Констанца

Глава 8

Уже четыре дня Констанца жила в Гваренеде. Она выходила из таверны только в сумерках, опасаясь встретить знакомых. Этот город был ближайшим к её деревне, всего в трёх днях пути, поэтому жители побогаче время от времени наведывались на его базары и в лавки.

Деньги таяли, как снег в солнечный весенний день, и она со страхом думала, что ей делать, когда они закончатся. У неё появлялись мысли поискать временную работу и, преодолевая смущение, она робко спросила о ней хозяина таверны, неповоротливого и громкоголосого данна Линдсея. Тот понятливо кивнул и ответил, вглядываясь в бледное личико и тонкие черты лица парнишки: — моему работнику нужен помощник, данн Стан. Только едва ли у тебя хватит силёнок, чтобы колоть дрова для обогрева комнат и закатывать в погреб привезённые бочки с вином.

Приунывшая девушка понимала, что искать работу прислуги в доме совершенно бесполезно. У неё не было денег, чтобы купить женское платье, она не собиралась устраиваться надолго, а самое главное, у неё не было рекомендаций! При всей своей наивности и неопытности, она понимала, что никто и никогда не примет в дом прислугу, даже и посудомойку, не удостоверившись, что она не ограбит хозяев.

Констанца урезала расходы на питание, лишь обедая в таверне. На завтрак и ужин она покупала с лотков уличных разносчиков по паре пирожков, запивая их колодезной водой. Она думала, что вскоре ей придётся отказаться и от обеда. Она могла бы продать лошадь, но думать об этом не хотелось. Во-первых, они с Вестой очень привязались друг к другу, а во-вторых, ещё неизвестно, как сложится её жизнь. Теперь Констанца уже не была столь уверена в безоблачном будущем.

После некоторого размышления Его милость сообщил Ласси, что он отправил десяток стражников в Гваренед. Он приказал им объехать все гостиные дворы, таверны и дома, хозяева которых сдают комнаты внаём. Крому было дано письмо к Градоправителю, в котором тому предписывалось организовать поиск беглянки. Домоправителю городского дома указания были даны более подробные. Он должен обеспечить прибывших стражников питанием и проживанием. После поимки Констанцы отправить её в карете, под охраной и в сопровождении служанки в замок. Проследить, чтобы девушка была тепло одета и ни в чём не нуждалась.

Довольный собой, лорд Нежин вопросительно посмотрел на слугу: — как ты думаешь, я ничего не забыл?

— Нет, Ваша милость, вы всё предусмотрели, кроме одного: едва ли Констанца согласится выйти за вас замуж.

Хозяин фыркнул: — дочь кузнеца откажет лорду?? Ты совсем спятил, Ласси! Кроме того, я знаю, что нравлюсь ей! Как только её привезут, я прикажу привезти священника из храма Всеблагого. Мне надоело гоняться за ней. Я хочу, чтобы она всегда была рядом со мной.

Констанца считала дни. Сегодня пошёл шестой. Ещё чуть-чуть, и можно наведаться в дом на улице Принцессы Орланды.

За время, проведённое в городе, она неплохо его изучила. Не раз гуляла по городскому парку, а потом ноги сами несли её к дому данна Отиса. Но окна были темны, а на присыпанной снегом дорожке не появлялось следов.

В один из вечеров она осмелилась пойти к резиденции лорда Нежина. Площадь короля Рихарда IV окружена великолепными большими домами. Но, бесспорно, самым красивым был особняк его милости. Трёхэтажное здание выходило на площадь парадным крыльцом. Две статуи драконов из голубоватого мрамора поддерживали над ним козырёк. Четыре башенки по углам дома, увитые затейливым каменным узором, вздымались в тёмное небо островерхими крышами. Стены из белого, гладко отполированного камня сияли и искрились в свете фонарей. За домом, окружённый ажурным кованым забором, дремал зимним сном заснеженный сад.

Длинный ряд окон первого этажа был освещён, на плотных шторах мелькали тени.

Констанца долго стояла на другой стороне площади, в тени арки, пока её не спугнула въезжающая карета.

Этот день был последним в её ожидании. Завтра можно наведаться на улицу Принцессы Орланды. Если счастье не окончательно отвернулось от неё, данн Отис с семьёй не станет задерживаться в гостях и вернётся домой.

Констанца позавтракала в своей комнате вчерашним пирожком с капустой и запила его водой из кувшина на столе. Вздохнув, посмотрелась в маленькое зеркало за ширмой. Волосы отросли, и их приходилось завязывать ленточкой в короткий хвостик. Лицо осунулось, побледнело, под глазами залегла синева. До обеда она занималась тем, что чинила брюки. Выпросив у Косты, подавальщицы, нитки и иголку, подшила обтрепавшиеся штанины, заштопала дырку на колене. Полюбовалась на свою работу: штопку было почти незаметно.

Ей до смерти надоела её одежда с чужого плеча, но, к сожалению, выхода не было. Её природный оптимизм и жизнелюбие не позволяли девушке надолго впадать в депрессию, а потому Констанца подумала, что ей нужно набраться терпения и подождать. Её жизнь обязательно изменится к лучшему.

Она спустилась в обеденный зал и заняла привычный столик у лестницы. Попросив у Косты принести ей самое дешёвое на сегодня блюдо, она осторожно посмотрела по сторонам. Обычно народу в таверне было немного. Что поделаешь — не сезон. Зимой сокращалось количество торговых обозов, наёмники старались не менять нанимателей и не искать лучшей жизни, колеся по лордствам. Даже паломники предпочитали поклоняться святым местам в тёплое время года.

Сегодняшний день не стал исключением. Зал таверны был наполовину пуст. В центре, за двумя сдвинутыми столами праздновали успешное окончание контракта наёмники. Дюжина мужчин с грубыми, обветренными лицами, хриплыми простуженными голосами громко хохотали, гремели пристёгнутыми к поясам мечами, стучали по столу тяжёлыми глиняными кружками с крепким вином.

Чуть подальше от них трое возниц, неизвестно, как забредших в эту таверну и которых можно было узнать по заткнутым за пояс кнутам и характерным островерхим шапкам, чинно беседовали, обгладывая жареную утку.

Напротив Констанцы, за столиком, одиноко сидел мужчина лет тридцати. Навалившись грудью на стол и широко расставив локти, он шумно, с жадностью хлебал густую мясную похлёбку, регулярно откусывая по большому куску от целого круглого хлеба. Констанца не видела толком его лица, но чёрные, как вороново крыло, длинные, грязные, небрежно завязанные таким же грязным шнурком волосы, грязная и мятая, в пятнах, потрёпанная одежда, замызганный плащ с вытертым мехом, брошенный на спинку стула, а поверх него кожаный широкий пояс с длинным и даже на вид тяжёлым, мечом с рукоятью, обмотанной затёртым кожаным же, ремнём — всё просто кричало, что перед ней тоже наёмник. Не самый удачный, не богатый и, вдобавок, смертельно уставший и голодный.

Тем временем мужчина дочиста опустошил немаленькую миску с похлёбкой и с энтузиазмом придвинул к себе тарелку, полную жареного мяса с картошкой. Одновременно он окинул настороженным взглядом зал и наткнулся на любопытные глаза Констанцы. Растерявшись, она не успела их опустить. Наёмник нахмурил чёрные густые брови, обветренные тонкие губы сурово сжались, а глаза, которые оказались такими же чёрными, как волосы, раздражённо глянули на неё. Она почувствовала, что краснеет и поспешно уткнулась в свою тарелку. Когда, некоторое время спустя, девушка посмела осторожно посмотреть на соседа, он уже вымакал куском хлеба остатки соуса, а затем, благодушествуя, откинулся на спинку стула, лениво пожёвывая, в качестве зубочистки, кусочек веточки, отломленной от стоящей на столике. Констанца заметила обломанные, с чёрной каёмкой, ногти.

Внезапно дверь с шумом распахнулась. Взгляды всех, сидящих в зале, уставились на вошедших. Кровь отлила у Констанцы от лица. Десяток стражников лорда Нежина ввалились в таверну. Первым шёл Кром.

Ален устал, как целая стая гончих, загоняющих оленя. Серьёзно задумался и решил, что сравнивать его противников с оленем — значит оскорбить благородное животное. Он не мог припомнить ни одного хищника, который так же, как его враги, нападал бы подло, исподтишка. Оставив это занятие, Ален сосредоточился на мясной похлёбке. Уже много дней он не ел нормальной еды. Бывало, что за целый день ему перепадал лишь завалявшийся в мешке кусок хлеба и горсть снега вместо воды.

Добравшись, наконец, до Гваренеда, Ален сразу же направился в «Кружку наёмника». Бросив поводья работнику Линдсея, он приказал тщательно вычистить Грома и накормить его. — Да не забудь принести ему воды! — Крикнул он след парню, уводящему в конюшню коня.

Линдсей только головой покачал, увидев грязного, исхудавшего и потрёпанного Алена. Тот упал на стул, кое-как содрав с себя плащ и отстегнув пояс с мечом. Хозяин таверны уже стоял у стола, укоризненно глядя на гостя. Ален устало улыбнулся: — всё в порядке, дружище. Сейчас есть, потом мыться и спать. — Он был счастлив. Три месяца он метался в одиночку по королевству Семи Холмов, боясь не успеть, не отследить, пропустить. Его люди тоже не бездельничали, но дело было слишком серьёзным, чтобы он перекладывал его на чьи-то плечи. Теперь он знал всё. Кто, когда, сколько.

Линдсей принёс похлёбку. Куски мяса в ней восхитили Алена, да и пахла она великолепно. Мысленно махнув рукой на приличия, он приступил к еде. Закончив с похлёбкой, он задумался о том, не попросить ли добавки, но решил, что съест второе блюдо, а перед ужином ему ничто не мешает сбегать на кухню и что-нибудь перекусить.

Уже некоторое время он чувствовал на себе внимательный взгляд. Поправив в рукаве треконды закреплённый там метательный нож, он придвинул к себе тарелку, где лежало изумительное жаркое, одновременно вскинув глаза. И…мысленно расхохотался. За соседним столом его разглядывала любопытными глазёнками девчонка! Тоненькая, худенькая, бледная до прозрачности, она изящно обгладывала крылышко цыплёнка и с некоторой долей осуждения наблюдала за его вульгарными манерами. Его взгляд застал её врасплох. Девочка покраснела и опустила глаза в тарелку, а он насмешливо подумал, что девица, видать, сбежала из дома в поисках приключений. Конечно, её мужской костюм кого-то может и обмануть, но не его, видящего суть вещей.

Наконец Ален почувствовал приятную сытость. Он отломил веточку от какого-то кустика на столе и мысленно усмехнулся: — Линдсей-то у нас не чужд прекрасному. Веточка хорошо пахла и он, неизвестно почему, подумал, что шейка у этой девчушки тоже, наверно, пахнет свежестью и чистотой. Ему окончательно стало смешно, но тут дверь с шумом распахнулась, и в таверну ввалились наёмники.

Десяток крупных, высоких мужчин в меховых плащах, высоких сапогах, с мечами, цепляющимися за шпоры, встали у дверей, оглядывая зал. Ален внутренне насторожился, не меняя расслабленной позы, незаметно потянул к себе пояс с мечом. Мельком удивлённо отметил, как побледнела и съёжилась, стараясь стать незаметной, девушка.

Один из стражников, дюжий краснорожий громила скабрезно ухмыльнувшись, шагнул к ней и, ухватив за плечо, вздёрнул со стула: — всё, хватит бегать! Его милость тебя ждёт! — Он расхохотался. Стражники стояли молча.

Девушка отчаянно отбивалась, но не кричала. Она пыталась дотянуться кулачками до лица громилы, но он легко схватил кисти обеих её рук своей ладонью, а другой рукой обхватил за талию. Она билась в его руках, пытаясь укусить или пнуть по ногам, но силы были неравны.

Ален с любопытством наблюдал за схваткой, предполагая, что стражники отца настигли, наконец, беглянку и теперь ей грозит возвращение под кров отчего дома. В этот момент девушка, которую краснорожий поволок к двери, бросила умоляющий взгляд на Алена. И столько ужаса было в её глазах, что он нахмурился и нехотя встал из-за стола.

Когда он вышел на крыльцо, стражники садились на коней. Краснорожий громила сражался с девушкой, пытаясь то ли связать её, то ли завернуть в плащ. Остальные не спешили ему на помощь. Ален встал на крыльце, ещё не решив, стоит ли ему ввязываться в чужие дела. В этот момент он поймал отчаянный взгляд девушки и неожиданно для самого себя сказал: — отпусти девушку, наёмник! — Он увидел, как удивлённо взметнулись её брови, и улыбнулся краешком губ. Глупышка думала, что она и вправду похожа на мужчину.

Стражник остолбенел, а Ален, предвидя всё, что последует, лениво зевнул: ужасно хочется спать после такого сытного обеда, и повторил: — отпусти девчонку, болван. Видишь, она не хочет с тобой ехать.

Кром, нагло улыбающийся, довольный, грубо схватил её за плечо и дёрнул вверх. Она попыталась ударить его кулаком в лицо, но он схватил её за запястья рук и прижал к себе. Констанца понимала, что кричать бесполезно. Ей никто не придёт на помощь. Наёмники в центре зала развернулись на стульях, грязными шутками и смехом подбадривая её похитителей. Сосед напротив тоже не торопился её спасать, да и что он мог сделать один против десятка. Всё же она сопротивлялась изо всех сил, и ей даже удалось пару раз ощутимо пнуть Крома, на что он, зашипев от боли, пообещал спустить с неё шкуру, когда привезёт домой.

Она удивилась, что стражники не помогали ему, и даже когда Кром стал обматывать её верёвкой, остальные сделали вид, что заняты своими конями.

Констанца понимала, что пропала. Отчаяние захлёстывало её, ей хотелось завыть в голос, закричать, но она знала, что её страх радует Крома, поэтому она молчала, сжав зубы и продолжая биться в его медвежьих тисках.

Он, ругаясь и проклиная, волок её к лошади. Вдруг дверь тихо открылась, и на крыльцо вышел сосед, которого она так невежливо разглядывала. Констанца выбилась из сил. Ей хотелось позвать его на помощь. Внезапно он спокойно сказал: — отпусти девушку, наёмник! — Она удивилась краем сознания, но думать о том, как он догадался, не было возможности. Кром, поражённый вмешательством мужчины, остановился. Констанца рванулась, но он держал крепко, а тот зевнул и повторил: — отпусти девчонку, болван. Видишь, она не хочет с тобой ехать.

Кром взревел, как раненый зверь. Отбросив Констанцу к стражникам, он кинулся к мужчине, на ходу выдернув меч из ножен. Мужчина тихо повёл рукой, насмешливо глянул Крому в глаза. Тот побелел, резко остановился и стал пятиться назад. Поражённая Констанца увидела, как меч в руках стражника покрылся ржавчиной, затем от него стали отваливаться куски, и вскоре он осыпался ржавой пылью, оставив в руках Крома рукоять.

Стражники, недовольные таким поворотом дела, тоже потянули мечи из ножен. Мужчина перевёл на них взгляд, вздохнув, резко провёл рукой справа налево. Констанца, пользуясь всеобщим замешательством, рванулась к крыльцу. Мужчина кивнул ей и указал на дверь за своей спиной.

Стражники, чьи мечи тоже осыпались ржавой пылью, отступали к коням, с ужасом глядя на него: — ведьмак! Колдун!

Ален спокойно смотрел, как люди торопливо садились на коней, а потом вернулся в таверну и, поймав укоризненный взгляд Линдсея, подмигнул ему и сказал: — раз уж мой сон откладывается, тащи мне кружку чего-нибудь покрепче, — и, переведя взгляд на сидящую за его столом Констанцу, добавил: — а девочке сидра.

Пока не принесли заказанное, они молча сидели друг против друга. При этом Констанца, видя его полный иронии насмешливый взгляд, низко опустила голову, скрывая слёзы.

Наконец, перед ними поставили кружки, и мужчина сказал: — меня зовут Ален. Можешь даже обращаться на «ты», я не возражаю. Как твоё имя?

Не поднимая головы, она тихо ответила: — Констанца. — Опять воцарилось молчание.

Ален фыркнул. Это начинало его раздражать. Он смертельно устал и хочет спать. А ещё ему просто необходимо вымыться. Он прямо физически чувствовал, как грязь коркой покрывает его. Кроме того, ему срочно нужно возвращаться в столицу, дело не терпит промедления. К сожалению, в его планы непрошенно ворвалась беглая девица. Теперь она сидит перед ним, потихоньку льёт слёзы и молчит.

Он с досадой сказал: — хорошо, Констанца. А дальше? Не заставляй меня жалеть о вмешательстве. Кто ты? Непослушная дочь, сбежавшая из дома? Неверная невеста? Рассказывай! Иначе, когда эти люди вернутся с подкреплением, я не стану тебя защищать.

Она вскинула на него испуганные глаза: — прошу вас, не бросайте меня, данн Ален! Завтра утром я уже смогу уйти из таверны!

Ален поморщился: — я сказал тебе, что обращайся ко мне по имени, без «данна». Ну, не хочешь на «ты» — дело твоё. Но рассказать тебе придётся. Я не хочу чувствовать себя преступником, укрывающим беглую дочь.

Констанца послушно кивнула: — хорошо,… Ален. — Она рассказала о своей коротенькой жизни до встречи с лордом Нежином, умолчав только о том, при каких обстоятельствах она произошла. Ей показалось нескромным сообщать незнакомцу, что она спасла жизнь лорду дар Кремону. Впрочем, он не был расположен слушать подробности. Она запнулась, когда пришлось рассказывать о пристрастии его милости к молоденьким девушкам. Ещё тяжелее было вспоминать о своём похищении последующих событиях. Кажется, её спаситель всё же заинтересовался историей, он даже перестал неприлично, во весь рот, зевать. И, нахмурившись, покачал головой, когда она, собрав всё своё мужество, дрожащим голосом рассказала о наказании и последующем бегстве.

Когда Констанца, наконец, замолчала, пряча руки на коленях, чтобы он не заметил, как, в волнении, стискивает она пальцы так, что побелели косточки, Ален сказал: — стражники обязательно вернутся. Возможно, сегодня вечером. Твой данн Отис тебя не спасёт. В конце концов, градоправитель всего лишь служащий лорда Нежина. Я уж не говорю про начальника канцелярии. Так что, Констанца, тебе надо уезжать. И лучше в столицу. Но, думаю, миновать городские ворота будет не так просто. Стражники лорда дар Кремона наверняка уже стоят рядом с городскими.

Констанца растерялась. О, Всеблагой! Как плохо быть женщиной! У неё нет денег, ей неоткуда ждать помощи, ей не скрыться от преследования его милости.

Ален внимательно наблюдал за ней. От него не ускользнули дрожащий подбородок и прикушенная нижняя губа, широко распахнутые глаза и отчаянное стремление сдержать слёзы. Он одобрительно подумал, что девочка не падает духом, не срывается в женскую истерику, а ищет выход. Но едва ли его найдёт. Он с иронией подумал, как права его матушка, пеняя ему на то, что он всегда ввяжется в историю, которая его не касается. Вслух сказал: — Констанца, если хочешь, ты можешь ехать со мной. Я еду в столицу. По прибытии я могу поселить тебя к своим родителям, а потом мы что-нибудь придумаем.

Он даже улыбнулся, видя какой неприкрытой радостью вспыхнули её глаза: — о, …Ален, спасибо вам! Если вы возьмёте меня с собой, я обещаю, что вы даже не заметите моего присутствия! — Внезапно она, сникнув, прошептала: — но ведь у меня совсем нет денег… Я, конечно, могу продать лошадь, но тогда мне не на чем будет ехать…

Нет, положительно, она ему нравилась! Вместе с наивностью и глупостью молодости, в девчонке проглядывали неплохие задатки. Другая на её месте охотно взвалила бы на его плечи все заботы о ней, и думать бы не думала о возникших проблемах.

— Констанца, давай, мы с тобой договоримся. Я оплачиваю все наши расходы, а потом, когда ты найдёшь в столице работу, ты постепенно со мной расплатишься. Договорились?

Как обрадовалась девочка! А глазки у неё очень живые, выразительные. В них легко можно прочитать все её мысли и чувства.

— Ален, пожалуйста, поверьте, я обязательно с вами расплачусь! Только вот… — она смущённо улыбнулась, — найдёте ли вы столько денег, чтобы платить за двоих…

Ну да, видок — то у него ещё тот. — Не беспокойся, мы будем очень экономны.

Она согласно кивнула головой, а спаситель встал из-за стола и направился к стойке, за которой на высоком табурете восседал хозяин таверны. Переговорив о чём-то с Линдсеем, спаситель вернулся к столу, скомандовал: — пошли! — И, не оборачиваясь, двинулся к лестнице. Констанца поплелась за ним. Пройдя в конец коридора, он открыл ключом дверь и, пропустив девушку вперёд, вошёл сам. Она услышала, как сзади щёлкнул замок и внутренне сжалась. Наёмник, конечно, заступился за неё, но неизвестно, что у него на уме. Он поймал её опасливый взгляд и подумал, что девочка итак напугана, а он ведёт себя просто по-хамски. Ален мягко сказал: — Констанца, пока ты со мной, тебе нечего бояться. Но я очень устал и мне надо немного поспать. Я планировал ещё вымыться, но к моему великому сожалению, времени совершенно нет. Так что сейчас я ложусь. Ты можешь тоже прилечь на эту же кровать, места нам хватит. Ближе к вечеру мы уедем. Линдсей всё подготовит. Но сейчас — спать! — С этими словами он, кое — как стянув сапоги, упал на кровать. Лёжа на животе, с закрытыми глазами передвинулся ближе к стенке. Спустя минуту он уже спал.

Констанца присела на стул и осмотрела комнату, куда привёл её Ален. Эта была чуть больше той, что занимала она сама, да кровать была двуспальной.

Мужчина дышал ровно и глубоко, лицо расслабилось, и Констанца подумала, что он выглядит почти красивым. Густые чёрные брови почти срослись на переносице, грязные волосы выбились из завязанного хвоста и падают на гладкий лоб, ровный нос, твёрдо сжатые губы. Она продолжала рассматривать его, отмечая невысокий рост, худобу и отпечаток крайней степени усталости, лежащей на нём. Падая на кровать, он неловко подвернул под себя руку, да так и уснул. Констанца подумала, что он обязательно её отлежит, и потом по руке будут бегать противные мурашки. В комнате стало прохладно, и она заметила, как наёмник поёжился, но не проснулся. Она встала, тихо сняла с вешалки

потёртый зимний плащ и осторожно его укрыла. Он сразу расслабился, вытянул из-под себя подвёрнутую руку. Посидев немного, Констанца тоже решила прилечь. Она нерешительно легла на бок, спиной к мужчине, и потянула на себя полу плаща. Сквозь сон он услышал её, обнял, подвинув к себе и уткнувшись лицом ей в затылок. Наёмник был грязным и вонючим, но Констанца с удивлением поняла, что совершенно успокоилась и мужчина, мерно дышащий ей в волосы, не вызывает отвращения, а наоборот, глубоко ей симпатичен.