Контроль над Эребом

Глава 8

– Не впускайте сюда ублюдка! – крикнул Лютер. – Перехватим его в коридоре!

Это было правильное решение – сразу по двум причинам. Во-первых, впятером равиджеры могли с легкостью перекрыть весь коридор, а вот в большом зале противник, если он был достаточно быстрым и ловким, сумел бы разделить их. Во-вторых, приказ заставил пиратов собраться, почувствовать, что они тут вместе, контроль над ситуацией остается за ними. Потому что смерть Горо, которого они боялись и не без причин считали одним из лучших бойцов конгломерата, напугала их. Если он был лучшим, на что же способен его убийца?

Тот, кто теперь скрывался во тьме, не просто победил Горо. Он раздавил могучего наркоторговца, как насекомое – быстро, жестоко, без шума и сопротивления. Гигант не успел даже воспользоваться арсеналом, который таскал на себе, иначе они бы услышали! И, судя по испугу равиджеров, никого подобного в Лаврийском Конгломерате не было… Раньше не было. Теперь-то это изменилось.

Нападавший не спешил говорить с ними, он оставался загадкой, и это лишь увеличивало страх. Но Лютер все же сумел сплотить своих людей, заставил их вести себя правильно, а не прятаться по углам. Они направились к двери одновременно, прикрываясь оружием – это стало последним, что видела Альда.

Дальше она наблюдать за ними не могла, ремни не позволяли ей подняться, и для нее неизвестность стала особенно суровым испытанием. Она замерла, прислушиваясь, она даже дыхание то и дело задерживала, ведь когда в твоем мире остаются лишь звуки, не хочется скрывать их за собственными мольбами и всхлипыванием.

Она слышала, как равиджеры покинули зал – быстро, выдерживая строй. Они были напряжены, может, даже напуганы, однако они не собирались сдаваться. Пожалуй, они хотели действовать молча, как уже действовал их неведомый противник. В молчании считывалось превосходство. Они даже начали неплохо, но потом, похоже, они запустили дополнительное освещение в коридоре и смогли разглядеть того, кто противостоит им.

Они закричали.

Альда понимала, что кричали наверняка не все – и животному ужасу поддались не все. Но в зале и коридорах звуки разлетались, искажались, создавали впечатление, что на месте пятерых пиратов оказалась перепуганная толпа. Они почти сразу начали стрелять, и среди их воплей Альда то и дело улавливала отдельные слова.

– Что за тварь?..

– Не отступаем!

– Надо бежать, я же ей в голову попал! Ты видел? Прямо в голову!

– Почему оно не умирает?!

А та самая неведомая тварь, что противостояла им, была тихой. Альда сильно сомневалась, что равиджеры, многое повидавшие и не раз отнимавшие жизни, так легко поддались бы испугу. Чтобы мгновенно вывести их из себя, требовалось нечто особенное – то, что можно было назвать чудовищем…

Чудовищам полагалось рычать и выть, но это по-прежнему действовало в тишине. Альда помнила, что оно было тяжелым, раз она перепутала его шаги с шагами Горо, наверняка крупным. Но любые звуки, созданные его движением, тонули в воплях и выстрелах. Оно действовало с уверенностью машины, и плевать ему было, у кого какие преимущества.

Звуки постепенно затихали. Крики захлебывались, Альда не сомневалась, что хотя бы одному пирату перебили горло. Оружие переставало палить, когда его хозяин умирал. Выстрелы все равно никого не могли защитить. Все, что происходило в коридоре, длилось несколько минут, но это были странные, необъяснимо долгие минуты.

Наконец вернулась тишина, и в ней снова проявились тяжелые шаги. Сначала влажные, будто по лужам, и запах крови, расползавшийся в воздухе, намекал, что действительно по лужам, да только не воды. Потом шаги перенеслись в зал, стали тише – здесь не было эха.

Теперь уже Альда могла бы приподняться и посмотреть на своего будущего убийцу, не хотела просто. Зачем? Она все равно ничего не смогла бы изменить из-за проклятых ремней. Да и потом, она устала. Больнее всего по ней било даже не утомление тела, а несправедливость всего происходящего. Начиная обвинением на заседании комиссии и заканчивая тем, что она постоянно бежала, сражалась, делала невозможное… А ее все равно убьют на этом проклятом столе, как пойманное в ловушку животное.

Поэтому она и не хотела увеличивать собственный страх, наблюдая за приближением чудовища. Альда закрыла глаза, чувствуя, как сквозь сомкнувшиеся веки все-таки прорвались первые горячие слезы. Плевать. Все равно уже никто не увидит, не узнает…

Неведомая тварь подошла ближе, Альда почувствовала ее дыхание на лице, но глаза не открыла, наоборот – зажмурилась, ожидая того самого удара. Однако вместо острой боли она вдруг почувствовала, как ослабевают, перерезанные, кожаные ремни. Сначала на одной руке, на второй, потом на ногах – и телепатка была свободна.

Вот теперь она рискнула открыть глаза… и, конечно же, не поверила им.

– Ты?! – выдохнула Альда.

Так не могло случиться, ни при каких обстоятельствах. Возможно, перед побегом из грибной теплицы она все-таки вдохнула наркотические споры и они подействовали только сейчас? Ведь здесь, в Лаврийском Конгломерате, никто не мог ее спасти – а особенно он!

И все же накопившаяся усталость приглушала здравый смысл. Не она ли, Альда, недавно возмущалась, что ей положено хоть немного справедливости? А теперь, когда воплощение этой справедливости стояло перед ней, она решила посомневаться! Да, у нее не было никаких объяснений, но Альда позволила себе принять происходящее как настоящее чудо.

Прямо перед ней стоял Хайд. Фьюз с планеты Хиона, принявший облик снежного демона – крупного хищника, отдаленно похожего на белого волка. Его когда-то приручил и чуть усовершенствовал Триан, а потом отдал в лабораторию Легиона. Формально для того, чтобы заслужить прощение начальства, а на самом деле – чтобы шпионить за теми, кто мог ударить в спину.

Именно там Хайд и должен был оставаться! Альда сильно сомневалась, что когда-либо увидит его, Легион так просто не отпускает свою добычу. Но даже если бы Хайду удалось сбежать, как бы он попал именно сюда, к ней? Невозможно, она и сама не знала, что окажется в Лаврийском Конгломерате, никто не знал!

Вот только… Триан же сказал, что не оставит ее без защиты. Тогда Альда приняла это за обычную поддержку. Вроде как «держись, моя любовь всегда с тобой!» и тому подобное. Однако Триан не разменивался на романтические, ничего по-настоящему не значащие обещания. Его слова следовало воспринимать чуть ли не буквально, даже если они казались нереальными.

Альда спрыгнула со стола с неожиданной для себя ловкостью и прижалась к теплому боку снежного демона. Она наконец позволила себе расплакаться, спрятав лицо в белой, покрытой пятнами грязи и крови шерсти. Она сама толком не бралась сказать, почему плачет – от страха, обиды, счастья или всего сразу. Просто слезы нужно было выпустить, чтобы поставить точку в первой главе этой истории и двигаться дальше.

Хайд то ли понял ее, то ли просто считал, что людям позволительны любые необъяснимые глупости. Он смиренно ждал, давая Альде эту паузу. Сам он ранен не был – в него наверняка попали, и не раз, но для фьюза это мало что значило. Снежный демон казался здоровым, сильным и даже более крупным, чем на Хионе. Похоже, Легион, при всех своих недостатках, отлично заботился о звере.

Наконец слезы кончились, и Альда почувствовала, что сил у нее гораздо больше, чем она ожидала. Она отстранилась от Хайда, поднялась на ноги и смущенно улыбнулась. Даже теперь морда сидящего снежного демона оставалась на одном уровне с ее лицом. Она и забыла, насколько это крупный хищник… Равиджерам тоже пришлось сегодня это оценить, но вряд ли впечатление стало приятным. В сторону коридора, из которого веяло свежей кровью, Альда предпочитала не смотреть.

– Нам придется как-то наладить общение, – признала она. – Как обычно не будет, потому что мне установили имплант. Снять его я не могу, поэтому твои мысли не слышу.

Ей уже доводилось общаться со снежным демоном раньше – именно она обнаружила его на Хионе. Разумом Хайд не уступал человеку, а вот его пасть совершенно не подходила для нормальной речи, поэтому полноценно общаться с ним могли только телепаты… к которым Альда теперь не относилась.

– Но ты ведь меня понимаешь? – уточнила Альда.

Снежный демон уверенно кивнул. Темно-карие, почти черные глаза, наблюдавшие за ней, казались знакомыми… Она понимала, что сейчас сама придумывает это сходство, намеренно убеждает себя в нем. Но от этого становилось легче.

– Хорошо, тут мы выяснили сразу две вещи: ты меня понимаешь и ты умеешь кивать!

Темные глаза чуть прищурились, длинные уши, которые Хайд по привычке всех демонов большую часть времени прижимал к голове и шее, окончательно утонули в белой шерсти. Третьим открытием стало то, что фьюз способен на эмоциональную мимику.

– Это был комплимент, – заверила его Альда. – Ты… ты ведь здесь не случайно? Тебя прислал Триан?

Кивок. Конечно, Триан…

– Как он это сделал?

Хайд окинул Альду укоризненным взглядом, намекая, что на такой вопрос очень сложно ответить «да» или «нет». А жаль… Альда пыталась угадать, как Триан сумел провернуть такое, и при любом раскладе упиралась лишь в один вариант: никак.

Было совершенно невозможно вытащить Хайда из лаборатории. Отправить одного в космос. Да еще сделать так, чтобы он нашел Альду после кораблекрушения! Но кому доказывать это, да и зачем? То, что Триан каким-то непостижимым образом смог такое организовать, пока было важнее всего.

А если он справился с невозможным, то чем она хуже? Желание забиться в какой-нибудь темный уголок и тихонько умереть пропало окончательно. Присутствие Хайда было важно не только потому, что он мог стать великолепным защитником… и уже стал. Он служил живым напоминанием о том, что в мире остались люди, готовые сделать ради нее очень многое.

– Короче, две новости, хорошая и плохая, – вздохнула Альда. – Плохая, собственно, в том, что у нас все плохо. Гигантская жестянка, в которой мы оказались, называется Лаврийский Конгломерат, и друзей у нас тут нет. Но хорошая новость в том, что друзья нам особо и не нужны, нам нужна либо рация, либо корабль. И под рацией я имею в виду то, что поможет нам вызвать помощь издалека… Триан ведь не доверяет специальному корпусу?

Хайд поспешно покачал головой, приподнял уши, и в своих мыслях он наверняка что-то говорил ей, забыв, что это бесполезно.

– Подожди… Ты намекаешь, что все-таки доверяет?

Кивок. Хайд чуть успокоился, убедившись, что она мыслит верно.

– Он считает, что за этим стоит конкретно научный отдел? А Легион? Легион на нашей стороне? Хотя тебя Легиону лучше не показывать… Ладно, разберемся!

После недавних бед Альде казалось, что против нее если не весь мир, то большая его часть. Однако Триан, скорее всего, прав… как всегда. Уничтожение «Махаллара» было жестоким, чудовищным даже поступком. Не мог весь специальный корпус одобрить такое! Альда знала, что там работают разные люди, и далеко не все они гнилые изнутри. Даже научный отдел наверняка относится к ситуации по-разному!

Получается, противостоит ей лишь часть научного отдела, те, у кого наверняка есть очень серьезные причины поступить именно так. Они настроили против нее комиссию, они запустили на корабль гишинов, пожертвовав даже талантливым телепатом… Если они перехватят Альду возле конгломерата, ее никуда не повезут, убьют на месте. Так что собственный корабль казался куда более привлекательным вариантом, но тут уж как пойдет.

Прежде чем покинуть логово равиджеров, Альде нужно было подготовиться к путешествию. Она без сомнений обыскивала вещи пиратов, считая это компенсацией… А мертвецам такое все равно не нужно.

Она сменила собственную грязную, изодранную одежду на плотные брюки, рубашку и куртку. Мужские вещи были ей велики, но теперь, когда на спине горбом топорщился имплант, это было даже удобно. Альда нашла несколько пайков, подогрела один себе, второй предложила Хайду, но он снова покачал головой. Конечно, фьюзу, которому хотелось подольше прожить, да еще и сохранить рассудок, с едой нужно было оставаться осторожным…

Самой полезной находкой стала карта конгломерата – причем не компьютерная, а выгравированная на металлическом листе. То ли равиджеры хотели сохранить в тайне то, что создали нечто подобное, то ли не доверяли нестабильным генераторам. Альду это не интересовало, для нее карта при любом раскладе была настоящим сокровищем. Телепатка положила лист металла на тот самый стол, где совсем недавно лежала сама, и попыталась разобраться с изображением.

– Вот это, похоже, теплицы, – она постучала пальцем по стилизованному изображению галлюциногенных грибов. – Нам туда не надо, да и был ты там… Получается, мы сейчас здесь. Посмотри, тут явно что-то любопытное…

В центре конгломерата пираты изобразили некое подобие города. Вот только вряд ли на нелегальной станции, где все друг на друга порыкивают, могло находиться нечто столь мирное. Скорее всего, это была общая территория, может, рынок или место переговоров…

Там шансы обнаружить что-нибудь полезное возрастали, это было главным преимуществом. А вот главная проблема заключалась в том, что скопление это располагалось в точке соединения нескольких кораблей. Плохо… Это точно уязвимый участок, то место, где конгломерат начнет разваливаться, если что-то пойдет не так. Чем они вообще думали, строя город над бездной?

Хотя… Определенная логика в этом была. Пираты не отличаются ни миролюбием, ни законопослушностью. В конгломерате собираются хорошо вооруженные люди, отвыкшие следовать правилам. Чтобы они не начали палить друг в друга при первой же ссоре, нужна общая угроза, которая касается каждого. И такой угрозой вполне могла стать уязвимая конструкция: рухнув, она похоронила бы в космосе всех без исключения.

– Нам нужно сюда. Найдешь путь?

Хайд кивнул и поднял вверх уши. Альда понимала, что он проверяет звуки на недостижимом для человека расстоянии, что все очень серьезно, однако все равно не смогла сдержать улыбку. Полностью раскрытые уши снежного демона делали грозного хищника неуловимо похожим на зайца.

Он закрыл глаза, сосредоточившись только на звуке. Альда использовала эту паузу, чтобы найти в схроне равиджеров термопистолет и пару хороших ножей. Она бы с удовольствием обменяла все оружие мира на возвращение своих способностей, но такого варианта ей пока никто не предлагал, приходилось довольствоваться тем, что есть.

Наконец Хайд снова посмотрел на нее, кивнул, и они покинули зал. Снежный демон предпочел использовать другой выход, и за это Альда была ему благодарна. Ей не хотелось видеть, что стало с пиратами, хотя она не осуждала Хайда. Не хотелось и все, ей крови в последнее время с лихвой хватило!

Похоже, под свои нужды пираты приспособили пассажирский транспорт, хотя теперь он едва узнавался. Корабль поддерживали лишь в минимально пригодном для жизни состоянии, и разруха постепенно поглощала его. Неиспользуемые этажи оказались заблокированы. В используемых хватало засохшей крови… Видно, тут держали особенно крупные партии пленников. Люди, которых все давно считали погибшими, еще боролись здесь за жизнь, еще могли быть спасены, но за ними так никто и не пришел.

– Если я все это переживу, я от флота не отстану, пока они все тут не зачистят, – тихо сказала Альда.

Хайд бросил на нее быстрый взгляд, будто напоминая, что ей пока о другом думать нужно. Она не могла стать спасительницей для населявших конгломерат призраков, она лишь немногим от них отличалась.

В первое время казалось, что они попросту заблудились. Все эти искореженные, грязные коридоры выглядели совершенно одинаковыми, поблизости не было никаких ориентиров. Альда не представляла, как выбиралась бы из этого одна, и с готовностью доверялась своему спутнику. Хайд же оставался уверен в каждом своем движении, он нигде не задерживался. Даже если путь оказывался заблокирован очередным обвалом, снежный демон без особых усилий сносил препятствие и двигался дальше.

Наконец впереди послышались звуки – те самые, которые рождаются при большом скоплении людей. Голоса, работа оборудования, шум шагов. Какая-то музыка, гул двигателей малого транспорта. Хайд наверняка давно все это уловил, возможно, еще в убежище равиджеров.

А вот для Альды близость людей стала открытием. Она помнила, что это не друзья ей, что никто здесь не бросится ее спасать. Но после той безжизненной пустоты, в которой она вынужденно провела больше суток, надежду давала сама жизнь.

Они добрались до странного, напоминавшего металлический муравейник города. Толпа здесь постоянно двигалась, все были при деле. В конгломерате, похоже, не нашлось места ни старикам, ни детям. Альда повсюду видела только крепких, неизменно вооруженных людей.

– Похоже, это норгиллы, – тихо сказала она. Хайд вопросительно поднял одно ухо, намекая, что не все понял. – Норгиллы – это что-то вроде космических кочевников. Не обязательно пираты или преступники, просто те, кто по своим причинам не хочет жить под властью любого правительства или администрации. Иногда норгиллов называют сектой, но это неверно. У них убеждения, а не религия, и они не единое сообщество. Для нас это хорошо, тут чужаков не замечают, потому что все чужаки!

Норгиллы жили по очень примитивным законам: старались избегать драк, однако с готовностью защищали свое. Чтобы находиться среди них, достаточно было права силы. Так что ни на Альду, ни даже на Хайда не должны были обращать особого внимания. Какая разница, кто они и откуда взялись? Им хватило сил добраться до Лаврийского Конгломерата – вот и все, что важно.

И все было хорошо, пока Альда не посмотрела на один из больших голографических экранов, закрепленных над городом. Сначала боковым зрением зацепилась, потом перевела взгляд уже осознанно и смогла произнести лишь одно:

– Хайд, по-моему, Вселенная меня ненавидит и пытается убить…

С экрана любой житель странного города мог рассмотреть Альду – изображение, пусть и нечеткое, явно взятое с камеры наблюдения, позволяло ее узнать. Ну а под изображением высветилась надпись, обещавшая тому, кто принесет группировке равиджеров голову девицы, убившей их патруль, солидную награду.

Из очередной путницы Альда вмиг превратилась в один из самых желанных трофеев на станции преступников.

Они так и не узнали… Да ничего они толком не узнали. Что это была за тварь. Как она пробралась на «Ковчег». Почему целая группа легионеров не смогла ее убить! Да, они еще считались кадетами, но свою полную силу они обрели. И что им дала эта сила? Ничего, неведомый космический выродок порвал бы их на части, если бы Шестой соображал чуть медленней!

Вопросы звучали и растворялись в воздухе, ответить на них никто не мог. Лишь одно было ясно наверняка: сами они уже не справятся. Поэтому Кейн сразу же связался с орбитой и передал сообщение Легиону.

Впрочем, в ближайшее время помощи им ожидать не приходилось. Над «Ковчегом» бушевала одна из страшных бурь Эреба, при которой станцию невозможно было покинуть, да и новая команда сюда бы не добралась. Им оставалось только ждать, подбадривая себя тем, что второй раз такое не повторится, они улучшили систему безопасности, они будут готовы…

Боялись сейчас все. Люди – это понятно, они держались вместе, заметно нервничали, ни о какой работе и речи не шло. Но и легионерам приходилось непросто. Эви с удивлением обнаружила, что она справляется чуть ли не лучше всех. И даже не потому, что ее существо серьезно ранить не сумело. Просто Эви сама себе назначила задание, оно и отвлекало ее от терзавшего остальных страха.

Она засела за учебники и пособия. Эви столько не читала даже в первые годы обучения, но тогда ей просто не было интересно. Даже экзамены не могли заставить ее по-настоящему напрячься, и необходимые баллы она набирала благодаря врожденным способностям и умению драться.

Зато теперь цель у нее была, и оказалось, что этого достаточно и для усидчивости, и для терпения, которых у нее якобы никогда не было. Эви вдруг поняла: ей очень не хочется, чтобы Шестой умер. Потому что он был чем-то большим, чем очередной унылый зубрила, чем-то совершенно непонятным ей. Она отказывалась мириться с тем, что его могла вот так утянуть болезнь – на финальном этапе пути, когда до принятия в Легион оставался всего один шаг!

Эви прочитала все материалы о неполной мутации, которые только смогла найти, и отправилась к комнате Шестого. Они последний раз виделись на общем собрании, когда вся группа сошлась на мысли, что ничего не знает и не может узнать. Потом они разбрелись в разные стороны, и Эви сейчас слабо представляла, где остальные кадеты, где инструктор. Ее волновал только один человек.

Шестой оказался у себя, он открыл сразу. Выглядел он, кажется, недовольным, но Эви не бралась сказать наверняка, очки с их яркими бликами по-прежнему скрывали его глаза.

– Существует очень много способов сделать тебя полноценным, поэтому сдаваться еще рано! – с порога объявила Эви.

– И тебе привет.

Не дожидаясь приглашения, она вошла в его комнату. Шестой, если и был недоволен, наверняка понял, что выгонять ее бесполезно. Он закрыл дверь и присел на край стола, за которым только что работал, ожидая, что будет дальше.

– Ты же не первый и не единственный, кто столкнулся с неполной мутацией, – Эви говорила быстрее, чем обычно, ей хотелось поскорее заставить его поверить, понять… Она и сама не смогла бы пояснить, что именно он должен понимать. – Да, иногда они умирают, но очень часто восстанавливаются!

– Не «они», а «мы», – поправил Шестой. – И частоту поменяй местами. Очень часто мы умираем, но иногда восстанавливаемся.

– Не суть. Ты должен восстановиться!

– Спасибо за совет, а то до этого я был растерян.

– Хорош шутить, я серьезно! – нахмурилась Эви. – Бывали случаи и похуже, чем у тебя, с более низким процентом, а кадеты выживали! Очень хороший результат дает облучение, оно стимулирует приживление мутагена или как-то так…

– Мне делали три раза.

– Еще можно запросить дополнительную дозу мутагена…

– Тоже делали, – кивнул Шестой. – И прежде, чем ты предложишь, шок-терапию с максимально допустимыми травмами и погружением в искусственную кому я тоже проходил. Дело ведь не в том, что на меня махнули рукой. Легион был бы не против меня сохранить, но иногда это просто невозможно. Я хочу жить, мое тело не хочет. И высокий процент принятия мутагена в моем случае обманчив… Ложная надежда, за которую я и так держался слишком долго. В конце пути все очень просто: всё или ничего, а десятые процента никто считать не будет.

Он рассказывал спокойно, будто его это вообще не касалось. Эви понимала, что Шестой наверняка младше нее, но в этот миг он показался ей древним стариком, достаточно мудрым и уставшим от жизни, чтобы принять свою смерть с достоинством.

Но так ведь быть не должно!

– А донорство? – настаивала Эви. – Попробовали уже донорство?

Шестой наконец нахмурился:

– Какое еще донорство? Это ты откуда взяла?

– Статью прочитала! Там было указано, что в Легионе действует программа, при которой не полностью мутировавшим пересаживают спинной мозг здоровых легионеров, и часто это влияет на приживление мутагена…

– По верхам нахватала, – заключил Шестой. – Во-первых, не спинной мозг, а спинномозговую жидкость. Во-вторых, такая программа не действует, а действовала, ее давно закрыли. В-третьих, закрыли не просто так, а по результатам исследований – она была признана скорее вредоносной, чем полезной.

– Но ведь она позволяла выживать легионерам, которым, как и тебе, не помогло никакое другое лечение!

– Там набралось слишком много «но». Да, оказалось, что именно пересадка ликвора, из всех возможных тканей, стабилизирует мутаген и завершает обращение.

– Вот! Я же говорю!

– А должна слушать, – укоризненно заметил Шестой. – Ликвор мертвого легионера не подойдет, толку будет не больше, чем от стакана воды. Нужен материал живого донора, а тогда возникает парадокс контроля.

– То есть?

– Выяснилось, что донор может управлять реципиентом, как легионер управляет любым живым организмом, подчиненным его кровью. Поэтому ткани нельзя пересаживать ни от живых, ни от мертвых легионеров.

Судя по усталому взгляду, он был уверен, что уж таким-то аргументом Эви впечатлится и отстанет. А она не собиралась сдаваться:

– Глупости, путей не только два! Я стану твоим донором! Я скажу Легиону, что я согласна, и пообещаю не влиять на тебя! Я какой угодно контракт могу подписать.

На этот раз он молчал долго, просто смотрел на нее и все, да еще и голову наклонил так, что его глаза было не разглядеть. Должно быть, сомневался в ней. Шестой с самого начала утверждал, что она склонна к интригам, и в этом он был прав. Эви признавала, что порой для успеха или даже выживания не получится играть честно, весь ее роман с Первым был построен на этом.

Но тут она с удивлением обнаружила, что порой собственного выживания мало, нужно нечто большее. Шестой спас ей жизнь. Он был ее другом. Ради этого ей не жалко было забыть о выгоде и сделать для него что-то просто так.

Он, кажется, понял это, печально улыбнулся… и все равно не согласился.

– Легион не позволит тебе сделать это.

– Но почему?!

– Потому что, когда проект еще был открыт, во время экспериментов случалось так, что легионер, передавший донорскую жидкость, погибал. Тогда риск контроля со стороны устранялся сам собой. Однако все реципиенты без исключения сталкивались с серьезными психическими проблемами. Безумный легионер – это уже не актив, это огромный риск. Поэтому стабилизация мутации с помощью донорских тканей попала под запрет.

– Но это же… Это же нечестно! – растерялась Эви. – Можно не снимать запрет, но сделать исключение для тебя…

– Все в порядке, Эви. Я не умру прямо сейчас. Возможно, я дотяну до конца года, а вот экзамен вряд ли пройду. Но даже тогда это будет означать не смерть, меня просто снимут с обучения и переведут в лабораторию.

Они оба знали, что при таком раскладе его смерть станет просто вопросом времени. Обреченных молодых легионеров могли использовать лишь для опытов, призванных облегчить жизнь другим. Для них уже ничего не менялось, на свободу они не выходили.

Эви знала об этом, но такое было легко принимать, когда оно происходило далеко, с незнакомыми ей людьми. Безликими и безымянными. А представить Шестого, доживающего свою короткую жизнь вот так, почему-то не получалось.

– Я не хочу, чтобы все заканчивалось…

– А уж я как не хочу – ты даже не представляешь! – тихо рассмеялся Шестой. – Но все в порядке. Я уже как-то… привык. Я не боюсь умирать, просто не хочу, и даже это можно отложить. Я еще успею стать тебе полезным!

Он, наверно, думал, что отвлекает ее, что сводит все в шутку… А она не хотела таких шуток, и слов таких тоже не хотела, и такой правды о мире. Эви поцеловала его – хотя не планировала ничего подобного, не думала, что это возможно. Она и сама не знала, зачем. Не от желания так точно… Эви восхищалась его умом, и все-таки про болезнь не забывала никогда. Забудешь тут, когда кровавые раны всегда на виду, прозрачные повязки не прячут их! Она не хотела его так, как хотела Первого, и этим поцелуем она удивила их обоих.

Она отстранилась, смущенно глядя на него, а он и вовсе отвернулся.

– Не надо так, – сказал Шестой. – Просто не надо и все.

Но слова имели не такое уж большое значение, куда интересней оказалось наблюдать за ним. Эви уже привыкла к тому, что Шестой практически непробиваем. Он знал обо всех своих недостатках и принимал их с поразительным достоинством. Его невозможно было смутить, он контролировал ситуацию… А сейчас – нет. Его бледная кожа налилась красным цветом, способным затмить свежую кровь. Шестой отстранялся от Эви – незаметно, инстинктивно, будто уже чувствуя в ней беду, но еще не веря в это.

Она все поняла. Ей для этого не нужны были способности легионера, хватило человеческих инстинктов и знаний о том, кто перед ней сейчас. Шестой был младше, он давно увяз в незавершенной мутации и лечении. Пока Эви и остальные кадеты наслаждались жизнью, он был сам по себе.

Вывод напрашивался сам собой…

– Это ведь был твой первый поцелуй, да?

– Тебе лучше уйти, – нахмурился Шестой.

Но было поздно: Эви уже чувствовала разгорающийся азарт. Было что-то необъяснимо притягательное в том, чтобы стать для него одним из главных воспоминаний в жизни. Не из жалости, а просто потому, что ее привлекала эта роль проводника – и то значение, которое она обретет в чьей-то судьбе.

Шестой будто почувствовал это, попытался отстраниться, но комната была слишком мала, а между ним и дверью сейчас стояла Эви.

– Ты реально будешь от меня бегать? – усмехнулась она.

– Зачем ты это делаешь? – еле слышно спросил он.

– Какая разница? Если ты уже признал свою смерть, через год или раньше, разве есть для тебя что-то ценнее опыта?

– Гордость.

– Подождет! Ты знаешь, что такое гордость, теперь узнаешь, что такое страсть и желание.

– Эви…

– Я уже все решила.

Он еще сомневался, она – нет. Эви хотелось пройти этот путь до конца, и она не простила бы себя, если бы отступила сейчас. Для нее ведь это тоже был новый опыт: раньше у нее все проходило по-другому, она была равной, а не вела. Ей хотелось такого опыта, и пусть она понимала, что настоящего удовольствия, скорее всего, не будет, ее манило это маленькое приключение.

Ну а от Шестого теперь не так уж много зависело. Вся его гениальность сейчас отступала – здесь она была не нужна. Эви прекрасно понимала, что он хотел ее, чувствовала, находила все новые и новые подтверждения. Может, даже любил, но ей это было не так уж важно.

Она управлялся ситуацией, управляла их общим желанием. Она думала, что так будет от начала до конца. А потом в один миг все переменилось…

Эви не заметила, с чего это началось, как вообще произошло. Вот она избавила Шестого от формы, толкнула на прохладную поверхность стола, а вот – вдруг! – он уже над ней, и мир растворяется… Теперь Шестой вел ее, уверенно, нагло, а ей только и оставалось, что подчиниться. Ею все еще правили инстинкты, но они как раз шептали, что все идет как надо. Удивление вспыхнуло и угасло, отошло на второй план. Эви сейчас было не до поиска объяснений, ей в жизни не было так хорошо. Происходящее здесь затмевало ее прежние ночи, и ни один из ее любовников не умел предугадывать то, чего она хочет, до того, как она успевала об этом подумать. Эви, собиравшаяся поиграть с чужими желаниями, упустила контроль – или, скорее, с готовностью отпустила. Ей казалось, что ее несет горный поток, которому невозможно сопротивляться, да и не нужно это.

В какой-то момент Эви просто растворилась – в движении, в ощущениях, в удовольствии. От этого не было страшно, напротив, она никогда не чувствовала себя такой свободной. И даже когда мир стал постепенно возвращаться, это не разочаровало ее, потому что реальность принимала Эви в свои объятия уже отдохнувшей и счастливой, переполненной пульсирующим наслаждением. Это длилось долго, целую вечность…

А потом счастье отступило – и пришла злость.

До Эви наконец дошло, что Шестой обманул ее. С этим его умом, с неожиданным артистизмом… Он заставил ее верить, что она будет у него первой, потому что понимал: это заинтригует ее. Эви сейчас отказывалась вспоминать, кто из них что предложил, кто первым начал. Она ошиблась и злилась в основном для того, чтобы перекрыть смущение.

Она приподнялась на локтях и раздраженно посмотрела на Шестого, лежащего рядом с ней. Они оба были в его постели, хотя Эви в упор не помнила, как они оказались здесь, начиналось-то все возле стола. Должно быть, это произошло уже после того, как она потеряла контроль…

Теперь Шестой тяжело дышал от усталости, его глаза оставались закрытыми, но он точно не спал.

– Какого хрена вообще?! – возмутилась Эви.

– Твои перемены настроения и за флирт уже не сойдут, – тихо отозвался он, не открывая глаза. – Что случилось?

– Ты мне соврал!

– Я даже не буду спрашивать, о чем, как будто так сложно догадаться… Чтобы соврать, нужно хоть что-то сказать по заданной теме. Когда я пытался говорить, ты не особо слушала. Но даже если бы я сказал это… Было бы правдой.

– Даже не начинай! Я-то думала, что у такого калеки, как ты, женщин точно не было…

– Я бы тебя послал, но ты только что оттуда.

– Ну и сволочь же ты! – Эви раздраженно столкнула его с узкой кровати.

Шестой, впрочем, не обиделся, просто забрал у нее одеяло и устроился на полу.

– Пару минут назад ты не жаловалась, – только и сказал он.

– Да, я… Это как раз было нормально! Я просто не ожидала… Что ты умеешь… И начал же коряво! А потом…

– Ни в какую минуту это не было обманом. Просто мне нужно было время, чтобы настроиться.

– Настроиться? – растерянно повторила Эви.

А потом до нее наконец дошло. Не только благодаря тому, что он говорил сейчас или сделал чуть раньше. Помогли прежние знания о нем, все те странности, которые она замечала, но которым не могла дать объяснения. Теперь же причина наконец появилась, и все стало на свои места.

– Ты телепат! – воскликнула Эви.

– Ну да, – просто согласился Шестой. – Телепат.

Она знала, что такое бывает. Часто Легион отбирал в свои ряды детей до того, как они успевали пройти все тесты на специальные способности. Так среди кадетов оказывались несостоявшиеся телепаты, телекинетики, хилеры и электрокинетики. Их врожденный дар никуда не исчезал, просто становился очень полезной вспомогательной способностью.

Телепаты и вовсе были в цене, для легионеров этот дар всегда оставался одним из ключевых. Воины с повышенной способностью к телепатии чаще всего оказывались в первой десятке – там, кажется, и сейчас кто-то такой был… Эви не помнила наверняка, да это было и не важно.

Она уже не могла понять, почему не догадалась обо всем раньше. Вот откуда Шестой узнавал нужные коды, вот как научился управлять сложнейшей ловушкой… Он просто извлек эти знания из памяти инженеров! А значит, маленький калека внезапно превратился в ценнейший ресурс.

Эви уже знала, что он ее любит. Почувствовала, когда они были вместе, просто распознала не сразу, не до того было. А теперь она сообразила, что в ее распоряжении оказался талантливый телепат – и это все меняло. Ей-то казалось, что они с Эдмаром образуют могущественную пару! Но с Шестым все могло сложиться лучше хотя бы потому, что он не такая дубина, как Эдмар.

– Тебя обязательно нужно спасти! – объявила Эви.

– Я уже избавлен от звания лживого козла, так быстро?

– Подожди ты со своими шуточками, я серьезно! Почему вообще никто в группе не знает, что ты телепат?

– Кейн знает. Но это скорее подстраховочная мера, чтобы он следил за мной. Мне, вообще-то, запрещено использовать эти способности.

– Почему это?

– Как будто ты не видишь…

Она и правда видела – видела прямо перед собой его сгорбленную, покрытую язвами спину. Эви совсем забыла о том, что кадетам с неполной мутацией запрещено использовать вторичную способность. Считалось, что они слишком нестабильны для такого, а значит опасны.

– Но это же нелепо! – возмутилась она. – И вообще, прямо сейчас тебе ничто не мешало использовать эту силу!

– Ну, жалобу на меня напиши. Только не забудь указать, что именно я сделал.

– Я же на твоей стороне, глупый! Я считаю, что Легион должен спасти тебя любой ценой!

Эви соскользнула с постели, устроилась на полу рядом с Шестым, обнимая его. Она хотела, чтобы это был милый, романтичный момент, то самое пробуждение вместе, которое она наивно испортила… Но Шестой наконец открыл глаза, и она невольно отшатнулась. Потом взяла себя в руки, однако было уже поздно – он все заметил.

Его глаза были затянуты плотными белесыми бельмами, за которыми едва просматривались зрачки.

– Тоже следствие болезни, – сухо пояснил он. – Бельма нарастают постоянно, в очках установлены лазеры, которые их срезают. Кстати, ты не могла бы найти мои очки, соблазнительное пятно?

– Я тебе серьезно говорю, не пытайся свести это в шутку!

– У меня не так уж много вариантов: шутить или сойти с ума. Со вторым еще успеется.

– Значит, мы найдем третий путь! – заявила Эви. – То, что ты телепат, многое меняет! Ты сильнее и стабильнее, чем обычные легионеры, для тебя подойдет донорское лечение!

– Никто не станет рисковать.

– Станут! Мы заставим их рискнуть. Знаешь, что мы сделаем? Мы с тобой закончим эту миссию успешно – найдем хилершу, определим, что за тварь скрывается на Эребе… Мы покажем, что ты очень ценен для Легиона, и вот тогда Легион пойдет на любой риск, чтобы тебя сохранить!

Шестой улыбнулся и ничего не сказал, он просто привлек к себе Эви, и она с готовностью подалась к нему. Она прекрасно знала, что он ей не верит, потому что отучил себя верить. Для Эви это ничего не меняло, она привыкла добиваться своего.

Она точно знала: раз уж Шестой ей нужен, он обязательно останется в живых.

Сначала Стерлинг пытался найти причину изменения веса челнока сам. Он боялся даже думать о том, что это бомба, он убеждал себя, что наверняка есть другое объяснение. Как только он увидит, с чем имеет дело, все сразу наладится!

Вот только он ничего не находил. Ни груза, по ошибке доставленного сюда сотрудниками станции, ни оборудования, о котором он не знал. Челнок был не так уж велик, киборг осмотрел его за час, потом – снова… Он даже в себе сомневаться начал! И все же отмахнуться от своего открытия Стерлинг не мог. Он прекрасно понимал: бомбы, весящей пятьдесят шесть килограммов, более чем достаточно для уничтожения «Северной короны» изнутри.

Устав от поисков, Стерлинг рассудил, что правильнее всего сейчас будет разозлиться и переложить ответственность на своих спутников. Но они киборгу жизнь не упрощали: он понятия не имел, куда они исчезли. Точнее, врачи подсказали ему, что Киган чаще всего слоняется в зоне отдыха пациентов. Стерлингу показалось вполне логичным, что электрокинетика потянуло к психам, но соваться туда все равно не хотелось. Ну а Триан… Никто толком не знал, где он. Ситуация была простой и безвыходной одновременно.

Стерлинг даже готов был решиться на отчаянные меры, оставалось только их придумать. Он как раз был занят этим, когда в его палату как ни в чем не бывало заявился легионер.

– Мне сказали, ты меня ищешь, – пояснил Триан. – Излагай.

Стерлинг давно уже подготовил речь – гневную и универсальную, такую, которую можно было произнести перед кем угодно. Однако выяснилось, что из легионера получился отвратительный «кто угодно». Под его темным взглядом невозможно было толкать праведные речи. У Стерлинга получилось только открыть рот, потом закрыть, тяжело сглотнуть и выдать сдавленное:

– Бомба!

– Взрывное начало, – невозмутимо оценил легионер.

– Нет, правда… На нашем челноке установлена бомба! Только ее нет…

Он и сам не понимал, почему так нервничает. Стерлингу казалось: теперь легионер точно разозлится на него, а Триан просто велел:

– Идем.

Они направились к «Стрижу» вместе. Всю недолгую дорогу туда Стерлинг придумывал, как бы объяснить эту невидимую бомбу, на что указать. Вот только старался он зря, легионер его ни о чем не спросил.

Когда они добрались до челнока, Триан окинул «Стрижа» задумчивым взглядом, оттолкнулся от пола и оказался на маневренном крыле. По гладкой поверхности маленького корабля легионер шел так, будто она ничем не отличалась от пола, и скоро оказался на крыше.

Стерлинг не представлял, зачем это нужно, но спрашивать было бесполезно. Ему пришлось бы повысить голос, чтобы докричаться до легионера, а сейчас это казалось вдвойне неуместным. Поэтому киборг поспешил подняться на корабль, уже там он воспользовался техническим люком, чтобы добраться до крыши.

Триан по-прежнему был наверху. Легионер разглядывал нечто странное, бесформенное, намертво прицепившееся к крыше корабля. Больше всего оно напоминало кладку икры какого-нибудь живого существа – только из металла.

– Это еще что такое? – поразился Стерлинг.

– Ты же сам сказал.

– Это… бомба?

Не дожидаясь ответа, киборг запустил компьютерную программу распознавания. Очень скоро прямо у него перед глазами появился блок информации – который ему совсем не понравился. На «Стриже» была установлена устаревшая бомба, от которой в космическом флоте когда-то отказались из-за ее непредсказуемости и смертоносности. Взрывное устройство обладало собственным двигателем и системой навигации, которые позволяли ему закрепляться на заданной цели. После взрыва никто никогда не выживал…

– Этого достаточно, чтобы уничтожить «Северную корону», – прошептал Стерлинг.

– Да, – подтвердил Триан. – Как раз для того, что видела Альда. Надо же… Она сильнее, чем я ожидал.

– Да подожди ты со своей Альдой! У нее сейчас все хорошо, сидит себе в уютной безопасной тюрьме, кормится по расписанию, а нас вот-вот на атомы разнесет!

– Нет. Мы уже знаем, что «Северная корона» – одна из целей.

– Это да, свою же станцию они взрывать не будут, – задумался Стерлинг. – Но как они решились! Нас ведь для этого сюда заманили? Чтобы поставить бомбу на челнок?

В свое время эту модель бомб перестали использовать как раз потому, что она взрывалась раньше установленного срока примерно в трети случаев. На станции наверняка знали об этом, но все равно отважились…

Неужели они думали, что для них риск не слишком велик? Но это же наивно! Да, «Метида» намного больше «Северной короны», ее такая бомба не разорвет на части. Однако это будет и не нужно: силы взрыва хватит, чтобы подтолкнуть станцию поближе к Темпесту, а там уже газовый гигант завершит дело.

Это была страшная, но правдоподобная версия, в которую Стерлинг даже успел поверить. За секунду до того, как Триан все испортил.

– Бомбу установили не на станции.

– Но… Как же… Киган же говорил, что все проверил!

– Верно. На «Северной короне» ее тоже изначально не было, иначе нас бы уже взорвали.

– Тогда… Как…

– Существует очень много взрывных устройств, способных уничтожить космический корабль, – напомнил легионер. – А выбрали именно это.

– Потому что оно закрепляется на цели само… Так что же получается, оно налипло на нас, когда мы летели с «Северной короны» на станцию?

– Полагаю, что так.

– И что нам теперь делать? – с ужасом спросил Стерлинг. – Нужно поговорить с руководством станции, как-то обезвредить, вызвать саперов… Есть же инструкции…

То, что бомбу установили не на станции, несколько облегчало их положение. На «Метиде» тоже не заинтересованы в том, чтобы эта дрянь взорвалась, им помогут!

Но об этом думал один Стерлинг. Легионер же бесцеремонно наклонился к бомбе и оторвал от нее одну из ячеек. Киборгу показалось, что у него в этот момент сердце закоротило…

– Ты что делаешь?.. Мы же все прямо сейчас умрем!

Легионер посмотрел на него, подбросил ячейку в воздух, поймал, как игрушку.

– Пойду оформлю завещание, – тяжело вздохнул Стерлинг. – Мне, вообще-то, нечего завещать, но без этого некрасиво получается…

– Дело нужное, – согласился Триан. – Прямо сейчас не пригодится, но при нашей работе нелишним будет. Бомба не взорвется раньше срока.

– Откуда ты знаешь?

– На такой модели невозможно установить полноценное следящее оборудование. Ее владельцы лишь знают, где она находится. Им не выгодно устраивать взрыв на «Метиде», у них другая цель. Все случится, когда мы вернемся на «Корону».

– Или когда ты уронишь эту дрянь!

– Верно. Но я не уроню.

Это как раз было сомнительно – при общей безответственности экипажа «Северной короны». Стерлинг готовился напомнить инструкцию по обращению с незарегистрированными взрывными устройствами, хранившуюся в его памяти в папке «Отложенные», когда снизу донесся властный женский голос.

– Вы двое! Что вы там делаете?

Когда они пришли, ангар пустовал, за ними не наблюдали. Потом Стерлинг увлекся разговором и упустил момент, когда к ним приблизилась Кезия Фила. Главный врач станции изначально относилась к ним настороженно, она ни за что не поверит, что им просто захотелось погулять по крыше челнока! Но и говорить ей правду нельзя, ради сохранения «Метиды» она без сомнений вышвырнет их вон вместе со «Стрижом».

Так что Стерлинг поспешно придумывал адекватную, внушающую доверие версию, когда легионер опять все испортил.

– Мы? Бомбу изучаем.

– Какую еще бомбу?! – шокировано спросила Кезия.

– Подарочную.

– Что ты делаешь? – засуетился Стерлинг. – Они же нас изгонят! Арестуют! Все пропало!

– Ах да, совсем забыл, – задумчиво отметил Триан. – Стерлинг, познакомься с нашим загадочным покровителем.

– Мы все умрем, обязательно умрем… Стой, что?

Стерлинг решил бы, что это шутка, если бы Кезия, явно слышавшая Триана, тоже возмутилась. Но врач лишь прожигала легионера взглядом – и молчала. Ну а прожигание взглядом никогда еще на Триана не влияло, в этом Стерлинг убедился на собственном опыте.

– Не было никакого звонка со стороны высшего руководства, – пояснил Триан. – И особого уровня допуска тоже не было. Нас бы развернули прочь от «Метиды», если бы уважаемая доктор Фила не подала своим подчиненным ложную информацию о нас.

Стерлинг окончательно запутался, переводя взгляд с Триана на Кезию и обратно.

– Но… зачем?

– Затем, что без нашего вмешательства эта станция очень скоро может быть уничтожена безо всяких бомб.