Контроль над Эребом

Глава 10

Ничего особенного не происходило, а беспокойство все равно нарастало. Эви даже порой хотелось обратить на это внимание Кейна, добиться от инструктора хоть какой-то реакции. Но она понимала, что любые ее слова будут звучать жалко.

Что она могла ему сказать? Что трое гражданских теперь толком не работают, постоянно держатся вместе и о чем-то шепчутся? Но это ведь предсказуемое поведение – им страшно! Что Первый избегает ее всеми силами? Кейн наверняка сочтет это обычными подростковыми разборками, недостойными легионеров. Что Третий и Четвертый все чаще поглядывают на нее, смеются, будто уже знают что-то? Это ее домыслы, да и никакие правила не запрещают братьям вести себя так.

Она попыталась добиться помощи от Шестого. Если уж он телепат, от этого должен быть толк! Эви хотела, чтобы он влез им в головы – вообще всем! Тогда не пришлось бы гадать, они бы знали, о чем думают окружающие, наверняка!

Но Шестой сразу сказал, что так не получится. Из-за запрета на использование вторичной способности никакого обучения он не прошел. Все, что он умел, он выучил сам, тайно, о сложных техниках контроля над сознанием ему и мечтать не приходилось – в сознание легионеров ведь проникнуть куда сложнее, чем в сознание обычных людей. Да и потом, его ухудшающееся здоровье подорвало и эти способности. Его дар работал редко, нестабильно, а ему еще и мешали годы запретов.

Учителя снова и снова повторяли Шестому, что он должен подавлять свои способности. Если он позволит всем вокруг узнать о телепатии, это может отнять у него и без того ничтожный шанс на жизнь! Теперь-то Шестой не надеялся выжить и к запретам относился иначе. Но страх, который годами пускал в душе корни, вытравить не так-то просто.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным! – возмущалась Эви.

– Я просто не трачу энергию на то, что не могу изменить. Я всегда так делал.

– Да, но теперь… На что еще тебе тратить энергию?

– Есть на что.

Он и правда работал. Шестой лично осмотрел зал ловушки, в котором они сражались с неведомой тварью. Там он умудрился отыскать крошечный осколок внешней кости существа – должно быть, Эви отбила во время их отчаянного сражения. Отчитываться о находке инструктору Шестой не стал, вместо этого он обосновался в одной из лабораторий, надеясь понять, откуда взялся непобедимый хищник.

Эви присоединяться к нему не собиралась. Все эти лабораторные исследования утомляли ее, усиливая ее тревожность. Поэтому она позволила Шестому его любимые игрища с реактивами, а сама отправилась искать Пятую.

Настоящей пользы это не принесло. Да, Пятая тоже заметила, что остальные ведут себя странно. Ей еще и показалось, что Первый стал чаще заглядывать в комнату инструктора. Это вполне могло оказаться правдой: Эдмар, заработавший уйму штрафных баллов, метил в учительские любимчики. Его заискивания перед Кейном не объясняли настораживающие моменты, связанные со станцией.

Не было объяснения и у Пятой. Ее вообще игнорировали с самого начала, она не прибилась ни к одной группе. Да и понятно, почему – она была нерешительной, своим нытьем она тянула окружающих на дно. Поэтому Эви не задержалась рядом с ней, она снова направилась в лабораторию.

Шестой уже не возился у микроскопа, он сидел за рабочим столом, подперев голову руками, и казался непривычно мрачным – он, в иное время отлично скрывавший свои чувства!

– Что-то случилось? – нахмурилась Эви.

– Ты вовремя, я как раз собирался тебя вызвать. Что ты видишь?

Он провел рукой по сенсорной панели, выводя на экран два результата генетического анализа. Они не были идентичны – но смотрелись настолько похожими, что упустить это сходство не смог бы даже дилетант.

– Явно родственники, – оживилась Эви. – Ты нашел прообраз того выродка? Получается, оно не с Эреба, оно все-таки земное?

– Оно не с Эреба. Но и не с Земли. Если помнишь, сначала компьютер вообще не выдавал никаких результатов.

– Да, помню, ты собирался вскрыть базу данных, оставленную хилером…

– Базу специального корпуса, – подтвердил Шестой. – Но достаточно значимого совпадения не нашлось и там.

– Я не понимаю… Если ты нашел прообраз не в базе Юберты и не в общей базе, то где тогда?

Шестой печально улыбнулся и постучал пальцем по медицинскому клею, скрывавшему одну из его язв.

– Это что… ты… ты свою кровь использовал? – поразилась Эви.

– Пришлось. Еще когда шел анализ по базе данных специального корпуса, я заметил, что частичное совпадение находилось – но программа резко сбивалась и показывала нулевой результат. Такое часто бывает при работе с засекреченными данными, а самый предсказуемый вариант – данные Легиона.

– Слушай, ты ведь наверняка не сам этому научился! Ты взял эти знания у кого-то… Почему ты можешь забрать знания, но не можешь проверить память окружающих?

– Потому что защита у нейтральных знаний гораздо слабее, чем у личных воспоминаний, – пояснил Шестой. – А ты уходишь от главного. Ты понимаешь, что означает это сходство?

– Я понимаю, просто… Я не знаю, как это объяснить!

Генетический тест показывал, что выродок, пробравшийся на базу, а до этого бродивший по Эребу, был легионером. Да, не совсем обычным, но это и так было очевидно. Способности легионера вполне объясняли, как он адаптировался к планете ураганов… и больше ничего.

Это не мог быть легионер, никак. Даже если он попал сюда из-за какой-нибудь аварии, почему он потерял рассудок? Почему бродил по Эребу вместо того, чтобы сразу просить о помощи? Почему им не занялся Легион? Эви знала, что Легион даже мертвые тела своих солдат не бросает – слишком уж они ценны. А тут он покинул выжившего…

Если же мутанта доставил на планету не Легион, все становится еще более запутанным. Как Эви ни старалась, она не могла определить, кому понадобилось нечто столь извращенное. Ее самооценку сейчас спасало лишь то, что даже Шестой, со всей его проницательностью, был растерян.

– У меня объяснения тоже нет, – признал он. – Когда мы дрались, я, естественно, пытался связаться с его разумом… Кое-что у меня получилось: я пару раз смог его замедлить, отвести удар. Но точно так же я воздействовал бы на мозг развитого животного. Никакого подобия человеческого разума я в нем не почувствовал.

– Что же с ним случилось… и при чем тут вообще хилер?

– Думаю, это мы сможем обсудить позже. Нас разыскивают.

Эви не стала спрашивать, кто, она и так почувствовала. Ее собственные телепатические способности были не слишком развиты – на базовом для легионеров уровне, не больше. Зато с каждым днем набирали силу ее инстинкты, которые теперь позволили ей распознать приближение Кейна.

Инструктор заглянул в лабораторию и кивнул им обоим.

– Вы здесь? Хорошо, идите за мной.

– Куда? – удивилась Эви. – Что-то случилось?

– Указания инструктора надлежит исполнять без вопросов, Вторая. Но поскольку эмоциональный фон у всех сейчас зашкаливает, обойдемся без выговора. Вы оба нужны мне в зале «Лисицы».

При упоминании той самой ловушки, которую Шестой изначально счел подозрительной, Эви бросила на него быстрый вопросительный взгляд. Но Шестой лишь еле заметно пожал плечами, он и сам не понимал, что происходит.

Им полагалось подчиниться – и они подчинились, пошли следом за Кейном. В этом не было ничего особенного, и все же то самое напряжение, которое давно не давало Эви покоя, лишь росло. Как-то очень тихо и пусто на станции… Где вообще все? Да, «Ковчег» огромный, но не настолько же! Эви не задавала вопросов лишь потому, что Кейн ясно дал понять: на болтовню он не настроен. И все же она украдкой коснулась руки Шестого, шагавшего сейчас рядом с ней. От этого почему-то стало легче.

Когда они добрались до «Лисицы», оказалось, что остальная группа уже ждет их там. Ловушку подняли, и без нее зал смотрелся особенно огромным, как будто безграничным. В этом пространстве четверо будущих легионеров выглядели чуть ли не игрушечными фигурками.

Эви безо всякой телепатии понимала, что Пятая сейчас нервничает, а вот Первый, Третий и Четвертый насмешливо спокойны. Снова вернулось ощущение, что они знают нечто скрытое от остальных… И Кейн знает. И добром это не кончится.

– Сегодня вы в команде с Пятой, – объявил инструктор. – Подойдите к ней.

Эви собиралась подчиниться, но Шестой перехватил ее за запястье и заставил остаться на месте.

– Зачем? – напряженно спросил он. – Что происходит?

– Вот что бывает, когда я позволяю вам слишком много вольностей: вы начинаете верить, что так и надо. Выполнять приказ!

И все равно Шестой не подчинился. Он резко оттолкнул от себя Эви, так, что она оказалась ближе всех к двери, и произнес лишь одно слово:

– Беги!

Она могла бы убежать. Кейн, не ожидавший ничего подобного, растерялся. Если бы Эви сейчас выскользнула за дверь, она сумела бы скрыться, затеряться в лабиринтах станции, может, дождаться подмоги… Небольшой, но все-таки шанс!

Однако она замедлилась. Она не ожидала от себя такого, но в решающий момент у нее не получилось просто бросить Шестого, спасая себя любой ценой. Ну а потом стало слишком поздно: Кейн быстрым и сильным ударом отшвырнул ее назад, она сорвалась с лестницы, отлетела на несколько метров. Она даже вдох не успела сделать, когда Первый и Четвертый обрушили на нее часть оборудования, стоявшего у стены. Это не убило Эви, даже не ранило серьезно, но сорваться с места она не могла.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы освободиться. К этому моменту рядом с ней уже были Шестой и трясущаяся от страха Пятая. Зато остальных не было – за ними только-только захлопнулась дверь. В этот же момент загудела, готовясь к возвращению в зал, «Лисица».

Эви пока не представляла, что здесь происходит, да и не хотела знать. Все, что надо, она понимала: их предали! Она рванулась к двери, попыталась открыть, выломать… Бесполезно. Защита у зала с ловушкой была отличная.

Первый все еще был там. Кейн не стал задерживаться, а вот Первый замер у окошка, глядя на Эви с таким разочарованием, будто во всем случившемся была виновата исключительно она одна.

– Выпусти меня отсюда, ублюдок! – крикнула Эви, изо всех сил ударив кулаком по двери. Дверь погнулась, но не поддалась. – Выпусти или я выберусь сама! Тогда я вырву тебе хребет, даже если это станет последним, что я сделаю!

Им нужно было выбраться. Над ними уже сдвигался защитный люк, в зале становилось все холоднее. Людей это наверняка убило бы, а вот легионеры могли выжить… Если их и надеялись уничтожить, то не этим.

Шестой теперь был рядом с ней, но он на дверь не бросался. Он раскрутил панель управления в стене и возился с проводами, пытаясь, очевидно, вскрыть электронный замок. Судя по смертельной бледности и нервным движениям, он и сам знал, что не успеет. Он боялся чего-то… Но чего? Что ему не хватит здоровья пережить холод Эреба? Больше-то им ничто не угрожало!

Тем временем Первый включил микрофон у двери, чтобы Эви услышала его голос.

– Мне жаль, что все так кончилось. Я надеялся, что ты образумишься… Я голосовал против того, что случится сегодня. Но иногда просто нужно выбрать сторону, и ты выбрала не ту.

– Эдмар!

– Прощай. Думаю, все будет быстро.

Он поспешил уйти следом за остальными, он явно не хотел видеть то, что произойдет дальше. Шестой тоже не оборачивался, хотя и провода он уже не трогал. Понял, должно быть, что ничего не сможет изменить…

Первой их приговор поняла Пятая:

– Смотрите! Откуда… откуда их столько?!

Вот теперь Эви заставила себя обернуться – и обнаружила, что с поверхности Эреба «Лисица» возвращается не пустой. На ловушке устроился не один уродец, а дюжина таких, как он. Крепких, смертоносных и непобедимых. Уже глухо воющих в предвкушении скорой бойни.

– Они не выпустят нас живыми… – прошептала Эви.

– Да, – тихо ответил Шестой. – И мне очень жаль, что я не сумел спасти тебя…

– Замолчи! Ничего еще не кончилось! Похоже, Кейн причастен ко всему этому, Эдмар с ним спелся… Плевать! Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю!

Обещание это было опрометчивым. Вся их группа не смогла толком справиться с одним чудовищем. Теперь дюжине противостояли всего трое – из которых полноценным легионером могла считаться лишь Эви. У них не было ни оружия, ни плана…

И все равно она не собиралась сдаваться. Эви спрыгнула с лестницы на пол, готовясь к неизбежному. Она так далеко зашла, она только-только получила те самые крылья – свободу, о которой всегда мечтала. Она не хотела отдавать все это продажным тварям вроде Кейна и Эдмара, поэтому сегодня она намерена была выжить любой ценой!

Легионер пришел во время очередной тренировки Делии – никого ни о чем не предупреждая, заявился в зал и все. Киган подобного не ожидал и теперь замер, напряженный, ожидая, что будет дальше.

Делия не выглядела ни удивленной, ни испуганной, хотя наверняка понимала, кто перед ней.

– Ты хочешь испытать меня? – спросила она.

– Да, для начала было бы неплохо, – кивнул легионер.

– Хорошо. Мне это тоже любопытно.

И они просто дрались. Киган ожидал, что легионер вспомнит об их главной миссии и все-таки заговорит об Альде – или попытается мягко убедить Делию, или начнет угрожать. Однако Триан делал вид, что его ничто в этой жизни не интересует так, как спарринг с сумасшедшими.

Он без труда выигрывал. Дело было не в его способностях легионера – их он даже не использовал, ограничившись только человеческой силой. Он просто значительно превосходил соперницу в боевой подготовке. Все тренировки Делии были направлены на то, чтобы развить тело, подготовить к управлению телекинезом. Но без своего дара дралась она бестолково, и Триан легко использовал это против нее.

– Боже мой, да что же здесь происходит?!

Наблюдая за этими двумя, Киган перестал обращать внимание на свое окружение. А зря, потому что теперь рядом с ним стоял невысокий полноватый мужчина лет тридцати пяти-сорока. Белая форма выдавала в нем одного из местных врачей, и Киган даже видел его раньше, просто не считал нужным говорить с ним.

Пока этот врач не явился в тренировочный зал.

– Драка здесь происходит, – пояснил Киган.

– Доктор Фила нас всех убьет, если узнает…

– Вас-то за что?

– Я первым из персонала это заметил и не попытался остановить, – вздохнул врач. – Меня зовут Элиаким Ланиус. Я генетик «Метиды».

– Киган Рэйборн. Электрокинетик.

– Да-да, я знаю, – с непонятным энтузиазмом закивал генетик. – Я вас искал!

– Меня или Делию?

– При всей моей безграничной любви к госпоже Этерион, с ней мы работаем давно. А вот электрокинетиков, как вы, думаю, знаете, на «Метиде» нет и никогда не будет. Поэтому я решил набраться наглости и слезно просить вас о небольшом генетическом образце… Совершенно безболезненная процедура, гарантирую!

– Наглость и слезные мольбы обычно плохо сочетаются, – заметил Киган. – А образца не будет.

– Но почему же?

– Мне мои гены дороги как память, я не склонен распихивать их по непонятным пробиркам.

– А как же наука?

– Хотите науки – возьмите анализ у ваших сотрудников и определите, как они при полном отсутствии мозгов должность медбратьев получили.

– Я понимаю, о ком вы говорите, – покачал головой доктор Ланиус. – Мне докладывали, что у вас произошло небольшое… недопонимание кое с кем из персонала. Я считаю, что вы были правы! Заверяю вас: я не на стороне этих людей! Мне ваш генетический образец нужен исключительно для теоретических исследований.

– Все равно нет.

– Понимаю, понимаю… Конечно же, вы в своем праве, кто я такой, чтобы настаивать?

Врач изо всех сил делал вид, что ему и правда все равно, никто тут ему ничем не обязан. Но взгляд, все это время устремленный на Кигана, оставался колючим. Электрокинетику невольно вспомнились слова Делии о том, что тут кое-кто пытается втереться в доверие – чтобы потом получить свое.

Но плести словесные кружева и дальше и уж тем более настаивать Ланиус не решился. Похоже, присутствие легионера напрягало его, он поспешил откланяться и уйти. Хотя напрасно он не дождался: поединок скоро закончился. Делия, в очередной раз оказавшись на полу, подняла руку, показывая, что сдается.

Не похоже, что она притворялась или поддавалась. Она раскраснелась, тяжело дышала, она изо всех сил пыталась победить – и не смогла. Триан кивнул, признавая ее капитуляцию, и направился прочь. Он даже не подал поверженной сопернице руку, делать это пришлось Кигану.

– Не обращай внимания, типичный легионер в действии, – усмехнулся электрокинетик.

Но Делия и без его советов не собиралась злиться, она задумчиво смотрела вслед Триану.

– Та девушка, которую вы пытаетесь спасти, Альда или как ее там…

– Твоя дочь, – подсказал Киган.

– Не суть. Он как-то связан с ней? Лично связан?

– Есть такое…

– Я так и подумала.

– Как ты это поняла? Вы же только дрались, я даже не видел, чтобы вы говорили! Или он в отсутствие Альды телепатию наловчился использовать?

– Он силен, но не думаю, что он способен на полноценное телепатическое общение. Иногда послание можно передать без слов. Ты же не считаешь, что он пришел сюда просто подраться со мной?

– От него можно ожидать чего угодно. Что он сказал тебе?

– Это не важно… это между нами. Так ты хочешь узнать, что происходит на станции?

Смена темы была неожиданной – а то, что Делия сама заговорила об этом, поражало вдвойне. Киган уже несколько раз пытался выяснить у нее, что ей известно о странностях «Ковчега», но неизменно натыкался то на шуточки, то на загадки, то на молчание.

Теперь же Делия смотрела на него, чуть прищурившись, словно ожидая, поймет ли он какую-то скрытую правду – о которой он не имел ни малейшего понятия!

Кигану только и оставалось, что ответить честно:

– Хочу.

– Хорошо. Я могу показать тебе.

– Уж лучше расскажи!

– Но ведь это так скучно! – рассмеялась она. – В чем веселье для меня? Мне нужна прогулка, а то скоро ты улетишь, и мои будни станут до зевоты предсказуемы. Ты знаешь, где находится нижний продуктовый склад?

– Возле столовой?

– Именно. Приходи туда в десять, один, легионера и близко не должно быть. Понял меня?

– Кто ж не поймет…

Не нужно было становиться мастером интриг, чтобы сообразить: такое предложение после того, как Триан каким-то образом запугал ее, по меньшей мере странно. Как и то, что Делия свободно назначила встречу на время, когда пациентов не выпускали из палат. Поэтому Кигану вроде как не полагалось соглашаться – но и отказаться он не мог. Потому что он, как ни старался, не сумел придумать ни одного сценария, при котором Делия была способна ему навредить. Ее чип работал исправно, это электрокинетик чувствовал. Да и в драке Делия наверняка уступила бы ему, пусть и не так легко, как той живой машине смерти. На что она вообще надеялась?

Раз угадать он не мог, пришлось проверять.

В указанный час он добрался до склада, миновать охрану, оставаясь незамеченным, было не так уж сложно: Киган давно настроился на их систему наблюдения, знал, где проходят патрули, кто может за ним наблюдать. Это в первые дни на «Метиде» он еще намеренно прохаживался перед камерами, показывая людям Амоса, какой он наивный дурачок. Когда они укрепились в этом мнении, он вскрыл систему и использовал записи собственного изображения, чтобы создавать для них «муляжи».

Так что его обнаружить не могли. Теперь ему было любопытно, перехватят ли они Делию… Если вообще будет, кого перехватывать. Устроившись среди полок с продуктами, Киган пытался через камеры определить, где находится пациентка, и не мог. В ее комнате был отключен свет – она наловчилась ломать лампы, заявляя, что освещение ей мешает. Так что теперь во тьме невозможно было понять, внутри она или нет.

Она могла обмануть его, хотя такая шутка была совершенно не в ее стиле. Киган все равно готов был ждать – до назначенного времени и чуть дольше, да не пришлось. Электрокинетик, настороженный, не упускавший контроль ни на миг, четко уловил появление на складе другого живого существа.

Он не отреагировал, ему было интересно, как она поступит дальше. Она сумела подкрасться к нему, двигаясь поразительно ловко, и человек бы ее не заметил. Киган остался на месте, ожидая, что она сделает – и готовясь к нападению.

Но Делия лишь выскользнула из теней рядом с ним – ровно в срок, который она назначила.

– Давно ты так бегаешь по станции? – поинтересовался Киган.

– Примерно на пятый год пребывания здесь все освоила.

– И никто даже не догадывается об этом?

– Возможно, у Амоса есть какие-то подозрения. Он не зря стал начальником охраны. Но я ему не мешаю, и он не хочет все усложнять.

Все это лишь означало, что ее побег признали невозможным все стороны. Делия ведь покидала палату не для того, чтобы побродить по станции, она искала путь на свободу. Но за прошедшие десятилетия она усвоила, что такого пути просто нет – и это держало ее надежней других оков. Пожалуй, ради такого результата Амос и позволил ей бродить по «Метиде».

Тогда начальник охраны предполагал, что ей просто некому будет раскрыть секреты станции. Кто же знал, что порой все меняется за один день?

Делия повела Кигана к лестнице, ведущей на технический этаж, где еще недавно он говорил с Трианом – и где была труба, заполненная кровью. Скорее всего, она и сейчас играла свою сумрачную роль, тогда легионер все обставил так, будто трубу сорвало случайно.

Технический этаж снова пустовал, но Делию это не смутило. Она остановилась и спросила:

– Скажи мне, что под нами?

– Темпест и немножко смерти, – отозвался Киган, осматривая ближайшие трубы.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что знаю модели станций – и знаю, по какой из них сконструирована «Метида». Под нами еще двигатели, но живым туда дороги нет, если они хотят остаться живыми.

– Да? А ты в этом абсолютно уверен?

Она не стала бы спрашивать, если бы ответ оказался очевиден. Киган, нахмурившись, опустился на одно колено и прижал руки к полу. Он закрыл глаза и сосредоточился только на способности ощущать электричество, той самой, которая когда-то казалась ему невероятной, а теперь давалась до смешного легко.

Делия не обманула его своими странными намеками. Потоки энергии на «Метиде» распределялись совсем не так, как предполагала модель станции. Туда, вниз, уходило куда больше электричества, чем требовалось для работы двигателей – у двигателей вообще свои источники питания, станционные потоки им не нужны! Но по одному лишь этому Киган и предположить не мог, что там скрыто.

– Думаю, твой друг легионер уже знает, что под нами, – отметила Делия.

– Да, он тут частенько шастает. Но его тяга к крысиным норам меня даже не удивляет.

– Он тебе не скажет. И тебе было бы безопасней развернуться и уйти, но тогда ты не узнаешь.

– Ты мне тоже не скажешь, так что у вас с ним больше общего, чем ты предполагаешь, – усмехнулся Киган.

Он и сам не знал, зачем идет туда. Не ради простого любопытства так точно – опыт намекал, что ничего хорошего с литрами крови, протекающей по трубам, обычно не связано. Однако Кигана не покидало ощущение, что Триан затеял здесь какую-то свою игру, сделал рискованную ставку, которая может спасти Альду – или все испортить. И неплохо было бы, если бы кто-то еще разобрался в ситуации и придумал дополнительный план!

Поэтому Киган позволил Делии вести его дальше. Здесь уже обыкновенных лестниц не было, однако его спутница знала обходные пути. Она нашла люк, укрытый среди панелей настройки, и даже активировала кабину лифта. Выдать их такое перемещение не могло: из-за небольшого размера лифт был чуть ли не механическим, простейшим, вряд ли обладающим прямой связью с компьютером. Так что Киган опасался не погони, а того, что увидит сейчас – ведь никаких представлений о том, куда они вообще сунулись, у него не было.

Тайный этаж напоминал технический обилием металла, слабым освещением и духотой. Киган даже подумал, что это лишь еще одно помещение контроля двигателей, нет здесь никакой загадки, Делия просто решила развлечься. Но, присмотревшись внимательней, он обнаружил, что его окружают теперь лабораторные компьютеры, а не станционные. Они оставались включены и сейчас, когда на этаже не было никого из персонала, обрабатывая данные, поступавшие из капсул с опытными образцами.

А в капсулах находилось именно то, что и опасался увидеть Киган – пациенты. Их выдавала одежда, такая же, как у Делии. Одни были мертвы, другие частично вскрыты, но, судя по показаниям датчиков, еще живы. Никому не позволили остаться в сознании, однако здесь это могло сойти за милосердие.

Люди, может, и пожалели бы пациентов, а машинам было все равно. Компьютеры собирали информацию о выносливости, состоянии внутренних органов, сопротивляемости болезням, иногда даже показывали, сколько осталось до смерти подопытного… Неизбежной смерти, не похоже, что тут кому-то полагалось выжить.

– Когда-нибудь и я закончу свой путь здесь, – безразлично произнесла Делия. – Пока же они еще надеются получить что-то от меня живой. Да и внимание ко мне привлечено слишком большое, чтобы тащить меня сюда. Та же Кезия Фила не поверит, что я вдруг упала и умерла, им еще предстоит придумать для нее легенду… Или убить ее, чтобы заменить на менее внимательного врача, это тоже вариант.

– Так Кезия не знает?

– Нет, она не в доле, насколько мне известно. Но о чем-то догадывается. Такая проницательность может дорого ей обойтись.

– Что здесь вообще творится? – опомнился Киган. Это было куда важнее, чем осведомленность Кезии. – Зачем научный отдел творит такое?

– А при чем тут научный отдел?

– Э… в смысле? «Метида» же принадлежит научному отделу специального корпуса!

– «Метида» – да, – кивнула Делия. – А это – нет.

– А кому тогда?

– Точно не знаю. Но все исследования, которые я тут наблюдала, связаны с уничтожением солдат со специальными способностями. Научному отделу это не нужно. Такое интересует как раз тех, кому космический флот очень уж не мил.

Кто-то другой списал бы ее слова на типичный бред сумасшедшей – это же так удобно, чтобы не принимать неприятную реальность! А вот Киган догадывался, что она права.

Альда рассказывала ему, что на миссии, которую Легион провел на Феронии, им противостояли частные компании, которые бесцеремонно пытались отнять у флота часть колоний. Но там речь шла о борьбе за ресурсы, и любое оружие служило именно этой цели. А такие исследования, как здесь, могли использоваться для полномасштабной войны со специальным корпусом.

– Пойдем, – позвала Делия. – Это еще не все.

Кигану уже и того, что он видел, хватило, но он не мог отвернуться от потенциальной угрозы и последовал за своей спутницей. Добравшись до дальнего зала, они обнаружили две клетки с созданиями, которые когда-то наверняка были людьми – а теперь вот перестали.

Одни из них были безобидны, потому что сами умирали. Те, кто в прошлом убивал людей, едва двигались, многие уже не приходили в сознание, а тем, кто сохранил хоть какие-то остатки рассудка, приходилось даже хуже. Они кашляли, заливая пол кровью, уходившей в сток… Теперь понятно, для чего нужны были те трубы!

Обитатели второй клетки были куда активней. Они метались, выли, порой набрасывались друг на друга. Их безумие не было обычной злостью – оно было звериной яростью. Те, что послабее, уже превратились в разорванные тела на полу. Другие же оставались живы, лишь пока могли защитить себя от соседей по клетке.

Теперь у них и вовсе появился отвлекающий фактор: заметив посторонних, они начали бросаться на стену клетки, стараясь добраться до новых жертв. Они атаковали преграду с такой злостью, что даже, кажется, не замечали, как разбивают об нее собственные тела.

– Это еще что за зомби? – пораженно спросил Киган.

– И то, и другое два результата одного эксперимента, – безразлично пояснила Делия. – Я здесь не первый раз, успела почитать их отчеты. У них одна цель – уничтожить как можно больше солдат специального корпуса. Ради этого они изучают, как много мы можем выдержать, каковы наши основные уязвимости. Ну и конечно, они ищут ресурс массового убийства. Лучшим вариантом стала бы болезнь, которая поражает обладателей разных способностей.

– И у них получилось…

– Не совсем. Сейчас для заражения требуется переливание довольно большого количества крови в сочетании с травмой, замедляющей естественное восстановление. Это слишком трудно, эпидемии так не будет. Цель – добиться того же результата через заражение воздушно-капельным путем. Пока прогресса нет, но такими темпами будет.

– Послушай… Они – это кто вообще?!

За таким вряд ли стояли бы торговые корпорации. Ни одна из них не обладала нужными ресурсами, а объединялись они редко и неохотно. Чтобы это произошло, им нужна была четкая цель, выгодная финансово. Разработка оружия против специального корпуса к таковым точно не относилась! Это противозаконно, очень дорого, может никогда не окупиться…

Тот, кто это затеял, не надеялся на быстрый результат, он тайно готовил ресурсы для долгого противостояния. И Киган, как ни старался, не мог даже представить, кто это может быть.

Зато он начал догадываться, что именно это могло стать причиной бед, обрушившихся на Альду. Они-то считали, что травлю ей устроил научный отдел, чтобы скрыть эксперимент! Однако могло оказаться, что через научный отдел действовал кто-то еще. Да, рождение Альды стало результатом бридинг-программы. Но финальной целью было не получение сильного воина для специального корпуса – а создание живого оружия, способного уничтожать целые команды. И к этому вполне мог был привлечен тот, кто работает на «Метиде», именно он передал для бридинг-программы биоматериалы Делии. Если бы Альда унаследовала не только способности матери, но и психическое заболевание, склонить ее к массовому убийству было бы куда проще!

Поэтому знание о том, кто это устроил, становилось особенно ценным. Но Делия здесь ничем помочь не могла.

– Без понятия, если честно. Я знаю, кто занимается этим на «Метиде», а заказчик шифруется очень хорошо.

– Ладно… давай выбираться отсюда, расскажешь мне, что тебе известно, где-нибудь наверху, а то мне как-то не по себе от количества желающих отгрызть мне ногу!

Кигану казалось, что они увидели все, что нужно, и настала пора уходить, пока они не привлекли ненужное внимание. Делия, скорее всего, тоже это понимала – и все равно не двинулась с места. Она сказала все так же ровно:

– Зачем говорить о них? Сейчас сам познакомишься. Мне жаль, но у каждого из нас свои интересы.

Прежде, чем Киган успел спросить, что она задумала, Делия резко ударила по ближайшему компьютеру. Экран полыхнул искрами и погас, а в лаборатории взвыла сирена, предупреждавшая хозяев, что на их территорию проникли посторонние.

Он просто хотел ее защитить.

Со своей смертью Шестой давно уже смирился. Не сдался сразу, боролся, пока в этом был хоть какой-то смысл. Но когда финал стал неизбежен, смирение превратилось в единственный способ сохранить достоинство.

Зато Эви предстояло жить дальше, и Шестой готов был сделать все, чтобы помочь ей. Это стало для него всем сразу: и целью, и важнейшим проектом, и последней страстью. Он на все был готов, он ни в чем не ошибся – и все равно не смог…

Он четко это понял, когда их заперли в зале «Лисицы» наедине со стаей уродцев. Шестой не понимал до конца, что происходит, но уже видел, что Кейн был вовлечен в этот проект с самого начала, а теперь еще втянул Эдмара и остальных… Да и гражданские инженеры тут сыграли не последнюю роль, они вряд ли те, за кого себя выдают.

Полноценный телепат должен был почувствовать это заранее, предупредить… Но он не справился, и Эви теперь предстояло за это заплатить. Она, скорее всего, все понимала, пусть даже воспринимая по-другому. Это Пятая в слезах бросалась на дверь. Эви готова была драться до конца, но меньшего Шестой от нее и не ожидал. Она вся была соткана из чистой энергии жизни, она никогда не сдалась бы без боя. Жаль только, что сейчас это ничего не могло изменить.

Он пытался найти решение до последнего – а потом стало слишком поздно. Потому что не было решения. Им противостояла абсолютная в своей примитивности разрушительная сила. Существа, соскочившие с ловушки, бросились на них, накрыли живой лавиной. Шестой хотел посмотреть, как там Эви, помочь ей… И не успел. На него нападали со всех сторон, он уже света не видел…

Он тоже сражался. Так, как никогда раньше, не жалея себя, потому что не было смысла жалеть. Однако даже один такой противник был несокрушим, а уж несколько и вовсе не оставляли шансов. Боль пришла почти сразу, и то дикое, ни на что не похожее ощущение тела, разрываемого на части… А внутри тела – ты. И тело это – все, что делало тебя живым, твоя связь с миром, которую неумолимо уничтожают.

За себя он не переживал, но мысль о том, что он подвел Эви, не давала ему покоя. Шестой пытался дотянуться до разума существ, но натыкался на глухую пустоту. Мозг в их головах почему-то был по большей части мертв, иногда у Шестого получалось повлиять на их отдельные движения, но о мысленном контакте и речи не шло.

Его последние минуты оказались наполнены горечью. До Шестого теперь в полной мере дошло, как мало ему было отмеряно. Кому-то без особых усилий достается все, а он столько вынес – и даже получил неожиданную награду, когда Эви сблизилась с ним. Он думал, это его последний подарок, оказалось – издевательство. Потому что теперь он вынужден был слышать ее крики перед смертью, чувствовать запах ее крови в воздухе…

Горечь разрасталась, превращаясь в злость, а злость питала гнев. Шестой прекрасно знал, что ему некому предъявлять счет за свою несостоявшуюся жизнь. Никто не будет наказан, никто даже не узнает всю правду… Поэтому питать гнев было куда приятней, чем отчаяние. Телепатия в нем отзывалась на полыхающие эмоции. Она, сдерживаемая годами, и болезнью, и запретами, теперь рвалась наружу. Он не знал, что нужно делать, что вообще можно сделать… Он заставил себя думать о том, что, если ему удастся использовать дар последний раз, он, возможно, привлечет к себе внимание всех тварей – и даст Эви, пусть и раненой, возможность уйти.

Эта мысль дополнила гнев надеждой, лишь увеличивая пламя в душе Шестого. Если бы Эви смогла спастись, уйти, выжить… Это же победа, это была бы его победа!

Только бы она смогла уйти…

С этой мыслью он отпустил контроль над телепатией, просто позволяя дару подчиниться инстинктам.

Перед глазами полыхнуло белым, мир как будто исчез на пару секунд. Шестой ничего толком не чувствовал, тело стало легким, почти невесомым… Он даже думал, что это смерть. Он был не против.

Но смерть не спешила его забирать – может, не наигралась еще, а может, брезговала. Он очнулся на полу в густом болоте своей и чужой крови. Рядом лежало замершее, несомненно мертвое тело одного из уродцев. В зале было тихо.

Шестой попытался подняться, почувствовал странную, болезненную легкость в левой части тела. Посмотрел туда, обнаружил, что его левой руки больше нет, есть только короткий обломок кости, торчащий из плеча. Но кровь уже почти не лилась – здоровье легионера делало свое дело, даже такого дефективного, как он.

Он сильно сомневался, что это могло его спасти. Его тело покрывали раны, самая глубокая обнаружилась на животе. При такой лучше не двигаться, чтобы внутренностей не лишиться. А он все равно двинулся, зажимая рану рукой. Шестому нужно было знать, как он выжил – и зачем. С таким следовало поторопиться, потому что очки он во время битвы потерял, и глаза уже зарастали бельмами, делая мир мутным, будто погруженным в густой туман.

Пошатываясь, он поднялся на ноги и обнаружил, что мутанты мертвы. Все до единого – и все умерли одинаково: никаких внешних повреждений, лишь потоки крови, льющиеся из глаз и ушей. Необратимые повреждения мозга, пусть даже примитивного. Смерть, пришедшая изнутри, результат мощнейшей телепатической атаки, на которую он вроде как не мог быть способен… и все равно был.

Вот только атака помогла слишком поздно. Шестой понял это, обнаружив, что на ногах остался только он один.

Пятая к этому моменту была мертва. Ее убили по-звериному, чтобы сожрать, и в этом преуспели – она от ужаса толком не сопротивлялась. Шестой лишь надеялся, что ее смерть была быстрой, она не успела почувствовать все, что с ней стало. Но о ней он особо не думал, его по-настоящему интересовала вторая девушка.

Эви все еще была жива – даже при том, что ее травмы оказались куда страшнее, чем у Пятой. Просто ей достался огромный потенциал, который однажды мог возвысить ее, Шестой давно подозревал в ней это. Но теперь все сорвалось, уникальные способности лишь продляли ее агонию, пути назад не было. Существа уничтожили почти всю нижнюю половину тела Эви, сломали позвоночник, сорвали часть мышц с лица и выбили глаз. Ей при таком лучше было бы умереть, а она дышала…

Шестой кое-как добрался до нее, упал рядом с ней на колени. Мысли стали медленными, вязкими, заглушающими любые чувства. Пожалуй, это сейчас было единственным способом не сойти с ума. Он знал, что оба они умрут сегодня, все равно умрут, потому что он опоздал… Чтобы хоть как-то искупить свою вину, Шестой сосредоточился – и принял боль Эви на себя. Страдания ее искалеченного тела. Чудовищный, непередаваемый страх перед смертью, когда счастливая жизнь была так близко, обещала так много… Он теперь нес этот груз, а Эви осталось лишь спокойствие.

Это помогло: она открыла единственный уцелевший глаз и даже улыбнулась, показывая, что зубов тоже сохранилось немного. Но Эви этого не чувствовала, она подняла окровавленную руку, чтобы коснуться лица Шестого.

– Ты здесь… – прошептала она. – Теперь все будет хорошо…

– Прости меня…

Он знал, что через связь, установившуюся между ними, Эви чувствовала, как сильно он ее любит. А он чувствовал, что она так и не смогла его полюбить – но она очень хотела, у нее просто не получилось. Только это и имело значение сейчас.

По крайней мере, для него. Эви даже на пороге смерти горела желанием действовать.

– Нет! Слушай, времени осталось мало… Минуты… Но это прекрасно – что ты очнулся, пока я еще жива! Теперь ты можешь… Можешь взять у меня, что надо… Ты сказал, что донор обязательно должен быть жив, и я жива, бери же!

Шестой прекрасно понимал, что она имела в виду. Он просто не мог поверить в это.

– Эви…

– Бери! – почти крикнула она. Одной рукой она все еще касалась его лица, другой сжала его руку. – Я так хочу, а ты сумеешь, я знаю…

– Я не могу поступить так с тобой.

– Это моя воля! Я хочу, чтобы ты придал моей смерти смысл… Все ищут смысл жизни и совершенно забывают о смысле смерти… Сделай так, чтобы все было не зря… Чтобы я была не зря! Если мы просто исчезнем здесь, что останется? Кто вспомнит о нас? Нет, нет, так нельзя… Ты должен выжить – ты им за меня отомстишь…

Ее сознание угасало, но каждое ее слово было пропитано искренним желанием, Шестой не мог не почувствовать это. Эви оставалась воином до конца, и жаждой мести она пылала так же сильно, как последней нежностью к нему.

– У тебя будет удивительная жизнь… – продолжила она. – Трудная, но великая… За нас двоих! Ты будешь цельным, ты не умрешь… Ты займешь мое место! Ты никому больше не доверяй, понял? С твоим даром… Не упускай контроль… Не давай любимым бить в спину, меня это погубило… Ты не будешь один – ведь я навсегда останусь с тобой… Пообещай мне! Пообещай, что используешь то, что осталось от меня, что ты никого отсюда живым не выпустишь…

– Я обещаю, – прошептал он.

Она благодарно улыбнулась. Все вокруг помутнело, зрение его подводило, и только Эви оставалась яркой и настоящей. Не потому, что он ее видел. Просто этот образ отпечатался в нем, как клеймо, и Шестой знал, что никогда уже не забудет…

И знал, что будет жить достаточно долго, чтобы помнить. Он уже видел нож, который обронила во время битвы Эви. Он понимал, что нужно делать.

Но он не собирался проводить ее через это, он позволил ей уснуть – зная, что она не проснется, что это их последние мгновения вместе. Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Но прежде, чем он коснулся ее окровавленных губ, Эви, уже растворяющаяся в темноте и едва ли понимающая, что происходит, успела сказать:

– Посмотри, как получилось… Ты полетишь на моих крыльях. Я сделаю так, что ты никогда больше не упадешь…