Контра

Глава 14

"Боже, — устало подумал Александр, смотря в след, уезжающему экипажу, в котором сидел весьма довольный собою стряпчий, — оказывается, входить в права наследования это так утомительно. Мало того, что необходимо обойти всю усадьбу, заглядывая во все её тёмные, заросшие паутиной закоулки и огромные погреба, так ещё этот чинуша, не успокоился пока сверх положенной оплаты, не получил рубль — серебром. Это же надо, какой артист, талантище: не говоря ни слова, не сделав ни единого жеста, при этом мило улыбаясь, дал понять, что я просто обязан его отблагодарить, отдельно. Интересно, этому "искусству" вымогательства денег их специально учат, или у этого индивида, природный талант?"

Экипаж скрылся за поворотом, и почти сразу, стих стук копыт его лошади. И тут же, подал голос управляющий:

— Александр Юрьевич, стало быть, я пойду. Вокруг столько дел, требующих моего контроля.

— Иди голубчик, да не забудь исправить те недоделки, на которые я тебе указал, а перед этим, займись тем, что я тебе особо наказал.

— Не переживайте барин, всё будет исполнено, холопы уже давно хлопочут.

Аким, во время этого диалога хоть и был без головного убора, свою шапку он снял и держал её в руках, чуть ли не прижимая к груди, но при этом, умудрялся держаться с достоинством, как свободный человек. Подметив эту особенность, ещё в тот момент, когда Феоктистова сына только представляли ему, новому хозяину, Александр подумал: "Сильный мужик, с крепким "волевым стержнем". Такой не перед кем лебезить не будет, придётся изрядно постараться, чтоб заслужить его доверие". — В этот момент, этот вывод казался Сашке самым правильным, и он решил, в общении с этим человеком довериться своей интуиции. А тем временем, как граф этого и ожидал, управляющий учтиво поклонился, и неспешно направился по своим делам, к конюшне.

Не тратя время на бессмысленное рассматривание спины удаляющегося Акима, Саша повернулся к старшему десятнику гайдуков. Тот тоже был рядом, и стоял он по правую руку графа. Точнее будет сказать, застыл как статуя, изображающая какого-то войскового атамана. Хмурого, смотрящего перед собою строгим, чем-то недовольным взглядом. Довершали это, по-хозяйски скрещённые на груди руки.

— Ну что, Пётр, скоро уж темнеть начнёт, а я так и не пообщался ни с тобою, ни с твоими людьми. — спокойно, без лишних эмоций и интонаций, заговорил Александр. — А мне нужно с вами как можно лучше познакомиться. Мало что там про вас в округе болтают, а я желаю сам во всём этом разобраться. Да и ты, со своими бойцами, думаю, желаете того же.

— Как скажите, Александр Юрьевич.

— Так, где я могу с вами всеми поговорить?

— Со всеми гайдуками толковать желаете, или только с десятниками?

— Думаю, что для начала, пообщаюсь только с десятниками. Да вот беда, не знаю, где это лучше сделать?

— Дык, старый барин, покойный Вениамин Игоревич, царствие ему небесное, — десятник неспешно перекрестился, — с нами, завсегда в своём кабинете говорил.

— Ну, раз так, то зови своих коллег, и пойдём в мой кабинет, будем общаться там.

Сказано, сделано, Пётр, не сходя с места, осмотрелся, заметил бегущего мимо них русоволосого мальчишку, лет пяти — шести, этого юного эльфа, дай ему в руки лук, одень соответствующий костюм и пиши с него сказочную картину. Особо не раздумывая, десятник окликнул его:

— Эй, Минька, а ну ка, подь сюда.

— Да дядь Петя, — поинтересовался мальчонка, живо подбежав к десятнику и с любопытством, поглядывая на Александра, — звали?

— Конечно звал. Живо беги в казарму и передай, чтоб десятники Дормидонт и Степан, срочно явились в штаб. Будем совещаться.

Мальчишка убежал, а Пётр, посмотрев на графа, удивлённого именем одного из младших командиров и пояснил: "Да, не повезло Дормидонту, когда его крестили, в младенчестве, батюшка видно был не в духе, вот и дал дитю имечко. Ну и намаялся с ним по детству Дормидонтик. Правда и тем, кто его подтрунивал, надо сказать, тоже доставалось, и не слабо".

"Добро, — ответил Александр, поняв, что просто так стоять, изображая растерянность, не стоит, — веди меня Пётр, показывай, где находится нужный кабинет. Я, в своих хоромах, пока плохо ориентируюсь".

И то верно, в здании усадьбы, с непривычки, было не мудрено заблудиться. Хотя бы потому, что у предыдущего хозяина этого имения, в его доме, было сразу два кабинета. И в каком из них нужно было общаться с командирами гайдуков, было неясно. Вот и пришлось использовать старшего десятника как поводыря. Так что, в скором времени, Александр стоял на пороге штабной комнаты и повторно за этот день, осматривал её. На сей раз, граф делал это осознано, оценивая спартанскую простоту меблировки этого помещения. Возле окон, точнее у простенка между ними, на котором висел большой, ростовой портрет императора, стоял добротный, стол. По правую сторону от входа, возвышалась махина стеллажа для документов, а напротив его, длинная скамья. Саша не сдержал улыбку, и было от чего, представив, как здесь восседают ряженые гайдуки, он подумал: "Ну, прямо боярская дума, как в фильме "Иван Васильевич, меняет профессию". Легко представить, как сидят мои архаровцы, в своих папахах, да задумчиво морды кривят, лбы морщат, грандиозную думу думают".

Не успел Александр освоиться на единственном кресле — хозяйском, как в дверь громко постучали.

— Да-да, войдите.

— Вызывали, Александр Юрьевич? — Заглядывая, поинтересовался зычным голосом молодой гайдук, и выжидающе посмотрел на графа своими глубоко посаженными, маленькими, серыми глазами.

— Вызывал, заходи.

— Так я не один пришёл.

— Значит оба и заходите.

— Слушаюсь. Слушаюсь. — прозвучал двухголосный ответ.

В дверь, важно вошли оба холопа, и больше не говоря ни слова, направились к скамье, возле которой уже стоял Пётр. Также неспешно, но уже все трое десятников, с важным видом уселись на скамейку. Александр, снова еле сдержал улыбку, у него вновь возникла неуместная ассоциация с просмотренной когда-то кинокомедией.

— Тут это, — почти сразу поднялся худощавый, высокий холоп, посмотрев на графа с лёгким, дерзким прищуром, — давеча прискакал наш дозорный, говорит, что к нам в усадьбу, ещё три телеги движутся, со скарбом и людьми, не местные. Будут здесь минут через десять, пятнадцать.

— Добро, мы успеем пообщаться. Вот решим самый главный вопрос и пойдём их встречать. А коли не уложимся в это время, так приказчик всех распределит. Это мои холопы, они привезли из столицы моё имущество и Аким, давно должен был приготовиться к их встрече.

— Так какой вопрос будем решать, барин?

— Ходят слухи, что вы и есть те тати, кто не даёт житья всей округе. Сидеть! — строго гаркнул Александр, предотвратив попытку всей троицы вскочить и продолжил, говорить с нажимом. — Я говорю, что ходят слухи. А так как отныне вы мои люди, то я желаю сам во всём разобраться. Поэтому и пожелал общаться с вами без посторонних ушей. Если есть за вами какая-то вина, скажите мне о ней сейчас. Никого не выдам и не накажу. Но сделаю это с одним условием, что ничего подобного больше не повторится. Если на вас возводят напраслину, то высказывайте ваши соображения по этому поводу. После чего, будем вместе решать все наши проблемы.

— Барин, да как вы могли на нас так подумать? — весьма обиженно возмутился молодой гайдук, но, на сей раз, не вставая с места.

— А я, сейчас, никак не думаю. Мне просто необходимо во всём разобраться самому и вы, все трое, поможете мне это сделать.

— А во всех наших грешках каяться? — тихо поинтересовался Пётр, испытующе посмотрев на графа. — Или можно выборочно?

— Зачем во всех? Кайтесь только о тех своих делишках, за которые могут прийти представители сыскной полиции и потребовать с меня ответ.

— Так таковых, за нами нет. Самое большое, что мы себе позволяем из шалостей, это зажать в уголке какую-либо девку, но не портим её. А так, попугать немного. Ну, ещё можем "огреть" плёткой не особо расторопного землепашца. Но здесь, только для пользы дела.

— Ещё, ходим в пару деревень соседней усадьбы, — безразличным тоном дополнил рассказ Петра молодой десятник, — развлекаемся там немного, душу отводим.

— А это что за дела? Чего вы там забыли?

— Так она, под казённым управлением. Прошло много лет, как её забрали у прежних хозяев, за долги, так сказать.

— И что с того?

— Так тамошние крестьяне, живут без призора, в полном разорении. Да только они-то, не лодыри какие-то, копошатся по хозяйству, да в земле копаются, в поте лица, так сказать. Да только казённые управляющие, только и появляются, чтоб грабить селян, причём самым бесстыжим образом. Голодно у наших соседей, а уйти с земли, они никак не могут. Вот мы, когда направляемся к ним, берём не только самогон, но и побольше продуктов. Там, у нас, так уж получилось, у всех, что-то вроде невенчанной семьи образовалось. У нас, там, есть соложницы, вот мы их и подкармливаем, заодно всю ейную родню. Не позволяем так сказать, в зиму умереть.

— Тут ещё это, — вклинился в разговор, десятник, смотревший на всех с постоянным лёгким прищуром, — у нас при усадьбе, живёт с пару десятков девчонок и мальчишек, от трёх, до пятнадцати лет отроду. Мы всех их, оттуда привезли, конечно же, с согласия родителей, спасали таким образом от голодной смерти. Не извольте беспокоиться, барин, записи в церковной книге на них выправлены, у наших-то крестьян, их детки малые тоже мрут, кто от хвори разной, кто от собственной неосторожности. Вот мы этим и пользуемся. Наш батюшка Серафим в курсе этих дел, вроде как не одобряет, но если очень попросим, отпевает дитятко, а нигде этого не фиксирует. Вот как-то так.

— За это, я вас ругать не буду, даже наоборот…, однако меня волнует один, самый главный вопрос: "Что за шайка завелась в нашей округе?"

— Так знаем мы про неё. Их логово находится неподалёку от заброшенной соседской усадьбы. Вот тока тут такое дело, барин, трогать их никак нельзя.

— Это ещё почему?

— Мы уже сталкивались с этими татями, да чуть не "обожглись". Было это через год после смерти старого барина, мы случайно поймали пятерых ватажников, когда они, пьяными, пришли пошалить в нашу деревеньку, Юрьевку. Двоих порешили во время схватки, а троих выживших, стало быть пленили. Развели подальше друг от друга, да поспрошали маленько. Кто они такие? Чьими будут? Да какого рожна они у нас забыли? Вот мы и узнали. Что их шайка пришла в эти земли не так давно. Атаманом у них, стало быть, некто Куприян Шестипалый. А вот один из них поведал, что посадил их на эти земли, некий высокий полицейский чин. Да наказал им, чтоб сами они, сильно не разбойничали, жили тихо, неприметно. За это, он, время от времени, через доверенных людей, будет им верные дела "подбрасывать". Остальные тати, ничего по этому делу стало быть не ведали. После чего, мы их всех того, прирезали, — заметив на лице Александра нарастающее недоумение, гайдук пояснил, — ну не отпускать же их. Они после такой встречи с нами, точно своих товарищей приведут, для мести.

— Даже так.

— Конечно, Александр Юрьевич. Они, в набеги, ходят подальше от своей берлоги. А вот последние, громкое смертоубийство с грабежом кареты, они совершили возле наших земель. Видимо поэтому, на нас все и думают. Одно счастье, если так можно сказать, у нас, давно нет никаких припасов пороха, а там, люди говорят, стреляли. И сделали дюже много выстрелов.

— И ещё, — подал голос Пётр, дополняя рассказ молодого десятника, — незадолго до того, как напали на почтовую карету, к татям приезжали двое весьма солидных господ. Мы хоть их шайку не трогаем, но наблюдаем издали, по возможности — для своего же спокойствия. И постоянные наши патрули, разъезжают по вашим владениям, именно из-за этих охламонов. Ни дай бог, они решат снова на нашей земле повеселиться, так мы их сабельками и встретим.

Беседа затянулась ещё на пару часов. А далее, ничего важного сказано так и не было. Александр интуитивно чувствовал, что его гайдуки смотрят на него немного насторожено, с небольшой опаской. Не доверяют, поэтому и рассказывают только то, что, по их мнению, утаить от нового барина невозможно. Впрочем, в первый день своего знакомства с этими людьми, ничего другого он и не ожидал. Поэтому, пообещав подумать над тем, как в случае необходимости доказать их непричастность к бандитской шайке, потребовал чтоб и они помогли ему. Со своей стороны, они должны озаботиться тем, чтоб сыск не нашёл не единой вещицы, при помощи которой их можно связать с татями. Он так и сказал: "Обыщите всю усадьбу, переройте все поляны, где заметите чужаков. Но не позвольте разбойному люду, подкинуть нам какую-либо улику. Она может быть как пустым сундучком, кошелём, пистолем, так и окровавленным ножом или ещё чем либо". — Впрочем. Саша был уверен, если это будет необходимо, то коррумпированный страж правопорядка, сам принесёт нужную вещицу и во время обыска, "совершенно случайно найдёт её". Такова правда жизни и никуда от неё не денешься.

Не успела за десятниками закрыться дверь, как в неё снова кто-то постучался. Это был вечно невозмутимый управляющий именьем. Войдя в кабинет, он сделал несколько шагов и остановился перед Александром.

— Александр Юрьевич, — вытянувшись по стойке смирно, обратился он к своему новому хозяину, — вас настойчиво ищет какой-то пожилой холоп, из новоприбывших. Утверждает, что он ваш дядька, зовётся Протасом.

— Спасибо, Аким. Только это вольный человек, и он мой дядька. Так что, проводи его в мой кабинет.

— Ага. Ещё вот что. С ним прибыли какие-то две молодые дамы, судя по разговору, манерам и одежде, могут оказаться благородными, так они тоже желают узнать, где вы. Как мне с ними поступить?

— Эти дамы говорят меж собою на иноземной речи? Одна из них рыженькая другая темноволосая?

— Так точно.

— Это мои дворовые девки. Покажи им мою спальню, пусть подготавливают её ко сну.

— Слушаюсь.

С этими словами, Феоктистов сын, с чувством выполненного долга развернулся на месте и быстрым, чуть ли не строевым шагом, покинул кабинет. А молодой граф удивился тому, насколько покойный владелец имением был помешан на армейской атрибутике. Потому что вспомнил, вся его новоприобретённая дворня, мужского рода, напоминала ему вышколенных солдат, зачем-то переодетых в нелепые костюмы.

Однако, долго размышлять на эту тему не удалось, в дверь снова кто-то постучался и после дозволения, в неё вошёл Протас, и сделал он это как-то нерешительно. Вошёл, закрыл за собою дверь, и остановился, виновато потупившись в пол. Что заставило Александра, легка занервничать. Молодой человек стал гадать, что такого неприятного могло произойти, раз дядька так стушевался. Поэтому он, еле совладав со своими эмоциями, поинтересовался:

— Так, Протас, что случилось?

— Виноват я, Александр Юрьевич, простите меня, старого дурня.

— Да в чём же ты винишься? Может быть, объяснишь мне?

— Так известное дело, я знал, что ваш батюшка недоволен вашими городскими похождениями — моя вина, не уследил за вами. — сказав это, дядька "взял" себя в руки и осмелился посмотреть на своего барчука. — Когда приехал этот посыльный, он мне всё рассказал, и поведал, что вас будут сильно ругать. К сожалению поехать с вами, поддержать вас, сразу после вашего разговора со своим отцом, я не мог. Был получен указ, собирать ваши вещи, для переезда в это имение. Так я не могу себе простить, что в этот тяжкий момент, не был рядом с вами.

— Нет в этом твоей вины. Ты не мог ослушаться слова моего батюшки. Да и если честно, он меня особо и не ругал, так, отчитал за то, что сходил на запретное собрание. Затем дал мне возможность объясниться в своих поступках. Затем похвалил что ничего от него не скрываю и дал денег, да в придачу, подарил мне это имение.

— Так вас всё равно отругали.

— Значит, было за что, поэтому, мне грех на отца обижаться. Так что Протас, нет на тебе никакой вины. А сейчас, иди, отдыхай. А завтра, с утра, буди меня пораньше и заставляй делать зарядку.

Вряд ли стоит терять время на описание первой ночи Александра в своих владениях. Его утомили дорога, знакомство с усадьбой и людьми в ней проживающими, так что, он быстро уснул и почти не уделил внимания к льнущей к нему рыжей Алёнке, хотя эта молодая бестия ему начинала нравиться. А вот утро началось с привычного стука в дверь, покашливания входящего в спальню дядьки и его пожеланий доброго утра. И как обойтись без ставшего с недавнего времени ритуалом, бормотания отставного солдата: "Ты бы, хотя бы прикрылась, бесстыдница". — Хотя было видно, что старик совершенно не злится на демонстративно потягивающихся девчонок, которые, в этот момент, специально скинули с себя одеяла, так, что их тела прикрывала только тонкая ткань ночных рубах. А далее, этим утром, всё продолжилось как по накатанной колее. Алёна гордо покинула спальню; Александр начал свою утреннюю гимнастику, а Протас, стал статуей возле двери, охранять тренирующегося барчука от излишне любопытных подчинённых. Однако сегодня, окончание утреннего занятия пришлось скомкать. Послышался возмущённый голос Петра Увельского, требующего, чтоб его немедленно допустили к молодому барину, по срочному, не допускающему никаких отлагательств делу. В ответ, отставной солдат, стал непреодолимой стеной, твердя как молитву: "Не положено! Барин занимаются своей утренней гимнастикой и велели их не беспокоить!" Так что, прервав тренировку на завершающих упражнениях на растяжение и вытерев пот, Саша одел свой старый, но очень удобный парчовый халат и только после этого, разрешил назревающий конфликт словами: "Протас, пропусти Петра, он напрасно беспокоить меня не станет. Значит что-то, срочно, требует моего вмешательства".

Голоса за дверью резко стихли, ещё через мгновение, открылась дверь и, Александр увидел застывшего на пороге старшего десятника. Вчера, во время представления гайдуков, тот ни разу не снимал свой казачий головной убор, только лихо козырнул. Позднее, во время его беседы с другими десятниками, бойцы не мяли свои папахи, а держали их на гусарский манер, на согнутом в локте предплечье, что было, по мнению молодого графа, весьма нелепо. А сейчас, Пётр, как обыкновенный крестьянин, обеими руками, прижимал к груди свой скомканный головной убор. Больше ничего не выдавало его смятения, хотя нет, во взгляде, проглядывалась борьба между чувством собственного достоинства и желанием броситься в ноги, как обыкновенный проситель. Да на боку, весела сабля, которой вчера не было.

— Пётр, что случилось? Говори. — прервав затянувшееся молчание Александр.

— Барин, Александр Юрьевич, это, у нас случилась беда.

— Что за беда? Говори, не тяни кота за причинное место.

— Пашка с Мукасеем, это, вчера не вернулись с патруля. А сейчас, с утра, из Юрьевки, это, прибежал мальчишка. Говорит это, что у них пропали три девки, это, лет тринадцать, самой младшенькой, ушли вчера по ягоды, это, но так, назад, и не возвернулись.

— Погоди. — удивлённо поинтересовался граф, прервав сбивчивый доклад старшего десятника. — Ты говоришь, что двое твоих бойцов пропали ещё вчера. И ты не обеспокоился о причине их исчезновения? Почему?

— Так ясное дело, это, они могли завернуть к своим соложницам, и заночевать у них, каждый в доме своей отрады.

— Ну и бардак ты развёл, старший десятник. Говори чётко и ясно. Почему ты решил, что к нам пришла беда?

От этих слов, гайдук встрепенулся, как будто от пощёчины, после чего, перестал мять свою папаху; тщательно разравнял её, отдал Протасу и став по стойке смирно, заговорил: "Докладываю. Пашка и Мукасей не вернулись с патруля, хотя, по заведённому правилу, должны были вернуться час назад. Ну, если это, они всё-таки завернули на огонёк, к своим зазнобам. С Юрьевки прибыл гонец, с вестью, что там пропали три девицы. Вчера, и наш патруль и крестьянские дети, пошли приблизительно в одно место, где они и пропали. Всё".

Александр понял, что десятник прав. То, что пропало сразу пять человек, это не случайность. Ладно девки, могли увлечься сбором ягод да зайти на болото. Хотя ему, далёкому от крестьянского быта человеку, было трудно представить все лесные опасности, подстерегающие детей во время собирательства. Однако, двое бывалых парней, не раз патрулировавших эту местность, заблудиться не могли. Значит нужно прочесать весь лес, и быть готовым к любым неожиданностям. И в случае если дети обнаружатся живыми и здоровыми, то пусть их воспитанием займутся их родители. А вот с гайдуками, если они, позабыв обо всём загуляли, придётся разбираться ему самому. Поэтому Сашка решил выпороть их на конюшне, чтоб несколько дней не могли присесть. А сейчас, нужно было брать командование на себя.

— Так, — обратился граф к старшему десятнику, — вижу у тебя, на поясе, висит сабля. Заточена?

— Никак нет, барин. Без вашего дозволения не имеем права её точить.

— Хорошо. Сколько народу с собой берёшь?

— Десяток Степана Гончара. Ну того у которого правая ноздря надорвана, и кадык выпирает. Пропавшие его подчинённые.

— Добро. Огнестрельное оружие у вас есть?

— Никак нет. У покойного Вениамина Игоревича, было три ружья и десяток пистолей, но все они заперты в вашей комнате. Да и пороха у нас нет.

— Ясно. Значит так. Протас, выдай им всё это оружие, и дай малый бочонок пороха. Петро, надеюсь у вас есть пулелейки и свинец?

— Есть. Имеем даже запас пуль и крупной дроби. Старый барин требовал, чтоб мы его никогда до донышка не истощали. Нету только пороха.

— Значит так. Получаете пистоли, заряжаете их, берёте с собою запас на несколько выстрелов. Далее, точите сабли. Протас, озадачь кухарок, чтоб снарядили на всех нас котомки, позавтракаем в пути. Ну и подготовь моё оружие.

— Всё сделаю, барин, но только я поеду с вами! — возмутился дядька.

— Конечно со мною. Это не обсуждается, так что, не отвертишься. И ещё, Пётр, это касаемо оставшегося десятка, он охраняет усадьбу, ружья оставь им, и без моего дозволения, никому её не покидать. Всё. Исполнять!

Как это ни странно, но оба мужчины, кинулись исполнять приказ незамедлительно. Необходимо добавить единственное уточнение, отставной солдат, торопился по мере сил, почтенный возраст не способствует быстрому бегу. А через каких-то десять минут, суетились все обитатели усадьбы, даже дети, по мере сил помогали взрослым.

Так что, через тридцать минут, двенадцать всадников скакали к Юрьевке. Спешили, но не торопясь, никто не старался скакать галопом, но и неспешным, конский аллюр, назвать было не возможно. На некотором отдалении, в авангарде, находилась пара глазастых, молодых гайдуков. За ними, метрах в тридцати, двигалась основная группа всадников, среди них находился граф со своим дядькой. Но, слиться в единое целое с подчинёнными, не вышло, его охотничий костюм, разительно выделялся на фоне формы его домашнего воинства, как впрочем, и Протас сильно с ними контрастировал. У него, как и у барчука, помимо кавалерийской сабли, за пояс были засунуты пара пистолей с колесковым механизмом спуска. А у остальных конников, было всего лишь по одному пистолету. Так что, отряд двигался молча, по округе разносился только стук множества копыт, изредка дополняемый конским фырканьем. Создавалось такое впечатление, что каждый человек думал свою, не лёгкую думку, а может быть, люди, поддавшись суеверным приметам, ненароком боялись озвучить свои тяжкие догадки относительно того, что случилось с их товарищами.

Так и скакали, молча. Ничего не изменилось даже тогда, когда группа всадников въехала в лес. Мчались всадники по наезженной лесной дороге, временами, привычно осматриваясь по сторонам, или забавно шевеля своими заострёнными ушами, явно к чему-то прислушиваясь. А чаще всего, люди, задумавшись просто смотря в одну точку, проходящей по оси, между ушей конской головы. Эта монотонная скачка продолжалась, пока не послышался одинокий детский голос, неожиданно прозвучавший откуда-то сзади: "Дядька Петя… погодите!… Стойте же!… Господин десятник!" — Сказано всё было рублеными фразами, так как дыхание кричащего мальчишки было сбито долгим бегом.

На крик обернулись все, и почти сразу послышалась команда: "Стой!" — Ещё пара секунд ушла на выполнение непонятно кем отданного приказа, и вот, все разогретые неспешным аллюром кони, стояли в клубах дорожной пыли, перетаптываясь на месте. А старший десятник и Александр, подъехали к появившемуся как чёртик из табакерки человечку. Это был мальчишка, на вид, лет одиннадцати, щуплый, как и все отроки в этом возрасте, смуглый от летнего загара и с густой копной выцветших на солнце, как солома, волос на голове. Взглянув на странную стрижку подростка, граф не удержался и улыбнулся, он вспомнил позабытое выражение: "Подстрижен под горшок". — И оно, это определение, лучше всего подходило к описанию увиденной им причёски. Даже не нужно было иметь богатую фантазию, чтоб представить себе как родители этого отрока, одели пресловутое гончарное изделие на голову этого ребёнка и старательно состригли все волосы, оставшиеся снаружи.

— Чего кричишь? Кто таков? Откуда знаешь меня? — Не покидая седла, поинтересовался Пётр.

— Дык это… Меня за вами наш староста послал… Дядька Тимофей.

— И что он велел передать?

— Дык, кажись, нашли мы нашу пропажу… Староста велел сказать… Что их схватили, насильничали… и кажись, суля по обильным следам крови, там даже произошло смертоубийство.

— Что?! — буквально взревел Пётр. — Что ты сказал?

— Только то, что велел передать наш староста. — мальчишка, раскрасневшийся после бега, и мокрый от пота, испуганно сжался. — Девок наших кто-то насильничал… и опосля сгубил. Вот староста и велел привести вас сразу туда… где это произошло.

— А что тогда по лесу бежал? Коль за нами послали? Нужно было идти по дороге не то мы могли и разминуться.

— Не губи, дядечка Пётр. Виноват я. — Мальчишка упал на колени и уткнулся лбом в придорожную траву. — Пожелал сократить свой путь.

— Ладно, вставай уже. Нечего понапрасну в ногах ползать, теряя время.

Мальчишка встал, шустро отряхнул невидимую пыль со штанов, сшитых из грубой домотканой, не крашеной материи. После чего, обеими руками, вытер с лица пот, отчего только размазал по нему, собранную с травы пыль. И весь в грязных разводах, преданно посмотрел на старшего сотника. А ещё, через несколько секунд, перевёл свой взгляд на Александра и, увидев, что тот одет как именитый господин, задумался. Прошла ещё пара секунд и подросток, согнулся в поясном поклоне, коснувшись правой рукой земли.

— Здравствуйте, господин хороший.

— Ой, молодец, долго видать соображал? — Весело поддел мальчишку десятник. — Да видать, с тобою, ещё не всё потеряно. Это не просто господин хороший, а твой новый барин, Александр Юрьевич. По уложению, ты должен был его приветствовать в первую очередь.

— Виноват! — испуганно вскрикнул юнец, и снова упав ниц, уткнулся лбом в траву.

— Конечно виноват. Но хватит валяться в пыли. Давай, вставай да веди нас к старосте.

— Дык, он на той поляне. Среди исчезнувших девок была и его средняя дочь, Аглая. Горе-то како-ое!

Александр в разговор не встревал, чтоб не мешать Петру, заниматься своими обязанностями. Он только слушал и старался понять, что происходит на его глазах. А тем временем, диалог меж Петром и мальчишкой посыльным продолжался:

— Цыц! Ты не баба, чтоб так голосить. Подымайся и веди нас туда, где вы нашли следы нападения на ваших девок. Да только так, чтоб мы туда конными добрались.

— Ага! Я быстро! Давай, ехайте за мной!

С этими словами, мальчишка рывком встал на ноги и немного тяжеловато от усталости, помчался по дороге. Самое странное было в том, что малец, уверенно ведя всадников то по дороге, то по широким тропам не сбавил темп почти до самой точки назначения. И откуда у него, для этого, только силы взялись? Неспешно пошёл он только тогда, когда всадникам пришлось спешиться, так как низко расположенные ветви елей, больше не позволяли седокам оставаться в сёдлах. Этому была другая причина, а не потеря сил проводником, кроны хвойных деревьев почти полностью закрыли небосвод, и, несмотря на дневное время суток, вокруг царила прохлада, сырость и полутьма. Так что, самое разумное решение было незамедлительно спешиться.

Кто-то, когда-то сказал: "Любая дорога, рано или поздно заканчивается". — Так произошло и на этот раз. Отряд вышел на небольшую поляну, на которой, к всеобщему удивлению, находился всего лишь один человек, это был одетый в поношенное рубище, весьма пожилой мужчина, с полностью седою бородою и длинною, нечёсаною шевелюрою. Он сидел на одиноком валуне и с удовольствием грелся под ласковыми солнечными лучами. И не обращал на появившихся на поляне людей, никакого внимания.

— Странно, это дед Иван и больше никого нет. Деда, а где все? — растерянно поинтересовался проводник, буквально подбежав к старику.

— Так наши охотники нашли след, ведущий к болоту. — шамкая беззубым ртом, ответил дедок. — затем вернулись, сказали что нашли где наших девиц, неизвестные тати ховали[25]. Вот все туда и ушли. А меня оставили вас дожидаться. Всё равно, там от меня толку мало.

— Деду, а как мне найти туда дорогу?

— Так твой отец, пообещал делать зарубки на стволах. Вот по ним и веди уважаемых гайдуков. Ты отрок, зоркий, мимо меток, точно, не пройдёшь.

Дед, подслеповато щурясь. Посмотрел куда-то вправо, и махнул в том направлении своею крючковатою, высушенною возрастом рукою. Селянин и на самом деле был стар, мало того что был испещрён глубокими морщинами, так ещё белёсые, выцветшие глаза, скорее всего мало чего могли рассмотреть. И было непонятно, как и зачем он сюда пришёл. А быть может, его кто-то специально принёс, как раз для такого случая.

Далее. Понимая, что к болоту лучше идти без коней, гайдуки, без каких-либо команд спешились, стреножили своих скакунов и стали проверять своё снаряжение. Занялись этим нужным делом и Александр, с Протасом, точнее, только дядька — оттеснив воспитанника от "не барского дела". Так и стоял молодой барин, наблюдая за приготовлениями к выдвижению в сторону болота. Только на немой вопрос Петра, подтверждённого еле заметными со стороны жестами: "Кто командует?" — Молодой граф, негромко, но так чтоб услышали все, ответил: "Пётр, в этом походе, назначаю тебя старшим. Я ещё незнаком ни с местностью, ни с людьми, так что, руководи гайдуками сам. А я, покамест, за вами со стороны понаблюдаю. А относительно того, что будем делать дальше. Так доберёмся до места и видно будет". — Десятник, в знак того что всё понял, кивнул, и обратился сразу ко всем: "Все слышали что сказал барин? Так что, Даниил и Семён, остаётесь с конями, Все остальные, проверить оружие, и выдвигаемся за проводником". — Затем поинтересовался у мальчишки: "А тебя хоть как звать то?" — "Егоркой кличут". — "Уж не Марии ли ты сын?" — "Он самый". — "Ну молодца, подрос, повзрослел, аж не узнать. Ну ладно Егор, веди нас, сын Пафнутия".

И вот, все, кроме древнего старика и конюхов, направились в лес. Шли гуськом, след в след. Первым, как и положено проводнику, двигался Егор, за ним Пётр, после рядовые гайдуки, последи них граф, со своим дядькой, замыкал строй Степан Гончар. Несмотря на то, что шли по своим землям, но люди двигались осторожно, стараясь контролировать сразу все направления. Александр не понимал, зачем нужна такая излишняя бдительность, но задавать на эту тему вопросы не желал. Если старший десятник так решил, значит надо. Ему лучше знать, что можно ожидать от местных татей, вдруг на самом деле, нападут на гайдуков, дабы стопроцентно уничтожить их и этим избежать возмездия за содеянное ими зло. Но, предпочтение, Саша отдавал другой своей догадке, что этот "спектакль", разыгрывался именно для него. Видимо холопы, таким образом, пытались нагнать ужас на своего хозяина — проверяли "на вшивость". Так что, графу ничего не оставалось делать, как просто идти, прислушиваясь к непривычным для него, нынешнего, звукам леса. Да с интересом, присущим для беспечных туристов, смотреть на стволы деревьев, на которых часто красовались свежие, не успевшие посереть зарубки.

Однако, очень быстро, по мнению Александра, лес стал меняться. Деревья становились более хилыми, и начинали расти более редко, да и земля становилась всё более сырою и упругою. По разумению Александра, это могло говорить о том, что болото всё ближе и ближе. Что вскоре и подтвердилось, вначале послышались возмущённые голоса. Затем, из этой какофонии, отчётливо выделился горестный плачь нескольких женщин. И как итог, навстречу отряду, из-за не сильно густой кроны недавно упавшего дерева, вышли сразу трое мужиков. Они были всклокочены, перепачканы тиной, в глазах горел безумный блеск, а в руках они держали косы, и прилажены они были к косовищу так, что больше всего походили на оружие, чем на орудие мирного труда. Ими можно было, как колоть, на манер пики, так и рубить вражескую плоть, нанося размашистые удары лезвием. Правда, у последнего, самого коренастого, в руках была не коса, а цеп для молотьбы, на длинной рукояти. Увидев друг друга, люди замерли, бросаться на встречных сразу, или ещё немного подождать. И продолжалась эта немая сцена, несколько секунд, после чего, Егор закричал:

— Дядька Лука, это я Егорка! Вот, значит-ся, гайдуков привёл!

— А, это ты, Егорка? — немного потерянно переспросил мужик, перехвативший косу так, как будто собирался идти в штыковую атаку, и стоявший из этой троицы ближе всех. — Гайдуков говоришь, привёл. А что толку то?

— Как это? Так это, староста меня за ними отсылал.

— Ну и что с того? Всё равно мою кровиночку сгубили. Мою Марфу, Марфушечку, придали лютой смерти. И-ро-о-о-ды треклятые!

Мужичок заканчивал эти причитания на судьбу же более глухим голосом и как-то весь обмяк — как будто выдернули стержень, до того не позволявший ему раскиснуть. Крепкий, бородатый мужик, весь измазанный болотной грязью, уронил своё импровизированное оружие, свалился кулём на сырую землю, и стал колотить её руками, сотрясаясь всем телом от рвущегося из него истерического плача: "А-а-а! Доча-а! Кро-о-виночка моя! А-а-а!…" — Видимо только сейчас он окончательно осознал всю необратимость и горечь постигшей его утраты.

Смотреть на это спокойно было невозможно. И поэтому, все мужчины, первое время стояли как изваяния, кто с сочувствием, а кто и с недоумением, смотря на убитого горем отца. Первым пришёл в себя Пётр. Он, сначала отступил от катающегося по земле мужика, на пару небольших шагов, хоть и без того остановился от него на некотором отдалении, затем, огляделся по сторонам и гаркнул: "Что стоите, рты раззявили?! Что, не видели, как нормального мужика подкосило горе? А ну ка, вот вы, двое, — он указал на двух спутников Луки, — живо подняли его, да бегом, доставьте его к лекарке! Пока у него, от кручины, сердце не разорвалось!"

Александр, всего этого не видел, так как находился от места разыгравшейся трагедии, на достаточном удалении. Да и гайдуки, вместе с дядькой Протасом, не пускали туда барина, пока не убедились что там, ему ничего не грозит. Присматривали, ну прямо как за малым дитём. Даже заслонили собою тогда, когда двое угрюмых селян, тащили мимо них бьющегося в истерике мужика. После этого, Саше пришлось отчитать своих добровольных телохранителей, мол он, не малое дитятко, и не стоит его так усилено опекать. Бойцы и не возражали, только виновато смотрели себе под ноги, все, кроме дядьки. Но всё равно, как только возобновилось движение, вновь возникло ощущение, что "служба местной безопасности", с прежним рвением, если не усерднее, взялась за исполнение своих обязанностей.

Вот и болото, на его берегу столпилось много народу. Все крестьяне стоят полукругом, мужики и бабы, мужчины все поголовно, без головных уборов, какие-то сникшие и подавленные, бабы плачут. Лиц людей не видно, так как все они развёрнуты к тропе спинами. И эта живая, плотная стена, закрывает тех женщин, чьи горестные причитания разносятся по округе.

От такой картины, присмирели даже гайдуки, они тихо подошли поближе, сняли свои головные уборы и замерли, не дойдя до селян нескольких шагов. Да видимо, люди почувствовали присутствие барских потешных служивых, а быть может пристальные взгляды последних, заставили отреагировать на это. Сначала обернулся один сухопарый паренёк, развернулся, суетливо поклонился, и бочком, бочком, сместился в сторону, освобождая гайдукам дорогу. Что побудило обернуться его соседей. Не прошло и трёх минут, как толпа расступилась, открыв взорам ново прибывших, страшную картину.

На берегу лежало несколько покрытых болотной жижей тел. Двое из них, были явно мужскими, и располагались они немного в стороне, и возле них, никто не причитал. А вот возле трёх маленьких трупиков, на коленях, стояли четыре женщины. Нет, не совсем правильно, точнее будет сказать, они упали на грудь убиенных и рыдали, или даже, нечленораздельно выли, горестно. Всё именно так, бабы были не в силах совладать с обрушившимся на них горем и в их стенаниях, уже не осталось ничего человеческого. От издаваемых ими стонов, холодела душа.

Не давая отчёта самому себе, Александр подошёл поближе к телам. Шёл неспешно, отвечая на поклоны кивками головы, однако снятый в знак скорби с его головы охотничий картуз, не был смят, или прижат к груди, а привычно расположился на локтевом сгибе руки. Подошёл вплотную к покойникам, и тут же пожалел об этом. Мало того что вокруг стоял неприятный болотный запах, чувствующийся ещё издали, так ещё вид убиенных был ужасен. Не привык выходец из другого мира к такому. Судя по тому, что он увидел, погибшие дети были раздеты догола, и их головки были неестественно откинуты назад, а на их на шеях, виднелись глубокие разрезы. А самое жуткое было в том, что покрытые вонючей, чёрной жижей тела, выли в бело-синих разводах, следах прикосновений к детям, рук убитых горем матерей. Которые не желали верить своим глазам, и, тормоша покойниц, жутко подвывая, просили своих чад открыть глазки, не покидать их.

Саша был шокирован увиденным, он борясь с комом подступившим к горлу, выражал соболезнование семьям погибших. Распорядился, чтоб всех покойников, как можно скорее унесли с болота, привили в порядок и отнесли в церковь, для отпевания. Немногим позже, как потерявшийся щенок, он, смотрел на удаляющуюся с болота скорбную процессию, и одновременно слушал доклад Петра. Старший десятник говорил о том, что, судя по оставленным следам крестьянок, поймали и снасильничали, сорвав всю одежду ещё на поляне. А вот его бойцов, подстрелили в спину, сразу насмерть. Причём произошло всё это на той же поляне, где и произошло первое преступление. Наверное, патрульные прискакали на девичьи мольбы о помощи. Затем, их тела перетащили к болоту, где и протопили. А вот селянок, убивали уже здесь. Спешили убийцы, ведь видели что здесь не топь, невозможно надёжно скрыть следы своего преступления. А быть может, душегубы утеряли чувство страха настолько, что даже и не думали скрывать своё злодеяние.

Прошло ещё несколько минут, пока Александр отошёл от шока, и обратил внимание на то, что все его гайдуки смотрят на него и явно чего-то ждут. И он понял, чего они ожидают, так как терпеть такую "пощёчину" он тоже не желал. Стерпи такое один раз, бандиты обнаглеют и тогда…

"Так Пётр. Завтра, с утра, но не сильно рано, пошлёшь, кого-нибудь за представителем официальной власти. Донеси им весть о сотворённом здесь преступлении. Пусть криминальная полиция "отрабатывает свой хлеб". А мы же, этой ночью не спим — пойдём кое-кому в "гости". Надеюсь, ты помнишь, где логово наших соседей-душегубов? Пора их отправлять на высший суд, зажились они на этом свете". — Сказал, и самому стало страшно. Ведь он, именно он, а не бывший хозяин тела, сегодня будет убивать. Убивать своими руками — людей. Недавно состоявшаяся дуэль на пистолетах не в счёт, Сашка так и не смог выстрелить в своего противника.