Контроль над Эребом

Глава 14

Альде казалось: после всего, что она пережила, на суде она уже ничего не почувствует. Будет сидеть там, игнорируя окружающую суету, и ждать своей участи… Наивно, конечно. Она была безразлична, пока не прошла усталость.

Но на корабле Легиона к ней отнеслись неожиданно благожелательно. Нет, с ней не возились, ее не утешали, ее просто оставили в покое – но большего она и не желала! На нее не пытались нацепить очередной блокатор, к ней не приставали с расспросами. Ей обеспечили еду, горячий душ, спальню, закрывающуюся изнутри, и позволили до конца полета оставить при себе Хайда. Правда, непонятно, из симпатии к ней или опасений перед Хайдом, но Альду причины не волновали. За такое она могла простить Легиону очень многое.

Напоследок Легион сделал ей еще один подарок. Их врач выдал официальное заключение о том, что после недавней травмы позвоночника Альде запрещено устанавливать блок-импланты любого типа. Так что на суд она явилась свободной, а за тем, чтобы она не использовала свои способности, предстояло следить специальной комиссии из пяти телепатов.

Альду ввели в зал, когда зрители, которым позволили присутствовать на суде, уже собрались. Вся команда была здесь, и, хотя им не разрешалось пока общаться ни словами, ни мыслями, телепатку поддерживало одно лишь то, что они рядом. Впрочем, их наверняка ожидало печальное зрелище… Альда знала, что похудела, после ранения еще оставалось общее ощущение изможденности, синяки под глазами. Она же не могла объяснить, что чувствовала себя куда лучше, чем выглядела, потому что справилась с таким, что раньше и представить не могла!

Этот суд был куда серьезней, чем общая комиссия по переоценке способностей, поэтому Альде перед ним запрещалось говорить со своей командой – на случай, если их вызовут свидетелями. Навестил ее только молодой легионер, который и доставил ее на суд от конгломерата. В этом вроде как не было ничего подозрительного – если не учитывать, что он явился к ней через сутки после прибытия на станцию. Этого времени как раз хватило бы, чтобы поговорить с тем, с кем надо.

Она и не сомневалась, что Триан найдет способ поддержать ее.

Благодаря этому Альде было известно, как много для нее сделала команда «Северной короны». Они нашли ее мать! Об этом было по-прежнему странно думать… Как и о том, что ее мать мертва. Эти слова, страшные в другое время и для других людей, в Альде не вызывали почти никакого отклика. Нельзя сказать, что она осталась безразлична, и все же любить женщину, которую она не знала и которая не любила ее, телепатка не могла. Зла на Делию она тоже не держала, Альда и сама не представляла, как отреагировала бы, если бы у нее без спроса отняли то, что спустя много лет стало взрослым человеком… Это ведь не может быть семейными отношениями, ну никак!

Пока у нее было не так уж много времени, чтобы размышлять об этом, вся ее дальнейшая участь зависела от суда. А на суде Делии Этерион предстояло превратиться в раскаявшуюся мученицу, в родстве с которой не было ничего постыдного.

На суд смогла пробиться и Римильда Фревилл, которую попытались перевести в другую команду. Одно задание хилер там выполнила, а потом использовала все свои связи, чтобы вернуться на «Северную корону». Альда такого не ожидала – но ценила.

Еще она знала, что капитан Лукия по-прежнему держала дистанцию между собой и командой, ни в чем им не помогала и судьбой Альды не интересовалась. Похоже, даже Рале перестал ее понимать… Капитан теперь сидела совсем одна, невозмутимая и, кажется, вполне довольная жизнью. Альде до дрожи хотелось пробиться в ее сознание, понять, что происходит на самом деле, ради чего все это… Ирония заключалась в том, что телепатка, похоже, стала единственной, кто так и не поверил до конца в предательство Лукии.

Последним в зал вошел судья, которому специальный корпус доверил решать судьбу Альды. Сам Мейер Бонесс никакими способностями не обладал и относился к ним настороженно. В свободное от свершения правосудия время он писал научные труды, в которых подробно объяснял, что врожденным даром следует разрешать пользоваться далеко не всем, а за любое злоупотребление желательно карать смертью.

Альда не сомневалась, что его назначению на это заседание способствовал научный отдел. Грузный, заметно лысеющий судья Бонесс уже сейчас смотрел на телепатку с неприязнью. Правда, неприязнь его была искренней, а не проплаченной врагами Альды. Молодой легионер охарактеризовал это просто:

– Он не продажный, просто тупой говнюк.

– Как будто мне от этого легче, – вздохнула Альда.

– Ну как сказать… Продажный старался бы вывернуть ситуацию против тебя. Этот же оправдает тебя, если не получит достаточно улик от обвинения. А это уже не твоя забота.

Обвинителем предстояло выступать одному из юристов научного отдела. Он показательно потребовал нигде не упоминать его настоящее имя, потому что якобы опасался мести. Правда, так и не сказал, чьей.

– А кто отвечает за защиту? – поинтересовался судья, пытаясь найти в расположенном перед ним компьютере нужный протокол.

Лукия все так же невозмутимо поднялась с места.

– Я, достопочтенный судья. Это было заявлено.

– Протестую! – тут же встрял обвинитель. – Заинтересованное лицо!

– Да нет, можно, – указал Бонесс. – Капитан всегда становится первой кандидатурой на роль защитника. А насчет заинтересованности… Насколько мне известно, капитан Лукия сама сообщила об изменении способностей Альды Мазарин, позже она отказалась лично участвовать в поисках после крушения «Махаллара». У меня нет оснований подозревать симпатию у такого высокопоставленного капитана!

А вот у Альды основания как раз были. Она не могла это объяснить, но появилось чувство, что все наконец-то идет правильно. Лукия сдерживалась прежде, зная, что Альде помогут другие. Она ждала своего часа, когда все будет зависеть только от нее.

Телепатка видела, что остальные члены команды удивлены – все, кроме Триана, который если и удивился, то никогда бы этого не показал. Их Лукия ни о чем не предупреждала, и означать это могло что угодно.

Суд начался с того, чем закончилось заседание комиссии: обсуждения наследственности Альды. Но если раньше ссылались на некую безымянную преступницу, то теперь на экране появилось фото Делии Этерион и рассказ о ее подвиге на «Метиде». Источник получения этих данных удалось засекретить, поэтому никому из участников тех событий не пришлось давать показания.

Альда толком не слушала, что там болтали про Делию, знала, что это сентиментальная ложь, очень удобная в нынешней ситуации. Все ее внимание было сосредоточено на портрете женщины, навсегда сгинувшей в атмосфере Темпеста. Альда искала сходство, сама не зная, зачем. Глаза, конечно… А кроме глаз, пожалуй, ничего… Или ей просто так показалось – в подсознательном желании не любить человека, которого уже не вернуть.

Обвинитель слушал историю с таким видом, будто ему только что скормили три ведра помета сейкау.

– Да, я признаю, что эта женщина совершила подвиг, когда способствовала эвакуации персонала, – заявил он. – И похвально, что в последние минуты присяга оказалась для нее важнее, чем болезнь. Но ведь болезнь все равно была, этого мы не можем отрицать! Это подтвердила и доктор Кезия Фила, наблюдавшая за Делией Этерион в последние годы. Ее диагноз не подлежит сомнению.

– А никто и не ставит его под сомнение, – напомнила Лукия. – Но неверно было бы приписывать Альде Мазарин диагноз ее матери. Я хотела бы обратиться к Римильде Фревилл, которая несколько миссий выполняла роль хилера команды и имела возможность лично наблюдать за Мазарин в полевых условиях. Фревилл, вы считаете, что угроза развития такого же заболевания высока?

– Менее процента, – отозвалась Римильда.

– Это вывод, основанный на симпатии! – указал обвинитель.

– Это вывод, основанный на том, что я – номер 2 среди хилеров.

– Почему же вы молчали на комиссии?

– Потому что меня никто не спрашивал. Да и потом, у меня было время тщательно изучить этот вопрос. Болезнь Делии Этерион была врожденной – это патология развития головного мозга, непосредственно связанная с ее уникальными телекинетическими способностями. К тому возрасту, в котором сейчас находится Альда Мазарин, у ее матери уже проявились все признаки заболевания. Альда же не продемонстрировала ни одного, обследования она проходила регулярно, нет даже оснований подозревать, что с ее мозгом что-то не так. Более того, я взяла на себя инициативу связаться с предыдущим хилером «Северной короны», которая работала с Мазарин, когда та только-только окончила академию. Все мы знаем, что это нестабильный период, когда удержать контроль очень сложно. Так вот, Ноэль Толедо предоставила письменные показания, из которых ясно, что Альда Мазарин никогда не демонстрировала склонность к психопатии. Напротив, она активно вмешивалась, когда другие члены команды проявляли определенную, пусть и оправданную, жестокость. Послушайте… совершить преступление теоретически способен каждый. Убить, украсть, изнасиловать – по мере сил и душевных стремлений. Так что же, мы теперь будем судить авансом? На основании предположений?

– Суд сам разберется, с чем работать, – сухо заметил Бонесс. – Но подозрение в психическом заболевании решено отклонить до появления новых доказательств.

– А кроме этого и не было ничего, – напомнила Римильда.

– Тогда не было, – уточнил обвинитель. – Теперь, в свете открывшихся подозрений, мы подошли к вопросу более внимательно и ответственно. Мы уважаем решение суда отклонить подозрение в психическом заболевании. Но ведь изначально комиссия была созвана не из-за этого! Тогда обсуждали нестабильность телепатических способностей Мазарин.

– Этот вопрос комиссией как раз был решен в пользу Мазарин, – указала Лукия.

– На основании показаний, данных ее друзьями.

– Ее коллегами. А также на основании отсутствия злоупотреблений и использования способностей во вред кому бы то ни было.

– Я бы не спешил с выводами.

Альда знала, что он это скажет, до того, как обвинитель открыл рот. Ей тут даже телепатические способности были не нужны, хватило его взгляда и пусть и слабой, но довольной улыбки.

– Нам показалось, что будет справедливым опросить не только тех, кто работает с Мазарин постоянно и может относиться к ней предвзято, – продолжил обвинитель. – Мы поговорили с теми, кто сталкивался с Мазарин на отдельных миссиях. Их мнение о ней не столь однозначно. В качестве свидетеля мы бы хотели привлечь номер 3 Легиона, Стефана Северина. Думаю, ни у кого не возникнет сомнений в объективности легионера!

А вот это уже было очень, очень плохо. Не только потому, что непредвзятых легионеров не существовало в природе. Стефан сам по себе был проблемой – а на Альду он точил не зуб даже, целую челюсть. Сначала он получил от нее телепатический удар, позволивший Триану его покалечить. Потом Альда отказалась участвовать в его интригах. И даже при том, что на Феронии им удалось договориться, их последняя встреча прошла не лучшим образом.

Тогда Альда ясно дала понять, что работать с ним будет только в случае крайней необходимости, ну и конечно, всегда останется на стороне Триана. Стефан это запомнил – так что у него не было причин не сотрудничать с научным отделом, который наверняка предложил за появление в суде солидное вознаграждение. Чтобы погубить Альду, Стефану даже лгать не придется, достаточно просто подать отдельные фрагменты правды так, как ему выгодно.

Стефан, до этого остававшийся в комнате ожидания, вошел в зал неспешно, расслабленно даже, он устроился в кресле рядом с обвинителем. На Альду он не смотрел, но бросил насмешливый взгляд на Триана.

– Номер 3 не только легионер, – сообщил залу обвинитель. – Он обладает повышенными способностями к телепатии, среди легионеров такое иногда случается. Поэтому его мнение мы можем рассматривать как мнение эксперта.

– Спорное утверждение, – заметила Лукия.

– Суду достаточно, – отрезал Бонесс. – Мнение свидетеля будет помечено экспертным.

Альда постаралась остаться спокойной, она лишь сжала кулаки, зная, что стол скроет это от посторонних глаз. Снова захотелось влезть в чужие мысли, на этот раз Стефана. Но подписывать собственный приговор она не собиралась, она просто ждала, что скажет легионер.

– Номер 3 считает, что способности Альды Мазарин вредоносны, – чуть ли не торжественно произнес обвинитель. – Будучи совсем юной девушкой, она оказалась не готова к такому быстрому и интенсивному росту своей силы. Она привыкла быть отличницей и за это сама себе приписала определенные привилегии. Возможно, это и не связано с болезнью ее матери, но и личностные качества Мазарин не пригодны для сдерживания настолько грандиозного дара. Номер 3 сказал, что нужно расценивать ее как угрозу и людям, и всему специальному корпусу!

Обвинитель закончил свою речь и с довольным видом повернулся к Стефану, ожидая подтверждения. Стефан же, привычно очаровательный, неизменно артистичный, одной фразой придавил весь зал.

– Это я такое сказал?

Они уже настроились на то, что он будет свидетельствовать против Альды. Как иначе! Ведь обвинитель привел его не просто так, наверняка они обсуждали, что именно легионер скажет на суде. Однако теперь Стефан смотрел на юриста наивно распахнутыми светлыми глазами, и при его чуть ли не ангельской внешности казалось, что нет в мире человека честнее.

Обвинитель наконец опомнился:

– Вы сказали!

– Когда я такое сказал?

– Ну… Вы… Вы не совсем чтобы прямо сказали, – смутился обвинитель. – Но вы намекнули…

– Каким образом?

– Это сложно объяснить… Это читалось между строк!

– Напрасно вы так, – заметил Стефан. – Я очень прямолинейный человек. Никогда не прячу ничего между строк и вам не советую.

Альда, пользуясь всеобщим замешательством, бросила взгляд на Триана. Тот еле заметно покачал головой. Получается, со Стефаном договорился не он – вряд ли он знал, что номер 3 вообще здесь будет.

Однако при этом Стефан, несомненно, играл на их стороне. Альда даже примерно догадывалась, что он провернул. Номер 3 умел быть убедительным и манипулировать людьми. Он наболтал загадок, он в приватной беседе наверняка играл бровями, менял тон, подмигивал. Может, даже напрямую добавил «если вы понимаете, о чем я» – как вишенку на торте.

Он внушил стороне обвинения, что очень много знает об Альде. Это было несложно: он действительно знал. При этом сейчас невозможно было привести ни одну его прямую цитату, свидетельствующую против телепатки, даже если разговор записали.

Такое можно проделать лишь с одной целью: дискредитировать обвинение, выставить его смешным, автоматически принижая любые другие улики и свидетелей.

– Вы попросили меня оценить способности Мазарин, я это сделаю, – все с тем же невинным видом объявил Стефан. – Да, они велики. И не то что растут – она ими просто до конца не владеет. Ну а что поделать, если уровень образования в академии рассчитан не на гениев, а на людей с интеллектуальным развитием камыша?

– Прекратите! – вспыхнул обвинитель.

– Камыш шумит, – вздохнул номер 3. – Так вот, про Мазарин… Да, ее штормит и будет штормить даже не месяцы, а годы. Но в моем присутствии она использовала свои силы только на пользу «Северной короне» и космическому флоту в целом. Так что я предлагаю больше не тратить время на все эти разбирательства и дать нам работать.

В наступившей тишине ровный голос Лукии прозвучал почти как насмешка:

– Сторона защиты поддерживает предоставление показаниям Стефана Северина статуса экспертных.

Обвинитель ничего больше не говорил, просто прожигал легионера ненавидящим взглядом. Но со Стефаном этот трюк не работал, номер 3 невозмутимо перебрался на один из рядов в зале, подальше ото всех собравшихся. Альда на месте обвинителя тоже много не болтала бы. Понятно, что Стефан бесит – он это умеет. Но мило улыбается он только в суде, если надумает мстить – никакое скрытое имя не спасет. Номеру 3, вероятнее всего, безразлично, что написано на надгробьях его врагов.

На этом суд должен был закончиться. Альду оправдали по двум основным пунктам: ее предполагаемому психическому расстройству и нестабильной телепатии. Всё, она выиграла! Вот только обвинитель не спешил сдаваться, да и Бонесс, судя по поджатым губам, принимал свидетельства вынужденно и выступлением Стефана был скорее раздражен, чем впечатлен.

– Не хотелось до этого доводить, но – придется, – сказал обвинитель. – Прошу заранее меня простить за такое неуважение к смерти.

На экране появилось новое изображение – действительно впечатляющее в своей гротескности. Собравшиеся в зале увидели сумрачные залы, залитые кровью, тела, разорванные на части, багровое месиво, в котором невозможно было определить, где заканчивается один труп и начинается другой.

Альда, как и все остальные, видела это впервые. Но она мгновенно догадалась, на что смотрит. Обвинитель показывал суду то, что осталось от наркоторговцев и равиджеров в Лаврийском Конгломерате.

– Вот что обнаружили на заброшенном корабле, где скрывалась Альда Мазарин после крушения «Махаллара», – пояснил обвинитель.

– Но это не я! – не выдержала Альда.

– Действительно, маловероятно, что это сделала Мазарин, – добавила Лукия.

– Я и не утверждаю, что это сделала она. Нет, это сотворил зверь, который оказался с ней, сбежавший эксперимент Легиона, насколько я понял. Очень может быть, что по ее приказу.

– Домысел, – парировала Лукия. – Который ничем не обоснован.

– Мазарин может доказать это. – Обвинитель повернулся к Альде. – Это ведь чудовищное убийство, не так ли? Непростительное – даже для преступников. Их необходимо задержать и судить, а не рвать на части.

– Справедливо, – кивнул судья.

– Зверь, который сотворил это, пока не вернулся в Легион, он все еще на корабле, – сообщил обвинитель. – Научный отдел будет требовать его немедленного умерщвления. Эксперименты или нет, существо, которое убило столько людей, не должно жить. Мазарин, вы провели с этим животным больше всего времени. Вы готовы поддержать наше требование? Свидетельствовать против существа? Докажите, что действительно ставите человеческие жизни выше всего остального!

Ей следовало согласиться. Сейчас поддержать обвинителя – это ничего бы не изменило, Легион не позволил бы тронуть Хайда! Но ведь Легион могли и не спросить, фьюз пока не на их территории, только на их корабле, а корабль у станции…

Альда знала, как поступить правильно. Но она вдруг вспомнила темные глаза Хайда, согревавшего ее, когда она зависла между жизнью и смертью, доверчивые такие, почти собачьи глаза…

– Нет, я это обвинение не поддержу, – твердо произнесла она. – Хватит уже липовых обвинений! Вас интересует, что сделал с этими ублюдками Хайд. А вам не интересно, что они сделали со мной? Как они мне ноги сломать хотели, например?

– Но не сломали же!

– Потому и не сломали, что нечем стало ломать! Хайд действовал так, как счел нужным, потому что мне угрожали. Эти люди сами нарвались! И почему мы сейчас дружно жалеем их? Почему не ищем тех, кто уничтожил «Махаллар»? Как будто этого не было!

– Типичное поведение психопата-манипулятора, – тут же указал обвинитель. – Уверенность в своей правоте, стремление управлять жизнью и смертью… Тут все доказывают, какая это милая и доброжелательная девушка. Но как дошло до дела – она радуется чужой смерти!

– Не нужно искажать мои слова!

– А вы следите за этими словами, Мазарин! – осадил ее Бонесс. – Вы, похоже, не понимаете, в каком положении оказались. Легион заявил, что имплант вам противопоказан, значит, сдержать вас нельзя. Вы импульсивны, очевидно, что вы или подчинили свою команду, или внушили уважение к вам. Что же до номера 3… Его репутация тоже не идеальна, и я бы не удивился, узнав, что вы в сговоре. Обвинитель задал вам вполне оправданный вопрос, который объективно оценивает ваше восприятие реальности, ваше право обладать такими силами. Я дам вам еще один шанс ответить на него. Но прежде, чем вы сделаете это, должен сообщить: с учетом всего, что я сказал, я не вижу возможности направить вас в тюрьму или на лечение. Если ваша сила будет признана опасной, вы будете умерщвлены в зале суда. Это понятно?

– Понятно… – пораженно прошептала Альда.

– Хорошо. А теперь подумайте еще раз и скажите: вы готовы выразить согласие с немедленным уничтожением очередного дикого эксперимента Легиона?

Виндар Люций понятия не имел, почему на спасательную миссию послали его – представителя первой десятки Легиона. Понятно, что Эреб опасен… Но никто толком не понимал, что там произошло. Изначально на станции «Ковчег» всего лишь пропала хилер, однако гражданские инженеры уцелели, и миссии была присвоена средняя категория сложности. Ее поручили группе малолеток – еще не получивших номера, но уже полностью прошедших мутацию. Стандартная процедура, Виндар и сам занимался подобными миссиями, когда был кадетом – хотя те времена остались так далеко, что казались неправдой.

И даже то, что от малолеток поступил сигнал тревоги, не шокировало. Не справились, испугались штормов Эреба – всякое случается! С «Ковчегом» изначально была плохая связь из-за особенностей атмосферы, поэтому никаких пояснений со станции они не получили. Но какие вообще варианты на необитаемой, изолированной от всего мира планете? Если бы решение было за Виндаром, он бы послал туда кого-нибудь из первой сотни и забыл.

Впрочем, он догадывался, почему насторожилось руководство. В последний год кадеты погибали и бесследно исчезали все чаще. С учетом стабильно высокой смертности в Легионе это сначала никого не насторожило. Но, похоже, цифры перевалили за все границы, у которых еще можно было убеждать себя, что все в порядке. Группа 136 считалась сильной… Виндару не хотелось и представлять, какой бардак начнется, если она исчезла.

Спасательная команда прибыла к Эребу несколько дней назад, однако приземлиться не было возможности – бури кружили над станцией, не утихая. Все это время Виндар пытался связаться с группой, но безрезультатно. Инструктора, приставленного к кадетам, Кейна Ламентара, Виндар лично не знал, однако слухи об этом типе ходили не самые приятные. Ну так что с того? Даже если он действительно подлый и продажный, что он мог сделать талантливым кадетам, которые сильнее его?

В какой-то момент Виндар сдался и просто перестал гадать. Раз уж ответа не было, он принял неизвестность до тех пор, пока не мог все увидеть своими глазами.

Наконец Эреб успокоился, бури перешли в привычные для него ураганные ветра. Укрепленному челноку удалось пробиться на посадочную площадку «Ковчега». Уже оттуда, изнутри, но еще не покидая корабль, Виндар снова попробовал связаться с группой 136 или инженерами. Тишина была ему единственным ответом – та, которую не получалось объяснить техническими неполадками. Либо Виндара осознанно игнорировали, либо некому оказалось отвечать.

Компьютер показывал, что система жизнеобеспечения на станции работает как надо. Здесь легко сумели бы выжить даже люди, не то что легионеры. Получается, и это объяснение можно отметать, техногенной катастрофы точно не было.

Убедившись, что на станции безопасно, Виндар первым покинул челнок. Он давно уже не отличался юношеским рвением, и все же, если ему доставалась роль лидера, свои обязанности он не игнорировал. Едва он ступил на территорию «Ковчега», как почувствовал все сразу – запах крови и тления в воздухе, затихшее оборудование, единственный на всю станцию источник жизни.

– Все мертвы, кроме одного, – тихо сказал Виндар.

Его спутники не ответили, им сейчас было сложнее. Легионер из первой десятки четко понимал послания своих инстинктов, а тем, кто послабее, просто казалось, что они попали на место бойни… В принципе, так оно и было.

– Выжил легионер? – спросил один из новичков, двух воинов, для которых полет на Эреб стал первой миссией. Еще пару лет назад они сами были такими же кадетами-практикантами, как группа 136, так что им приходилось особенно тяжело. – Или кто-то из людей?

– Нет, гражданские мертвы, хилера тоже нет, единственный источник жизни – легионер.

Это все, что Виндар мог сказать на таком расстоянии. Но этого было достаточно, он сразу повел команду туда, к единственному источнику жизни, бродить по огромной станции он не собирался.

Он ожидал, что это будет Кейн. Виндар не представлял, как можно потерять целую группу, как оправдаться после такого… как позволить себе жить. Но это были философские вопросы, а теория вероятности все равно оставалась на стороне инструктора.

И тем больше было изумление Виндара, когда спасательная команда добралась до пункта управления станцией, где дожидался их выживший, и увидела, что там творится.

В кресле главы смены сидел кто-то из кадетов – вчерашний мальчишка, только-только повзрослевший. Смертельно бледный, но не испуганный. С пронзительными серыми глазами, слишком умными для его скромных лет. Он устроился напротив двери и невозмутимо наблюдал за вошедшими. Он будто не замечал окровавленных голов, лежащих на панели управления. Трое гражданских и Кейн Ламентар.

Виндар почувствовал, как напряглись его спутники, уловил исходящую от них агрессию. Несложно было догадаться, о чем они думают: пацан сошел с ума и убил своих же союзников, со слишком талантливыми кадетами такое бывает, они попросту не в силах сдержать обрушившийся на них дар! А вот Виндар с выводами не торопился. Он внимательно смотрел в глаза мальчишки и отблесков безумия там не находил, только бесконечную, сокрушительную усталость.

– Кто ты такой? – спросил Виндар.

Перед этой миссией он просмотрел личные дела всех кадетов, однако этого почему-то вспомнить не мог. Да и отметок об опасно высоком потенциале там, кажется, не было… Так что либо одного из кадетов подменили, либо научный отдел совсем обленился.

– Номер 136-6, – ответил мальчишка. Голос звучал тихо и спокойно, намекая, что никакая усталость не могла его сломить.

– Я не помню тебя среди наших курсантов.

– У меня было другое лицо.

– Вот как?

– Незавершенная мутация, – пояснил Шестой. – Теперь она завершилась.

Такой кадет действительно был. У него, кажется, даже подозревали вторичную способность, но Виндар никак не мог вспомнить, какую.

«Телепатия», – неожиданно прозвучал у него в голове уже знакомый тихий голос.

– Не делай так, – поморщился Виндар. – Мне и среди высших легионеров выскочек, которые суются в чужие мысли, достаточно. Не хватало еще малявку какого-то из своего сознания вытравливать!

– Простите, это не повторится, – все так же ровно, без тени раскаяния отозвался мальчишка. И чувствовалось: он принял это как новое правило, а не как полноценный проступок, своей силы он не стеснялся.

– Я чувствую, что кроме тебя здесь никого нет. Твои одногруппники мертвы… Ты убил их?

– Половину.

Виндар слышал, как перешептываются за его спиной другие легионеры. Они злились все больше – да и понятно, почему! В своем чудовищном преступлении мальчишка сознался невозмутимо, даже не скрывая, что это была не случайность и он ни в чем не раскаивается.

Остальные явно будут требовать убить малолетку на месте. А вот Виндар никогда не был склонен к поспешным приговорам, он продолжил допрос:

– А инструктор, с ним что?

– Вот он, – мальчишка кивнул на оторванную голову. – Его как раз убил я. Как и гражданских.

– Ну и какого хрена мы вообще с ним говорим? – донеслось из-за спины у Виндара. – Гаденыш слетел с катушек, это же очевидно!

– Очевидного тут как раз немного, – сдержанно улыбнулся Шестой. – И, если вы не будете спешить с уничтожением гаденыша, а включите мозги, сможете обнаружить много интересного. Например, генетический анализ этих голов покажет, что они вовсе не из команды, заявленной на «Ковчеге», хотя в личные дела наверняка поместили их фотографии. Не следует забывать и об изменившейся статистике смертей и исчезновений кадетов.

– Ты-то откуда о ней знаешь? – устало поинтересовался Виндар.

– Потому что одна из ее причин и лежит как раз перед вами.

– А толку? Что мне, спиритический сеанс устроить, чтобы с этой башкой побеседовать?

– Нет необходимости. Я уже доказал вам, что обладаю повышенной способностью к телепатии. Прежде, чем убить этих людей, я просмотрел их воспоминания. Я знаю все, что знали они. Я помогу вам прикрыть сеть предателей, которые прямо сейчас продают кадетов с низким уровнем способностей врагам Легиона. Ну как? Я все еще гаденыш, которого нужно давить на месте?

Остальные притихли, однако Виндар чувствовал, что злиться они не перестали. Им мальчишка казался чуть ли не сумрачным гением, который уничтожил других преступников просто потому, что сам он намного хуже.

Виндар же прожил на свете куда дольше и видел куда больше. Он не собирался защищать мальчишку и допускал, что с головой у этого гения серьезные проблемы. Но рядом с холодным, рассудительным воином он, в отличие от остальных, видел вчерашнего ребенка, на которого обрушилось слишком много слишком быстро. У будущих легионеров и так недолгое детство, но этому пацану за одну миссию пришлось пережить больше, чем иным легионерам за много лет службы выпадает.

Виндар не брался сказать, к чему это привело. К надломленной психике – вне всяких сомнений, но, если бы это было препятствием для службы, Легион пришлось бы распустить. Сейчас главный вопрос в том, сможет ли мальчишка справиться с болью, перековать ее в силу, которая однажды его возвысит.

– Идем, – велел ему Виндар.

– Как же так! – возмутился кто-то из новичков. – Он же… предатель!

– Это не нам решать. Наша задача – забрать его с Эреба. Дальше разбираться с его настораживающе буквальным восприятием слов «охота за головами» будем не мы. Легион соберет оценочную комиссию, все по протоколу. Увезем его отсюда и забудем!

Они еще возмущенно шептались, но открыто возражать не смели. Они знали, что Виндар изображает добродушного дядюшку, лишь пока они не нарываются. Настоящих добряков в первой десятке и не было никогда…

Они показательно игнорировали мальчишку и наверняка держались за подсказанную Виндаром мысль о том, что они больше никогда не увидят этого маленького хищника. Сам же Виндар был настроен не столь оптимистично.

Он уже сейчас видел: если мальчишка пройдет комиссию и получит право учиться дальше, у них есть все шансы однажды встретиться в первой десятке.

Нужно было думать об ответе, а вместо этого Альда думала о судье. Что-то с ним все-таки не так. Он нервничал, глядя на нее, и объяснение подбиралось всего одно…

– Вы боитесь телепатов… Нам вы не доверяете куда больше, чем другим представителям специального корпуса, вас до дрожи пугает мысль, что кто-то влезет вам в голову! Как же вы согласились меня судить, зная о своей предвзятости?

Она и сама не знала, зачем произнесла это вслух. Не следовало – это было куда опасней, чем честно отвечать на вопрос о судьбе Хайда. И все же Альда не сдержалась, да и не было это таким уж большим нарушением.

Она оказалась не готова к реакции, которая последовала на ее вполне безобидные слова.

– Вот! – неожиданно высоко вскрикнул судья Бонесс. – Вот доказательство того, что ей нельзя доверять! Мы положились на честное слово Мазарин, не стали использовать блокировку, а к чему это привело! Она внаглую читает мысли судьи! Что дальше, Мазарин, повлияете на меня? Или уже на кого-то повлияли? Какие из показаний можно считать честными, а какие были даны под вашим контролем?

Альда в его мысли как раз не лезла, она не подозревала, что в тот самый момент судья размышлял о своей фобии. Но убедить его в этом оказалось невозможно.

И тут научный отдел, конечно, обошел их всех. Продажный, но спокойный судья был бы осторожен. Под весом улик он не стал бы подставляться слишком сильно, он вполне мог оправдать Альду. Но человек, панически боящийся вмешательства в свои мысли, уже видел в Альде чуть ли не личного врага.

Боязнь телепатии была довольно распространенной фобией – особенно среди тех, кто имел весьма смутное представление о возможностях солдат специального корпуса. Казалось, что судья, ученый, обладатель многих наград, к таким людям относиться никак не может. А сложилось иначе: инстинктивный ужас Бонесса просто не поддавался здравому смыслу. Ну а то, что его страх и ненависть были самобытными и искренними, очень упрощало жизнь научному отделу, на который расследование никогда не вышло бы.

– Из-за отсутствия блокировки способностей и невозможности определить, влияла Альда Мазарин на суд или нет, требую нейтрализовать ее немедленно, – холодно объявил судья Бонесс. – Если капитан выразит согласие, процедура будет проведена в ускоренном режиме.

Альда такого не ожидала, не знала, как реагировать. Она прекрасно понимала, что под «нейтрализовать» судья имел в виду далеко не заключение в тюрьму. Понимали это и ее друзья, они волновались, Киган вообще на ноги вскочил, даже Триан заметно напрягся, что для него было немыслимым проявлением эмоций.

Спокойна осталась только Лукия.

– Отклоняю. Во-первых, здесь присутствует комиссия телепатов, которые определили бы, если бы Мазарин попыталась на кого-то воздействовать. Именно поэтому ей позволили обойтись без блокировки, никто не собирался оказывать ей особое доверие. Во-вторых, у стороны защиты есть еще один свидетель.

– Да какие тут могут быть свидетели! – отмахнулся судья. – Что же до комиссии… Что, если она повлияла и на них?

– Мазарин на такое не способна.

– Да никто не знает, на что она вообще способна! Я читал отчет о ее способностях, они всегда развивались рывками. Невозможно определить, на каком уровне они сейчас!

– Это не основание для казни на месте, – напомнила Лукия. – Настоятельно прошу вас соблюдать порядок суда.

Она все сказала верно – однако этим разозлила Бонесса еще больше. Как и все люди, нарушающие правила, он гасил свою совесть гневом, убеждал себя, что он может поступать как угодно, потому что окружающие еще хуже, они это хоть чем-то да заслужили.

– Вы мне будете рассказывать о том, как суд вести, госпожа Деон?

– Капитан Деон, – поправила Лукия. – Буду, если вижу отклонения от той процедуры, которая известна всем.

– Вот уже и вы становитесь на ее сторону… А ведь именно вы сообщили, что она опасна!

– Я не сообщала, что она опасна. Я сообщила о ее возросших способностях и рекомендовала провести переоценку. Еще один свидетель защиты может повлиять на это, его появление обосновано, среди предоставленных вам файлов есть прошение, заверенное руководством. Давайте продолжим.

– Нет, – отрезал Бонесс. – Вы были нейтральны – но изменили отношение к ней. Вы просто выигрываете время, чтобы она всех переманила на свою сторону! Я не дам ей это время. Мое решение окончательно, я воспользуюсь правом решающего голоса судьи, если нужно!

– За этим последует служебное разбирательство.

– Мне все равно! Я работаю судьей не первый год, в своих решениях я уверен.

Он и правда в себе не сомневался, но таково преимущество большинства недалеких людей. Скорее всего, он был бы сурово наказан за это – и очень удивился бы, услышав в итоге свой приговор. Но Альде-то было бы уже все равно! Из мертвых не возвращаются только потому, что твое имя очистили.

Она не знала, что делать. Действительно использовать свои способности, попытаться сбежать? Но охрана уже насторожена, ее могут убить еще до того, как вмешаются ее друзья. А они вмешаются, Альда знала… И сломают собственные жизни.

Пока она в ужасе искала решение, судья Бонесс вывел на экран приговор, ему оставалось только ввести код личной подписи. Альда скользила взглядом по залу, ища поддержки. Киган что-то возмущенно доказывал Рале. Стерлинг пытался поговорить с обвинителем – наверняка нашел точные формулировки правил и теперь указывал, что слишком многое тут нарушено. Триан казался расслабленным, однако смотрел он не на Альду, а на охрану и комиссию телепатов. Он уже продумывал, как напасть… Да что там, даже Стефан Северин хмурился, понимая, что суд катится непонятно куда!

Здравый смысл отчаянно проигрывал, судья Бонесс уже вводил первые цифры кода, когда его рука вдруг замерла в движении. Лицо судьи, до этого непробиваемо упрямое, теперь казалось растерянным, ну а потом… Потом – испуганным.

Прежде, чем они успели сообразить, что происходит, судья взвыл:

– Я ничтожество!

И словно желая подтвердить этот нелестный факт, Бонесс откинул голову назад и изо всех сил ударился лицом о компьютерную панель управления. Кровь брызнула во все стороны, Альде даже показалось, что она видела мелкие осколки зубов. Это была серьезная травма, но недостаточная для того, чтобы Бонесс потерял сознание. Он поднялся и объявил залу:

– Кто я такой, чтобы просто отнимать жизни? Кто доверил мне, недоумку, мешку с суеверными страхами, судьбы вершить?

И новый удар, на этот раз куда более серьезный. Бонесс плакал и не пытался это скрыть. Он не хотел ни говорить такого, ни делать – а не говорить и не делать не мог. Альда прекрасно чувствовала, что он под жестким телепатическим контролем.

– Мазарин, прекратите! – испуганно приказал обвинитель. – Вы же убьете его!

И он, и комиссия телепатов теперь смотрели на Альду как на чудовище. Она прекрасно знала, почему! Любой, кто обладал хотя бы минимальной телепатической чувствительностью, уверенно заявил бы, что на судью воздействовала Альда. Как будто так сложно определить мотив: он собирался убить ее, она, зарвавшаяся от ощущения власти, решила отомстить…

Только вот она этого не делала. Альда не понимала, что происходит, почему судью обволакивает ее энергия. Она попыталась все остановить, но, конечно же, не смогла, сила изначально принадлежала не ей. Ситуация складывалась настолько абсурдно, что у Альды даже не было слов, способных хоть немного оправдать ее.

– Капитан Лукия, прошу разрешения на немедленное устранение Альды Мазарин! – потребовал обвинитель. – У вас есть такое право!

– Отказано, – все так же ровно ответила Лукия. Она по-прежнему оставалась единственным абсолютно спокойным человеком в зале, хотя капли крови судьи долетели до нее и исчертили белую форму. Это было уже слишком даже для капитана!

Обвинитель определенно считал так же:

– Вы что, не понимаете, что она убьет его?! Она убьет судью!

– Мазарин тут ни при чем.

– Это она, – вмешался один из телепатов. – Это ее энергия!

– Разве эта энергия исходит от нее? – как ни в чем не бывало уточнила Лукия.

– Нет, но… Это ее сила, она просто пошла на обманный маневр!

– Да нет же! – наконец сумела произнести Альда. – Это не я!

– Это не она, – согласилась капитан. – Я не телепат, но теорию телепатии я помню, ее изучают все без исключения. И там сказано, что энергию одного телепата легко перепутать с энергией другого – если она родительская.

– Родительская?.. – пораженно повторил обвинитель.

– Естественно. Вы так много усилий сосредоточили на родстве Мазарин и Делии Этерион. Почему для вас стало открытием, что у любого ребенка два родителя?

Все это время пытка судьи не прекращалась. В иных обстоятельствах Бонесс давно потерял бы сознание от боли и тяжести травм, но неумолимый телепатический контроль лишал его даже этого избавления. Наконец избитый, опухший, едва узнаваемый судья схватил острый металлический стилус, предназначенный для ручного запуска некоторых экстренных протоколов, и поднес к собственному глазу.

– Зачем мне глаза, если я не в состоянии отличить ложь от правды? – плаксиво спросил он, и по его дикому взгляду было понятно, что глаза он очень даже не против сохранить.

Лукия наконец вмешалась:

– Мне кажется, этого достаточно. Достопочтенный судья усвоил, что заявленных свидетелей нужно опрашивать мирно.

Телепатический контроль наконец развеялся, Бонесс рухнул на компьютерную панель, он тихо подвывал, закрыв окровавленное лицо руками. Он больше ничего не говорил – зато повскакивали со своих мест телепаты.

– Это неслыханно! – заявил их лидер. – Открытое нападение на судью специального корпуса! Трибунал!

Альда и сама не бралась сказать, на что надеется пока неведомый ей «источник родительской энергии». Она знала, что все это по-настоящему, и все равно ей не верилось… Принять существование Делии оказалось легко – потому что она так и не встретилась со своей биологической матерью. Для нее Делия была лишь персонажем, сыгравшим свою роль. Альда не представляла, что встретит своего… отца? Можно ли говорить, что он ее отец?

Хотя какая уже разница? После такого его не простят, его ждет тюрьма, а то и вовсе казнь! Неужели он не понимал этого? Он так же безумен, как была Делия?

Однако одной лишь фразы Лукии хватило, чтобы все расставить по своим местам:

– Мне кажется, вам пора присоединиться к нам открыто, господин Вернон.

Альда услышала это имя – и не поверила своим ушам. Его-то она прекрасно знала, в отличие от Делии! Да и какой же телепат не знает имя действующего номера 1?

Двери открылись, и в зал действительно вошел Валентин Вернон собственной персоной, не было здесь никакой ошибки. На него смотрели как на монстра охранники, перед ним почтительно склонили головы другие телепаты, и даже судья поперхнулся угрозами, он затих, стараясь больше не привлекать к себе внимание грозного номера 1. Ну а Лукия…

Лукия их всех переиграла.