову руками. — Если не ты, не твой император, не кайзер — то кто? Сам канцлер Каприви?
— Наверняка. Но его еще и поддерживают извне, — вздохнул я. — И хорошо, если он на самом деле крупный игрок, а не чья-нибудь пешка… Нам с тобой впору уверовать в каких-нибудь масонов или древний иезуитский орден.
— Хватит нести чушь, Горчаков! Не знаю, как ты — а я собираюсь разобраться во всем этом. — Хельга сложила руки на груди и откинулась на стену каюты. — И для начала неплохо бы удрать с этой посудины.
— Ну… Ты слышала, что сказал капитан. — Я пожал плечами. — Мы с тобой угодили на супер-секретную операцию военного флота. И останемся на “Титании” до самого ее завершения. Я дал слово, что…
— И с каких это пор вы с капитаном Коннери успели стать лучшими друзьями? — фыркнула Хельга. — Собираешься сидеть здесь, Горчаков?
— Нет. — Я оттолкнулся ладонями и поднялся с койки. — Собираюсь пойти проветриться. Тут определенно становится слишком душно.
Я думал, Хельга пойдет за мной — или хотя бы бросит вслед что-нибудь издевательское — но она почему-то промолчала. Впрочем, я и сам не горел желанием продолжать беседу. Не то, чтобы разговор успел так уж сильно меня утомить — мне приходилось выдерживать словесные баталии и посложнее — но эта уж точно оказалась не из приятных. На деда, Багратиона, а то и самого императора Чингачгука-Павла я обрушивался с задорным интересом… А Хельгу было даже немного жалко.
Наверное.
Поднявшись по лестнице, я вышел на палубу и неторопливо зашагал к носу корабля. Моряки, конечно же, заметили меня, но особого внимания не обратили — видимо, Коннери уже сообщить всей команде о двух странных пассажирах. Так что я мог беспрепятственно шататься почти где угодно и глазеть по сторонам… Хотя смотреть вокруг было, в общем, уже и не на что: “Титания” шла по открытому морю. Только где-то вдалеке по левому борту еще виднелся берег — судя по всему, Голландии — и разбегались по темной воде пенные барашки от волнореза.
— Думаете — сможете ли доплыть, ваше сиятельство?
Насмешливый голос прозвучал совсем близко — можно сказать за спиной. Будто капитан Коннери решил отыграться за свою невнимательность в трюме и специально подкрался незаметно.
— А вы — следите за мной? — Я не остался в долгу. — Неужели слова русского князя для вас недостаточно, капитан?
— Видимо, я должен просить прощения за неудачную шутку. — Коннери чуть склонил голову. — Не сомневаюсь, что вы — человек слова. Да и вода в это время года чертовски холодная… Будь я на вашем месте — скорее бы перебил весь экипаж.
Коннери определенно не стеснялся говорить что-то… не вполне уместное — но при этом улыбался настолько обезоруживающе, что у меня вдруг полностью пропало желание ёрничать. В конце концов, мы еще не успели всерьез насолить друг другу. Да и Британия с Россией в этой войне понемногу становились скорее союзниками, чем врагами… кажется. Я просто оказался в ненужном месте и в ненужное время, а капитан просто делал свою работу — как мог и как умел.
— В таком случае — заодно пообещаю никого не убивать, — рассмеялся я. — Без необходимости.
— Очень надеюсь, что вам не придется. — Коннери шутливо изобразил поклон. — Едва ли эту поездку можно будет назвать приятной, но… У нас обоих нет выбора, ваше сиятельство.
— Похоже на то. — Я сделал еще несколько шагов и облокотился на борт. — Надеюсь, вы хотя бы скажете, куда мы плывем.
— Это будет считаться разглашением секретов флота его величества. — Коннери снова широко улыбнулся. — Впрочем, вы и сами поймете, когда придет время. Но одно могу сказать уже сейчас: путь будет не самым близким.
— Насколько не близким, капитан? — уточнил я.
— Достаточно, чтобы мы успели если не стать друзьями, то хотя бы наговориться вдоволь. — Коннери развел руками. — И если уж леди судьбе было угодно, чтобы у меня на борту вдруг оказался настоящий русский князь… Сегодня после ужина мы с офицерами собираемся в кают-компании выпить бутылочку старого доброго шотландского виски из моих личных запасов — и я был бы рад видеть и вас. Конечно же, если вы откажетесь…
— Не откажусь. — Я пожал плечами. — Вряд ли в ближайшее время у меня будет так уж много развлечений.
— Чудесно. В таком случае — жду вас сегодня после восьми пополудни. — Коннери поднял руку и двумя пальцами коснулся козырька фуражки. — Кто знает, князь — может быть, однажды мы вспомним нашу первую встречу — и вместе посмеемся.
— Как знать, — кивнул я. — Не сомневаюсь в ваших талантах, но, пожалуй, даже странно видеть, что человек вроде вас решил посвятить себя военной службе. С таким обаянием впору стать политиком… или актером. Пожалуй, вы бы смогли сыграть Джеймса Бонда, капитан.
— Думаете? Забавно — вы ведь не первый, кто говорит мне об этом. — Коннери на мгновение задумался, будто вспоминая что-то. — Лет двадцать тому назад я и правда мечтал о карьере киноактера… Но, видимо, все мы можем быть только теми, кем суждено. И я уже давно с потрохами принадлежу Королевскому флоту и стране. — Коннери улыбнулся и легонько стукнул себя кулаком в грудь. — Шотландия навеки!