Констанца

Глава 17

Леди Леонида украдкой погладила мягкое сиденье кареты, которая везла её в столицу. Всё сложилось, как нельзя лучше. Она приехала в Синайю в надежде добыть немного денег. Жизнь в столице стоила дорого, особенно если твой муж, мот и игрок, пропил и прогулял не только своё небольшое состояние, но и то малое, что когда-то принесла ему жена в качестве приданого. Благородство и древние корни денег не приносили, а давали лишь право вращаться в высшем свете, регулярно блистая в королевском дворце. Но вот блистать-то было и нечем.

Выходя замуж за лорда дар Беточчо двенадцать лет назад, леди Леонида, старшая дочь совершенно обнищавшего лорда, надеялась вырваться из той безысходности и бедности, окружающих её с самого детства. Пять сестёр постоянно донашивали то, что оставалось от старших. Леониде, в какой-то степени, повезло. Ей не приходилось носить обноски. Правда, и новые платья были лишь перешиты из старых материнских, вышедших из моды. Несмотря на вопиющую бедность, её мать любила общество, блеск и сияние ярко освещённых окон королевского дворца и домов благородной знати, красивые наряды, даже если они были сшиты её единственной служанкой, имеющей, к счастью, умелые руки и безукоризненный вкус.

Дар Беточчо, щёголь и болтун, очаровал мать, и ей ничего не стоило уговорить мужа дать согласие на брак старшей дочери с великолепным лордом. Тот был лишь рад поскорее спихнуть с рук долой двадцатитрёхлетнюю Леониду, красотой, прямо сказать, не блистающую, зато имеющую сварливый и довольно тяжёлый характер, сформировавшийся, во многом, под воздействием жизненных тягот.

Его милость сделал предложение девушке из довольно бедной семьи хладнокровно посчитав, что жена, привыкшая жить скромно, не станет настаивать на дорогих нарядах и драгоценностях, а приданое за ней, как за старшей дочерью, наверняка дадут неплохое. Рассчитывать на более выгодную партию он не мог: высший свет знал, что лорд дар Беточчо играя в карты, в азарте мог проиграться до одних нижних штанов.

Таким образом, Леонида, совершенно не возражая против этого брака, переехала в особняк на окраине столицы. Особняк давным-давно не ремонтировался, был довольно облезлым как снаружи, так и внутри, но она стала в нём хозяйкой. Денег как не было, так и не появилось. Их брак оказался бездетным, о чём супруги не сожалели. Леди Леонида с содроганием вспоминала свою многодетную нищую семью и больше не желала себе такой жизни.

Когда муж в очередной раз продулся в карты, заложив у ростовщика её единственные золотые серьги с александритом, леди Леонида решилась на поездку к его родителям в Синайю. В конце концов, это их беспутный сын спускает всё до последнего медяка. Она надеялась уговорить жадного свёкра выделить им немного денег из немалого дохода от имения, которым тот владел. Но ничего не получилось. Свёкор категорически отказал в её просьбе, а свекровь лишь недовольно поджимала губы, а потом сказала, что им, сколько ни дай, всё равно всё промотают.

Леди Леониде было очень обидно слышать такие слова! Ведь она не пьянствовала ночи напролёт в тавернах и не проигрывала в карты последние штаны, но её не слышали. Родители мужа нравоучительно сообщили ей, что только у плохой жены муж ищет развлечений на стороне.

Они больше не желали возвращаться к разговору о деньгах, спасибо, что не выпроваживали из дому. Леди Леонида не представляла даже, как сможет вернуться в столицу. Имеющихся у неё денег не хватало даже на место в самой захудалой почтовой карете. А ведь надо было ещё платить за комнаты на постоялых дворах и питание. Дорога отнимала пять — шесть дней до Холмска, а там ещё почти неделя и женщина пребывала просто в отчаянии. Она попыталась торговаться с хозяином почтового двора, но он, иронически улыбаясь, предложил ей самое дешёвое место — на облучке, рядом с кучером. Это было форменным издевательством.

Тем не менее, деваться ей некуда, и леди Леонида продолжала приходить на почтовый двор в надежде, что уехать, как-нибудь, удастся.

И вдруг ей несказанно повезло. Однажды утром хозяин, даже немного сочувствующий ей, показал на неё какому-то коротышке. Мужчина был очень мал ростом, но держался заносчиво и высокомерно. Он оказался хозяином постоялого двора «Уютная гавань» и искал компаньонку для молодой девушки, отправляющейся в столицу. Дальнейшие переговоры с ним привели леди Леониду в восторг. Ей предлагалось сопровождать девушку, исполняя обязанности компаньонки, а взамен гарантировался бесплатный проезд в хорошей карете, бесплатное питание и проживание в отдельных комнатах на постоялых дворах во всё время следования до Орегонии.

Она постаралась скрыть свою бурную радость, и, делая вид, что раздумывает, неохотно согласилась. Данн Джорджий, чуть улыбнувшись, перемигнулся с хозяином почтового двора, который уже посвятил его во все трудности благородной леди.

Через два дня леди Леонида пришла со своим небольшим сундучком на постоялый двор, откуда предстояло ехать в столицу. По дороге она молила Всеблагого, чтобы девица не оказалась чересчур капризной и не гоняла бы её ночь-полночь то за книгой, то за сладостями, а то и просто не требовала бы, чтобы её развлекали разговорами в четыре часа утра.

И опять всё складывалось великолепно. Девушка, тоненькая, несколько бледненькая, с милыми чертами лица и доверчивыми ясными глазами, смутилась, когда их представили друг другу, присела в реверансе. Леди Леонида посмотрела на свою подопечную несколько высокомерно: девочка оказалась простолюдинкой, и было непонятно, отчего с ней такое обхождение. Она подумала, что непременно всё узнает, ведь дорога длинная, а поговорить она любит.

Потом к ним с Констанцей подошёл крупный высокий мужчина с грубым, маловыразительным лицом и небольшими въедливыми глазами. Он вежливо поклонился и представился начальником королевской стражи города Холмска, лордом Шамилом. Девушка и не подумала встать и приветствовать лорда, как полагается лицам её сословия, глубоким реверансом. Она лишь ласково улыбнулась ему, а он улыбнулся ей в ответ и его лицо, на мгновение, утратило жёсткое и суровое выражение.

Леди Леонида проницательно подумала, что этих двоих что-то связывает. Может быть, лорд нашёл себе глупую девчонку, игрушку на месяц, но почему же он везёт её в столицу? Сплошные тайны…

Первое изумление постигло её, когда подали карету и их с Констанцей пригласили садиться. Раньше такое великолепие леди Леонида видела лишь издалека. Карета, запряжённая четвёркой серых, в яблоках, лошадей, была очень красивой, изящной, имела рессоры, удобные, широкие, откидывающиеся подножки и чисто вымытые окна, прикрытые изнутри шёлковыми белыми шторами. Внутреннее убранство не уступало внешней роскоши. Стенки кареты, обшитые белым, с мелкими розочками, стёганым шёлком, прекрасно гармонировали с мягкими диванчиками друг против друга. Бархатная обивка алого цвета, маленькие подушечки, два стеклянных фонаря в виде цветочных бутонов, внутри горят толстые восковые свечи. На диванчиках аккуратной стопкой сложены меховые одеяла для защиты от холода. Леди Леонида даже не подозревала, что на грязном суматошном почтовом дворе имеются такие кареты. О том, что эта карета именно оттуда, она поняла, посмотрев на кучера. Его форменная треконда и серый плащ несли на плече знак всех почтовых дворов — витой толстый красный шнур, продёрнутый в специальную петлю. Поездка в такой карете стоила, наверняка, баснословно дорого, и её милость подумала, что едва ли начальник городской королевской стражи способен оплачивать такую разорительную роскошь. Любопытство нещадно терзало леди Леониду, но девчонка оказалась неразговорчивой.

Вторично она удивилась, когда, выглянув в окошко кареты, обнаружила, что та окружена дюжими всадниками в форменных тёмно-синих трекондах и тяжёлых меховых плащах с королевским гербом на левой стороне груди.

Лорд Шамил махнул рукой, и четвёрка лошадей рванула вскачь. Всадников было много, никак не меньше полусотни. Внезапно среди их безликой массы мелькнуло знакомое лицо. Леди Леонида, не веря своим глазам, тряхнула головой, на секунду зажмурилась. Этого просто не может быть! Среди стражников, в таком же форменном плаще, отличаясь от них лишь более хрупким сложением, на здоровенном жеребце скакал Главный королевский дознаватель лорд Ален дар Бреттон!

Она не раз видела его на приёмах в королевском дворце. Супруги дар Беточчо, в ожидании выхода Их Величеств, переминались у двери, в толпе придворных, не удостоенных чести находиться вблизи трона. Леди Леонида не раз видела, как лорд дар Бреттон появлялся вместе с королём и Её Величеством из какой-то неприметной двери в стене за троном. Как правило, надолго он не задерживался, а окинув придворных внимательным взглядом чёрных глаз, от которого мурашки бежали по коже, незаметно исчезал, перед этим что-то шепнув королю на ухо.

Многие его ненавидели, а большинство смертельно боялись. О подвалах ведомства Дознания ходили ужасные слухи, а кто-то видел, как лорд дар Бреттон обменивался улыбкой и рукопожатием с королевским палачом.

Леди Леонида, не в силах отвести глаза, самым глупым образом пялилась на этого опасного человека, а он вдруг почувствовал её взгляд и, повернув голову, уставился на неё блестящими чёрными глазищами. Она так испугалась, что сидящая напротив неё Констанца, с тревогой вскрикнула: — что с вами, леди Леонида?! Вы так побледнели, у вас даже губы стали белыми! Вам плохо?

Та, через силу, улыбнулась, похлопала девушку по руке: — да, Констанца, что-то мне нехорошо, голова закружилась, но сейчас это пройдёт.

Констанца с недоверием смотрела на неё: — наверно, надо крикнуть лорду Шамилу, чтобы остановились. Может быть, вам прилечь?

Кое-как леди Леонида отделалась от её заботливой настойчивости. Не вхватало только привлечь к себе внимание этих чёрных пронзительных глаз! Она содрогнулась.

Её спутница так побледнела, что Констанца перепугалась. Можно подумать, та увидела за окном кареты самого Мрачного Косаря! Девушка осторожно посмотрела, но ничего ужасного не обнаружила. Рядом, совсем близко от окна, она увидела пожилого стражника, данна Шайрона. Он подмигнул ей, и она улыбнулась. Впереди него скакал Ален, Констанца с нежностью посмотрела на его твёрдый профиль. Ему дали форменную одежду стражника, но треконда оказалась чуть великовата, и он насупился, когда поймал её смешливый взгляд.

Леди Леонида отказалась от помощи, и Констанца не стала настаивать. Компаньонка ей не нравилась. Она ничего не сказала данну Джорджию и, тем более, Алену, но попутчица вызывала в ней неприязнь. С первой минуты знакомства Констанце дали понять, что она происходит из низшего сословия. Леди Леонида смотрела на неё свысока, презрительно скривив тонкие бледные губы. Слова цедила нехотя, снисходительно одаривая своим вниманием.

Констанца сразу оробела, не зная, как себя вести. Она загрустила, понимая, что ей придётся провести в обществе этой женщины целых две недели. В довершение ко всему, леди Леонида, кажется, поставила перед собой цель, во что бы то ни стало узнать все подробности жизни Констанцы. Не скрывая своего возмущения, она удивлялась роскоши кареты, в которой они ехали, и намекала, что, наверняка, начальник стражи, лорд Шамил, берёт большие взятки у торговцев Холмска, чтобы оплачивать прихоти своей любовницы.

Констанце гадостно было слушать грязные предположения о себе и лорде Шамиле, но она терпела. Иногда, встречаясь глазами с Аленом, она пыталась изобразить спокойствие и безмятежность, но удавалось это ей плохо и, чем больше она старалась, тем озабоченней становился его взгляд.

Всё возмущало леди Леониду: прекрасные завтраки, обеды, и ужины, подаваемые в тавернах на пути их следования, чистые и тёплые спальни, в которых они ночевали на постоялых дворах. Её раздражало, что девчонке предоставлялись комнаты более комфортные, чем ей. В конце концов, она всего лишь простолюдинка, а благородной леди не пристало спать на кровати без балдахина. Она как-то не вспомнила, что в её собственной спальне кровать тоже не имеет балдахина, постельное бельё давно утратило первозданную белизну, и она проводит немало времени, штопая ветхие простыни.

Ночами она прислушивалась к звукам, раздающимся из-за тонкой стенки, в надежде услышать шёпот, смех и скрип кровати. Не может же лорд не наведаться к любовнице, но всё было тихо.

Леди Леонида давно забыла, что её согласились доставить в столицу с условием, что она станет исполнять обязанности компаньонки для Констанцы. Всё раздражало её в девчонке: гладко причёсанные волосы, нежная, без малейшего прыщика, кожа, ясный доверчивый взгляд, улыбчивый рот. Но особое негодование вызывало упрямое молчание Констанцы. Та совершенно не желала посвящать свою спутницу в тонкости взаимоотношений с лордом Шамилом. Потеряв всякое терпение, Её милость принялась разглагольствовать о том, с каким презрением относятся в столице к содержанкам благородных лордов, особенно если те являются представительницами низшего сословия. — Сама она, если бы её муж, не дай Всеблагой, завёл себе любовницу из простолюдинок, — с этими словами она окинула уничижительным взглядом Констанцу, — послала бы слугу гнать этакую бесстыдницу из столицы палками. — В пылу своей обличительной речи леди Леонида даже не помнила, что никакого слуги у неё нет.

Между тем Констанца давно уже тихо плакала, отвернувшись к окну. Поравнявшийся, как бы нечаянно, с каретой, Ален чуть не свалился с седла, увидев, как побледнело милое личико и как градом по нему катятся слёзы. Он рванул поводья, и мгновенно настиг лорда Шамила, ехавшего в голове их небольшого отряда.

— Шамил!! — Ален был в бешенстве, — эта сушёная треска довела Констанцу до слёз!! Прикажи остановиться, я выкину её прямо здесь, и пусть добирается, как хочет!

Начальник стражи с иронией посмотрел на его милость: — Ален, кругом чистое поле, снег и ни одной деревни вокруг. Да ещё скоро стемнеет. Ты хочешь, чтобы она погибла?

— Я пошлю кого-нибудь за ней из ближайшей деревни, — упрямо набычившись, Ален хмуро смотрел перед собой.

Лорд Шамил покачал головой: — успокойся, прошу тебя. Ты любишь Констанцу, да? — Он с любопытством смотрел на Алена. Тот скривился:

— больше жизни.

— Понятно. Я рад за тебя, она красивая и умненькая. А леди мы не будем высаживать в чистом поле. Потерпи чуть-чуть, я ей мозги-то вправлю, забудет, как нашу девочку обижать.

Карета остановилась у ворот постоялого двора на окраине небольшого городка, последнего на пути к Холмску. Дверца распахнулась со стороны Констанцы, и, громадный и неуклюжий из-за мехового плаща, лорд Шамил подал девушке руку, помогая спуститься с подножки.

Леди Леониде руки никто не подал, и она, кипя от возмущения, была вынуждена спуститься с подножки сама, придерживаясь рукой за дверцу.

Когда она вошла в зал постоялого двора, её спутники шумно располагались за столами. Между ними сновали две подавальщицы с тяжёлыми подносами. У стены за столом одиноко сидела Констанца, уже снявшая плащ, и Её милость направилась к ней. Пренебрежительно оглядев её тёмно-вишнёвое платье, она вздохнула и изящно опустилась на краешек стула. Подошедшая подавальщица принялась сгружать с подноса тарелки.

Леди Леонида не видела, что из-за дальнего стола сузившимися от ненависти глазами за ней внимательно наблюдает Ален.

Констанца совершенно не хотела есть. Ей было обидно и больно, но жаловаться нельзя, нужно всего лишь немного потерпеть. Пожелав своей спутнице приятного аппетита, она поднялась в отведённую ей комнату и прилегла на кровать. Было грустно и хотелось плакать.

Между тем, к леди Леониде подошёл один из стражников и, коротко поклонившись, пробурчал: — Лорд Шамил велел вам подойти к нему.

Её милость удивлённо вскинула выщипанные в ниточку брови, но стражник, повернувшись к ней спиной, уже уходил. Тогда она, возмущённая, перевела взгляд туда, где сидел лорд Шамил, но в большом зале не смогла увидеть его. Мученически вздохнув и сохраняя на лице удивлённое выражение, она встала и направилась в дальний конец обеденного зала, где, она видела, сидел начальник стражи.

Увидев подходившую к нему леди Леониду, Его милость отодвинул тарелку и сурово взглянул на женщину. От его взгляда она оробела. Сразу, с неловкостью, вспомнилось, что сегодня Констанца расплакалась от её жестоких слов. С запоздалым испугом она подумала, что совершенно не проявляет никакой заботы о девочке, ради которой её везут, кормят и совершенно бесплатно предоставляют ночлег.

Мужчина не встал при её приближении, а лишь ногой толкнул ей навстречу стул: — присаживайтесь, леди Леонида. У меня имеются к вам претензии.

Он продолжал холодно разглядывать её, и от этого взгляда женщина помертвела, опустила глаза и вцепилась в кромку стола так, что побелели пальцы.

— Леди Леонида, вы забыли, на каких условиях вас везут в столицу. Если вас что-то не устраивает, оставайтесь здесь, на постоялом дворе. В случае, если на глазах Констанцы появится ещё хоть одна слезинка, я, клянусь честью, высажу вас в лесу или в поле, где придётся, и забуду о вашем существовании. — Он помолчал. Её милость боялась дышать и смотреть ему в лицо. — Вы поняли, леди? Только одно слово Констанцы, один её взгляд — и я прикажу выкинуть вас из кареты! — Не дожидаясь ответа, он встал и ушёл.

Ален, сидящий за спиной леди Леониды и слышавший весь разговор, тоже встал, с презрением посмотрел на понурую женщину и легко взбежал на второй этаж. Будь что будет, но он должен увидеть Констанцу наедине.

К счастью, коридор был пуст. Он постучал в дверь и услышал её лёгкие шаги. Констанца повернула ключ и грустно приоткрыла дверь. Ах! Его сильные нетерпеливые руки, быстрые поцелуи, блестящие радостные чёрные глаза и волосы, рассыпавшиеся по спине оттого, что потерялся шнурок.

Он схватил её на руки, прижал к своей груди, закружил, зацеловал, шепча о своей любви, о желании и нетерпении, о том, что осталось совсем чуть-чуть…

Констанца забыла обо всём. Вот он, самый лучший, любимый. Он пахнет потом и лошадью, на ладонях у него мозоли, а губы сухие и обветренные. Но в целом свете нет для неё никого дороже и желанней.

В перерывах между поцелуями Ален рассказал ей о разговоре лорда Шамила и леди Леониды: — я думаю, теперь она побоится тебя обижать. Не обращай на неё внимания, родная, — добавил с досадой: — вот угораздили же нечистики Джорджия наткнуться именно на главную сплетницу королевства! Может, ещё мне с ней поговорить?

Констанца обняла его за шею, потянулась к губам: — не надо, Ален. Ты же не хотел, чтобы кто-то знал о твоём присутствии.

— Да чего там! — Он усмехнулся, потом ответил на её поцелуй, — она меня видела и узнала, только не решается тебя расспрашивать.

— Иди, Ален, — она подталкивала его к двери, — я совсем успокоилась, правда-правда!

Он, нехотя, пошёл, но от самой двери вернулся. Нахальные и бесстыдные руки торопливо и сильно прижимая, обшарили её тело, отчего она ослабела и потянулась к нему снова. Но, коротко хохотнув, Ален выскочил за дверь.

Спустя несколько минут к Констанце пришла леди Леонида. Её лицо было заплакано: — Констанца,… прости меня, я не хотела тебя обидеть! — Она кусала губы, и было видно, что извинения даются ей нелегко, — я уверена, что ты порядочная девушка, не обижайся на мою невинную болтовню…, просто ты всё время молчишь…, я думала развлечь тебя разговором…

Внутри у Констанцы всё пело, она только что целовала Алена, её тело ещё горело от его жадных прикосновений. Ей не хотелось ни видеть, ни слышать леди Леониду. Кое-как успокоив её и заверив, что она не обижена, Констанца смогла выпроводить свою компаньонку. Потом упала на кровать, раскинув руки и улыбаясь своим мыслям. Ален, Ален! Любимый, нежный, грубый и жёсткий, она будет самой лучшей женой, сделает всё, чтобы он был доволен и счастлив!