Констанца

Глава 23

Завтракали они вдвоём. Лорд Касилис уже уехал во дворец, когда они, наконец, спустились в малый обеденный зал. Слуги накрыли на стол, а потом Ален отпустил их, не желая видеть посторонних наблюдателей. Он сам ухаживал за Констанцей, подавая ей то одно блюдо, то другое, при этом не забывая и себя. Им было весело и смешно. Стоило Констанце посмотреть в смеющееся блестящие чёрные глаза, как она фыркала, не в силах удержаться от ответной улыбки и ласкового взгляда.

Наконец, Ален неохотно поднялся из-за стола, воровато оглянувшись на дверь, крепко поцеловал её и на секунду прижал к себе: — я не знаю, когда приеду за тобой, Констанца. Вообще, пока, ничего не знаю, но ты ничего не бойся и запомни: тебе нельзя нервничать и расстраиваться, иначе — он шутливо подмигнул ей, — наш малыш не даст нам потом ни минуты покоя1

— Откуда ты знаешь, что это будет малыш? — Она обиженно насупилась, — может, родится малышка?

Он опять обнял её, потёрся носом о волосы, шепнул: — ну и ладно, ну и замечательно, только у меня условие: пусть она будет похожа на маму! Обещаешь?

Констанца выпуталась из его объятий, ворчливо сказала: — Ален, тебе давно пора ехать! Поезжай, пожалуйста!

Она напрасно ждала его целый день. Не приехал Ален и вечером. Лорд Касилис тоже не мог сказать ничего определённого. Несмотря на обещание не волноваться и не нервничать, Констанца не находила себе места и бесцельно бродила по залам и комнатам резиденции, не замечая удивлённых взглядов прислуги. Она даже забрела на кухню, где священнодействовали два важных повара в белоснежных трекондах и десяток смешливых поварят под руководством необъятной толщины и невозможной величавости Главного повара, данна Романа, чей великолепно накрахмаленный белейший колпак был натянут до самых бровей, чтобы, не приведи Всеблагой, седой волосок с головы данна упал в приготовляемое блюдо.

Когда Констанце сообщили об этом в первый раз, она серьёзно покивала головой, не позволив мелькнуть в глазах ни малейшей смешинке. Данн Роман внимательно посмотрел на неё, но, не заметив насмешки, успокоился. Дело в том, что Главный повар был лыс, как коленка, но Констанца и виду не подала, что удивилась его опасениям. Зато с тех пор ей всегда были рады на кухне. Вот и теперь её усадили за небольшой столик у окна, и данн Роман, колыхаясь необъятным животом собственноручно поставил перед ней тарелку с только что вынутыми из печи сладкими пирожками. Не торопясь она съела их, запивая кисловатым прошлогодним вином и рассеянно слушая ворчливую перебранку поваров.

Так и не дождавшись Алена, она отправилась спать, но сон не шёл. Не желая того, Констанца вспомнила дни, проведённые в замке лорда Нежина. Перед глазами возникло лицо Его милости, его взгляд: то ласковый, а то бешеный, жестокий. Она боялась встречи с ним и гадала, что происходит с дар Кремоном в подвалах Ведомства Дознания. Констанце совершенно не хотелось видеть лорда Нежина и она надеялась, что Ален предотвратит эту встречу. На самом деле: она вполне может дать свои показания и в кабинете Главного дознавателя! Возможно, так оно и будет. Успокоенная, она уснула.

В это время Ален сидел в кресле напротив матери и хмуро слушал, как леди Эмилия мягким голосом рассказывала ему, что ждёт их семью в случае его брака с дочерью кузнеца. Однозначно, они не будут приняты в домах лорда и леди N, а также многих других благородных семейств. При виде дар Бреттонов леди будут шептаться и хихикать, прикрываясь веерами, а лорды укоризненно качать головами и выражать фальшивое сочувствие его отцу и деду.

Лорд Николс, которому было запрещено прикасаться к бумагам, привезённым им со службы, ввиду важности разговора, тоскливо поглядывал на сиротливо заброшенную стопку документов и время от времени непроизвольно зевал. В какой-то момент, задремав под монотонный голос жены, он громко всхрапнул, сконфузился и натужно закашлялся.

Ален смешливо фыркнул и покосился на отца. Вообще-то он тоже не особо прислушивался к тому, что говорит ему мать. Он думал о том, что сегодня вечером и ночью допрос лорда Нежина будет продолжен, что бы ни утверждала Констанца. Его беспокоило лишь состояние его милости после умелых действий лорда Карима, самого опытного палача Ведомства Дознания. Нехватало ещё, чтобы его ясноглазая девочка расстроилась при виде окровавленного куска мяса, в который вполне мог превратиться заносчивый лорд Нежин после допроса. Он прямо увидел, как наполняются слезами милые глазки, как дрожит мягкий подбородок и нежные губы. А ведь ей ни в коем случае нельзя плакать! Ясно же, что её переживания могут плохо отразиться на ребёнке. Ребёнок! Он с трудом удержался, чтобы его губы не расплылись в глупой улыбке. Сегодня весь день он выглядел дурак — дураком. Подчинённые недоумённо косились, а его заместитель, лорд Анастас, прямо спросил, что с ним случилось. Он даже не мог ни с кем поделиться своей радостью. Пока что всё следовало держать в глубокой тайне.

Ален сморгнул, снова нахмурился и подумал, что придётся вернуться в Ведомство и предупредить Карима. Завтра он привезёт Констанцу и нужно, чтобы негодяй имел презентабельный вид и не пугал её.

Он представил Констанцу с большим круглым животом, осторожно идущую под руку с ним, и себя, горделивого и надутого.

Его глупая улыбка заставила леди Эмилию повысить голос: — я не понимаю, Ален, чему ты улыбаешься?? Ты ставишь нас и себя в ужасное положение, но лишь улыбаешься на все мои доводы! — И, отчаявшись убедить упрямого сына, воззвала к мужу: — Николс, почему ты молчишь?? Разве ты со мной не согласен?? Мы не можем допустить, чтобы он женился на этой девочке! Сколько благородных девиц были бы счастливы связать с ним свою судьбу, но нет же, он желает видеть женой только дочь кузнеца!

Лорд Николс, с трудом удержав зевок, пожал плечами: — Эми, ты ведь и сама знаешь, что убеждать его бесполезно. Правду сказать, девочка не так уж и плоха, как тебе кажется. Я чаще, чем ты, вижу её. Ты уж не сердись на меня, Эмилия, но она мне даже нравится. Скромная, не дурочка, да и воспитана неплохо, особенно если учесть, что лорд Касилис усиленно занимается её обучением.

— Но её происхождение, Николс! — Леди Эмилия всплеснула руками.

— А что происхождение? — Муж с усмешкой смотрел на неё, — ты хотела бы сыну в жёны глупую пустышку, которая через год стала бы ему изменять, требовать всё больше нарядов и драгоценностей, превратила бы его жизнь в сущий кошмар, но зато она была бы из благородной семьи?

— Не нужно преувеличивать, Николс! — Взорвалась Её милость, — не все благородные девушки таковы, как ты их обрисовал! Среди них достаточно умных и хорошо образованных!

— Мама, тогда они страшнее Мрачного Косаря и всех его нечистиков! — Расхохотался Ален, а, вслед за ним и его отец.

Успокоившись, лорд Николс увещевающе сказал: — вспомни, Эми, как против нашего брака восставали твои, да и мои, родители!

Удивлённый Ален с недоумением посмотрел на родителей. К его изумлению, леди Эмилия заметно смутилась, а отец продолжал: — да-да, Ален, нам пришлось пережить настоящую войну со своими родителями. Видишь ли, они были против нашего брака потому, что считали: мы будем выглядеть смешно в глазах окружающих. Ты сам знаешь, что твоя матушка почти на голову выше меня. Вот это-то и смущало всех, кроме нас. Кроме того, она у нас ещё и красавица, а я, сам знаешь, не обладаю яркой внешностью.

Смущённая леди Эмилия перебила его: — послушай, Николс, ты несколько уклонился от нашего разговора! К чему все эти неприятные воспоминания, там всё было по-другому, но мы это пережили!

Его милость невозмутимо ответил: — нет, Эми, здесь то же самое: ты боишься осуждения, насмешек и сплетен, но, я думаю, они это переживут, как пережили мы с тобой. В конечном счёте, они молоды, любят друг друга и не очень-то нуждаются в одобрении их поступков обществом.

— Тем более, что ты, мама, скоро станешь бабушкой! — Выпалил Ален.

— Ах!! — Леди Эмилия в изнеможении закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Отец с кислой улыбкой смотрел на сына:

— н-да-а, что же ты так… неаккуратно?

Ален, улыбаясь, пожал плечами: — а что? Я рад! Будет настоящая семья. А через годик — другой ещё одного родим!

— Ну — ну, молодой папаша, я смотрю, ты уже всё продумал наперёд. Но ведь король против твоей женитьбы?

— Я уйду из Ведомства. Его Величеству нет дела до иных — прочих лордов, не состоящих у него на службе.

Лорд Николс покачал головой, а мать в ужасе воскликнула: — да ты и правда с ума сошёл, Ален! Вам не на что станет жить! — Затем, подумав, сказала: — пожалуй, если ты скажешь ей, что скоро будешь нищим, она откажется выходить за тебя замуж.

— Мама, — усмехнулся тот, — ты не знаешь Констанцу. Она, скорее всего, обрадуется тому, что у меня не будет богатства. Нищим я, конечно, не стану, но без жалованья Главного королевского дознавателя городской дом мне придётся продать, да и в поместье жить поскромнее. Ничего, мы с Констанцей справимся!

— Ален, — казалось, что Её милость смирилась с судьбой, — ты знаешь, что мы не сможем помогать вам! Всё наше богатство, — она неодобрительно покосилась на мужа, уже опять клюющего носом, — это расположение и доверие Его Величества и честь дар Бреттонов!

Сын встал, ласково обнял мать, прижался щекой к её щеке: — мама, мне ничего не надо, об одном прошу — будь поласковей с Констанцей! Она ещё очень наивная и доверчивая. Прими её к своему сердцу, и она никогда не отплатит тебе злом!

— Ах Ален — Ален, — леди Эмилия сжала его руку, — бедный мой мальчик. Не о такой жене для тебя я мечтала!

— Мама, — он не выпускал её из объятий, — скажи мне, что для тебя важнее: чтобы моя жена была богатой, из благородной семьи, умела зазывно строить глазки, но, при этом, была холодной ледышкой и думала лишь о том, чтобы хорошо выглядеть в глазах общества? Или же, как Констанца, любила меня ради меня самого, независимо от того, расшита ли золотом моя треконда и умею ли я пользоваться вилкой для рыбы?

— Не знаю, Ален. Может быть, ты встретил бы благородную леди, которая способна любить?

В кресле у стола проснулся и иронически фыркнул лорд Николс: — была одна такая, но она досталась мне! И вообще, я спать хочу, Эми! Пойдём, а то я без твоего похрапывания уснуть не смогу.

— О! Ваша милость! Что вы себе позволяете!? — Леди Эмилия с обиженным видом горделиво выпрямилась в кресле. Муж посмотрел на неё сонными глазами:

— Я ошибся? А, ну, значит, это я от собственного храпа просыпаюсь!

Ален засмеялся: — у нас с Констанцей тоже будет общая спальня.

— Но это же неприлично, Ален! — Её милость укоризненно покачала головой и встала, — ты останешься ночевать у нас или поедешь домой? Твои комнаты к твоим услугам. Кстати, я недавно заезжала к тебе. Это какой-то ужас! Ты совершенно распустил слуг! Везде пыль, ковры не чищены. Не знаю, сможет ли твоя жена с этим что-то сделать. Боюсь, она слишком молода, чтобы призвать к порядку слуг. — С этими словами, не дожидаясь ответа, леди Эмилия выплыла из гостиной.

Неохотно вынырнув из объятий уютного кресла лорд Николс, похлопав сына по плечу, направился вслед за женой, а Ален, подхватив плащ из рук слуги вышел под ночное небо. Карима, всё же, надо предупредить.

Её милость долго не могла уснуть. Она осторожно сняла с себя тяжёлую руку мужа, который имел счастливую привычку засыпать сразу же, как только голова коснулась подушки, и отодвинулась к краю кровати. Не давали покоя мысли о сыне, его предстоящей женитьбе и связанным с ней неприятностям. Не выдержав, она позвала: — Николс, послушай…

— М-м-м? — Лорд Николс опять подвинулся к ней, снова обнял и пробормотал: — не думай об этом пока, Эми! Спи, утром тебе не будет казаться всё таким трагичным.

— Ты сейчас столкнёшь меня с кровати! — Леди Эмилия оттолкнула мужа, — знаешь, я сейчас думала: — да, простолюдинка, общество её не примет, и нам придётся пережить сплетни и насмешки, которые обрушатся на нашу семью, но, может быть, она и правда любит нашего сына, а не просто гонится за богатством и возможностью называться благородной леди? Ведь, как — никак, она решилась рискнуть своей жизнью, чтобы спасти Алена? Или это просто глупость и непонимание ситуации?

— Эми, — Его милость окончательно проснулся, — она не показалась мне глупой вертихвосткой. Дед очень внимательно наблюдает за ней. Он говорит, что девочка и вправду очень любит Алена, но старается на людях это не показывать, сдерживается и ведёт себя достойно. Что же касается всеобщего осуждения, то скажи мне откровенно: так ли сильно это тебя волнует? И кто посмеет, скажи мне, в открытую осуждать нашу семью?

Жена возразила: — но если Ален оставит службу, он будет одним из многих лордов, которые не имеют доступа в королевский дворец…

— Ну и что же? — Лорд Николс лениво зевнул, — мы-то с дедом никуда не делись, по-прежнему обладаем влиянием и властью, и Его Величество прислушивается к нашему мнению. Что касается Алена с его девочкой, так, мне кажется, не очень-то им и хочется общаться с нашими благородными лордами и леди. Вот опять же скажи: много королевских балов Ален посетил в этом году, хотя бы?

— У него времени нет, ты же знаешь! — Фыркнула Её милость, — а вот уйдёт со службы, и время появится! Доступ во дворец у него всё равно будет, как члену нашей семьи.

— Но захочет ли он, вот в чём вопрос… — задумчиво протянул лорд Николс. — В любом случае, Эми, мы с тобой, едва ли сможем что-то изменить. Подумай и о том, что девочка беременна. Ведь это ребёнок Алена, представляешь?! — Она слышала по голосу, что он улыбается, и сама как-то отмякла, ушло ожесточение против нахальной простолюдинки, так крепко привязавшей к себе лорда.

— Николс, я вот подумала, а вдруг это будет девочка? — Он вздохнул в ответ, вспомнив их умершую малютку:

— Эми, ты съезди к ней, поговори. Ты ведь совсем её не знаешь. Я думаю, ей нелегко с мужчинами. Дед, Ален…, но ведь есть вопросы, которые женщина может обсудить только с женщиной, разве не так?

— Ты, как всегда, прав, мой умный муж. Наверно, мне надо смириться с выбором Алена…

— Нам, моя хорошая, нам… — тихо поправил её лорд Николс.

Они замолчали, каждый думая о своём в тишине и темноте спальни. Потом Его милость повернулся на бок, игриво провёл рукой по бедру жены: — ну-у, раз уж мы всё равно не спим, то, пожалуй, я не прочь заняться чем-нибудь более интересным, чем обсуждение поступков Алена…

— Как ты можешь, Николс, думать об этом, когда с твоим сыном случилось такое несчастье! — Леди Эмилия сердито оттолкнула его руку.

— Ну уж и несчастье! А вот сам Ален вполне, кажется, счастлив. — Его милость решительно не принимал отказа.

Утром Ален за Констанцей не приехал, зато слуга доложил ей, что в малой гостиной её ожидает леди Эмилия. Она почувствовала, как кровь отлила от лица, ноги подогнулись. Мужчина сочувственно посмотрел на неё: — не бойтесь, данна Констанца, леди Эми, вообще-то, хорошая, это только с виду она суровая и неприступная.

Констанца встала с дивана, на который присела, пережидая, когда пройдёт минутная слабость, благодарно улыбнулась и кивнула утешителю: — передайте, пожалуйста, Её милости, что я сейчас приду. — Когда дверь за слугой закрылась, она подошла к зеркалу, внимательно осмотрела себя. Светло-голубое скромное платье, отросшие волосы аккуратно уложены в незатейливую причёску. Вздохнув, она двинулась к выходу, оттягивать неприятную встречу было невозможно.

Констанца не знала, следует ли ей постучать, или войти в гостиную так, без стука. Решила, что не будет стучать, и несмело потянула дверь. Переступив порог, увидела сидящую в кресле леди Эмилию и присела в низком реверансе. И не поверила себе, когда услышала мягкое: — иди сюда, Констанца! В конце концов, ты — моя будущая невестка, так что нам пора поговорить откровенно.

Стояли по-летнему тёплые дни, парк резиденции покрылся молодой зеленью, садовники высаживали на клумбы рассаду ранних цветов.

Ален приехал к обеду, вместе с лордом Касилисом и Констанца увидела их в окно своей гостиной.

Мужчины были без плащей, в одних шерстяных трекондах. При взгляде на Алена у неё защемило сердце, так сильно она любила его. Он торопливо шёл к парадному входу, а она любовалась его гибкой сильной фигурой, решительным и смелым выражением лица. Он был таким красивым в роскошной чёрной, с серебром, треконде, распахнутой на груди. Кипенно-белая шёлковая рубашка с уже наполовину отстёгнутым пышным кружевным жабо насмешила её. Рубашка была довольно старой и несколько мала, но Ален любил её, несмотря на подшучивания деда.

Констанца торопливо сбежала вниз, им навстречу. Они уже входили в распахнутую перед ними слугой дверь, и её радостные глаза встретились с горящим нетерпением взглядом Алена. Ей хотелось броситься к нему на шею, почувствовать его жаркие объятия и поцелуи и самой целовать жёсткие обветренные губы, чувствовать его дыхание на своём лице и запах весны, солнца, которым пахла его кожа, а от треконды чуть-чуть пахнет потом, и этот запах был ей родным и уютным.

Но рядом стоял лорд Касилис и насмешливо смотрел на них, поэтому Констанца присела в церемонном реверансе, а Ален низко поклонился ей.

Потом, когда он переоделся и умылся, они встретились в малой гостиной, под присмотром Ольгии, которая, впрочем, занялась шитьём у дальнего окна, всем видом показывая, что она не обращает на них внимания.

С благодарностью взглянув на пожилую женщину, Констанца рассказала Алену о встрече с леди Эмилией. Она с удивлением поведала ему, что его матушка, кажется, не питает к ней ненависти. Её милость даже рассмеялась, когда Констанца, в ответ на сообщение, что Алену придётся оставить службу, чтобы жениться на ней, с радостью выразила надежду, что, при его-то образованности, он легко найдёт работу писаря в каком-нибудь ведомстве. Ален тоже засмеялся и согласился, что, пожалуй, с работой писаря он бы справился, но к счастью, у него ещё есть поместье, так что смерть от голода им точно грозить не будет.

Оглянувшись на Ольгию, Ален потихоньку поцеловал ладошку Констанцы, а она на секунду прижалась губами к склонённой макушке. Выпрямившись, он серьёзно посмотрел на неё: — Констанца, ты готова ехать со мной в Ведомство Дознания, чтобы свидетельствовать в пользу лорда дар Кремона?

Она быстро покивала головой: — да-да, Ален, я поеду! Только… ты никуда не уйдёшь?

— Ну что ты, моя хорошая, я всё время буду рядом. Но если тебе страшно, то можешь не ездить. Я не хотел бы, чтобы ты напугалась. Меня беспокоит, что это может отразиться на малыше! — Тревога в блестящих чёрных глазах насмешила её:

— Уж не такая я и трусиха, Ален! А если я не поеду, что будет с лордом Нежином?

— Его казнят! — Жёстко ответил тот.

После обеда они поехали в Ведомство Алена. Констанца немного робела, но виду не показывала. Время от времени её любимый, скакавший на Громе рядом с каретой, поглядывал на неё в окошко, и тогда она успокаивающе улыбалась ему, что, впрочем, не могло его обмануть.

Громадное угрюмое здание появилось внезапно, когда карета миновала королевский дворец и пересекла площадь перед ним.

Констанца подумала, что едва ли те, кто строил это трёхэтажное приземистое сооружение из серого камня, хотели придать ему какой-то особо угрожающий вид. Просто род деятельности людей, служащих в Ведомстве Дознания, внушал священный трепет и некоторый страх всем, кто даже случайно оказывался поблизости.

Карета остановилась перед центральным входом. Нахмуренный Ален открыл дверцу и подал девушке руку, на которую она с благодарностью оперлась. Подбежавший смешливый подросток взял под уздцы Грома и повёл его куда-то за здание. Их никто не встречал, никто не распахивал перед ними дверь. Поднявшись по широким каменным ступеням вместе с Аленом и войдя внутрь, Констанца очутилась в небольшом холле, от которого влево и вправо отходили широкие коридоры. По обе стороны их она видела плотно закрытые двери. Большой, вытертый до основы грязноватый ковёр на полу, выстроенные в ряд вдоль стены жёсткие деревянные стулья. Из окна падает солнечный луч, в нём кружатся пылинки. Из-за ближайших дверей в левом коридоре доносится негромкий гул мужских голосов, оборвавшийся взрывом смеха.

Констанца была разочарована. Она и сама не знала, чего ждала: то ли жутких орудий пыток, развешенных на стенах, то ли воплей истязаемых людей, а, может быть, и лужи крови в укромном уголке…? А тут всё обыденно и скучно. Казённое заведение с запахом пыльных бумаг, мастики и пятнами чернил на затёртом полу.

С шумом открылась дверь, и голоса стали слышны громче. Из кабинета выскользнул щуплый молодой человек, русоволосый, вихрастый, с по-детски пухлыми щеками и весёлыми глазами. Увидев Алена с его спутницей, посерьёзнел, просунул голову в приоткрытую дверь и что-то сказал оставшимся. Смех и голоса стихли, а Ален укоризненно покачал головой. Молодой человек вновь украдкой взглянул на Констанцу и быстрым шагом удалился вглубь коридора.

— Пойдём, я покажу тебе мой кабинет, — Ален потянул девушку к широкой, с пологими каменными ступенями лестнице на второй этаж. Там не было коридоров, а в большой холл выходило всего пять дверей. Они вошли в одну из них. Навстречу, из-за стола, заваленного бумагами, поднялся пожилой мужчина, молча глядя на вошедших.

— Познакомься, Констанца, это мой помощник, данн Ирвин. Ирвин, данна Констанца — моя невеста. — Помощник вежливо поклонился ей, в то время как она перевела испуганный взгляд на Алена. Тот подмигнул: — всё нормально, моя хорошая. Ирвин умеет хранить мои секреты!

Помощник едва заметно улыбнулся: — я рад знакомству с вами, данна Констанца! — У него оказался приятный глубокий баритон. Констанца неуверенно улыбнулась в ответ и присела в реверансе.

Бесцеремонно обняв за талию, Ален потянул её в двери кабинета, предупредительно открытые перед ними данном Ирвином. Едва дверь закрылась, Его милость торопливо притиснул Констанцу к себе, жадно припал к губам. Она с удовольствием обвила его руками за шею и ответила на поцелуй. Некоторое время они целовались, а потом Ален со стоном оторвался от её губ и пробормотал: — Мрачный Косарь бы побрал этого дар Кремона! Не стоит он того, чтобы мы прерывались на таком интересном месте!

— Что, Ален? — Не разжимая объятий, Констанца откинулась назад в его руках, заглянула в глаза.

— Нам надо идти, родная, иначе этому мерзавцу придётся несладко!

Он отпустил её, шагнул к большому столу у окна и принялся рыться в бумагах, лежащих аккуратными стопками.

Констанце кабинет Алена понравился. Три больших окна с плотными портьерами из тёмно-синего шёлка, большой ковёр на полу, выдержанный в бежево-синих тонах, рабочий стол Алена из тёмного морёного дуба и такой же, но гораздо больше, длинный, вдоль одной из стен. Мягкие стулья и глубокое кожаное кресло для Алена. Такой же кожаный диван расположился под окном.

Он поднял голову от бумаг, хмуро сказал: — ну что, пойдём спасать шкуру одного лорда? — Она поспешно кивнула, поёжилась:

— Ален…, мы… в тюрьму пойдём, да?

Он внимательно посмотрел на неё: — ты как себя чувствуешь, родная? Голова не кружится? Может, ну его, к нечистикам, лорда Нежина, а? Мне кажется, ты бледненькая… Если мы по его милости потеряем ребёнка, я его сам убью, не буду палача дожидаться!

Констанца улыбнулась. Несмотря на угрожающие слова и резкий тон, его слова о потере ими обоими! — ребёнка её насмешили. — Пойдём уже, Ален! Он в тюрьме, да?

— Нет, Констанца, всё гораздо хуже. Поэтому я так не хочу тебя туда вести. Лорд Нежин в камере пыток, у лорда Карима.

Она постаралась сдержаться, но голос всё равно дрогнул, когда она спросила: — лорд Карим? Кто это?

— Это Главный королевский палач. — Ален усмехнулся, пожал плечами, — считается, что рвать клещами тело благородного лорда и рубить ему голову может только такой же лорд. А по мне, так не имеет значения, кто приводит в исполнение приговор Королевского Суда.

— О, Ален, так пойдём же скорее! Нельзя допустить, чтобы страдал невинный человек! — Она решительно отправилась к двери. Усмехнувшись, Главный королевский дознаватель направился вслед за ней. Да, его ясноглазая девочка проявляла, порой, недюжинную силу воли и храбрость. Может быть потом, после вызволения мерзавца, они смогут вернуться в кабинет и… Идущий вслед за Констанцей к лестнице, Ален окончательно разулыбался: зря, что ли, ещё вчера он украдкой принёс в свой кабинет свежие простыни. А диван у него хоть и кожаный, но мягкий и большой.

У лестницы, ведущей в мрачные подвалы Ведомства, Констанца оробела, замедлила торопливый шаг, а затем и вовсе отстала, пропустив вперёд Алена. Он насмешливо обернулся к ней, чёрные глаза искрились смехом: — может быть вернёмся, милая? — она насупилась, стараясь сдержать дрожащие губы:

— как ты можешь смеяться, Ален! Неужели тебе не страшно??

Он отрицательно качнул головой: — мне не страшно, но противно. Но других методов дознания я не знаю. — Он помолчал, задумавшись, потом добавил: — но и пытки не гарантируют правдивость сказанного. Во многом всё зависит от опытности и беспристрастности дознавателя.

Они спускались по каменной лестнице, и Констанца с опаской поглядывала на каменные же, влажные стены, от которых тянуло сырым холодом. Слабо освещённая редкими фонарями лестница уходила вниз, в мрачную темноту. В конце концов, она незаметно придвинулась поближе к Алену. Он почувствовал её страх, нашёл узкую ладошку и сжал её: — я с тобой, милая, ничего не бойся!

Наконец лестница закончилась, и они ступили на ровный каменный пол. Вдаль уходил узкий полутёмный коридор. В начале его Констанца увидела широко открытую дверь, из которой лился яркий свет и доносились голоса. Она с любопытством заглянула в комнату и увидела несколько здоровенных стражников, играющих в карты за грубо сколоченным деревянным столом. Увидев Главного королевского дознавателя, стражники смутились, вскочили на ноги, с грохотом упали стулья. Хмыкнув, Ален с иронией окинул их взглядом, от чего те потупились, продолжая стоять навытяжку. Констанце стало смешно: так неприкрыто стражники боялись Его милости. Но она помнила, зачем они здесь, и потихоньку дёрнула Алена за рукав. Он скривился и ровно сказал: — Себастьян, когда сменишься, зайдёшь ко мне.

Краснолицый дюжий стражник побагровел и, не поднимая глаз, гаркнул: — слушаюсь, Ваша милость, зайти к вам, когда сменюсь!

Удаляясь от комнаты вглубь коридора, Констанца прислушалась: сзади царила тишина. Внезапно её разрезал нечеловеческий вопль, полный страданий и боли. У Констанцы подкосились ноги, и она бы упала, если бы Ален её не поддержал. — Это… он??

— Нет. Возьми меня под руку и пойдём. Я уже сто раз пожалел, что привёл тебя сюда! Может, всё же вернёмся?

— Нет! — Она упрямо мотнула головой. Ужасные крики затихли, а они, ускорив шаг, остановились перед окованной железными полосами дверью. Ален открыл её и вошёл. Констанца, на секунду прикрыв глаза и стиснув зубы, шагнула следом.

Запах. Тяжёлый, густой, режущий глаза запах мочи и крови. Прямо у самой двери — стол. Деревянный, облезлый, с выдвижными ящиками. За ним, на таком же облезлом деревянном стуле сидит, развалившись, молодой человек и задумчиво грызёт тростниковое перо. Перед ним чистый лист бумаги и чернильница. Увидев вошедших, он шустро вскочил на ноги, согнулся в поклоне. Ален кивнул, сказал: — вот, Горин, познакомься: данна Констанца желает дать свидетельские показания по делу лорда дар Кремона.

Сзади, за их спинами, кто-то глухо застонал. Констанца оглянулась. На неё смотрел… лорд Нежин!

Но, милостивый Всеблагой! В каком страшном виде он был! Констанца пошатнулась. Закружилась голова, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Где-то далеко услышала тревожный голос Алена, почувствовала, как её усадили на стул, ко рту поднесли бокал с водой. Она сделала глоток, собрав в кулак всю силу воли. Темнота в глазах потихоньку рассеялась, она увидела, как побледнел Ален, а во взгляде плещется паника. Стоящий рядом молодой дознаватель с любопытством смотрел на них.

Превозмогая себя, Констанца повернула голову туда, где она увидела лорда Нежина. И опять с трудом удержала ускользающее сознание: он лежал на железной решётке, прикованный к ней полосами такого же железа. Они обхватывали его руки, ноги и талию. А внизу, под решёткой, — она с трудом сглотнула, сдерживая тошноту, на большой жаровне тлели угли. Благородный лорд был совершенно голым, а его холёное тело, залитое свежей и застарелой кровью, показалось Констанце одной сплошной кровоточащей раной. Лишь лицо оставалось нетронутым и на нём нечеловеческой мукой горели яркие синие глаза.

Рядом с решёткой, на которой собрались поджарить лорда, стоял громадный зверообразный мужчина. В свете грязных закопчённых фонарей, Констанца разглядела его грубое, как будто вытесанное из камня, лицо, коротко остриженные чёрные волосы, руки-лопаты с буграми чудовищных мышц. Расширенными от ужаса глазами она увидела, что на нём надет грязный, заскорузлый от крови мясницкий фартук, а в руках он держит раскалённый докрасна железный прут.

Проследив за её взглядом, Ален поморщился и кивнул кому-то головой. Откуда-то со стороны прилетел грязный и такой же, как фартук палача, заскорузлый от крови кусок брезента и накрыл лорда Нежина. Она повернулась и почти рядом с собой увидела ещё одного мужчину. В камере было темновато из-за тусклого света фонарей, дыма от жаровни и зловонных испарений, поднимающихся с грязного, залитого ужасными жидкостями пола. Всё же она рассмотрела, что мужчина несколько полноват, румян, роста среднего, одет чисто и аккуратно, на неё смотрит с улыбкой и ласково. И вдруг она с содроганием заметила на нём такой же мясницкий, до полу, фартук!

— Констанца, я хочу представить тебе лорда Карима, — голос Алена был спокоен. Главный королевский палач с улыбкой поклонился девушке, ласково сказал:

— я рад знакомству с вами, данна Констанца! Лорд Ален консультировался со мной по поводу повреждений, причинённых вам моим нынешним подопечным! — Улыбаясь, он кивнул в сторону прикованного к решётке лорда Нежина, который глухо стонал под брезентом, — я предлагал дар Кремону испробовать такой же кнут на его спине, но он как-то промолчал. Может быть, всё же…? — Он вопросительно посмотрел на Алена. Тот, покосившись на бледную Констанцу, отрицательно покачал головой:

— оставь это, Карим. И прикажи своему помощнику убрать жаровню.

Брови Главного королевского палача удивлённо поползли вверх, а зверообразный что-то глухо, как в бочку, проворчал, но, по знаку лорда Карима, выволок жаровню из-под решётки. Констанца, наконец, вздохнула. До этого ей казалось, что она забыла, что нужно дышать.

Молодой дознаватель привлёк их внимание, громко откашлявшись. Он важно притянул к себе лист бумаги и сказал: — итак, данна Констанца, что хотели бы вы заявить по поводу измены лорда дар Кремона?

Наступила такая тишина, что девушка услышала, как где — то под полом отвратительно пискнула крыса. Даже лорд Нежин сдержал стон и затаил дыхание. Она возмутилась: — ничего подобного! Я знаю, что Его милость не изменял Его Высочеству! — Лорд Нежин, со всхлипом, громко втянул воздух, и Ален, поморщившись, покосился в его сторону.

Почти час Констанца рассказывала молодому дознавателю о том, как она нашла на лесной тропе холодным зимним вечером раненного арбалетной стрелой лорда Нежина, как он был возмущён заговором против короля. Дознаватель, прилежно записавший её рассказ, попросил расписаться и сказал: — что же, ваши слова, данна Констанца, подтверждают показания слуги, данна Ласси, который пострадал от заговорщиков. — Девушка согласно кивнула, вспомнив, что того столкнули с лестницы, чтобы он не смог помешать покушению на лорда Нежина.

Она и не заметила, как за её спиной двое слуг уложили на носилки Его милость и унесли из пыточной.

Констанца с трудом дошла до кабинета Алена на втором этаже, где со слезами обхватила его за шею. Обняв, он подвёл её к дивану и усадил к себе на колени. Она продолжала плакать навзрыд, чего никогда с ней не случалось. Ален почувствовал укол ревности и сказал: — кажется, ты забыла, сколько зла он тебе причинил! Неужели тебе настолько его жаль, что ты никак не можешь успокоиться?

Она замотала головой и гундосо пробормотала: — ничего я не забыла! Просто… я не могу, Ален! Это ужасно, когда человека, живого, свежуют, как убитого барана-а-а!! — С ней приключилась настоящая истерика, и Ален, который никогда не видел её в таком состоянии, растерялся. Он целовал заплаканное лицо, крепко прижимая Констанцу к себе и шепча, что всё-всё теперь будет замечательно, они скоро поженятся, у них родится малыш, поэтому ей надо поберечься, чтобы он родился здоровым…

Он шептал и шептал ей на ухо милые глупости, не задумываясь о том, что говорит, страстно желая принять на себя её боль, успокоить, утешить, а сердце сжималось от жалости к ней. И постепенно она стала плакать не так отчаянно, а вскоре лишь судорожно всхлипывала, пряча лицо в его кружевном жабо: — Ален, прости, мне так стыдно! Я напугала тебя, да? — Он не ответил, лишь глубоко вздохнул, легко поглаживая её по спине. — А что теперь с ним будет? — Констанца понимала, что её любимому неприятен разговор о лорде Нежине, но не могла не спросить.

— Его перевели в другую камеру, — неохотно ответил тот. — Она не в подвале, а на первом этаже моего Ведомства. Там обычная мебель, только на окнах решётки. Сейчас у него лекарь. Когда его подлечат, король будет решать его судьбу.

— Но ведь он не виноват! Почему ты его не отпустишь?

— Ты не права, Констанца, — жёстко ответил Главный королевский дознаватель, — он виноват хотя бы в том, что не поставил в известность Его Величество о готовящемся заговоре. Это тоже серьёзное преступление, моя хорошая.

— Та приуныла: — его казнят, да?

— Едва ли, — Ален усмехнулся, — Рихард великодушен. Скорее всего, отделается конфискацией части своих земель.

Задумавшись о незавидной судьбе лорда Нежина, Констанца и не заметила, как рука Его милости, поглаживающая её по спине, незаметно сместилась на бедро. Его поцелуи стали более жаркими, а дыхание участилось. Она отвлеклась от своих печальных мыслей и шаловливо прикусила его нижнюю губу: — а как же твой помощник? Ты не боишься, что он может войти?

Ален, деловито расстёгивающий пуговки на платье, фыркнул: — не войдёт. Я его пораньше домой отпустил.

Констанца тихо засмеялась и прижала ладошкой вздыбившийся бугор в его штанах: — я тебя очень сильно люблю, Ален! — И застенчиво добавила: — и тело твоё тоже люблю.

— Девочка моя ясноглазая! — Ален растроганно целовал припухшие от слёз губы, опускаясь всё ниже, вслед за спущенным с плеч платьем, я тоже очень тебя люблю и… — он, наконец, добрался до грудей, приподняв их в ладонях, принялся по очереди целовать, осторожно покусывая и посасывая сосочки, — и всё время тебя хочу, но только, — он поднял голову и, нахмурив брови, серьёзно посмотрел ей в глаза, — только я отчаянно боюсь повредить малышу!

Она прерывисто и счастливо вздохнула и потянулась к нему: — не повредишь. Беременность ещё очень маленькая.

Крепко обнявшись, они лежали на кожаном диване. Внезапно Ален засмеялся: — Констанца, а ведь у меня в шкафу лежат чистые простыни!

Констанца тоже фыркнула. Закинув ему на бедро ногу, потёрлась носом о чуть колючий подбородок: — мы используем их в следующий раз! А пока и так хорошо!